Хроники Вечной Многогранности. Книга порядка

– Чего смотришь, ублюдок? – угрюмо кинул ему воин. – Чего ты улыбаешься?

Корна немного забавляло раздражение всадника. Пленник продолжал смотреть на него, иногда нарочно подергивая глазами, то левым, то правым. В конечном итоге парень сдался и отвел взгляд, устремив его куда-то вперед.

– Как там дела в Драулисе? –спросил Райдрих, нарушив тишину.

– Ай… – отмахнулся Ирин. – Как всегда. Из-за набегов чудовищ, Темнейших и резкого увеличения наемных убийц в городе, Король приказал ввести комендантский час. Тех, кто ослушается и выйдет – забирают и сажают в яму. Поэтому теперь по ночам город вымирает. Тихо, как в могиле. Сам знаешь, Драулис у нас мрачноват, а тут еще это.

– Давно был в Святилище? – Райдрих принял трубку у Ирина.

– Не так уж. С семьей ходили. Я своего сына посвятил три луны назад. – похвалился Ирин.

– Уже? Он достиг пятидесяти лет? Так быстро время идет.

– Да. Он так боялся заходить в лавовую реку, ты бы видел! – голос Ирина стал теплее от воспоминаний. – У него было такое удивление, когда он увидел то, как лава впадает в океан. Впечатления были незабываемы!

Райдрих печально вздохнул.

– Рад за тебя.

– Ты бы тоже сходил. У тебя уже глаза бледнеют. Энергии в тебе мало, так и умереть не долго! Жрица спрашивала о тебе. – обеспокоенно проговорил Ирин.

– Ну слушай. Меня в Драулисе с тех пор больше ничего не держит. Я нашел себе работу, которая позволяет мне отвлечься, понимаешь? Я не хочу возвращаться.

– Я понимаю, что тебе в лесу бегать лучше, но и ты пойми. Ты нужен и там. Когда ты был главным стражем вместо Гримерина, все было куда лучше. В город не пускали этих смазливых лунар и не было такого количества беспорядков, связанных с наемниками и разбойниками. Вон… – Ирин кинул взгляд вперед. – Гримерин уже несколько лет пытается найти перемещающуюся по городу таверну, в которой укрывается вся сволота. Ты бы точно быстро с этим разобрался, я уверен.

Райдрих снова вздохнул и нависла пауза.

– Все это меня больше не заботит, – проговорил он спокойным голосом и немного прибавил ходу, обгоняя друга.

Ирин догнал его.

– Тебе пора смириться уже со смертью сына! Ты уходишь от города все дальше в лес вместе с отрядами разведчиков и пытаешься таким образом убежать от себя. А теперь представь скольких детей ты бы спас, если бы вернулся! – Ирина прервал посыльный, который выскочил навстречу.

– Господин! Со стены поступил приказ по пленному.

Корн тут же оживился, но лишнее телодвижение напомнило ему о ноге.

– Было приказано живым доставить на стену. Они хотят его допросить, – быстро проговорил посыльный, стараясь отдышаться.

«Он, бедный, явно пашет на своих господ, выбиваясь из сил и стараясь заполучить их благосклонность», – подумал Корн.

Райдрих кивнул.

– Встань в строй.

Ехали они не более полутора часов, пока не добрались до указателя на Драулис. Вскоре показался и сам город. Корн все время думал, что ему предпринять. Нельзя было оставаться во власти этих существ, нужно было искать брата и сестер.

Корн постоянно осматривался и ему казалось, словно фиолетовое свечение глаз Темнейших все время преследовало отряд. В пленнике горела злоба и одновременно какая-то неизмеримая тоска. Было ощущение, будто в груди что-то тяжелое тянуло его к земле.

«Если я смогу смыться и найти корень арастуса, то быстро излечусь. Дорогу к дому будет найти нелегко и вряд ли Эгилл туда сунется, а если и так, то что…» – размышлял Корн, когда они подъезжали к стенам.

Стены Драулиса были невероятно высокими и на их вершинах красовались огромные черные колья, которые в темноте блестели ядом, отражая алый лунный свет. Шпили башен и некоторые крыши домов лишь немного выглядывали из-за стены. Они были такими же мрачными, как этот лес, как эти всадники и как все вокруг.

Отряд от стены отделял гигантский разлом, в недрах которого виднелся яркий свет, который давал ощущение, будто там, внизу, находятся врата в самый ад. Даже Корн ощутил жар лавы, проистекающей внизу. Все это величие начало давить на него, ведь он никогда не видел ни одной постройки, которая была бы выше его дома.

Несколько стражей со стены прокричали что-то на непонятном Корну языке, а «главный» им ответил. Ворота на огромных цепях со скрежетом старых механизмов опустились.

Их встретили несколько стражей в капюшонах. Один из них держал над головой фонарь.

– Соизволил наконец явиться, Райдрих? – спросил страж с фонарем, хмурясь.

«Главный» спешился и отделился от остальных, ведя мороя за уздечку. Остальные из отряда пошли вперед по мосту.

– Мы наткнулись на отряд Темнейших на тропе, ведущей к Пику Бурь, – проговорил спокойным голосом Райдрих.

– Мне доложили о двух повозках, где другие двое пленных? – спросил страж, принимая поводья у «господина».

– Темнейшие унесли их. Предположительно там были две девочки и с виду они уже не подавали признаков жизни.

Корн тут же заерзал в седле в попытках высвободиться. Он нашел маленький острый ножичек, который крепился к краю седла. Зубами обхватил ручку и вынул его из ножен. Затем принялся резать веревки.

– Отчего ты так уверен? – страж нахмурился так, что морщины на его лице стали похожи на складки.

– В них совершенно не было энергии, они были пусты, – ответил так же сдержанно и спокойно Райдрих. – Любой бы это почувствовал.

«Что значит пусты!?» – прокричал Корн про себя и интенсивнее начал резать веревку. – «Как он мог так поступить? Как он мог?»

Страж рывком схватил Корна за шкирку и стащил с седла, совершенно не отвлекаясь от разговора с Райдрихом. Корн недовольно промычал, изображая, будто заклятье с его губ все еще не спало. Они говорили еще о многих деталях, но Корн уже их не слушал. Его переволокли через мост и бросили в угол дожидаться начальства под надзором.

Оказалось, что это была не просто стена, а целая крепость по периметру города. Внутри были три яруса и на каждый из них воины поднимались по длинной винтовой лестнице. Стена представляла собой длинные коридоры с переходами и маленькими обзорными площадками, которые выходили как во внешнюю часть стены, так и во внутреннюю. Стражей было очень много и на каждой из площадок их было по меньшей мере двое.

Ворота являлись сложной системой из нескольких арок, каждая из которых составляла отдельный уровень защиты. Первым всегда опускался мост, затем поднималась решетка из морфийской стали – это был первый уровень. Корн подметил, что второй уровень защиты – решетка с более плотным плетением – был у них поднят и, судя по разговорам, использовался только в крайних случаях. Последним уровнем были массивные ворота, которые запирали внутреннюю, самую ближнюю к городу арку. Они запирались только при нападении чудовищ.

От стены шла широкая каменная дорога, по краю которой плотной вереницей тянулись дома. Она уходила вглубь города и исчезала в тумане среди мрачных домов. Огромные и тихие постройки больше походили на небольшие замки. Крыши их были украшены печальными статуями, которые все время смотрели вниз, на прохожих. Корн, несмотря на свое ужасное состояние, удивлялся всему, что видел. Он не мог поверить, что все вокруг происходит с ним наяву. Ему очень хотелось проснуться.

      К Корну приставили часового, к счастью, это был посыльный.

«Может быть они новобранцев заставляют бегать туда-сюда и выполнять работу, которую им не хочется?» – подумал Корн, смотря на изнуренного часового и стражей, которые удалились внутрь крепости, громко что-то обсуждая.

Райдрих взошел на второй уровень крепости вместе со стражем, который нес фонарь.

Внезапно стражи на стене зашевелились.

– Это что еще такое! – закричал тот, что с фонарем. – Ночь на дворе, комендантский час! Въезд запрещен!

– Лунары? – возмутились те, кто были на верхних ярусах. – В такой час?

Из темноты вышел необычный человек с большим куском пергамента. Он мягко мерцал во тьме, словно призрак. Его внешность была подобна ангельской: голубые глаза, белые, словно первый снег, волосы, бледная кожа и невероятно светлые доспехи, которые чуть ли не светились в темноте.

«Доспех называется «Съешь меня»». – усмехнулся про себя Корн.

Он всеми силами старался себя отвлечь от боли. От стараний на самом деле становилось только хуже.

Взгляд лунара скользил по стражам, словно по поверхности воды. В нем читалась необычайная гордость за самого себя и свой народ. Как только страж с первого яруса увидел этот пергамент, он, не раздумывая дал знак пропустить три повозки, которые стояли за спиной у лунара.

Их начали досматривать по одной и пропускать в город.

Корн оглянулся на своего сторожа. Тот уже клевал носом и все его силы теперь уходили на борьбу со сном. Корн сдул с лица длинные белые пряди волос, которые мешали обзору. Он дождался, пока последняя повозка приблизится к нему и когда до нее оставалось всего несколько шагов, Корн решительно встал и, воспользовавшись тем, что руки были связаны спереди, резко ударил клюющего носом охранника в подбородок. Юноша упал в угол, и Корн, превозмогая острую боль, так быстро, как только мог, проковылял к повозке и, незаметно перемахнув через бортик, спрятался под тканью.

Его нога просто пылала от боли. Корн старался не двигаться, чтобы не обратить на себя внимания, но что-то все время упиралось ему в спину. Это было что-то очень твердое и холодное. Лунар сидел на козлах нога на ногу и что-то напевал себе под нос. Сквозь эту песню Корн пытался услышать крики, уже ищущих его стражей. Но никаких криков или погони не было.

Повозку почти не качало, ведь в городе плитка была очень ровной. Корн выглянул из-под ткани. Лунар его не видел. Вокруг на улицах было очень тихо. Мимо проплывали крыши домов и печальные взгляды статуй. Когда повозка проезжала мимо темного переулка, Корн решился. Он, стиснув зубы, сломал стрелу как можно ближе к ноге и, оторвав кусок ткани от рубашки, сделал жгут.

Затем нелепо перевалился через бортик и, неуклюже ковыляя, скрылся в тени улицы. Становилось все холоднее с каждой минутой. Все эти манипуляции очень сильно расшевелили стрелу в ноге, от чего его стала пробирать сильная дрожь. Корн шел по городу Драулису совсем один.

Он громко дышал и очень боялся, что это дыхание услышит вся улица. Корн беспокоился, что на его страдальческие вздохи сбегутся стражники, поэтому останавливался и каждый раз прислушивался. Становилось все холоднее, изо рта при каждом выдохе вырывались клубы пара. Длинные волосы, цвета пепла, растрепанными прядями высыпались из капюшона старого плаща.

Путник сильно хромал. Каждый шаг становился для него пыткой.

«Вырвал бы эту ногу, чтобы не чувствовать боли. Нет ноги, нет боли». – думал Корн, но чем больше он делал попыток пошутить, тем больше его от себя самого тошнило.

Ни в одном доме не горел свет, и никто бы не помог ему. Все кругом продолжало молчать, словно ночь похоронила всех жителей города. По выложенной камнем дорожке стелился такой туман, что казалось, если упасть, можно захлебнуться в этом густом студне.

В очередной раз Корн остановился. На этот раз он услышал то, чего так сильно боялся. Раздались крики и очень громкие возгласы, которые приближались к нему со спины.

Корн прибавил шаг. Но с каждой минутой все сильнее ощущал, что в какой-то момент он рухнет от боли и усталости. Все, больше нет сил. Голоса приближались. Это были стражники со стены, и они искали его.

      Корн нырнул в очередной переулок, в котором кроме тупика, старых бочек и древней, запертой на замок двери ничего не было. Вот и все. Набегался. Корн в бессилии сполз по холодной стене, приготовившись в худшему. В этой подворотне пахло гнилью и сыростью.

Корн хотел было уже отключиться, но его пробудил тихий скрип на фоне криков приближающихся стражей. Он приоткрыл глаза и обнаружил вывеску над дверью.

«Ее здесь не было». – подумал Корн.

Дверь, которая была до этого заперта на замок, приоткрылась сама по себе и из проема на каменную кладку легла полоска теплого света. Запахло едой. Корн прищурился и смог разобрать на вывеске: «В гостях у Карлини». Внизу красивым каллиграфическим почерком была приписка: «Здесь жду всякого, кто нуждается в помощи, дорогие мои».

«Какая глупая приписка». – подумал Корн, чувствуя, что начинает терять фокус.

Корн поморщился от пульсирующей острой боли в бедре и, тяжело дыша, прижался к стене еще плотнее. От ее холода Корна залихорадило. Он вздрогнул и осмотрелся по сторонам. Никого не было поблизости, но голоса по ощущениям были совсем близко.

      Спустя пару мгновений дверь таверны широко распахнулась и из проема высунулась чья-то голова. Это был молодой парень чудной на вид: белые волосы, цвета кострового пепла, были заплетены в косу, которая болталась на одном плече и была утыкана столовыми приборами, на нем были голубые штаны на подтяжках и вычурная рубашка с разноцветными заплатками. Лицо парня сияло от счастья.

«Какой дурацкий видок». – подумал Корн.

– Хэй, дружочек, я хозяин заведения. Чем могу помочь?

Глаза незнакомца, алые радужки которых мерцали в темноте мистическим светом, радовались и были наполнены состраданием и блаженным счастьем одновременно.

В мгновение мрак вокруг стал поглощать и свет, и радостное лицо хозяина. Голову Корна сдавило стальным обручем, веки потяжелели, дышать становилось все труднее. Корн из последних сил пытался сопротивляться подступающему обмороку, судорожно хватая воздух.

– Эй, друг, держись! Кто тебя так потрепал, дорогой мой гость? – воскликнул голос прямо над ухом ласковый и чуть ли не мальчишеский.

– Я не гость…

Последнее, что смог видеть Корн, это босые ноги хозяина, на которых были кожаные браслеты с сияющими во тьме камешками. Цвета переливались, смешивались и Корну даже почудилось, будто он чувствует их запах.

Яркие огоньки отраженного в камнях света маячили перед глазами даже когда они были закрыты.

Каждый из них напоминал о чем-то в прошлом. Думать о прошлом не хотелось, но мысли о мести и горе от утраты клещами впивались в голову и доводили до тошноты. Спустя, как ему показалось, целую вечность мучений, он, наконец, погрузился в черную бездну забвения.

Глава вторая. Северный цветок смерти

– Нора, ну не злись на меня, это ведь самая настоящая тра-а-а-адиция! – глухо, словно из-под воды, отозвался уже знакомый голос хозяина таверны.

Говор Карлини как-то сразу ударил по слуху. Тот говорил оттягивая неударные буквы, создавая в слове два ударения. От этого его речь была похожа на безумную песню, которая даже имела свой ритм.

– Замолчи, Карлини, – более четко вырисовался твердый, немного угрюмый, но приятный женский голос. – От твоей болтовни уши сворачиваются в трубочку.

С большим трудом Корну удалось открыть глаза. Он попытался пошевелиться, но тело было неподатливым и по ощущениям, будто находилось отдельно от сознания. Корн приложил усилие и подвигал рукой, чтобы до конца понять, что он все еще жив. Рана горела, но уже не было такой сильной боли.

Постепенно к нему стали возвращаться ощущения реального мира. Лоб был мокрый и холодный, на голове, похоже, лежала какая-то тряпка. В пространстве вокруг него витали разные запахи: начиная от травяного благоухания тряпки на голове и заканчивая ароматами свежей смолы, вытекающей из лопнувших в камине дров.

Корн стал различать шорохи, потрескивание дерева и шепот двух двух присутствующих в комнате. Окончательно в реальность вернула ледяная рука девушки у него на щеке.

– Сейчас очнется, – проговорила она холодным и отстраненным голосом.

      Перед ним сидела девушка небольшого роста с черными волосами, непослушно рассыпанными по плечам. У нее на голове была остроугольная дорожная шляпа, замотанная у примятого конуса лентами серого цвета.

Глаза девушки оставляли незабываемое впечатление. Они были горячими и наполненными янтарным светом. Где-то глубоко в них скрывалась какая-то потаенная грусть и…одиночество. Эти глаза вступали в ярое противостояние с ее холодной и отреченной речью, с каменным и равнодушным лицом. Из-под тени шляпы они смотрели так, словно пронзали все пространство насквозь. Воздух вокруг нее дрожал и наполнялся какой-то странной энергией, непонятного происхождения. Корна удивило, что девушка не внушала страха, она дарила чувство покоя.

«Глаза». – проскользнула в голове мысль. – «Такие теплые».

– Хо-о-ой! И правда очнулся. Вот все как ты и говорила, Норо-о-о-чка! – воскликнул радостный хозяин таверны.

«Снова этот говор. Не удивительно, почему у меня болит голова». – подумал Корн.

– Тихо ты, дай ему прийти в себя, – девушка шикнула на него, демонстрируя свои клыки. – Наверняка от твоего пронзительного голоса у него в голове все будет звенеть. Лучше скажи, как давно он здесь?

Она коснулась лба Корна.

– Хм-мм… Два часа уж как лежит и все толкует об огоньках и цве-е-етах, – сказал Карлини, задумавшись.

– Все из-за тебя. Ты слишком вызывающе выглядишь и провоцируешь у всех галлюцинации, – проговорила она с иронией. – Я говорила тебе об этом.

– Неправда! Я сам себе шью и довольно неплохо. Не помешало бы что-нибудь яркое и на твоем сером облачении. Мне порою бывает совсем печально на тебя смотреть.

Он сидел на маленькой табуреточке ближе всех к камину, грубо вырезанному из камня. Треснуло еще одно полено и комнату обдало запахом жженой смолы. Корн тут же вспомнил свой дом и резко попытался сесть. Нора ему не дала этого сделать и повернулась к Карлини.

– Ты попал мне чайником прямо по голове! Мерзавец!

Она все еще кипела от раздражения, сама как чайник с кипятком.

– Ну я ведь не виноват, что такова традиция при встрече с тебой или твоими товарищами, Нора. Ты же знаешь, что войдя в мою таверну мы будем играть в игру «поймай все, что я в тебя швырну»? Кстати, как у них де-е-ела? – усмехнулся тот и принялся шерудить палкой в камине.

– Служат. – угрюмо и коротко сказала Нора.

Ее лицо тут же стало еще более печальным.

– Ну не обижайся, Норочка, я сделаю тебе чай с капелькой рома, как ты любишь, только не сердись, ладно?

– Да уж, пожалуй, после дороги не помешает.

– Вы… Кто? – выдавил из себя слабым голосом Корн.

– Бедняжка-а-а-а, даже не помнит, как пришел сюда. Он был такой грустны-ы-ый, – пропел Карлини. – Это Нора… Нора Тендер, если тебе это о чем-то говорит…

Та резко покачала указательным пальцем на хозяина.

– Совершенно ни о чем не говорит, – угрюмо ответил Корн, держась за виски. – Я жил в глубоком лесу и поименно не знаю всех живущих в этом треклятом городе.

Голова раскалывалась от каждого шороха. Корну хотелось, чтобы эти двое поскорее ушли и оставили его в покое. Он подвигал ногой. Стрела исчезла, но жжение все еще было невыносимым.

– Прекрати дергаться, – резко сказала Нора.

Корн ответил ей угрюмым и упрямым взглядом, на что она совершенно никак не отреагировала.

      Комната, в которой он оказался, была скромной, маленькой, но уютной. У круглого окошка стоял самодельный деревянный стол с причудливой резьбой на ножках в виде различных существ, высовывающих языки и смеющихся во весь рот.

Наибольший интерес представлял камин. Он был, на первый взгляд, весьма невзрачным, грубо высеченным из камня и ничем не отшлифованным, но зато сверху, ближе к стене из него росло какое-то дерево и распускало ветви с красными причудливыми ягодами и изумрудными листьями во все стороны. Свет от камина проходил сквозь них и, словно в маленьких стеклышках, отражался зеленым отсветом на стене.

Корн сразу подметил, что на соседней кровати лежали его вещи.

– Как тебя звать? – неожиданно заговорила Нора холодным и отреченным голосом.

– Мое имя Корн, – коротко ответил раненый. – Где мой нож? Я всегда носил его под рубахой.

– Рана очень глубокая была, тебе просто повезло, что Норочка оказалась недалеко отсюда и смогла достать нужные травы. – снова запел Карлини, совершенно игнорируя вопрос.

–Друг мой, иди прогуляйся за обещанным тобой чаем. – она явно желала спровадить надоедливого болтуна.

«А лучше оба оставьте меня в покое». – подумал Корн.

Карлини весело сорвался со своей табуреточки. Вприпрыжку, звеня ложками и вилками в волосах он весело поскакал к двери, а потом очень громко ею хлопнул, да так, что у Корна это резкой болью отдалось в голове.

Нора взяла тряпку и намочила ее в ведре. Потом, не церемонясь и не спрашивая, положила тряпку прямо ему на лоб. Глаза ее хоть и были теплого янтарного цвета, но теперь, когда Корн пришел в себя и начал осознавать реальность, они показались ему мутными и равнодушными.

– И что же привело тебя сюда, Корн? – спросила Нора, промачивая пахнущие гниющей травой и медом бинты в какой-то жидкости в тазу.

От этого запаха Корн поморщился.

Он не знал, что ответить. Корн долго медлил, потому что она была для него совершенно незнакомым существом. Судя по тому, что приключилось у него с братом, теперь нельзя было доверять даже тем, кого ты, казалось бы, знал всю свою осознанную жизнь.

– И что, так и будем молчать? – спросила она, забравшись с ногами на стул.

Корн сразу обратил внимание, что ноги ее были обмотаны странными бинтами с большими янтарными письменами.

– Я не помню. Я не помню ничего, простите. – пробормотал он, чтобы сказать хоть что-то и отвел глаза от ее ног.

– Тот, кто стрелял в тебя, наверняка не хотел твоей смерти, – сказала Нора и наложила бинт, который сильно прижег пульсирующую болью рану. – А лишь желал тебя обездвижить. Ты потерял много крови. Скажи спасибо лекарским знаниям Карлини.

Корн замычал и зажмурился, пытаясь схватиться за что-то, что должно было висеть на шее. Он начал шарить руками по своей груди, а затем по кровати.

– Медальон! Он был на мне! Золотой медальон! – Корн попытался подняться, но эта попытка отдалась сильной болью в голове.

– Этот? – спросила Нора, протягивая драгоценность раненому. Медальон поблескивал золотом в мягком свете комнаты, а внутри него плескалась какая-то магическая жидкость, немного мерцающая своими золотыми гранулами в полумраке.

– Да! Зачем Вы его взяли? – Корн поспешно забрал вещь, которая, как ему казалось, была единственным напоминанием о сестрах.

«Кажется, это был подарок от них…когда-то давно». – подумал Корн.

Он недоверчиво посмотрел на Нору.

– Твой медальон выпал, когда Карлини нес тебя наверх, – пробормотала она и стала как можно сильнее затягивать бинт. – Эта вещь тебе дорога, верно? – Жидкость с бинтов просочилась сквозь тряпки, и рану снова обожгло, но на этот раз уже меньше.

Корн сморщил нос.

– Вы тоже ранены? Что с Вами случилось? – спросил Корн, стараясь увести тему от своего медальона и указал на бинты девушки, которые обвивали ее ноги.

В этих бинтах Корна поразили именно руны. Они плясали с одного места на другое и перемещались по всей длине бинтов в причудливом танце, ярко мерцая в полумраке комнаты.

– Я не ранена. Они помогают творить магию. Это артефакт, – На этой фразе Корн скорчил недоумевающую гримасу. – И не нужно этих «Вы», я не люблю этого, – она туго затянула бинт на его ране. – На «Вы» обращаются либо к Высшим по званию, либо к старшим, ну это так, основы приличия, если ты забыл.

– Я не знаю этих ваших основ. Меня другому учили. – Корн осторожно приподнялся на локтях.

В дверь кто-то врезался со всего маху. Нора закатила глаза и вновь оскалилась. В комнату весело впорхнул Карлини. По всей видимости, он всегда так проходил в двери, чем очень сильно раздражал Нору.

– Вот нельзя потише входить? – спросила она. – Ну или в крайнем случае стучаться?

– Нет, – с довольным видом проговорил Карлини и улыбнулся.

Теперь Корн мог лучше рассмотреть его. Корна в нем больше всего привлекали его яркие одежки: белая рубашка с цветными заплатками и лазурно-голубые штаны на подтяжках. Из волос у него торчали вилки, словно рога. Сам хозяин был весьма худощав, поэтому вся одежда на нем висела.

Карлини подбежал к кровати и пропел так звонко, что Корн поморщился.

– Твой рыжий подопечный сегодня с тобой, Нора? Мне не терпится сыграть с ним в четыре руки-и-и-и!

– А как же без него. Надеюсь, ты принес ему его кусок мяса? – спросила Нора, не меняя своего равнодушно-угрюмого выражения лица.

«Она вообще умеет улыбаться?» – спросил себя Корн и тут же вспомнил, как его сестры смеялись за последним ужином.

Для него это было так недавно. Он все еще помнил во рту вкус того мяса и все еще мог слышать их веселые голоса. Корн невольно сжал кулаки.

– Конечно, все для моих дорогих го-о-о-стей! – хозяин поставил поднос и вытер о полотенце бледные руки.

На подносе рядом с чашкой чаю, плошкой супа, от которой доносился пряный аромат, и тарелкой с большим ломтем мяса стояла большая кружка с пенным пивом. Корн с жадностью пронаблюдал за тем, как опустилась пенка.

– Я благодарю вас за заботу, но прошу скажите, кто вы и зачем вы спасли меня? Как-то слишком великодушно для простых обладателей таверны. – Корн решил попытать счастья и разузнать немного больше о тех, кто ему помог.

– Я не хозяин этой таверны, а гость, – пояснила Нора, откидываясь на спинку стула и смахивая шляпу.

Она снова с ногами залезла на стул и достала трубку из тёмного дерева. Потом вынула из кармана мешочек и чем-то плотно забила трубку.

– Карлини… – обратилась она к хозяину. – Будь так любезен…

Радужки рубиновых глаз хозяина хитро сверкнули в темноте. Он щелкнул пальцем над трубкой. У Корна возникло такое чувство, будто от Карлини подул слабый ветерок. С длинных костлявых пальцев, окольцованных перстнями с яркими рисунками, соскочили три сияющие алым огнем искры. По венам к пальцам стеклась пламенная энергия, которая заставила сиять все сосуды, расходящиеся от его сердца. Огоньки оживили одно из колец, заставив серебряного дракона на нем высунуть свой длинный язык. Наваждение мгновенно сошло с Карлини и все встало на прежние места. Молодой хозяин задорно подмигнул Корну. От серьги Карлини в виде полумесяца, увитого золотыми ветвями с красными ягодами, отразился яркий свет камина.

– Благодарю, – проговорила Нора так, будто бы ничего не случилось и выпустила изо рта колечко дыма с запахом корицы.

У Корна возникло искреннее изумление и детская радость от увиденного, но в лице он не поменялся из-за мучивших его болей.

– Нора странник, – ответил за нее Карлини, усаживаясь на коврике. – И тебе повезло попасть сю-ю-ю-юда. Она как раз держала путь на Север…

– Замолчи, Карлини, – отрезала она. – Лучше накорми его.

Нора расслабилась и откинула голову, вдохнув волшебный дым из трубки. Она уже ни на кого не обращала внимания, а, удобно усевшись, курила корицу, пуская большие клубы ароматного дыма в воздух. В комнате витал такой приторно сладкий аромат, что Корну до безумия захотелось распахнуть окно и высунуться из него по пояс, а лучше и вовсе целиком.

Веселый хозяин подскочил с коврика и взял в руки тарелку с супом, несколько раз стукнув о керамическую поверхность своими кольцами.

– Открывай роти-и-и-ик! – улыбнулся хозяин и поднес ложку ко рту Корна.

Гость поморщился и скривился в недоумении, но все еще был слишком слаб, чтобы хоть что-то делать, поэтому просто подозрительно понюхал суп, над которым вился задорный пар.

– Оно не отра-а-авлено, если бы Нора хотела бы тебя убить, она бы просто перерезала бы тебе глотку-у-у-у еще во сне, пока ты был тепленький, дружочек. – промолвил беззаботно Карлини.

Корн только в этот момент осознал на сколько был голоден, поэтому нехотя и чувствуя стыд, принял помощь хозяина. Суп на удивление, оказался очень вкусным и сытным.

– Спасибо. – сказал он Норе, откидываясь на подушку.

– Пока что не за что меня благодарить, Корн. Еще и пожалеть о встрече со мной успеешь. – угрюмо ответила она и подошла к окну, легко перемахнув через спинку стула. – Набирайся сил, пока можешь. Карлини будет неподалеку и ты сможешь позвать его. – Нора смотрела куда-то вдаль в темноту за окном.

Свет янтарных глаз, отражающихся в стекле, заворожил Корна. Ему захотелось погрузиться и утонуть в них. Комната теперь казалась ему очень уютной и очень теплой. Согревали душу ярко-красные ягоды на дереве, вырывающемся из грубого камня камина. Убаюкивали звуки, витающие в пространстве: трескающихся дров, лопающихся опилок, шипящей смолы и тяжелых вдохов и выдохов курящей корицу девушки.

Корн вновь провалился в беспокойный сон.

Нора сидела в углу комнаты и курила трубку. Она следила за тем, как он спит. Корн все время дергался, что-то бормотал себе под нос о страшных людях в черных одеждах с изображениями горящих деревьев.

Она сразу обратила внимание на волосы Корна. Они переливались в свете камина, словно это были не волосы, а сверкающая сталь меча. Пространство вокруг Корна все время как-то странно трепетало и возмущалось и больше всего ее поразило, что эта энергия манила ее к себе.

– Что это такое? – тихо сказала себе под нос Нора и выпрямилась.

Корн с виду был крепким и здоровым, но второй день беспробудного сна давал о себе знать. У него на лицо было явное обезвоживание. Норе несколько раз приходилось применять магию, чтобы хоть как-то его напоить, и все равно этого было недостаточно. Внезапно что-то начало пульсировать в его груди мягким серебристым светом.

Нора поднялась со стула и мягкой лисьей походкой подошла к кровати. Маленький трепещущийся огонек просвечивал сквозь кожу. Нора подошла еще ближе, осторожно коснулась его груди и закрыла глаза. Искра прошла от его сердца к ее руке.

Внезапно, будто что-то с огромной силой, потянуло Нору вниз и она провалилась в темноту, словно под лед.

Перед ней разверзлась пустота и озарилась огромным янтарным знаком с изображением глаза. Затем вспыхнула новая искра и Нора увидела большой алый цветок, который сначала нежно держали белые руки, а через мгновение, после новой вспышки, похожей на молнию, они уже рвали и сдавливали его, калечась и проливая кровь от его шипов.

– Мертвоцвет, – прошептала она удивленно.

Вновь стало темно, а после Нора увидела свое отражение в воде, которое возникло в пустоте под ее ногами.

Она отпрянула от Корна. На мгновение Нора почувствовала, будто когда-то его знала, но здравый смысл подсказывал, что она видела его впервые.

– Откуда ты взялся?

Нора не раздумывая вынула из сумки кусок пергамента и очень быстро что-то написала на нем чернилами. Потом вытащила из кожаного чехла на боку маленькую стрелу.

Та была меньше обыкновенной, но, когда Нора сжала ее в руке, хвост стрелы засверкал ярким золотым светом, похожим на танец огня и искр.

Нора привязала кусочек пергамента к стреле. Ее глаза ярко засветились янтарным светом и она сделала руками движение, будто доставала невидимый лук и натягивала тетиву. Нора подалась немного назад и подвигала пальцами ног, чтобы лучше почувствовать опору под собой. Стрела под действием этой магии взмыла в воздух и ровно легла на эту магическую тетиву. Затем Нора прикрыла один глаз и прицелилась в стену.