6. МАТЁРЫЙ ПРОФЕССИОНАЛ
В рабочий кабинет Бенджамина Локка постучал человек по имени Макс, представившись: «Я от мэра». За вычетом того, что пришлось отдать в счёт погашения задолженности перед кредиторами, Локк вернул конверт, в котором осталось четыре с половиной тысячи. Сидя в кресле под дулом пистолета, он говорил чистую правду. Это были последние деньги, что остались. Затем незнакомец покинул кабинет директора. Через двадцать метров его шаги замедлились. Он тихо подошёл к двери бухгалтерии, чтобы подслушать чей-то голос:
– …не знаю. Она мне не говорила, куда. Знаю только, что она была там на станции. Свидетели рассказывали про человека без глаза и какую-то сильно напуганную девушку. Это точно была она. Я уверена…
Кто-то по ту сторону двери разговаривал по телефону.
– …когда найдёшь её, позвони. И мне не спокойно.
После того как голос прервался, послышались шаги, которые становились всё громче. Макс прижался спиной к стене. Когда дверь открылась и женщина, что говорила по телефону, вышла из помещения, Макс проник внутрь. Он приблизился к столу с горой бумаг, поднял трубку и нажал на кнопку повторного вызова. После третьего гудка послышался голос:
– Привет. Это Марк. Меня сейчас нет дома, но если…
Услышав автоответчик, Макс повесил трубку и отправился в отдел кадров, чтобы разузнать, сколько человек с именем «Марк» работает в фирме.
Как выяснилось из картотеки с документами по личному составу, в упаковочной компании был лишь один сотрудник с таким именем. Оставалось получить данные из его личного дела.
Уточнив информацию, Макс отправился по адресу. Он стоял перед дверью квартиры Марка Монсона. После пятого звонка он отпустил рукоять пистолета. Никто не открыл.
Поздней ночью Макс объездил уже пять отелей и вот на очереди ещё один.
На ресепшене за столом Макс встретил регистратора. Чем-то у него день не задался. Вид какой-то неряшливый. Петля на галстуке расслабленная и помятая, рубашка сильно выползла из брюк. Одежда слишком неуместная для работы в таком второсортном заведении. Волосы на голове потрёпанные, будто последний раз ночевал на сеновале.
Марк уложил регистратора под стол и, было, собрался двинуться в сторону номеров с постояльцами, как вдруг услышал звон колокольчика над дверью, сигнализирующий о чьём-то прибытии. Он тут же, как мог, постарался выровнять дыхание и встал у стойки, взяв ручку и уткнувшись в журнал регистрации.
Макс положил руки на стойку, обратившись к регистратору:
– Ну, как оно?
Безразличным голосом, продолжая осматривать что-то там у себя под носом, Марк ответил:
– Хотите снять номер? Или я могу потратить своё драгоценное время на вас и оказать оценимую услугу?
Макс подробно осматривал регистратора и его опущенные глаза, а после недолгого молчания сказал:
– Скукота?
Марк наконец оторвал глаза, посмотрел на незнакомца.
– Простите?
– Так подробно изучать рабочие записи можно только от дикой скуки.
Марк выпрямил спину, закрыл регистрационный журнал, слегка хлопнув обложкой.
– Да нет. Просто жду того, с кем можно будет поговорить по душам.
Макс перешёл к делу.
– Здесь не останавливалась девушка по имени Габриэлла Гильярдини?
Произнесённые её имя и фамилия стали для Марка чем-то вроде кипятка, вылитого прямо на голову.
– Нет. Не припомню – ответил Марк, продолжая смотреть в глаза, в которых он чувствовал угрозу.
Макс перешёл к следующей стадии. Он достал из кармана две купюры по десять долларов:
– Тогда я бы хотел, чтобы вы потратили немного своего драгоценного времени, чтобы я оценил вашу услугу.
Марк прикрыл рукой купюры, переложил в нагрудный карман своей рубашки, открыл журнал и принялся искать имя, интересовавшее их обоих. Он начал с конца, просматривая строчку за строчкой, которые его мозг воспринимал как иероглифы. Он хотел скорее избавиться от этого типа. Ткнув пальцем в небо, Марк сказал:
– Комната двадцать девять.
Стоило поднять голову, и он снова как оцепенелый считал мгновения, когда незнакомец удалится. Глаза Марка не дёрнулись даже в ту секунду, когда начали раздаваться отчётливые звуки, исходившие от пальцев Макса, постукивающих по стойке. Этот тип ему не понравился ещё в тот момент, когда он через окно наблюдал за тем, как парковалась машина, выйдя из которой незнакомец спрятал под пиджаком какой-то предмет. Скорее всего это был пистолет. Не зная этого наверняка, Марк всё же рискнул вырубить регистратора и занять его место. Это был последний отель в городе, который он посетил. И если Габриэлла здесь, то парню на ресепшене ничего не помешает взять двадцатку и назвать комнату, где разместилась девушка, которую он знать не знает, а посему он плевать хотел на то, что с ней станет.
Руки Макса, не забывающие холодное прикосновение спускового крючка, покинули стол и взгляд стал менее нервозным для Марка. Его голос словно добавил напряжения псевдо-регистратору:
– Мой тебе совет – сбегай в магазин и возьми какой-нибудь выпуск «плейбоя». Там содержание будет поинтереснее, чем в журнальных записях.
Рука Марка потянулась под стойку и спустя секунду он поднял её, не побоявшись ткнуть ею в лицо киллера. Он держал последний выпуск журнала от Хью Хефнера1. На обложке по традиции была очередная полуобнажённая девица.
– Тёлки у них нынче уже не те – сказал Марк.
Топот шагов, который становился всё тише, будто разжал тиски в груди Марка, куда его загнал взгляд присланного за Габриэллой незнакомца.
Как только силуэт киллера исчез за поворотом, Марк спохватился искать среди имён посетителей нужное ему.
СУКА! Как же много людей селится в этом гадюшнике! – подумал Марк, когда оценил количество людей, селящихся в отеле за одни сутки.
Макс не спеша проходил по коридору, высматривая заветные двоечку и девятку.
Когда Марк перемахнул уже третий лист, он обнаружил запись с именем Габриэллы. Его руки самовольно прижались к затылку. Напротив имени был указан номер комнаты – двадцать восемь.
Слишком детское лицо для двадцатидевятилетней – подумал Макс, когда осматривал застреленную из его пистолета девушку, нагой лежавшую на полу номера. Ввиду возникших подозрений, он потянулся к дамской сумочке, валявшейся на кровати с помятыми простынями. За дверью из коридора доносились чьи-то негромкие шаги. В сумке он нашёл документы с фотографией на имя Кэтрин Фрингз.
Его правая рука вновь овладела рукоятью пистолета, готового отнять ещё одну жизнь. Макс повернул ручку и оттолкнул дверь от себя. Он мчался по коридору в направлении лестницы. Теперь ему нужна была голова регистратора, но перед этим…
На ресепшене никого не оказалось. Он выбежал наружу, но и там ничего не обнаружил. Тогда Макс подошёл к стойке с обратной стороны. На полу лежал какой-то проходимец без сознания. Осмотр журнала занял не больше минуты.
Он заметил, что одного автомобиля у центрального входа не хватало. Тёмно-зелёная, кажется. Но какая это была марка? Всё это было бессмысленно. Макс сел в машину и поехал ещё раз навестить квартиру, которая пустовала во время первого визита. Когда до конечного пункта оставалось проехать пару километров, он наткнулся на ограждение. Мост был разобран и находился на реконструкции. Это вынудило Макса сделать лишний крюк в более чем четырнадцать километров.
Доставив Габриэлле вещи, Марк возвращался в квартиру. Он достал из кармана ключ и остановил его в сантиметре от замочной скважины. Крышка на замочной скважине была сдвинута. Марк всегда опускал крышку в силу назойливой привычки. Но в последний раз он слишком торопился и, возможно, не стал заморачиваться над такой мелочью. По крайней мере, так он подумал. Он вставил ключ в замок, сделал два поворота, опустил ручку, дверь оттиснулась и вот Марк оказался уже на пороге своей квартиры и все эти приключения завершились.
Он закрыл дверь на замок изнутри, положил ключи на обувной шкаф, затем снял ботинки, глубоко вздохнул и прошёл до середины прихожей, где его лицо встретил жёсткий кулак матёрого профессионала.
Глаза Марка распахнулись, когда напор мёрзлой воды ударил ему в голову. Он резко и глубоко вдохнул. Пульс участился. Ведро холодной воды быстро привело его в чувство и мозг проснулся. Он лежал в собственной ванне. Руки были связаны за спиной, а ноги тщательно обмотаны пароизоляционным скотчем.
У ванны стоял Макс. Он закатал рукава на рубашке, подобрав с края раковины кухонный нож. Рядом с ножом в ряд лежали столовая вилка, плоскогубцы, молоток и маленький кипятильник с обрезанной спиралью, принявшей форму штепселя.
Не сказав ни слова, Макс поднёс лезвие ко лбу Марка. Одним заурядным движением он нарисовал ровную полоску на лбу. Багровые ручейки устремились к бровям Марка, а его голос обрёл звучание, какое извлекают мученики.
– Где девчонка? – спросил твёрдым и спокойным тоном Макс.
Лицо Марка сморщилось от боли. Глаза зажмурились. Он чувствовал, как капли крови стекают по лбу и уже подбираются к векам. Он задрал голову назад, пытаясь остановить сползающие вниз кровавые потоки, и в тот же момент открыл глаза, вглядываясь в лицо незнакомца.
– А что ты обещаешь? Отпустить? – после секундного молчания Марк добавил: – Я уже слишком взрослый, чтобы верить в эти сказки. Всё равно подохну.
– Вообще мне есть что предложить. Потому что только от тебя зависит, как долго тебе придётся орать.
Приободрённым голосом Марк ответил:
– Да ты же садист. Ты не лучше любой кровожадной мрази, которая кайфует от чужих криков. А тебе бы хотелось, чтобы я молчал. Так ведь, признайся?
Макс подобрал с раковины плоскогубцы, ухватился одной рукой за воротник и наклонил туловище Марка к ногам. Он поднёс плоскогубцы к его пальцам.
Кровь со лба Марка стекала каплями на его обмотанные ноги. Его дыхание участилось. Страх настолько усилился, что он уже не ощущал боли в области надреза.
Макс зажал плоскогубцами ноготь на безымянном пальце и медленно, медленно начал стягивать его с плоти. Зубы Марка оскалились, а веки сжались до предела. Он вопил как мог. От его тела живьём отрывали куски в буквальном смысле. Отходя немного от боли, он в очередной раз слышал тот же самый вопрос, давал на него всё также отрицательный ответ и Макс переходил к следующему ногтю. И так до тех пор, пока было что сдирать на первой руке.
Когда правая кисть полностью была лишена ногтей, Макс пролил на руку тёплую воду, разбавленную солью. Болезненные ощущения настолько усилились, что ни крики, ни отборный мат уже не помогали погасить чувство боли. Единственной реакцией на пытки были обильные слёзы, которые смешались с кровью, не перестающей стекать по лицу.
Вскоре киллер убрал руки и Марк вновь откинулся на спину, чувствуя это дикое чувство боли, когда оголённые кончики пальцев соприкасались с покрытием ванны. Малейший контакт приносил непередаваемые ощущения, которые можно было сравнить, разве что, с муками от средневековых пыток.
Он всё ещё молчал, но делал это только по той причине, что его мозг был не в состоянии переключиться на какие-нибудь ещё мысли кроме тех, которые были сосредоточены на боли.
– Где девчонка?
В ответ молчание. Макс подобрал с раковины обрезанный кипятильник и воткнул его в левое бедро Марка. Он несколько раз дёрнулся, а лицо его скрылось под гримасой боли. Макс взял ведро с водой и облил его с ног до головы. Затем он покинул ванную.
Расслышав отдаляющиеся шаги, Марк перекатил голову на противоположную сторону. Его полуоткрытые веки позволили рассмотреть длинный провод, который волочился по полу ванной и выходил через порог куда-то в коридор и на кухню. Один его конец, обмотанный изолентой, был подсоединён к кипятильнику, а другой…
Электрический ток охватил всё тело. Челюсти рефлекторно сжались как тиски. Голова задралась, а туловище прогнулось вверх настолько, насколько это было возможно. Артерии на шее выпирали достаточно, чтобы их очертание можно было рассмотреть невооружённым глазом на покрасневшей коже. Мгновения как вечность. В такие моменты нет ничего сильнее желания о пуле в собственную голову.
Спустя пятнадцать секунд заряд тока оборвался и тело Марка будто рухнуло, как падает громоздкая стальная цепь, с которой снимают замок. Изо рта не переставая стекало что-то среднее между слюной и пеной. Нарастающие шаги извещали о приближении дознавателя. Вскоре едва открытые глаза смотрели на киллера, который, если не показал ему как выгляди ад, то по крайней мере заставил испытать адские муки.
Полуживое лицо Марка с трудом покачивало по сторонам. Спустя секунды раздался еле слышимый голос:
– Я же говорил, что ты садист. – В абсолютной тишине отчётливо слышались его тяжёлые вздохи. – Можешь насиловать и дальше. Только впустую потратишь время. А это будет ей на пользу. Чем больше ты возишься с полуживым трупом, тем больше времени будет у неё, чтобы свалить из города.
Рука Макса потянулась в сторону. Он что-то подобрал на дне раковины. Его пальцы обхватывали пистолет «беретта 92». Он приложил вторую ладонь к затвору. Раздался щелчок. В магазине стало на один патрон меньше. Он занял место на старте. Тело Марка оставалось полуживым, но это прикосновение он ощутил в полной мере. Прикосновение холодного дула пистолета, заряженного свинцом. Его разум уже освободился от боли, которая совсем недавно исходила от оторванных ногтей, перерезанного лица и пробитого кипятильником бедра. Он чувствовал холод металла у своего виска. Чувство, которого он жаждал больше всего за последние полчаса. Он не успел сблизиться с Габриэллой. Она так и осталась для него просто другом.
Каждое мгновение в преддверье полного забвения ощущается всем телом. Вот он – порог, к которому ты идёшь всю жизнь, но в какой день ты перешагнёшь через него – не знаешь до самого конца. Марк дошёл до этого порога. Внезапно и, быть может, слишком рано. Но курьер, который работает доставщиком смерти, решил иначе.
Как же быстро в мире могут решаться человеческие судьбы. Какие-то доли секунды. Настенная плитка в ванной окрасилась кровавыми брызгами. Голова Марка рухнула на край ванны, а из его виска, вскрытого свинцовой пулей, продолжала стекать струйка крови.
Макс поставил пистолет на предохранитель и засунул за пояс. Затем он надел пиджак и покинул квартиру. На улице он бросил взгляд на припаркованный перед домом тёмно-зелёный седан. Его вид был очень похож на тот автомобиль, который стоял перед отелем.
Он направился к ближайшей телефонной будке, которая находилась на углу через пару домов. Вокруг на улице не было ни души. Ночью этот район вымирает. По всей видимости, здесь живут добропорядочные и законопослушные граждане. По крайней мере они хотят быть таковыми.
Макс зашёл в телефонную будку, снял трубку, закинул пару монет и набрал номер из своей записной книжки.
– Алло? – ответил сонный голос на другом конце провода.
– Это Макс.
– Уже почти четыре.
По телефону говорил пятидесятидвухлетний инспектор полиции Генри Росс. Его лицо сморщилось после того, как он включил ночную лампу.
– Наш разговор не может подождать до утра?
– Не ной – твердо и спокойно ответил Макс, оглядывая улицу через прозрачные стенки таксофона. – Просыпайся. Плачу по двойному тарифу.
Росс мельком посмотрел на спящую рядом супругу и продолжил говорить чуть приглушённым голосом:
– Чем могу?
– Ручка есть рядом?
– Да. Секунду. Говори.
– Тёмно-зелёный «шевроле», седан, номерной знак «5ЕРР79». Мне нужно знать, куда направлялся автомобиль сегодня ночью в промежутке с двух до трёх часов.
Зевая, Генри Росс какое-то время обваривал информацию, пытаясь расшатать свой сонный мозг.
– Через полчаса доеду до участка, свяжусь с патрульными во всех районах и уточню. Если кто-то из них видел, сообщу.
– Не стоит – возразил Макс. – Через полчаса я тоже буду в участке.
Лицо инспектора на мгновение замерло, а в трубке тем временем послышались прерывистые гудки, сменившие голос Макса.
Уже одиннадцатый по счёту патруль опрашивал Росс, сидя в участке уже в шестом часу, когда до рассвета оставалось совсем немного.
– Говорят видели, как он ехал по тринадцатой улице на восток – сказал Росс, слегка отдёрнув наушник от правого уха.
– Нет-нет – сказал Макс. – Это он уже ехал обратно.
Задумавшись на несколько секунд, Макс попросил у инспектора карту города. Он рассмотрел дорожную схему территории между отелем и тринадцатой улицей. После этого он обвёл пальцем небольшую часть города и обратился к Россу:
– Есть патрули в этом районе?
– Да, есть. Целых три.
После двухминутного разговора по радиосвязи Росс сказал:
– В начале третьего он ехал в сторону депо. Сейчас поболтаем ещё с одними парнями. Они как раз где-то там поблизости.
Прошла минута и Росс твёрдо заявил:
– По времени всё сходится. Он объехал вокруг депо и, не доезжая до двадцать второй, свернул в сторону недостроенного жилого комплекса. Знаешь где это?
– Да.
Макс рассчитался с инспектором, как и обещал – по двойному тарифу, после чего поехал в район с недостроенными домами.
7. ФЕРМА
За три дня до бегства.
Свыше десятка построек находились на территории, ограждённой забором из старых деревянных досок. Все возведения напоминали какие-то загоны для домашнего скота. Каждое здание представляло из себя каркас из деревянных брусьев, отделанных досками снаружи. Стены и крыши были покрашены в красный цвет с улицы. Между досок местами просматривались небольшие щели с осыпавшимися краями, что говорило о большом возрасте зданий, которые пришли в негодность и теперь подошло время их сносить. Так бы и сделал любой нормальный владелец. Но ныне эта ферма принадлежит Говарду Бергу. Его не заботит санитарно-гигиеническое состояние этого убогого подобия недвижимости. Для него важно лишь одно – чтобы в его распоряжении имелось место вдали от города, где можно было бы заниматься делом, не привлекая внимания посторонних.
К загону подъезжали грузовики упаковочной компании. Первый сдавал назад, подгоняя прицеп к распахнутым воротам. Часом ранее пронёсся чудовищный ливень, который превратил почву на ферме в сплошное болото. Колёса в конце прицепа застряли у самого порога загона.
Двое рабочих подошли к прицепу и открыли двери. Внутри было много крови. Почти весь пол покрылся багровыми лужами. На стенках просматривались кровавые разводы.
Через несколько секунд подошёл водитель и сказал:
– Здесь полудохлые. Быть может, пара или тройка не дотянули.
Вскоре подошёл третий работник, на котором был фартук с засохшими красными пятнами. Осмотрев содержимое грузовика, он обратился к двум остальным:
– Проверьте, какие из них дышат. Тех, что ещё держатся – быстро в холодильник, остальных в кислоту.
К прицепу подогнали платформенную тележку, заранее подставив под колёса доски, чтобы не увязнуть в грязи. Из грузовика стали вытаскивать тела полуживых людей с огнестрельными и ножевыми ранениями. Их складывали на тележку в беспорядочном виде, словно это были туши домашнего скота. Среди них были трое молодых мужчин, две женщины средних лет, одна девочка школьного возраста, одна молодая девушка с плодом шести-семи месяцев и четверо мужчин лет сорока-пятидесяти.
При помощи другого тягача на буксире раза с десятого, но всё же удалось вытянуть из грязи буксующий грузовик.
Во втором грузовике находилось в четыре раза больше людей. На них не было серьёзных увечий. Они отделались ушибами и легкими порезами. Один мужчина крепкого телосложения лежал на полу в дальнем конце прицепа без признаков жизни. Рабочий в фартуке приказал вытащить его и отнести к бакам с хлорной кислотой. Стоило рабочим прикоснуться к телу, как мужчина тут же вскочил, растолкал обоих, повалив их на пол, и рванул к выходу. Он прекратил движение у самого края прицепа, когда водитель выстрелил в него из обреза. Дуплет проделал сквозное отверстие в груди мужчины. На выходе ранения через спину брызнула мощная струя крови, которая продолжала обильно заполнять пол после того, как тело рухнуло. На какое-то время труп бросили лежать в стороне около ворот. Остальных усыпили хлороформом и расфасовали по загонам, где на ногу к каждому надели кандалы. Среди трёх с половиной десятков похищенных находились одиннадцать дошколят. Они были самыми ценными экземплярами. Их содержали в отдельном загоне, закрытом со всех сторон и без окон.
– С чего это вдруг мэр заказал голов в разы больше, чем обычно? – с любопытством произнёс рабочий в грязном фартуке сразу после того, как последнего человека вытащили из прицепа и весь груз был распределён.
– Наверное устал мелочиться – сказал один из двух водителей.
– Я не удивлюсь, если ему придётся отдать все сбережения, чтобы рассчитаться с итальянцами – добавил второй водитель.
– Да плевать. Главное, чтобы с нами рассчитался. А там уже его проблемы.
Прошло несколько дней.
– Эй, Маркус? – кто-то из рабочих окликнул человека в фартуке.
Маркус посмотрел на рабочего.
– Там мясники приехали.
– Сейчас. Скажи, пусть подождут. Я уже почти закончил.
Он обрабатывал последнего человека. Это была молодая девушка; возможно, студентка. Её левую ногу огибали стальные кандалы, которые свободно болтались, но и в то же время как сросшиеся с кожей не позволяли сбросить их с себя. Изрядно потрёпанные волосы девушки прикрывали большую часть её лица. Разбитая нижняя губа покрылась засохшими следами крови. На шее просматривались синяки, по форме похожие на следы от чьих-то рук, стремившихся перекрыть доступ к кислороду.
В стороне от неё лежали эмалированный бидон с водой и алюминиевая миска с похлёбкой в виде какой-то варёной крупы, которая продолжала лежать нетронутой.
Заметив, как на пороге загона появился Маркус, – лысые и ходячие сто двадцать килограммов целлюлита с грязными сардельками вместо пальцев, – девушка почти подпрыгнула и стала перебирать ногами и руками, зажимаясь в угол. Почти достигнув стены, она издала болезненный стон. Стальная цепь натянулась и кандалы своим холодным круглым основанием впивались во внешнюю сторону её ступни.
Её челюсти вскоре оказались в толстой руке Маркуса. Она ощутила отвратительный запах от грязных и потных рук.
Раздвинув губы, за которыми прятались крепко стиснутые зубы, Маркус положил три таблетки перитола2, после чего обеими рука разжал челюсти девушки, которая безуспешно пыталась отбиться от деревенского жиртреса. Она брыкалась изо всех сил, но Маркус силой затолкнул в неё перитол и заставил проглотить. Снова. Но работу он всё-таки не сделал. Её тут же стошнило. Стоило ему приблизиться к девушке, как испытываемая ею вонь превратилась в смрад, от которого её тут же снова стошнило.
– Рауль! – выкрикнул Маркус. К нему подбежал мексиканец средней комплекции.
– Что?
– Эта сука блеванула. Пройдёт минут пять, затолкни в неё три таблетки.
– Сделаю.
Маркус отправился в сторону хижины.
На пороге стояли два мужчины в тёмных плащах с саквояжами. Одному было лет сорок на вид, а другой, по всей видимости, уже не первый год пребывал на пенсии. Маркус пригласил их внутрь. Пока он разливал чай, зазвонил телефон.
– Алло?
На проводе был начальник охраны мэра.
– Маркус, это Картер.
– Да, я слушаю.
– Что там с товаром?
– Пока без потерь.
– А врачи?
– Они как раз только что приехали.
– Передай трубку.
Маркус взглянул на того, что старше и сказал, протягивая трубку:
– С вами хотят поговорить.
Взяв трубку из широченной лапы Маркуса, мужчина произнёс:
– Говорите.
– Мистер Бекран?
– Да.
– Говорит Картер. Придётся скорректировать наш график. Вы должны сделать всё за двое суток.
– Извините – произнёс Бекран с возмущением. – Это неприемлемо. Мы договаривались на неделю. Вы сказали, что вас всё устраивает и работаем как обычно – от шести до десяти человек за сутки. Такой был уговор.
Голос Картера стал значительно твёрже:
– Значит условия договора меняются.
Бекран начал повышать голос в ответ:
– Вы заблуждаетесь, потому что это означает, что никакого договора вообще не будет. Я отказываюсь. Ищите себе кого-нибудь другого.
– Вы уверены в этом? – сдержанно спросил Картер, сидя в кресле с сигаретой, закинув ногу на ногу.
Бекран сложил свободную руку на боку, после чего его голос зазвучал ещё увереннее:
– Более чем. Возможно, я пересмотрю своё решение, только если срок будет четыре дня, а плата по двойному тарифу.
Картер опустил закинутую ногу, стряхнул сигарету над пепельницей, чуть наклонился вперёд и стал говорить в трубку спокойно и без лишних эмоций:
– Что же, идёт. Мы поменяем условия договора. И вот какие условия: ты приступишь прямо сейчас; у тебя сорок восемь часов; если запоздаешь хотя бы на одного человека, я поеду в садик, куда ходят твои внуки и перережу им глотки; потом навещу твоего сыночка с невесткой и заставлю их жрать землю, пока мои люди будут зарывать их совместную могилу; а твоей жене я сделаю вскрытие, и без анестезии. У тебя есть ещё вопросы?
Рука Бекрана самовольно сошла с поясницы и повисла. Его глаза забегали по сырым стенам дряхлой лачуги, пока Картер ожидал ответа.
– Вопросы? – послышался голос из трубки.
– Т… т… – пару раз заикнувшись, Бекран спросил: – так что насчёт оплаты?
– А ты бы где хотел увидеть сына – за обеденным столом или в гробу?
Послышались прерывистые гудки. Картер повесил трубку.
Миновало сорок пять часов. Бекран с напарником успели сделать пять перерывов. Работа почти была завершена. Они находились в наиболее стерильном помещении из всех, которые находились на ферме. Оно также построено из досок, но тут не было сырости и пыли; горела дровяная печь, а стены и потолок были обшиты клеёнкой.
Они стояли по разные стороны друг напротив друга. Между ними на столе лежало последнее тело – девушка, которая так отчаянно противилась принимать перитол. Кандалы уже не охватывали её ногу, но это не подарило ей возможность к бегству, а лишь приблизило миг горькой участи. Наркоз ещё действовал. Руки у обоих погрязли в крови до самых локтей. И это не фигуральное выражение.
На теле проделан надрез от горла до кишечника. Три лампы над столом ярко освещали обнажённое и обездвиженное тело, покрытое собственной кровью сверху и лежавшее на остатках чужой. На краю стола лежал хромированный поднос с разложенными на нём инструментами из саквояжей: скальпели, зажимы, ножницы и прочие приборы хирурга, которые Бекран использовал во время работы в хирургическом отделении больницы. Раньше он резал людей, чтобы избавить от мучений, а теперь, выйдя на пенсию, просто режет.
Стекающая со стола кровь просачивалась сквозь люки, установленные в полу. Её скопилось уже достаточно, как и трупов.
Бекран сдвинул зажимы, затем разрезал артерии и вены, после чего начал доставать изнутри последнюю самую важную часть – сердце. Напарник поднёс стерильный пластиковый пакет, раздвинув его обеими руками, после чего Бекран аккуратно опустил сердце внутрь. Напарник фломастером обозначил параметры, теперь уже, бывшего хозяина.
Дело сделано. Они извлекли органы из сорока девяти тел. Сердце, лёгкие, почки, селезёнки, печень, поджелудочные железы. Шесть контейнеров готовы к отправке.
Фургон уже был в пути, направляясь к ферме. Как и обещал Картер, он дал ровно сорок восемь часов для подготовки груза. Дело оставалось за малым – загрузить в фургон и реализовать всё это на чёрном рынке. Этого должно хватить, чтобы рассчитаться с итальянцами. По крайней мере на этот раз среди товара много детского материала, за который покупатели готовы платить тройную цену.
Мясники покинули помещение. На улице стоял поздний вечер. Выйдя во двор, они прошли мимо склада, в котором хранили хлорную кислоту. Через открытые ворота они увидели, как рабочие опускали в баки с кислотой трупы с опустошёнными туловищами, покрытыми обильными следами густеющей крови. Хлорная кислота моментально вскипала, едва к ней прикасалась людская плоть. Тело растворялось быстрее, чем если бы лёд таял на раскалённой печи.
Дело близилось к полуночи. С неба обрушился очередной ливень, который никак не собирался прекращаться. Фургон въехал на территорию фермы. Транспортировкой товара всегда занимался один и тот же человек. Вот и на этот раз за рулём сидел Аурелио Видела – тридцативосьмилетний выходец из Гватемалы. Аурелио имел огромный опыт в транспортировке груза. Перед тем как иммигрировать в США, он проработал девять лет водителем грузовика, на котором ежедневно перегонял строительные материалы, а до этого восемь лет водил грузовик, набитый клетками с курами. При этом он не отказывал себе в лихачестве и всегда укладывался по времени, доставляя груз в срок. Строительные материалы были целые, а куры не жаловались. Он был в курсе того, что за груз ему приходится перевозить. При этом Аурелио не видел никакой разницы между кирпичами, мешками с цементом, курами и человеческими органами. Звучит странно, но как бы не приходилось гонять по дорогам, он всегда обращался бережно с грузом. За всё время ни один клиент или сотрудник ни разу не пожаловался на его услуги. Вот и ящики с человеческими внутренностями он перевозил точно также – быстро, энергично, без задержек и каких-либо повреждений для материала.