Зеркала и галактики

– Пещерная разрывала, – вполголоса промолвил Дэсс и передернулся. – Она приходит со склонов дальних гор… То есть, прямо с этих.

Остроконечные снежные шапки будто парили в ночном небе, облитые светом холодной луны.

– Их две, – добавил княжич, когда снова раздался краткий взрык и, словно эхо, второй. – Гонят дичь.

Светлана соскользнула с камня:

– Скорей! В глайдере они нас не тронут.

– Они нас и так не тронут, – Мстислав надел очки для ночного видения и снял с плеча лучемет.

Светлана оцепенела. Нет: это СерИвка замерла, не дыша. Она приходила в ужас всякий раз, стоило Мстиславу коснуться лучемета или парализатора. Боялась, как бы ее не убили за то, что поселилась в человеческом теле. Дура: ее можно прикончить, только убив Светлану.

Новый взрык. И сразу за ним – второй.

Ближе.

Еще ближе.

Светлана – СерИвка – охнула. Ей ли не знать, как опасны пещерные разрывалы.

– Иди в глайдер, – велел Мстислав, и она подчинилась.

Как есть СерИвка. Светлана бы не ушла так сразу; да она бы и не боялась.

– По-моему, мчат по берегу, – заметил телохранитель. – Прямиком сюда.

– Не понимаю, кого они гонят, – признался княжич. – Слишком долго бегут. Разрывала любую добычу настигает гораздо быстрей.

Мстислав вспрыгнул на камень, чтобы дальше видеть, поднял свой лучемет.

Над рекой пронесся вопль – отчаянный крик высокого чистого тона. Какая местная дичь так кричит перед смертью? Он мысленно перебрал здешних быстроногих зверей. Непонятно.

Из темноты снова пришел рокочущий рев – и за ним второй, как отголосок, пожиже.

– Гонят, – изумленно выдохнул Дэсс.

Новый крик жертвы, в котором смешались ужас и боль. Одного удара лапой разрывале довольно, чтобы переломить хребет зверю, СерИву или человеку. А если лапа промахнется по хребту, то страшные когти располосуют шкуру до костей, и дичь мгновенно ослабеет от потери крови.

– Все еще гонят! – поразился Дэсс, опять услышав рев разъяренного хищника. – Так не бывает.

– А ну в глайдер, – приказал Мстислав. Любая странность может обернуться опасностью.

Спрыгнув с камня, он схватил княжича за руку и увлек к машине под скалой. Открыл дверцу:

– Забирайся.

Долетел третий рыдающий крик – словно мольба о помощи.

Взревела атакующая разрывала.

Княжич с силой толкнул телохранителя, опрокинул его на сидение глайдера и захлопнул дверцу. Мстислав в душе не возражал; иначе бы не опрокинулся.

Светлана – нет, чужачка – прильнула к нему. Снаружи донеслась приглушенная корпусом глайдера, ослабленная, безвредная Кеннивуата-ра. Низкое ровное гудение, способное убить зверя, человека или вселившегося в человеческое тело СерИва. Счастье, что корпус машины экранирует эту смерть.

Кеннивуата-ра взмыла в небо, обрушилась на землю, затопила собою ночь. Остановила все, что было способно двигаться, кроме текучей воды.

Наученный опытом, Дэсс пел недолго. Затем открыл дверцу глайдера:

– Слав?

Телохранитель отстранил перепуганную СерИвку и выскользнул наружу, вручил Дэссу ночные очки:

– Сколько раз говорил: носить с собой.

– Да не люблю я их. Мир становится мертвый.

Мстислав зашагал по берегу. Дэссу надлежало держаться в пятнадцати шагах позади; только при этом условии ему дозволялось ходить в разведку. Покладистый Дэсс выждал, когда Мстислав пройдет эти самые пятнадцать шагов, и двинулся следом.

А ведь он прав, СерИвская душа. Река с торчащими из воды ветками топляка, прибрежные кусты, заросли цветов под ногами, громада скалы по левую руку – все это, хоть и виделось сквозь очки очень ясно, казалось совершенно безжизненным.

Впереди, на краю каменистой проплешины, завиднелись три светлых сгустка. Две разрывалы и быстроногая дичь. Один хищник лежал, растянувшись во всю длину, прижав лапой настигнутую добычу. Видно, достал в прыжке свою жертву – и рухнул, сраженный магической песней. Вторая разрывала собралась в ком, подобрав под себя лапы: готовилась к последнему прыжку, но не успела, завалилась на бок. Тот, за кем они гнались, был непонятный. Мстислав хорошо различал переплетенные четыре ноги. И больше ничего – ни головы, ни тела. Зато ноги были длинные-предлинные; неспроста их обладатель мог померяться в беге с разрывалами.

Телохранитель замедлил шаги, бросил Дэссу:

– Стой. – Проверил: княжич послушно замер на месте. – Как тебе зверушки?

– Огромные…

– Для СерИва – огромные. А для человека – так себе. – Мстислав осторожно приблизился к светлым сгусткам. – Они ростом с нас с тобой, не больше. Но когтищи знатные, – добавил он уважительно, рассматривая поверженных хищников. – Черт! – он отпрыгнул: у разрывалы дернулась лапа.

– Убей! – вскрикнул Дэсс. – Они сейчас очнутся.

Мстислав резанул лучом по двум мощным телам. Вздох ночного ветерка понес окрест вонь паленой шерсти и горелого мяса.

– Я подойду? – спросил княжич.

– Погоди. – Мстислав отвалил в сторону тушу разрывалы, освободил из-под когтистой лапы непонятное существо. – Ну и ноги! Как реки.

Длиннющие ноги – вернее, лапы – существа были покрыты короткой шерстью, и оно обладало внушительными когтями. Кроме того, обнаружилось туловище – нелепое, короткое и узенькое. Перемычка между лапами, да и только. А вот головы решительно не было.

Мстислав подозвал Дэсса.

– Ты такое когда-нибудь видел? И я нет. Смотри, – он указал на странные полосы на шкуре существа. – По идее, это следы удара.

Четыре глубокие раны, из которых должна была бы хлестать кровь. Однако раны не кровоточили, а были затянуты кожицей, словно им исполнилось уже несколько дней.

– Что это за зверь? – в недоумении, спросил княжич.

Мстислав лишь плечами пожал.

Дэсс потрогал длинную лапу.

– Горячая.

На перемычке между лапами открылись глаза – большие и круглые. Княжич с телохранителем разом отпрянули. Существо не шевелилось, только глядело на них, изредка моргая; гладкая кожица на месте ран от когтей покрывалась шерсткой.

– Это миллауш, – наконец сообразил Мстислав.

– Кто? – не понял Дэсс.

– Существо с планеты Миллауш. Полиморф.

– Как?

– Полиморф, – повторил телохранитель. – Он может принимать разную форму. Когда ему надо было бежать, он весь состоял из одних ног. Но смотри: сейчас ноги укорачиваются, а тело растет.

И впрямь: перемычка между лапами стала толще и длиннее. Вокруг глаз наметилась округлость – будущая голова.

– Миллауш, – повторил княжич, запоминая. – Он опасен?

– Как я или ты. Мы тоже умеем убивать. – Мстислав невольным движением потер лоб, схваченный обручем. – Хотел бы я знать, что этот парень тут делает и как здесь очутился.

– Почему ты решил, что парень? – поинтересовался Дэсс. – Может, наоборот, девочка?

Мстислав усмехнулся:

– Это уж как миллауш захочет. Он способен перестраивать организм так и сяк; полжизни может быть девочкой, а когда надоест, станет парнем.

– Чудеса… Слав, а миллауш может превратиться в кого-нибудь другого? В человека, в СерИва?

– Он меняет форму, но в целом остается миллаушем.

Княжич заглянул в круглые глаза зверя.

– Что ты тут делаешь, бедолага?

Тот заморгал, словно растерявшись от вопроса. Внезапно по его короткому тельцу прошла судорога, лапы задергались, и миллауш издал долгий мучительный стон. Застонал где-то внутри себя, не раскрывая рта – или пасти, поскольку у хищника должна быть пасть. Смолк, тяжело дыша, тельце заходило ходуном.

– Слав, где твой диагностер?

– Не глупи. Диагностер рассчитан на человека, а не миллауша.

– Но ему плохо.

– Мы ничем не поможем. – Мстислав отступил и потянул за собой Дэсса. – Неизвестно, что с ним. Не дай бог, какая-нибудь заразная болезнь.

Глаза на вырастающей из тела мордочке сделались умоляющими. Миллауш как будто просил не бросать его одного.

Княжич отмахнулся от телохранителя и присел на корточки, рассматривая найденыша.

– Он разумен?

– Все относительно. Меня учили, что миллауш очень умен для зверя, но уровень интеллекта недостаточен, чтобы считать его разумным, как человека или СерИва.

– Тебя учили? – переспросил удивленный Дэсс. – Ты был телохранителем Домино, а прежде – охранником. Когда же ты учился разбираться в миллаушах?

– Было дело.

Мстислав не стал объяснять, что в былые времена готовился стать пилотом-исследователем. Порылся в памяти. Миллаушские болезни людям не передаются; это уже хорошо. Однако черт знает, откуда зверь взялся. А все непонятное может быть опасным…

– Я возьму его с собой, – неожиданно решил княжич.

– Ты рехнулся?! – опешил Мстислав.

– Это будет мой собственный очень умный зверь.

– Я не позволю.

– Ладно, – холодно объявил Дэсс и сделался похож на Домино, когда в дурную голову взбредало выкинуть очередную штуку. Очень неприятное сходство. – Я останусь с ним, пока он не поправится.

– Или не помрет от голода и хвори, – добавил телохранитель. Спорить с Домино было бессмысленно, однако княжич куда разумней, и его можно переубедить.

– Я буду для него охотиться.

– А на тебя будут охотиться все СерИвы планеты.

Дэсс понурил голову.

– Слав, но его нельзя бросить. Он совершенно один, и он болен. Ханимун… то есть, самый древний наш бог – он не зря называется Милосердным. Я тебя прошу: давай возьмем зверя.

Взгляд миллауша молил о том же.

– Скажи: что ест твой Очень Умный Зверь?

– Мясо, – уверенно ответил Дэсс. – Ты же видишь когти; это хищник.

– А где ты возьмешь мясо, годное ему в пищу? На планете Миллауш? Это не ближний свет.

Дэсс указал на мертвых разрывал:

– Вот мясо. Кстати, вкусное. Только его надо пожарить или отварить.

– Я говорил тебе, что СерИвская еда смертельна для человека? Говорил. А для миллауша она что – полезна?

Очень Умный Зверь завозился, пытаясь разобрать свои переплетенные в бешеной гонке лапы. Это не сразу, но удалось, и он подтянул их под брюхо. Со стоном приподнялся, но тут же снова распластался на земле.

Обхватив ладонями маленькое нелепое тельце, Дэсс помог зверю встать на лапы и придержал его. Ростом миллауш оказался княжичу по грудь; он стоял и покачивался.

– Слав, подумай: это существо может перестраивать свой организм и из девочки становиться мальчиком, может удирать от пещерной разрывалы и мгновенно заращивать раны. Неужели оно не сумеет переварить кусок жареного мяса?

– Ладно, черт с тобой, – уступил телохранитель. Внутри все кричало: нельзя рисковать, гони прочь опасного пришельца! – Но если зверюга начнет вредить, убью без предупреждения. Ты меня понял, Очень Умный Зверь?

Миллауш покачивался на своих длинных-предлинных лапах и молчал.

Мстислав подхватил его под брюхо, распорядился:

– Я понесу этого, а ты волоки мясо. Идем.

Зверь оказался горячий, как печка. Ясное дело: он перестраивается, идет бешеный расход энергии. Надо его накормить, а там посмотрим.

Лапы миллауша болтались, будто скатанные в трубочки тряпки, и укорачивались. Телохранитель на ходу оглянулся. Пошатываясь под тяжестью разрывалы, Дэсс тащил корм для своего питомца.

На площадке под скалой было темно и тихо. Костерок погас и лишь мерцал углями, глайдер стоял на месте, весь в лунных бликах. Скверно, что отсвечивает; не предназначен он для того, чтобы скрываться…

– Света! – позвал Мстислав, опустив миллауша наземь.

Она не отозвалась, не зашелестела открывающаяся дверца глайдера.

– Света! – телохранитель кинулся к машине, сунулся внутрь. – Спит, – сказал он, возвращаясь к бредущему по берегу Дэссу. – Слава богу.

Спит – значит, есть надежда, что завтра утром Светлана проснется Светланой, а СерИвка в ней пробудится лишь к вечеру, как было вчера.

Помрачневший княжич свалил тушу разрывалы возле мерцающих углей, снял ночные очки и сунул в карман. Что-то не так с ним и с этой СерИвкой. Дэсс твердит, что она – из прислуги, и Мстислав даже имени ее не узнал, но чужачка поет Дэссу песни любви, а он смотрит такими тоскливыми глазами… когда думает, будто телохранитель не видит.

Да черт с ней, в конце-то концов. Незачем Мстиславу знать имя захватчицы, которая вселилась в тело его жены. Узнаешь – еще и жалеть начнешь. Убийцу! Ведь если СерИвка найдет себе иное подходящее тело и скакнет в него, Светлана погибнет.

Он обернулся к миллаушу. Очень Умный Зверь лежал, как его положили, и был похож на кучу старого тряпья.

– Вот не было заботы, – с досадой пробормотал Мстислав. – Разводи снова костер, – велел он Дэссу и подхватил тушу разрывалы, вскинул на плечо. – Надо кровь спустить.

Он прошел немного вниз по течению реки, в душе ругая себя на чем свет стоит. Как можно оставлять клиента наедине с чужим зверем? С Очень Умным вдобавок. В бытность свою в академии Мстислав о миллаушах слышал; жаль, толком не вспомнить. Голова отказывается работать, хоть убей. Вроде бы миллауши охотно служат… Кому – хозяину? Господину? Другу?

Когда Мстислав вернулся, в костре снова плясал огонь, отражался в круглых глазах миллауша. Зверь не шевелился, занятый выращиванием головы.

Телохранитель подал княжичу нарезанное ломтями, завернутое в кусок шкуры мясо.

– Можно жарить. – Он присел у костра. – Скажи мне, охотник: почему местные хищники погнались за инопланетным зверем?

– Чтобы поужинать. – Дэсс подумал как следует. – Нет, есть его они не должны. Тогда… ну… чтобы прогнать чужака. Нечего шляться по их территории.

– Не убеждает. – Телохранитель с минуту глядел в неподвижные, точно остекленевшие глаза миллауша. – Боишься, Умный Зверь? Правильно. Бойся.

Он поднялся и прошел к глайдеру, беззвучно скользнул в салон. Посидел, наблюдая.

Дэсс у костра нанизал ломти мяса на заостренную палочку и пристроил ее над огнем. Представить невозможно, чтобы Домино так о ком-то заботился. Хоть тут переселение СерИвов обернулось светлой стороной. Невесело усмехнувшись, Мстислав вызвал на связь Терезу Крашич. Лучшая надежда – на космофлот. Впрочем, то, что он услышал от тетки, порядком его огорчило. Дэссу-то как сказать?

С тяжелым сердцем, Мстислав вернулся на берег, уселся к огню.

– Разговаривал с Терезой, – сообщил он, начиная издалека. – Новости не ах: Йенса с подселившейся к нему СерИвкой уберегли, а за Варваром не досмотрели.

– Погиб?

– Чуть только мы с тобой свалили. СерИвка в кого-то скакнула… В кого, понять не могут. Полиция тормошит капитана и экипаж. Делают вид, будто ни о каких СерИвках и переселениях слыхом не слыхали; дескать, у вас два убийства на борту. – Мстислав примолк, потер обруч на лбу.

– Что еще? – Дэсс поворачивал мясо над огнем.

– Спросил Терезу насчет миллауша.

– И?

– Приказ капитана: немедля избавиться.

– Прогнать?

– Убить.

– Нет!

– Я тоже ответил «нет». Она сказала, что я идиот.

Мстислав бросил взгляд на зверя; тот лежал ни жив ни мертв. Вокруг его перепуганных глаз уже ясно наметилась симпатичная морда, напоминающая корабельного кота Адмирала.

– Миллауши – не бойцы в прямом смысле слова. Скорей, они диверсанты… или разведчики.

Княжич выпрямился. В расширенных глазах читалось: «Убить моего зверя? Очень Умного, несчастного, одинокого Зверя?!»

– Слав, не вздумай, – проговорил он севшим голосом. – Я тебе не прощу.

– Верю, – отозвался телохранитель. Не рассориться бы из-за чужака. – Меня учили, что миллауши служат тому, кто их любит. А Тереза говорит: наоборот, миллаушам служат те, кто к ним привязался. Княжич Мат-Вэй, ты готов быть в услужении у этих ног с глазами?

В смятении, Дэсс промолчал.

– Я не верю, что миллауш объявился тут случайно, – продолжал Мстислав. – Разведчик, диверсант, тайный убийца шел к нам с какой-то целью. Как бы мы не узнали ее слишком поздно.

Миллауша снова скрутила судорога; он завалился на бок, лапы задергались, из пасти вырвался знакомый рыдающий крик. Дэсс бросился к зверю:

– Ты что?!

Судорога отпустила. Очень Умный Зверь тяжело дышал и постанывал.

– Слав, я тебя прошу, – у княжича дрогнул голос. – Слышишь? Я прошу: не убивай его.

Глава 2

Миллауш не стал есть. Отлично прожаренное, подсоленное, остывшее мясо лежало у него перед носом, а зверь глядел мимо и лишь редко моргал. В круглых блестящих глазах чудились слезы.

Княжич принес охапку травы, перетащил на нее миллауша, устроил его, как сумел. Очень Умный Зверь оказался неповоротлив и неподатлив, Дэсс едва справился.

Мстислав наблюдал, сидя у затухающего костра. Закончив обихаживать зверя, Дэсс подошел к телохранителю.

– Слав, – начал он неловко, – я тебя просил. А ты ничего не ответил.

Ох уж эти СерИвские просьбы. Кто бы подсказал, как на них правильно реагировать? Мстислав устало махнул рукой:

– Ладно; сил нет с тобой спорить. Зверюга останется с нами… до первой провинности. Я тебя предупредил, – проговорил он, повысив голос и обращаясь к миллаушу. – А сейчас пойдем спать.

В глайдере, когда улеглись на разложенных сидениях – княжич сбоку, Мстислав между ним и спящей женой – телохранитель прошептал:

– Попомни мои слова: чертовски неприятно быть рабом. Спокойной ночи.

Сна, разумеется, не предвиделось. Дэсс и не думал спать, хотя лежал тихо-тихо. Не мог заснуть и Мстислав, понимая, что княжичу покоя не будет, а с ним – и телохранителю. Домино обожал откалывать штуки по ночам; Дэсс не таков, но теперь у него есть миллауш.

Прошло с полчаса.

Ну вот, кто был прав? Стараясь не шебаршить, княжич прихватил свою одежду, ботинки и даже одеяло, которым укрывался, и выбрался из глайдера. Мстислав сел, плотнее укутал спящую Светлану, надел ночные очки и обулся. В отличие от Дэсса, он улегся в одежде – мягкой, удобной, годной и для сна, и для внезапной погони.

Снаружи Дэсс в темноте кое-как оделся, обулся и двинулся с одеялом к миллаушу. Свернувшийся клубком зверь лежал на границе лунного света и тени от скалы, отчего казался разрезанным пополам.

– Как ты? – спросил княжич на языке СерИвов.

Очень Умному Зверю наверняка без разницы, на каком языке с ним разговаривают, а вот Мстислав знает на СерИвском всего несколько фраз. И лучше бы понимать, о чем княжич толкует.

Дэсс погладил зверя, укутал одеялом; одна морда осталась снаружи. Блестящие в лунном свете глаза смотрели печально.

– Зачем ты пришел?

Зверь тяжко вздохнул и отвернулся.

Дэсс присел рядом на плоский камень. Запахнул куртку, с немалым трудом застегнулся: человеческие застежки ему по-прежнему не давались. Температура за бортом – всего девять градусов. Не застыл бы на камне-то.

Миллауш – разведчик и тайный убийца – то ли спал, то ли притворялся. Мстислав сидел, приоткрыв дверцу, и держал наготове парализатор. Мало ли что… Знобкая прохлада сочилась в салон, а с ней – ночные запахи и звуки. Шорох угольков в прогоревшем костре, бормотание текущей воды, тихая суета в отдалении, возле туши убитой разрывалы, где кормится какая-то мелочь. Все спокойно. Вот только необъяснимое появление миллауша тревожит. По словам Терезы, эти существа способны подчинять себе людей. То ли они мощные телепаты, то ли…

Что с Дэссом?

Телохранитель метнулся из глайдера, тряхнул за плечо оцепеневшего княжича:

– Дэсс, проснись. Проснись, говорю!

Тот с трудом разлепил веки:

– Что? Я задремал? Холодно… продрог до костей…

Растяпа. Задумался, расслабился. Эдак недолго прозевать и нападение на клиента. Мстислав повернулся к миллаушу. Укутанный одеялом тайный убийца смотрел на него, не мигая. Под этим взглядом Мстислав похолодел и вскинул парализатор. Зверь уже проделал то, зачем явился? Успел?!

– Ты что всполошился? – пробормотал сонный Дэсс. – Идем спать, а? Ты больше всех устал.

Эти слова спасли миллаушу жизнь. Телохранитель опустил оружие, не всадив во врага пять или шесть зарядов подряд, так, чтобы дух вон. Миллауш обессиленно прикрыл глаза.

– Слав, почему все считали Домино дураком? – ошарашил неожиданным вопросом княжич.

– Э-э… – изумленный Мстислав не сразу нашелся с ответом. – Домино и впрямь умом не отличался.

– Он был несчастный человек. Очень одинокий.

– От этого не легче. Он измывался, как хотел.

– Он проверял… как сказать? Проверял тебя на излом. Испытывал, насколько прочна хваленая преданность телохранителя экстра-класса.

– Дэсс! – Мстислав взял его за подбородок, заставил поднять голову, всмотрелся в лицо. – Тебе миллауш всякий вздор нашептал?

– Нет, я… я просто вспомнил немного… из того, что происходило с Домино.

– Еще не хватало. На кой ляд тебе память этого негодяя? И что именно вспомнил?

– Разное… Я видел три сна.

– Рассказывай.

Княжич почесал ухо, как СерИв, затем с видом обескураженного человека пожал плечами.

– Слушай, если хочешь.

Телохранитель уселся на камень, не сводя глаз с миллауша. Судьба Очень Умного Зверя зависела от того, что видел во сне Дэсс.

* * *

– Что будет, что будет?! – восклицал пожилой господин с темной, как древесная кора, кожей и шапкой седых волос. – Как будто сам не знаешь, что бывает, когда падают рейтинги.

– Знаю, – угрюмо отвечал Дэсс, шагая рядом с господином по бесконечному коридору с множеством дверей. – В таких случаях закрывают программу.

– А твою не закроют. Будешь петь серивские песни.

Господин торопился и широко отмахивал рукой. Княжич знал, что его спутника зовут Натан Кинч. Навстречу попадались люди, многие здоровались, приветливо улыбались. Дэсс тоже улыбался, кивал. Губы растягивались в улыбке, но внутри клокотало раздражение.

– Что хорошего в серивском вое?

Господин промолчал, недовольно скривившись, и Дэсс добавил:

– Их песни опасны – это все знают.

– Зато не все еще поняли, что шикарный красавец Домино настолько же глуп, насколько неотразим, – с издевкой отозвался Кинч. Остановился посреди коридора, развернул Дэсса к себе лицом. – Ты не можешь петь, как серив. – Он говорил «серив», не подчеркивая заглавные буквы, и Дэсс принимал это как должное. – Но ты можешь исполнять вариации на тему, и провалиться мне в подвал с десятого этажа, если публика не будет в восторге. Тебя ждет бешеный успех… коли сдуру не выйдешь из игры.

– Я не хочу, – пробормотал Дэсс. – Ну их к чертям, эти песни! Они убивают – а мне слушать и петь?

Коричневое лицо Кинча исказилось сердитой гримасой.

– Да, слушать! Запоминать, а после – петь! Поверь старому тертому Кинчу: это – золотая жила. Счастье, что до нас ее никто не нащупал. Ты будешь первый…

– Первый, кто сдохнет, – перебил Дэсс.

– Так. – Кинч сунул руки в карманы и принялся перекатываться с пятки на носок. Ростом он был пониже Дэсса, ему приходилось смотреть на собеседника снизу вверх, однако княжич смутился – такая уверенность и насмешка читались в темном лице. – Стало быть, отказываешься?

– Я не желаю иметь дела с серивами, – уклонился от прямого ответа Дэсс.

– Тогда я приглашу на твое место Алана Монро. Желаешь?

Дэсс потупился. Ему были важны деньги, которые приходили заботами Кинча.

– Не дрейфь, – проговорил тот. – Ты еще в глаза не видел живого серива, а трусишь. Не стыдно?

Дэссу не было стыдно: он боялся СерИвов. Особенно их охотничьих песен; о магических песнях любви он просто не знал. Или забыл о них в то мгновение.

– Идем, – мотнул седой головой Кинч, и Дэсс подчинился, вновь зашагал по бесконечному коридору.

Наконец пришли. За дверью с табличкой «СТУДИЯ НАТА» оказалось малюсенькое помещеньице, а за ним – еще одна дверь с предупреждением «НЕ ВХОДИТЬ – ИДЕТ ЗАПИСЬ», которую Кинч решительно распахнул и ввел Дэсса в комнату без окон, с белой полупрозрачной перегородкой. По эту сторону перегородки находились трое людей с кучей аппаратуры. По ту сторону смутно виднелись два СерИва, и с ними – еще один человек.

– Как работается? – бодро осведомился Кинч. – Сколько охотничьих песен записали?

– Четыре, – ответил один из звукооператоров – совсем юный парнишка. Вид у него был бледный, лоб – взмокший, короткая челка прилипла к коже.

– Что так мало? – Кинч нахмурился.

– Коты не желают петь, – пояснил другой оператор, оправдываясь. – Ни по-хорошему, ни по-плохому.

– Да что вы говорите! – с издевкой вскричал Кинч и приоткрыл дверцу в загородке, заглянул к СерИвам.

Дэсс тоже заглянул – с опаской, готовый мгновенно прянуть назад.

СерИвы сидели на полу, с ног до головы опутанные сетью. Тут же в кресле помещался поджарый человек, который держал в руке парализатор. Держал небрежно, стволом вниз. Однако похоже было, что выстрелить он успеет быстрее, чем Дэсс – моргнуть. У стенки стояли два металлических ящика – очевидно, именно в них СерИвов доставили в студию.

– А ну вас к дьяволу! – княжич попятился. – Что за дурость?

– Эта «дурость» принесет тебе миллион, – огрызнулся Кинч. – Или два.

– Ни хрена она не принесет, – процедил человек с парализатором. – Во-первых, надо снять сеть. Во-вторых, одна из них – СерИвка, она охотничьи песни не поет. – Он говорил как должно: СерИвка.

Заинтересовавшись, Дэсс опять глянул за перегородку. Два опутанных сетью мохнатых тельца показались одинаковыми, отличить СерИва от СерИвки он не смог. Грязно-желтые клубки с коричневыми разводами.

– Ну так снимайте чертову сеть! – раздраженно фыркнул Кинч. – Орсон! Для чего вы тут сидите? Деньги получать или смотреть за серивами?

– Ваши парни отказываются работать без сети, – возразил «смотритель» по имени Орсон.

– Вздор! Снимайте.

– Нет уж, Натан, позвольте, – вмешался самый старший из операторов. – Так дело не пойдет.

Они начали препираться, а Дэсс разглядывал СерИва и СерИвку. С виду – безобидная шерстистая мелюзга. Может, зря болтают, что их песни опасны для людей? «Смотритель» сидел с безучастным видом, ожидая, чем закончится спор. Любопытство взяло верх над страхом, и Дэсс шагнул за перегородку.

– Зачем притащили серивку, если она не поет?

Орсон перевел на него взгляд холодных голубых глаз:

– СерИвки поют куда лучше СерИвов. Но – другое.

– Какое?

– Любовные песни. Они заменяют им постельные ласки.

– А ты их слышал?

– Слыхал. За такие песни умереть не жалко. Хотя думаю, уже ничто не заставит эту СерИвку запеть, – закончил «смотритель» мрачно.

Когда наконец распутали и сняли сеть, СерИвка повалилась на пол и застыла; ее жизнь угасала, и даже Орсон не знал, как ей помочь.

* * *

– Я одного не пойму: отчего СерИв в студии не спел Кеннивуата-ра? – заметил княжич, пересказав сон. – Убил бы всех и сбежал со своей подругой.

– Боялся, – пояснил Мстислав, обращаясь скорее к миллаушу, чем к Дэссу. – Парализатор в умелых руках быстрее любой магии. А Орсон – профи.

Княжич зашипел сквозь зубы.

– Охотник на СерИвов? Это он достал тебе мальчишку со снежным лишаем и девушку с лунной лихорадкой?

– Он самый. Не злись. Я слушаю твой следующий сон.

* * *

Дэсс постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел к отцу. Рабочий кабинет господина Донахью был обставлен, как роскошная гостиная. Рабочего тут – богато украшенный стол да универсальный компьютер. А кругом – мягкие кресла, диван, ковры, скульптуры, дорогие безделушки, мозаика на потолке, витражи, зеркала. Господин Донахью оторвался от работы, поглядел на княжича и нехотя свернул изображение на экране.

– Ну, что на сей раз? Снова денег?

– Нет, – Дэсс плюхнулся в кресло, по привычке развалился было, но спохватился и подобрал ноги. – Говорят, у меня скоро день рождения.

– Наверно, брешут, – холодно усмехнулся господин Донахью.

– Скорей всего, – поддакнул Дэсс. – Но болтают, будто мне исполняется двадцать четыре.

– Вруны.

– И то правда, – снова согласился княжич, желая подольститься к отцу.

– И что ж? Ты приволок список подарков, которые намерен стребовать?

– В общем, да. – Княжич на одном дыхании выпалил: – Мне нужна серивка, чтоб пела любовные песни, и телохранитель из твоего института.

Господин Донахью откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столу. Осведомился:

– Луну с неба не хочешь?

– Серивка – не луна, – возразил Дэсс. – Вон их сколько – кишмя кишат. А телохранитель – вообще смешно говорить…

– Обхохочешься, – подтвердил раздраженный господин Донахью. – Про серивок забудь. Чтоб я слова такого не слыхал! Не хватало нам осложнений с князьями да с полицией.

– У Рики есть, – возразил обиженный княжич. – И к его отцу тоже одна ходит. Поют так… Рики от восторга заикается. И денег они берут гроши. Дешевле портовых путан.

– Норман, по дешевке сбывают товар краденый либо с дефектом. Это первое. Второе: объясни, на кой ляд тебе сдался телохранитель.

– Нужен. Вдруг меня похитят? И потребуют выкуп?

– Я за тебя и горсти серивских медяшек не дам, – господин Донахью усмехнулся углами губ, давая понять, что он шутит. Может быть, шутит. – Попадешься – мне расходов меньше.

Княжич стоял на своем:

– Я хочу иметь телохранителя. Твоей выделки. Чтоб от меня – ни на шаг, глаз не спускал…

– Холил бы и лелеял? Пылинки сдувал?

– Допустим, сдувал бы.

– Дожили, – с театральным изумлением выдохнул отец. – Великовозрастный обалдуй возжелал материнской любви и заботы! Женись – дешевле выйдет.

– Тебе что – денег жалко?

– У меня лишних нет. А у тебя завелись?

– Чертовы песни, что мне Кинч навязал, уже дали пятнадцать тысяч. А в будущем…

– Да-а, – с важным видом качая головой, перебил отец. – Пятнадцать тысяч – серьезные деньги. Покроют расходы на роту телохранителей.

– Что насмехаешься?! – вспыхнул Дэсс. – Жадишься – так и скажи. Я возьму кредит…

– Эк приперло-то. Норман, в чем дело?

Дэсс опасался откровенничать с отцом. Однако иметь телохранителя экстра-класса настолько хотелось, что он, пересилив себя, пробормотал:

– Жениться проку нет. Мать от тебя ведь ушла. А я хочу, чтоб был человек, который не предаст. Чтобы в огонь и в воду… по первому слову… по взгляду…

– Ты дурак, – спокойно отозвался господин Донахью, – но к этому я уже привык. А вот что ты дурак с сантиментами – для меня новость.

* * *

Третий сон был совсем короткий и грустный.

* * *

– Не уходи, – безнадежно бубнил Дэсс, подпирая стену в материнской спальне. – Мама, не уходи. Пожалуйста. Я больше не буду так шутить.

– Не будешь, конечно, – соглашалась мать, укладывая коробочки с украшениями. Ее черные волосы переливались в солнечном свете всеми цветами радуги; эти переливы Дэсса всегда завораживали. – Отец не позволит шалить и шутить, – продолжала она. – Вот вы с ним вдвоем заживете… Не жизнь – сказка!

Дэсс был уже большой мальчик и знал, что канючить и плакать стыдно. Он все равно канючил: «Мама, не уходи!» И вытирал скатывающиеся по щекам слезы, стараясь, чтобы она не заметила. Она не замечала, потому что не смотрела на него. И тоже стирала что-то со щек.

– Я больше не буду. Мама! Ну прости.

Дэсс очень скверно пошутил. И ведь понимал, что выйдет некрасиво. Когда при гостях мамино платье вдруг начало расползаться, как кисель, оставляя на коже серые потеки. Гости зашумели, засуетились, а отец хохотал. Но это было вчера! Почему же сегодня он отвесил Дэссу подзатыльник, а мать уходит из дома? Говорит: насовсем…

– Не уходи! – упрашивал он, как никогда не просил; прежде желаемое доставалось, стоило лишь сказать. – Я для тебя все-все сделаю. Новое платье куплю. Мама!

– Я буду к тебе приходить, – проговорила она виновато.

Дэссу надоело просить, и он разозлился.

– Если уйдешь, то не приходи. Слышишь?