Кричи громче

– Я боялся вовсе не своей смерти.

– Тогда… хм… за сестру?

– Она интересовала меня меньше всего.

– Значит, за жителей родной деревни?

– Вы мыслите стереотипами. Будто самое страшное, что может случиться, это потеря кого-то из близких.

– А разве не так?

– Я боялся зла. Чистого, дикого, дьявольского зла.

– Но такого зла не существует. Дьявол – это завуалированная форма человека.

– Хорошая мысль. Вам стоит ее записать.

– В любом случае я верю в это. А во что верите вы?

– Что некоторые вещи неоднозначны. И смотреть на них стоит без лишних призм.

– Ладно, Робин, на сегодня нам следует закончить.

– Я решаю, когда мы закончим.

– А вам есть, что еще сказать? Вы выглядите уставшим.

– Я очень стараюсь сделать историю интересной для вас, а это отнимает много сил. Но вы правы. Лучше продолжить завтра.

…

Запись №3. 14 июля

«В то утро мучимый дурацкими мыслями я снова уснул и без снов проспал почти до обеда. Как ни странно, никто не разбудил меня, я проснулся жутко голодный и спустился вниз, чтобы перекусить чем-нибудь. Робин нигде не было, а на кухне ни следа еды, только пустующий холодильник. Мне удалось отыскать жалкое червивое яблоко, но на тот момент хватило и его. На крыльце сидела Мэри вместе с дедом, они перешептывались, склонившись друг к другу, как два переплетенных шеями лебедя. Завидев меня, бабушка отстранилась и принялась загадочно смотреть в даль, а дед неодобрительно глянул в мою сторону. Я сразу почувствовал: случилось что-то плохое.

– Где Робин, бабушка? – поинтересовался я.

Мэри не отреагировала, возможно, ее не взволновал мой испуганный вид.

«Он добрался до нее, схватил мою сестренку», – решил я. Это казалось очевидным. Пока я мирно спал и планировал стать героем, чудовище забралось в дом и, не получив меня, выбрало более легкую жертву.

– Бабушка! – я повысил голос.

– Ну что ты разорался!? Она у соседей, – ответил дед, из его рта повеяло запахом гнилых зубов. Он почесал отросшую бороду, и этот омерзительный скрипящий звук вызвал волну мурашек по моей спине.

– Почему? – спросил я более спокойно, обращаясь к бабушке.

– Ох, Бобби, Бобби… – вздохнула она.

– Баба, баба, – весело отпарировал я.

Ей это не понравилось.

– Еще одна девочка исчезла, дорогой. Мы с Робин уже навестили семью, у них такое горе!

Честно говоря, я не понимал, почему они делают из этого такую трагедию, девочка ведь скоро вернется. Мэри продолжила:

– Там были все семьи, кто уже пережил… подобное, мы встретили деток Линды, и Робин умоляла отпустить ее поиграть с ними. Линда и Найджел, как ни странно, были не против. Не знаю, дорогой, может, понравилось внимание к своим детям, остальные-то их избегают. В общем, я пока оставила Робин у них дома, пусть детишки немного развеются.

– Баба, это не умно, – только и смог выдавить я.

– Не волнуйся, дорогой, нет более надежного места, чем дом, в котором случилась беда. Родители будут пристально следить за всеми.

Это меня не убедило, к тому же мне не понравилось, что Робин будет веселиться с Тимми, в то время как меня никто даже не подумал позвать. Я обиделся, но был слишком голоден, чтобы спорить. Мои благородные позывы стать хорошим человеком постепенно улетучивались, а вот злость на сестренку за то, что играет с МОИМ другом, возрастала с каждым вдохом. А этот придурок Тимми вообще поступает не по-дружески! Хотя с чего вдруг ему возиться с малолеткой? Небось будет жаловаться потом, какая скучная у меня сестра. Нам-то было целых 8 лет, а сестрам только 5.

Однако желание отомстить победило, и я уговорил бабушку самому забрать Робин и отвести домой. Она не собиралась уступать, но дети ведь бывают очень убедительны, когда им нужно, вы согласны? Да конечно согласны. Как же иначе?

– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – взмолился я, – Я очень хочу, ба! А представь, как Робин обрадуется! Да я же постоянно ее везде вожу, а тут всего-то… за полчаса управлюсь, ну бааааа!!!

И бабушка сломалась.

– Чтобы пулей! Туда и обратно, 30 минут, я смотрю на часы, и ни одной лишней секунды! – и я побежал.

– Только не наступи на бегонии, дорогой! – вслед поучала Мэри.

Вам кажется странным, что в такой коварный период детей отпускают одних, но вы должны понимать, это было время, когда все друг другу доверяют, и если опасность где-то и затаилась, то исходила она точно не от людей. К тому же на улице ясный день, что может приключиться? На самом деле многое, но Мэри так не думала.

Довольный, я прибежал за сестренкой, чувствуя себя самым взрослым на Земле. Вот я ей покажу, как водиться с моими друзьями, только останемся наедине… Дверь открыла их мама и выглядела она почти такой же седой, как бабушка. Линда даже носила похожий платок с блеклым цветочным узором. Меня проводили наверх, и там подтвердились все худшие опасения, что ребятам, в общем-то, хорошо и без меня. Как вы уже поняли, такого я вынести не мог. Они сидели на кровати очень близко друг к другу, укутавшись в одно одеяло, связывающее их общей цепью, и перешептывались. А самое ужасное, что Тимми, о боже, улыбался! Как смел он смеяться вместе с моей сестрой, уж я-то знал, она совсем не смешная! Глупая и скучная. Предатель!

Они оглянулись, но даже не поздоровались, а просто продолжили делиться своими грязными секретами. Я молча наблюдал за ними и наполнялся обидой. Никогда раньше не думал, что сестра может украсть у меня друзей. Я уже готов был заплакать и уйти, как Тимми неожиданно заговорил:

– Ну чего ты там заст`ял? Иди ско`ее сюда! Обувь сними!

О да, я забыл упомянуть, Тимми слегка картавил после того, как потерял передний молочный зуб, а затем второй, и с ним же утратил способность хоть как-то произносить Р. Правда через раз ему все же удавалось говорить более-менее внятно.

На секунду я замер, не понимая, что происходит, но был несказанно рад, что на меня обратили внимание. Запрыгнув на кровать, я залез к ним под одеяло и стал участником общей тайны. Робин выглядела серьезной, остальные более расслабленными. Я больше не злился, теперь мне только хотелось узнать, что связывает этих троих.

– Мы `ассказывали `обин п`авду, кото`ую ск`ывают вз`ослые, – пояснил Тимми, – о че`ном псе, б`одящем по лесу… Мы-то его видели, но нам никто не ве`ит. А это… самое ст`ашное, что я когда-либо видел.

Эту историю я уже знал, Тимми со мной поделился, а вот от Мишель никогда ее не слышал. С моим приходом она явно чувствовала себя неловко, но все равно продолжила говорить. И такие жуткие вещи! Вовсе не для нежных ушей Робин.

Пес поймал ее и что-то прижал к лицу Мишель. Она не могла дышать и, пока смотрела в ярко-красные глаза Черного Шака, стала засыпать. Она помнит, как неслась по воздуху, словно ведьма, с невероятной скоростью, помнит вонючее дыхание из собачьей пасти и рычание, исходившее оттуда же. А затем она проснулась на полу. Было холодно. Очень. Голова болела, на самом деле боль была повсюду, она заполнила собой каждую часть тела. Вокруг валялось много предметов, предназначение их Мишель не понимала, но ощущала себя, как у папы в гараже. Затем появился он – огромный черный монстр с собачьей мордой. Она закричала от страха, стала умолять его не причинять ей вреда…

Вы что, записываете? Ладно, но мне это не нравится. Не хочу, чтобы вы делились этим с кем-то другим. Кстати, если дадите ручку и листик, я попробую нарисовать, как выглядел монстр… О, спасибо. У вас очень холодные руки. Говорят, холодные руки – горячее сердце. Интересно, насколько это правда… Вот, держите, но помните, что я не художник. Нет-нет, оставьте себе…

Так вот, чудовище заговорило! И у него был просто отвратительный голос – приторный и чавкающий, словно оно напускало ведро слюней. Голос обещал, что все будет хорошо, главное, его слушаться и вести себя тихо, иначе придется снова закрыть ей рот. Но в этот момент Мишель, окоченевшая от страха, заметила, что лежит в луже собственной крови, и завизжала так, что стены задрожали – не могли сдержать столь мощного отчаяния, а затем Мишель почувствовала острую боль и уснула. То, что она видела во сне, было еще страшнее…

Вам нехорошо? Представьте, каково было мне, хотя я не понимал того, что доступно вам. Мне не нравилось, что сестра вынуждена слушать эти ужасные вещи, совесть подсказывала, как это неправильно, к тому же Робин постоянно перебивала Мишель бесконечными вопросами «а что?», «а как?», «что это такое?», «почему?», «что ты сделала?». Меня так это взбесило, что я сорвался:

– Заткнись, Робин! Ты слишком много болтаешь!

Робин застыдилась и смолкла.

Но злился я не только на свою сестру, но и на сестру Тимми, потому что не понимал того, о чем она говорит, а значит, все это было глупой сказкой.

– Ты врушка, Мишель! ТЫ ВРУШКА! Собаки не разговаривают и не живут в гараже!

Мишель заплакала, а Тимми столкнул меня с кровати и заорал:

– Ты идиот! И ничего не знаешь о Че`ном Шаке! Он может все, мы его видели, а ты нет!

– Я тоже его видел!!! – завизжал я, оправдываясь.

– В`ешь! – не поверил он мне.

– Нет, не вру! Вчера утром он подкараулил нас с Робин за полем!

Я закусил губу, так как не хотел дальше рассказывать о том, что трусливо сбежал от монстра, оставив сестру, но Тимми все равно мне не поверил.

– Ты п`осто ду`ак и завидуешь, что мы видели его, а ты нет.

Это меня обидело.

– Да чему тут завидовать? Что вы умрете через несколько месяцев?

Робин и Мишель напряглись, об этом Тимми им не говорил.

– Какой же ты идиот… – отчаянно простонал он.

– А ты – мокришка! Ты мочишь простыни по ночам! Мне бабушка рассказала! Тимми писается в постель, ха-ха! Тимми – мокрые штанишки!

Он стал красным, как помидор, но к счастью, тут вошла его матушка и накричала на нас за то, что шумим. Она выгнала нас с Робин, несмотря на дождь, я был так расстроен, что даже перестал злиться на сестру, в то время как она поникнув шла рядом. Мы быстро вымокли до нитки, но Робин ни разу не пожаловалась. И тут я вспомнил, что обещал бабушке прийти не позднее, чем через полчаса, и расстроился еще больше, понял, что меня накажут. Я стал идти быстрее, и Робин пискнула, что не успевает. Я проигнорировал ее, и тогда она спросила:

– Ты правда видел монстра, Бобби?

– Да.

– Ты что тоже умрешь, Бобби?

Эти слова меня разозлили, сестра точно угадала, какие мысли мучили меня больше всего.

– Нет, я никогда не умру, ясно тебе?

– Но ты сказал…

– Ты слишком много болтаешь, Робин, вот что я сказал. Совсем не знаешь, когда надо замолчать.

И она замолчала.

Когда мы добрались до дома, нас никто не встретил, хотя наша пропажа длилась несколько часов. Бабушка готовила ужин, а дед сидел перед телевизором с бутылкой чего-то вонючего. Он громко смеялся, а увидев нас, прокричал:

– Не ходите мокрыми ногами по полу!

Я подошел к Мэри сказать, что мы дома, но она только кивнула и вновь засуетилась. Я решил, что извиняться нет смысла, но из-за чувства вины все же решил чем-то помочь ей и принялся орудовать скалкой. Казалось, даже этого бабушка не замечала. И никто не обратил внимания на Робин, которая тихо сидела на ступеньке, не издавая ни единого звука, словно голос ее был отравлен.

Вот здесь вам стоило бы записывать, но я вижу, вы совсем не можете отличить главное от второстепенного. Робин впервые замолчала – это важно, слышите вы меня? Не нужно смотреть таким непонимающим взглядом, это меня убивает…»

…

– Пожалуй, у нас будет короткий день. Очень уж я утомился, рассказ отнял много сил, а воспоминания причиняют боль, которую я давно похоронил. Не думал, что это будет так тяжело. К тому же ваше участие сегодня оставляет желать лучшего… с тем же успехом я мог сесть перед стеной и изливать ей душу. Так что, будьте добры, без вопросов. Попрощаемся.

– Вообще-то, я все же хотела кое-что спросить… Ранее вы говорили, что Мишель больше не разговаривала, но в этот вечер она говорила с вами. Так?

– Все верно. Я объяснил, что взрослые не слушали ее, и она замолчала. Для них и для всего мира. Но с детьми она говорила. Ведь дети ее слышали.

– Понятно. Вас тревожит, что вы грубо обошлись с ней? Что не услышали ее?

– Тогда меня это не беспокоило. А позже был отличный повод извиниться перед ней. Но об этом я расскажу позже.

– А что насчет других девочек? Они тоже заговорили? Особенно меня интересует Амалия…

– Потом. Может быть, завтра. А сейчас, прошу прощения, но мне нужно побыть одному.

– У меня ощущение, что это неправда.

– Что именно?

– Вы не хотите сейчас быть один.

– Вы проницательны. Должно быть, я ошибся в вас. И это меня радует. Однако я все равно выбираю одиночество. А завтра…

…

Запись №4. 15 июля

«…А завтра никогда не наступит… Так я думал в ту ночь, лежа без сна, пока глядел в потолок и любовался причудливыми тенями от веток деревьев, что колышутся на ветру. Менее чем за сутки я превратился из героя в труса, затем из труса в героя и, как бы не запутаться, наоборот… в общем, снова стал собой. А кем я был – непонятно. Мы можем играть любые роли, какие только придумаем, носить самые разные маски, но внутри всегда останемся теми, кто мы есть. И чем дольше изображаешь из себя кого-то другого, тем труднее потом разобраться, из чего состоит истинное я. Поверьте мне. Заигравшись, я потерял себя и всю оставшуюся жизнь пытался вспомнить прежнего Робин, но, пожалуй, так и не смог. Некоторые вещи невозможно найти вновь. Поэтому берегите их, умоляю, услышьте этот совет. Знаю, вы старше меня и, наверно, считаетесь более опытной, но опыт нарабатывается как раз за счет таких чудаков, как я.

Вам может показаться странным, что маленького ребенка подобные мысли лишают сна, но дело в том, что я впервые столкнулся с разочарованием в себе, и вкус этого чувства мне не понравился. Робин сопела на соседней кровати и ни о чем не переживала. Это еще больше злило меня, а злость – лучший способ отделить себя от других.

На утро она растолкала меня своими маленькими ручонками, и только я собрался накричать на нее, что разбудила так рано, в нос мне ударил запах свежего козьего молока. Робин неуверенно подала мне стакан, будто в знак извинения, может, чувствовала, что я зол, и таким образом налаживала отношения. По моему мнению, все женщины обладают этим даром, хоть иногда он больше походит на проклятие. Я обожал козье молоко, залпом осушил стакан и, поблагодарив, улегся снова в постель. Робин улыбнулась и довольная убежала. Позже я узнал, что сильно ворочался во сне, поэтому она решила прогнать мой кошмар чем-то приятным, тем, что я люблю, и с утра пораньше озадачила бабулю дойкой козы. Такие жесты – мелочи, но отлично показывают характер человека, вы не находите? А из Робин бы вышел прекрасный человек.

В тот день мы почти не разговаривали. Я развлекал себя тем, что бил палкой траву, которая не могла ответить тем же, а следовательно, отдавала мне победу в сражении. Во мне кипела злость, и я никого не желал видеть, но и проводить время в одиночестве было несусветно скучно. Таким образом, я объявлял протест окружающему миру, лишая его своего драгоценного общества, но по сути страдал от этого протеста только я.

Вечером, когда все вместе мы сидели за ужином, Робин задала вопрос:

– Бобби, Черный Шак и за мной придет тоже?

И прежде чем бабуля успела вмешаться, я злобно ответил:

– Он заберет тебя, если не заткнешься.

– Я не хочу, не хочу, не хочу!!! – визжала она в истерике.

– Тише, никто тебя не заберет, если будешь слушаться, тише, детка, – успокаивала бабушка.

– Ба-Ма, он злой, почему он такой злой? – говорила Робин обо мне.

– Я же объясняла, люди злятся, потому что у них понос. Нужно им просто посочувствовать.

– У Бобби понос! – сестра рассмеялась. – Какается под себя! Воняет!

– Замолчи, дура! Нет у меня поноса! – взревел я и запустил в нее пюре из ложки. Недолго думая, она ответила тем же. За столом начался хаос: мы закидывали друг друга едой, и бабушка не могла остановить этот полет валькирий. Теперь уже все смеялись, надрывая животы, пока случайная куриная ножка не попала в тарелку к деду и ошметки еды не забрызгали его одежду. Он яростно взвыл, и игре пришел конец. Меня и Робин поставили в угол и неумытых и грязных продержали там до полуночи. Бабушка и словом не обмолвилась, она никогда не мешала деду наказывать нас, а мы гордо выстояли наказание, не жалуясь. Я ненавидел старика и рад был хотя бы слегка досадить ему, а вид его испачканной рожи позволил мне продержаться до конца наказания. Думаю, что Робин разделяла мои чувства. Как я уже говорил: мы его ненавидели.

А после бабушка принесла нам печенье с молоком в комнату, чтобы мы могли утолить голод и не ложились спать с пустыми животами. Так закончился мой бойкот, о котором никто и не подозревал.

Этой ночью я проснулся около трех часов от дурного сна. Мне нужно было в туалет, поэтому в полной темноте я спустился вниз, стараясь никого не разбудить, так как в комнате стояло ведро, и полагалось пользоваться им, чтобы не шляться ночью по улице. Но то, что мне хотелось сделать, никак не уложилось бы в ведро… И вот тихо завершив свое дело, я вошел в дом через заднюю дверь, когда внезапно услышал какие-то звуки на кухне. Это странно, учитывая, что свет не горит, вероятно, в доме чужак, заключил я. Вот он – шанс вернуть себе достоинство и проявить мужество. Половицы слегка поскрипывали под маленькими ножками, но все же я пробирался к двери, как шпион, рискуя быть обнаруженным. Сердце словно маршировало в груди, заглушая все внешние звуки. Мне нужно только подглядеть, проверить, кто там. Страх сковывал каждое движение, руки дрожали, юное тельце пошатывало из стороны в сторону. Казалось, что я не справлюсь, брошусь прочь в надежде убежать от монстра, который притаился и ждет удобного момента, чтобы наброситься.

Я услышал шепот. И всхлипывания. Это придало сил поддаться вперед и приоткрыть дверь… Огромная фигура сидит в темноте в позе готовности, чтобы кинуться на свою жертву. Не беги! Стой спокойно. Медленное, размеренное дыхание. Помни: чудовища питаются нашими страхами, так пусть они сдохнут от голода! С такими мыслями я немного успокоился и присмотрелся: дед сидит на стуле и что-то держит в руках. Это что-то издает плачущие звуки.

– Сиди неподвижно, – говорит старик, и тело замирает.

– Ну-ну, все хорошо, не плачь.

Но я узнаю эти всхлипы. Робин! Что она делает здесь среди ночи? В сумраке прорисовывается маленький силуэт сестренки: ее стеснительно сложенные ручки, скрещенные ножки, пижамные маечка с трусиками. Знаю, что вы подумали, но в ту ночь дед просто держал Робин на коленях, как куклу, и утешительно обнимал. Я решил, что сестре приснился кошмар и старик лишь успокаивает ее. Я убежден, что и в последующие разы он не позволял себе большего. Но было нечто противоестественное в том, как они сидят на темной кухне, и в слезах Робин, очевидно не нуждавшейся в его утешениях. Тогда я этого не понял. Увиденное показалось мне странным, накатило ощущение, что я наблюдаю за чем-то нехорошим, что мне тут вообще не место. И я ушел и вскоре уснул. Не знаю, во сколько сестра вернулась в кровать, но на следующий день она была тише обычного.

Я не любил, когда Робин помалкивала, мне привычней ее весёлость и жизнерадостность, поэтому я старался как-то расшевелить сестру, чтобы поднять ей настроение, но результатов это не приносило, она только отмахивалась, приговаривая:

– Уходи, Бобби, ты злой.

Полдень прошел в мертвой тишине, только кукушка пела за окном. Мне снова стало одиноко. Не умея сдерживать гнев, я вновь обозлился на Робин, будто она была виновата во всем на свете. Однако в этот день я одержал свою первую маленькую победу над ним. Гневом, в смысле. Вместо того чтобы издеваться над сестрой, я предпринял еще один шаг к примирению. Достал старый велосипед и прикрутил к нему заднее сидение. После обеда я шепнул сестре:

– Хочешь отправиться в путешествие? – она меня не поняла.

– Я покатаю тебя на велосипеде, а то ходишь хмурая и раздражаешь.

Ее глаза засияли.

– Что, правда?!

– Не кричи.

– Ба-Ма не пустит.

– Эй, вы там, больше двух – говорят вслух! – дед сверлил нас недовольным взглядом, словно беспокоился о чем-то. Шептаться сегодня тоже было под запретом.

– Обиженно убеги наверх и жди там, – сказал я еще тише, а вслух добавил громко: – Ну ты и дура, птица – не животное!

Робин отличалась потрясающей сообразительностью… ну, когда ей это было нужно. Я выждал несколько минут и пошел следом. Она сидела на кровати, а завидев меня, резко вскочила,

– Скажи бабе, что уморилась и пойдешь в кровать на пару часиков. Я буду ждать под окном внизу.

– А как я спущусь?

– Есть у меня одна идея, но она очень рисковая… На это могут пойти только самые смелые… пойти супергерои… А ты всего лишь девчонка… не уверен даже, стоит ли говорить…

– Я смелая!

– Да конечно. Ты боишься пчел, трусишка.

– Ты тоже боишься!

– Неправда. Я их избегаю. Это осторожность, а не трусость, – заключил я. – Но может, ты справишься, не знаю. Я вот сто раз так делал.

– Ну! – нетерпеливо вскрикнула она.

– Да, думаю, это будет твоим первым испытанием. Если сможешь, пройдешь дальше.

– Испытание на что?

– Чтобы вступить в клан крутых ребят, конечно же.

– Пфффф, – не поверила Робин, – Нет такого клана, ты его выдумал!

– Есть!

– И кто же в него входит?

– Я, разумеется. Еще… еще Тимми. И даже Мишель. Ну там еще пара ребят…

– Каких? – не унималась она.

– Ты их не знаешь, они из школы.

– Я всех знаю!

– Ты хочешь в клан или нет?!

– Хочу!

– Тогда не спорь. Делай, что говорю. Хватай простынь.

– Зачем?

– Повторяй за мной.

– Бобби… Что такое клан?

– Ну это типа несколько человек… которые вместе играют.

– ААА, круто!

Я показал, как плести узлы из простынь из пододеяльников. Робин успешно справлялась, а я затягивал посильнее. Когда мы закончили, получилось даже длиннее, чем нужно.

– Отгадай загадку, Робин, – игриво начал я. – Наш корабль… встанет прямо… если бросил… в море…

– Якорь! – тут же ответила она.

– Умница!

– Какой ты глупый, твоя загадка не рифмуется! – ее слова меня обидели.

– Заткнись, Робин, я это только что сочинил. Попробуй лучше.

– Не рифмуется! Не рифмуется! А я все равно догадалась!

– Молодец, – сказал я уже без радости. – А теперь самое главное.

Я крепко привязал канат к кровати.

– Кидаем якорь, капитан! – и бросил веревку из простыней в окно. – Так ты спустишься вниз.

– Нууу неееет, нет, нет, нет! – запротестовала Робин. – Ты с ума сошел?

– А я-то думал, ты смелая. Ага. Как же.

– Я смелая! Но не глупая. Тут слишком высоко.

Я стал уговаривать ее, описывая, как будет здорово справиться с испытанием и войти в наш клан. Может быть, ей больше не понадобиться ничего делать, потому что тем, кто решается с первого раза, больше не нужны испытания, они и так доказали свою смелость.

– И вовсе здесь не высоко, – успокаивал я. – Я сто раз так делал, пока ты спала.

– Врешь! Я бы проснулась, – спорила она.

– Неа. Спала, как конь.

– Ба-Ма говорит, кони спят стоя.

– Прям как ты.

– Врунишка!

– Робин, ты хочешь покататься или нет? – я выдохся, больше не хотелось заставлять ее.

– Да, но…

– Тогда будь смелой девчонкой, пожалуйста. Ради меня.

– Ради тебя не буду, – она показала язык.

– А ради Ба-Ма?

– Ради Ба-Ма смогу, да.

Так мы договорились, я спешил покинуть комнату, пока она не передумала, но Робин окрикнула меня.

– А знаешь что?

– Что? – спросил я, боясь, что снова придется уговаривать и придумывать новые поводы, почему да, а не нет.

– Птицы – животные. А я не дура, – уверено заявила она.

Я рассмеялся.

– Хорошо, Робин.

Я спустился вниз и подошел к бабушке со спины. Она не заметила меня и, услышав звонкий голос, слегка подпрыгнула.

– Баба, я покатаюсь на велосипеде около дома!

Морщины на лбу бабушки сложились в сотни маленьких складочек.

– Куда тебе все неймется, дорогой? Настали плохие времена для нашей деревни, ты же видишь: Сатана строит козни, посылает чертей портить земли, красть детей…

Казалось, она говорит сама с собой.

– У Джейн померли все козы, а петухи заболели бешенством, скоро тоже загнутся. Да клянусь тебе! Носятся как одержимые по кругу, а Джейн клянется, представь себе, что они бегом рисуют эти, ну… пентаграммы, – последнее слово она произнесла шепотом. – Дорогой, ты слушаешь?

– Бабуля, да я рядом покатаюсь, далеко не буду заезжать, обещаю! – затараторил я, чтобы не отвечать на вопрос.

– Полчаса, мальчик мой. Я засекаю время! – бабушка сдалась. – И не топчи бегонии, помилуй Бога!

Я вышел с кухни, зная, что сейчас туда зайдет Робин, и услышал голос, что задержал ее у лестницы.

– Ты помнишь правила, Робин? Никому ничего не говори. Монстр забирает тех, кто много болтает. А ты ведь этого не хочешь, верно? Он откусит твой длинный язык прежде, чем ты откроешь рот! Как было с той девочкой. Так что будь паинькой, Робин, не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я подсмотрел. Дед угрожающе склонился над сестрой, она будто вжалась в ступеньку, испуганно глядя себе под ноги.

– И хватит уже водиться с братом. Вы слишком много времени проводите вместе. Бегаете, как заведенные, шумите. Девочке вообще не положено дружить с мальчишками. И не смотри на меня так. Я уже объяснял: Бобби – злой. Он обижает тебя, не любит, тебя никто не любит, кроме меня, и…

– Ба-Ма любит… – прошептала Робин.

– Что-что?

– Ба-Ма любит меня.

– Дуреха малолетняя, что ты понимаешь? Если бы не я, тебя бы давно выкинули, как пустой мешок картошки! Эй! Что ты там стоишь? – закричал старик в мою сторону.

Смутившись, я вышел на улицу. Сестра воспользовалась моментом и проскочила под ногами деда, побежала на кухню. Тот прикрикнул ей вслед:

– Пора взрослеть, Робин!

Вам это кажется смешным, не так ли? Зачем взрослеть пятилетней девочке? Не нужно так активно мотать головой, я вижу, что вы не согласны. Да, я такого же мнения. Почему некоторые так стремятся отнять у нас детство? Когда еще мы можем позволить себе быть безрассудными и мечтать о приключениях?

Я залез на велосипед и немного отъехал от дома, затем спрыгнул на землю, подкатил его с обратной стороны дома и стал ждать. Через несколько минут я решил, что Робин не придет, и тихонько позвал ее. Никто не ответил, тогда я сказал чуть громче. Наконец она выглянула в окно. Лицо выражало удивление.

– Ну чего ты так долго? – возмущался я.

– Ты меня обманешь, Бобби? – жалобно спросила она.

– Нет. Зачем мне это?

– Деда говорит, ты злой.

– Он козел. Спускайся сюда.

– Поклянись.

– Я клянусь, Робин. Спускайся, не дури.

Она внимательно посмотрела на канат из постельного белья. Никак не могла решиться.

– Представь, что ты пират, который бежит с корабля, – начал подбадривать я. – Если моряки тебя увидят, то расстреляют.

– Сейчас-сейчас…

– Давай, пираты ничего не боятся!

Она вылезла в окно, как за борт, и, не смотря вниз, аккуратно спустилась по веревке, используя ступеньки из узлов. В конце соскользнула, но мне удалось ее поймать. Робин, надо отдать ей должное, не издала ни звука. Представляю, как ей было страшно.

Я посадил ее на заднее сидение, дал указания, как держаться и за что ухватиться, и мы отправились в путь.

– Вперед, пиратка Робин! – крикнул я навстречу ветру.

Сестра смеялась, снова став прежней Робин. Я ехал вдоль деревенской дороги, крутил педали все быстрее и быстрее в надежде напугать ее, но она только радовалась. В тот момент мы были двумя свободными сельскими птицами, но… знаете… не такими, как курица, а скорее лебедями. Взлетали высоко в небо… а ведь все знают, что с высоты больнее падать. Но нам было все равно. Не помню, сколько прошло времени, пока я нагонял круги по деревне под взгляды любопытных соседей, но в конце концов ноги устали и превратились в две прямые деревяшки, тогда я остановился.

– Нет, Бобби, поезжай дальше, – не согласилась сестра.

– Погоди, я устал. Считай, у нас привал.

– Что такое привал?

– Перерыв.

– У пиратов нет перерывов.

– Конечно, есть. Когда же они, по-твоему, разбирают награбленное?

– В перерыв…? – неуверенно спросила она.

– Ага.

Я огляделся. Мы остановились около вонючего болота, вокруг кишели мошки и комары, а может, и еще чего похуже. От места исходило неприятное ощущение опасности, как от осиного гнезда. Не исключено, что Черный Шак, о котором все позабыли, притаился в поисках новой жертвы. Я не хотел здесь задерживаться, поэтому наскоро отдышался и собрался уезжать.

– Заводи мотор, пиратка, – подбадривал я.

Робин вытянула ножки и радостно завизжала.

– Куда мы теперь?

Мне пришла в голову замечательная идея. Если нарушать правила – то все сразу. И раз уж все равно быть наказанным, нужно оторваться по полной. Поэтому я подъехал к знакомому дому и оставил сестру охранять велосипед в кустах.

– Я тоже пойду, – настаивала она.

– Ты не можешь, – лукавил я, – кто-то должен охранять наш пиратский корабль. Иначе его уведут, – на самом деле мне не хотелось, чтобы неуклюжая и громкая девчонка как-то помогла меня обнаружить.

Я подкрался к задней веранде. При виде меня Буги – большая рыжая дворняжка – завилял хвостом, затем облизал ладонь, пару раз покрутился и потерял ко мне интерес. Впрочем, как и всегда. Надолго его внимания никогда не хватало. Я осторожно забрался по трубе и встал на козырек. Прокрался к нужному окну, прислушался – ни звука. Постучал нашим кодовым стуком – раз… раз-два… раз… раз-два-три… Тишина. Попробовал еще раз, может, он перепутал меня с дятлом? Окно открылось. Тимми смотрел бешеными глазами, выражающими: «да ты чтоооо, обезумел?». На его щеке красовался пунцовый шрам от ожога в виде треугольника. Гораздо позже я узнал, что это след утюга. Оттолкнув его, я забрался в комнату. В ней царил идеальный порядок. Я имею в виду, слишком идеальный. Для мальчика его возраста. Он сразу понял, на что я смотрю.

– Мне скучно, – как бы оправдываясь сказал Тимми.

На кровати валялся приоткрытый «Том Сойер». Я посмотрел на Тимми слегка осуждающе.

– Я думал, там есть пи`аты, но они оказались ненастоящие, – снова оправдывался он, – Зачем ты п`ишел? С дуба `ухнул? А если мама увидит?

Его набожная мамаша вызывала у меня приступ тошноты, который я тут же умело изобразил.

– Мы с Робин катаемся на велике, присоединяйся, если хочешь.

Он снова посмотрел на меня, как на сумасшедшего, крутя пальцем у виска. Я подумал, что моя сестра гораздо смелее этого засранца.

– Да брось! Сколько можно сидеть дома? Я бы давно рехнулся. Прогуляемся немного, никто даже не заметит.

– А вд`уг папа заметит?

– И что он тебе сделает? – снисходительно спросил я, – Запрет в доме? Ой, минуточку! Он уже это сделал!

– Поколотит, – печально ответил он.

– Он тебя и так поколотит. Найдет повод, – мне стало неловко, что я знаю его маленький секрет. – И вообще, может, ты писаешься от нехватки свежего воздуха! Об этом он не подумал? Покатаемся, и уверен, что сегодня ночью будешь спать как убытий без кошмаров и без … ну этого…