Захожу в его комнату и ищу в шкафу черный пакетик. Приходится повозиться, потому что я пытаюсь открыть пакетик и достать одну таблетку через ткань футболки, которая лежала рядом. Нельзя оставлять следов.

Убираю все обратно и бегу вниз в туалет, где крошу таблетку флаконом дезодоранта в кусок туалетной бумаги. Понятия не имею, каким именно образом это подействует на Антона, поэтому не стоит перебарщивать с дозой. Изначально я хотела просто напоить его, но он категорически отказался пить любое спиртное.

– Что так долго делают девочки в туалете? – спрашивает Антон, когда я возвращаюсь на кухню. Я беру три большие кружки, наливаю в них сок и в две насыпаю содержимое бумажки. Руки немного дрожат из-за того, что я делаю все это практически у него перед носом.

– Они уходят припудрить носик.

Антон улыбается, бросая на меня короткий взгляд. Я наблюдаю за тем, как ловко он управляется с едой. Мы решили приготовить роллы. Я хотела купить продукты по дороге сюда, но Антон сказал, что у них есть все необходимое. Если бы я была здесь впервые, то подумала бы, что он купил все до моего приезда. Но я уже знаю, что они достаточно обеспеченные для того, чтобы их холодильник всегда был набит битком. Надеюсь, когда-нибудь и мы с мамой будем так жить.

– Что будем смотреть? – спрашиваю я, хотя мне точно будет не до фильма.

– Мне без разницы.

– Звучит не очень заинтересованно.

Он закатывает глаза.

– Все, что ты хочешь. Я даю тебе свободу выбора. Готово, – он ставит передо мной поднос полный едой.

– Выглядит аппетитно. Если не получится с хоккеем, можешь пойти в повара, – наклоняюсь к подносу и вдыхаю вкуснейший аромат имбиря и соуса.

– Что значит "если"? – нахмурив брови, спрашивает Антон. Поднимаю руки вверх в знак примирения.

– Без если. Просто можешь быть хорошим поваром.

– Ладно, пошли, – усмехается он.

Мы идем в гостиную и устраиваемся со всей едой на диване перед телевизором. Я листаю каналы и нахожу какую-то комедию, но смотрю его лишь вполглаза. Моим основным объектом наблюдения является Антон. Я смотрю, как он ест, как пьет и сколько пьет. Когда все посуды пустеют, я с облегчением откидываюсь на подушку. Остается только ждать.

Фильм заканчивается и я, собрав всю грязную посуду, иду обратно на кухню.

– Да ладно, оставь, потом уберем, – Антон тянет ко мне руку, но не успевает схватить.

– Нет, я помою, – отвечаю я, потому что нужно избавиться от всех следов на посуде.

Он тоже приходит на кухню и, лениво опершись о столешницу, наблюдает за мной. Его зрачки расширены, на губах играет тень улыбки. Он подает мне посуду и каждый раз будто невзначай дотрагивается до меня.

– Что ты делаешь? – с улыбкой спрашиваю я, приподнимая брови.

– Ничего, – он улыбается и подходит ближе, – ничего, – целует в шею и трется носом в затылок.

– Ты как кот, который давно не видел своего хозяина.

Антон мурчит, отчего я начинаю хихикать.

– Я так странно себя чувствую…

– Хорошо или плохо? – я, наконец, заканчиваю с уборкой и поворачиваюсь к нему.

– Очень хорошо.

– Тогда это из-за меня.

Он усмехается, затем наклоняется к моему лицу и целует щеку, касаясь языком кожи.

– Мне тоже хорошо с тобой. Очень хорошо.

– Правда? – он хмыкает, глупо улыбается, и я понимаю, что можно приступить к делу.

– Правда, – целую его губы и делаю это медленно, чтобы прочувствовать каждое движение. Сначала он послушно повинуется, но потом ему начинает этого не хватать,потому что он становится более настойчивым.

Антон усаживает меня на стол рядом с раковиной, разводит бедра в стороны и прижимается ко мне.

– Я так соскучился, – его мягкие губы целуют мой подбородок и спускаются вниз.

– Мы не виделись всего три дня.

– Не всего три, а целых три, – он кусает шею и посасывает кожу. Мои руки ложатся на его плечи. Кончиками пальцев я чувствую, как сильно бьется его сердце.

– Скажи честно, у тебя кто-то был за эти дни?

Антон хмурится.

– Конечно нет.

По его взгляду понимаю, что он не лжет.

Я снимаю свою рубашку, демонстрируя кружевной полупрозрачный топ, который так тщательно подбирала к сегодняшнему вечеру. Кожаные лосины идеально дополняли образ.

Весь вечер Антон пытался избегать откровенных взглядов, но сейчас он уже не может себя контролировать.

Он берет мое лицо обеими руками и проводит большим пальцем по губам. Я приоткрываю рот и касаюсь его языком, хватаю губами и начинаю сосать. Его зрачки расширились так, что глаза казались полностью черными.

Я тянусь к его ремню, расстегиваю его и достаю из брюк.

– Свяжешь мне руки? – томным голосом произношу я.

– Хочешь поиграть? – с хитрой улыбкой отвечает он.

Антон хватает мои запястья и без лишних вопросов связывает их ремнем. А ведь это всего лишь наш второй раз. Пару дней назад он вообще думал, что я девственница. Интересно, он в приступе эйфории или всегда такой?

Он укладывает меня на прохладную поверхность стола, с жадностью целует грудь через тонкое кружево и снимает лосины вместе с трусами. Ему нет дела до ласк, он изголодался как дикий зверь. Сейчас, когда я лежу такая беспомощная перед ним, я ясно это вижу.

Антон расстегивает ширинку, хватает меня за бедра и резко входит. В этот раз я не ощущаю прежнего наслаждения. Не знаю, может дело в том, что я не пьяна. А может и в том, что я не была готова к этому физически. Да, психологически я настраивала себя, но он слишком резко переменился в настроении. От нежного пушистого котика до агрессивного тигра всего за пару секунд. Возможно, я сама подтолкнула его к грубости со своим предложением.

– Еще, сильнее, – я впиваюсь ногтями о край столешницы и смотрю на люстру, которая меня ослепляет. Это лучше, чем видеть то, что происходит здесь. Еще это немного отвлекает от болезненных ощущений.

Ковалев будто только и ждал моих слов. Он начал долбиться в меня с удвоенной силой. А он говорил, что соскучился. Видимо, не соврал.

Одна его рука скользит вверх по моему телу и останавливается у шеи. На секунду в моей голове проскальзывает мысль, что, может, со стороны это выглядит красиво. Но всего лишь на секунду, потому в то а следующую он сжимает горло и начинает меня душить. К такому я точно не была готова.

Я не могу дышать, кислород перестает поступать в мой мозг, из-за чего я начинаю отключаться от реальности и ничего уже не чувствую. Пытаюсь кричать, но с моих губ вырывается лишь вопль. Не могу ничего поделать с руками, потому что они онемели из-за ремня. Перед глазами темнеет, и когда я думаю, что потеряю сознание или того хуже, хватка рук слабеет.

Я жадно вдыхаю воздух, перед глазами вновь начинает маячить яркая лампа люстры. Антон стоит оперевшись о стену и прикрыв глаза. Я чуть не умерла, а он отходит от оргазма.

Мне потребовалось немало усилий, чтобы поднять руки к лицу.

– Там есть выпить, – осипшим голосом произношу я.

– Мм? – Антон приподнимает голову и смотрит на меня из-под ресниц.

– На столе, – показываю пальцем на третью кружку.

– Ты хочешь?

– Нет, это тебе.

Антон без лишних вопросов берет кружку, взбалтывает ее содержимое и немного отпивает. Такое ощущение, что на меня ему совсем плевать. Я пытаюсь зубами ослабить ремень, а он лишь с усмешкой наблюдает за этим.

– Не хочешь помочь?

– Нет, – он пьет еще и возвращается ко мне. – Ты так хорошо здесь лежишь, – он поднимает мои руки над головой и задирает топ вверх, освобождая грудь, затем облизывает соски, сжимает их пальцами, засасывает и кусает кожу. Я замечаю, что его движения становятся все более и более медлительными.

– Все нормально?

– Да, – с сомнением произносит он, – да, – поднимает голову и смотрит на меня стеклянными глазами, – нормально, – глупо улыбается, затем смотрит с замешательством, проводит рукой по лицу и опускается на пол. Я поднимаюсь со стола, хватаю кружку и сажусь на корточки к Антону.

– На, попей, – протягиваю к его губам и он послушно пьет. – Развяжи, – ставлю кружку на пол и протягиваю ему руки. Он кое-как развязывает их и освобождает мои руки.

Я быстро одеваюсь, мою кружку и убираю посуду, надеваю перчатки и ищу ключи от машины. Когда я возвращаюсь к Антону, мне кажется, что он уже спит. Я надеваю на него куртку и поднимаю с места.

– Вставай, надо идти.

– Что? Зачем? – едва различимо бубнит он.

– Давай, давай, – я тащу его за собой, он послушно идет, но спотыкается абсолютно обо все. Его взгляд стал потерянным и не сфокусированным. Даже в тот день, когда он напился, он не выглядел настолько плохо.

С трудом обуваю его, одеваюсь сама и мы вместе выходим на улицу. Хорошо, что у Ковалевых нет соседей.

Я усаживаю Антона за руль и сажусь рядом на пассажирское кресло. Не проходит и пары минут как он засыпает. Завожу машину и пытаюсь дотянуться до педали газа, что получается сделать не сразу. Сидеть между двумя сиденьями крайне неудобно. Я нарочно наезжаю на ворота и царапаю всю левую сторону машины, сильно газую и врезаюсь в ближайший фонарный столб. Антон даже не шелохнулся. Интересно, не многовато ли дозы он принял?

Убедившись, что вокруг никого нет, я выхожу из машины и возвращаюсь в дом, где беру пачку денег с хранилища мамы Антона и убираю их в черный пакетик к таблеткам. После этого я осматриваю себя в зеркале: шея покраснела, еще и темные пятна от засосов остались. Прекрасно.

Возвращаюсь на кухню, раздеваюсь, оставляя на себе лишь трусы и рубашку. Все остальное разбрасываю по полу. На бедрах тоже остались розовые пятна от его рук.

Застегиваю все пуговицы рубашки и с силой дергаю за воротник в разные стороны так, что отлетают несколько пуговиц. Растрепываю волосы и минуту смотрю на столешницу, размышляя о том, очень ли нужно это делать. Да, нужно. Со всей силы бьюсь лицом о столешницу так, что что-то хрустит.

– Блять! – хватаюсь за нос, который тут же начинает пульсировать. Теплые струи крови текут по подбородку. – Зачем я это сделала, еб твою мать, – ищу телефон в куртке и набираю телефон спасательной службы. Прочищаю горло, готовясь говорить испуганным плаксивым голосом. – Алло, полиция, на меня напали. И, кажется, человек умер.

***

5 ноября,

00:02

– Мы приготовили ужин и посмотрели фильм. Все было нормально, пока в один момент Антон не начал себя странно вести. Оказалось, что он принял одну таблетку… Я разозлилась на него, мы начали ругаться. Я грозилась, что уйду от него, после чего он меня ударил, – показываю на свой пострадавший нос, – схватил и…, – в горле встает ком, а в глазах собираются слезы, – сорвал всю одежду, – вытираю слезы трясущимися руками, – а потом… изнасиловал, – еле слышно произношу я последнее слово. Я и представить не могла, как трудно бывает говорить о таком. – И чуть не задушил меня. Я думала, что умру, – честно говорю я, закрывая лицо руками, чтобы хоть как-то спрятаться от стыда.

– Вероника, – Марина подходит ко мне и мягко дотрагивается до моих рук, чтобы убрать их с лица, – мне очень жаль, что тебе пришлось такое пережить, – она садится рядом, все так же держа мои руки. – Но надо, чтобы ты рассказала нам все.

– Когда он закончил, – начинаю дрожащим голосом, – он молча ушел. Я осталась здесь, потом услышала какой-то шум во дворе, схватила нож и вышла на крыльцо. По звуку я поняла, что это машина куда-то врезалась. Я вернулась домой и позвонила вам.

– Ты не пыталась помочь ему? – спрашивает Андрей.

– Нет, я боялась, что он может вернуться.

– Когда я вошла, она сидела здесь на полу с ножом в руках, – говорит ей Марина.

– Я правда боялась, что он может вернуться.

– Значит, ты не выходила к нему?

– Нет.

– И не спрашивала, куда он собирается?

– Нет. Мне было все равно, лишь бы он ушел.

– Есть еще что-нибудь, что нам надо знать? Может что-то забыла?

– Нет,это все. Что теперь с ним будет? – задаю я главный вопрос.

– За порчу имущества, хранение и употребление наркотических средств, нанесение телесных повреждений и изнасилование? Обыск дома, допрос свидетелей, в том числе подозреваемого, возможно мед экспертиза, суд, но и в конце – несколько лет колонии общего режима. Тут уже никакие деньги не помогут. Но сначала поедем в больницу, пусть тебя осмотрят.

– Он больше тебя не обидит. Тебе нечего бояться, – пытается ободрить меня Кузнецова.

Вот и настал этот момент: игра окончена, миссия выполнена. Тяжкий груз в виде роли другой, чужой девушки спадает с плеч. Я знаю, это не конец, все только начинается. Самое сложное еще впереди: судебные разбирательства, бесконечное повторение своих показаний и встречи с Антоном. Но мне больше не надо притворяться. Наконец-то, я рассказала людям правду. Чувство освобождения переполняет меня. Я вновь закрываю лицо руками, пряча свои всхлипы, переходящие в рыдания. Марина обнимает меня за плечи и гладит по спине, что-то нашептывая.

Глава 10

Следующие два дня я живу в ожидании приговора. Мне или Антону. Поэтому эти два дня казались мне двумя неделями или даже месяцами.

Мама много плакала, жалея меня. Полина, которая на допросе подтвердила мои слова, поддерживала меня и все время была рядом.

Не знаю, насколько быстро разлетелась информация, но мне казалось, что все вокруг знают о случившемся и смотрят на меня. Поля говорила, что я преувеличиваю, и что кроме наших близких друзей вряд ли кто-то что-то слышал.

На следующий же день к нам домой пришла мама Антона. Я увидела ее впервые, но сразу поняла, кто она. Сходство с сыном было удивительным. Вид у нее был уставший, глаза заплаканные, уголки губ опущены. Сначала я подумала, что она будет просить забрать заявление. Ее молчание и тяжелый изучающий взгляд изводили меня, а тихое "мне очень жаль" и вовсе повергло в шок. Эта женщина даже предложила свою помощь, чем смутила меня еще больше. На вопрос, чего она хочет, она ответила, что хочет уехать и начать жизнь заново. Мне было искренне жаль ее. Может, тяжелый развод и не сломил ее, но поступки сына точно разбили в пух и прах. "В этом нет вашей вины", – это все, что я смогла ей сказать.

Также один раз я столкнулась с Ромой. По его неловкому взгляду было понятно, что он сам не знает, как относится к сложившийся ситуации. Мы обменялись короткими "привет" и разбежались.

Но и самое главное: Полины я узнала, что Стаса тоже задержали. Это была единственная радостная новость за последнее время.

На третий день Макаров вызвал меня к себе в участок. Он сказал, что Антон требует разговора со мной с тех пор, как попал к ним. Я поехала вместе с Полиной.

Сначала мы говорили с Андреем. Он рассказал, что собранной информации хватит для обвинения. Мама Антона отказалась нанимать адвоката, что очень удивило меня. Сам же Антон отрицал свою вину. Я спросила Макарова, верит ли он ему, на что тот только рассмеялся.

– Ты готова увидеть его? – спрашивает Андрей уже серьезно.

– Да, только дайте мне минуту, я сейчас вернусь.

Он кивает, и я отхожу к Полине.

– Я хочу поговорить с Антоном наедине, – тихо говорю я ей.

– Зачем?

– Поля, пожалуйста, просто помоги мне.

– Ладно, – недовольно фыркает она, – что-нибудь придумаю.

– Спасибо, – мы возвращаемся к Андрею, который передает нас своей напарнице. Кузнецова ведет нас к какой-то двери, и указывает на скамейку рядом с ней.

– Ты, – она показывает на Полину, – посиди здесь. Порядок? – обращается она уже ко мне.

– Немного волнуюсь, – честно отвечаю я.

– Не переживай, он не сможет тебе ничего сделать.

Я киваю и она открывает передо мной дверь. Мы заходим в небольшую комнату, в котором не было ничего, кроме стола и двух стульев. На одном сидел Антон. Его запястья были скованы наручниками, прикрепленными одним концом к столу.

– Почему так долго? Я столько раз звонил тебе, – с досадой спрашивает он. Я сажусь на стул напротив него и заставляю себя посмотреть ему в глаза, в которых вижу столько злости, обиды и презрения, что тут же отвожу взгляд в сторону.

– Не наглей, она пришла, как только смогла, – грубо отрезает Марина.

– Я имею право поговорить с ней наедине, – раздраженно бросает Антон. Боже, я всем телом ощущаю исходящую от него ненависть. Боюсь представить, что бы он сделал, окажись мы наедине и без наручников.

– Остынь, парень. Она могла вообще не приходить, – Марина упирается локтями о столешницу и смотрит на него в упор. Кажется, они вот-вот накинутся друг на друга. Черт, где же Полина?!

– А нам точно нельзя поговорить наедине?

Марина лишь качает головой. В этот момент Поля резко открывает дверь и начинает вопить и жаловаться то ли на боли, то ли на судороги.

– Да замолчи уже. Что случилось? – Кузнецова встает с места и идет к Полине, которая уводит ее в коридор.

– Зачем ты это сделала?! – зло шипит Антон, как только за ними закрывается дверь.

– Что именно? Рассказала правду? – убираю руки под стол, чтобы он не видел, как сильно я нервничаю, царапая ногтями ладони.

– Ты хоть понимаешь, что мне за это будет?

– Ты лишь получишь по заслугам.

– Сука! – он срывается с места. Его руки в останавливаются в сантиметрах двадцати от моего лица лишь потому, что наручники впиваются в его локти, не давая возможности тянуться дальше.

Антон садится обратно. Его челюсти плотно сжимаются, глаза метают молнии. Я буквально ощущаю его гнев.

– Ты помнишь наш выпускной? – решительно начинаю я, потому что времени в обрез.

– Наш? – переспрашивает он, приподнимая брови.

– Он не был таким значимым и грандиозным как у вас, ведь большая часть ребят осталась дальше учиться в школе. А вот этим летом на выпускном мы действительно отожгли.

Антон озадаченно смотрит на меня.

– А помнишь доп занятия по математике? Меня отправили заниматься к старшеклассникам, сказав, что это мой уровень и что это все равно пригодиться мне через два года. Ну же, вспоминай. Длинные каштановые волосы до пояса, очки с железной оправой и брекеты, от которых губы казались еще больше. Добавь к этому пару лишних кило и уродливый синий кардиган, который я носила несколько лет…

– Вера? – с ужасом в глазах шепчет он, растерянно рассматривая меня, будто видит впервые.

– Так ты вспомнил наш выпускной? Я была в темно-зеленом платье, на высоких каблуках и вроде как выглядела неплохо. Настолько неплохо, что ненароком привлекла твое внимание.

Антон зависает, уставившись в одну точку на столе.

– Я уберу с твоего лица эту ухмылку. Ты никогда больше не будешь так высокомерно на меня смотреть, – повторяю его же слова. Мой голос немного дрожит, в горле встает ком, меня начинает тошнить.

– Это была ты? – севшим, еле слышным голосом спрашивает он, не поднимая глаз.

– Знаешь, что? – картинка перед моими глазами плывет из-за слез. – Это ты больше не будешь на меня так высокомерно смотреть, – я кусаю щеки, сжимаю руки в кулак так, что ногти вонзаются в ладонь. – Так что да, ты получишь по заслугам.

– Что я пропустила? – к нам возвращается Марина. Очень вовремя. Я как раз закончила.

Я впервые смотрю на Антона безо всяких масок, не притворяясь никем другим. Вот она я. Но он даже боится поднять на меня глаза.

С шумом отодвигаю стул, разрушая гробовую тишину, встаю с места и направляюсь к двери.

– Роня, – доносится до меня тихий чужой голос. Я оборачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Карие глаза цвета темного шоколада полны раскаяния и сожаления. Его вид становится еще более подавленным. – Прости.

Это все. Он принял поражение.

– Прощай, Антон, – я вздергиваю подбородок и сжимаю челюсти. По моим щекам катятся горячие слезы, как только за мной захлопывается дверь.

Наконец, я добилась справедливости и утолила жажду отмщения. Так почему мне не стало легче?