– Но ты же знала, как она для меня важна!
– Для это тебя! А мне она мешала! Равно как и ты! Вот теперь вас вместе с арсеналом нет и слава Богу!
На этом история не закончилась. Поняв, что прямой «наезд» успехом не увенчался. Димка перешел к варианту «длительная осада». Теперь он таскался за мной по пятам от института до дома и давил на жалость. Его сосед выкинул димкин меч – «какой умный сосед» думала я. У Димки подозрение на гастрит – «а не жри любимый «Доширак» на завтрак, обед и ужин». «Я же тебя так любил», – ныл Димка, а мне хотелось проорать любимую фразу Станиславского «Не верю!»
Кто-нибудь знает, когда кончается любовь? Ну вот как можно определить этот момент, когда вместо «баальшого светлого чуйства» остается одно-единственное желание: не видеть объект этого самого «типа, чуйства» никогда. Ибо достал.
А еще он повадился поджидать меня у входной двери и пытаться просочиться в квартиру вместе со мной. Или занять там пост примерно в час ночи и нудеть, что переночевать негде, а «метро закрыто, в такси не содют». Соседи, понятное дело, были особенно рады и регулярно заводили задушевные беседы об оздоровляющем воздействии визитов полиции. Заметьте, я была с ними полностью солидарна.
Ладно, я и сама виновата, потому что терпела его закидоны. Димочка творит, ему нужна тишина и комплектующие для очередного «шедевра». Димочка любит домашнюю грибную лапшу и запеченную свинину, надо соответствовать. Димочке надо помочь сделать презентацию, потому что сам он не успевает со своими толканутыми тусовками. Димочка со товарищи проиграл очередную битву, он нуждается в утешении. Но ситуация изменилась, а он этого не понял, решив, что так будет всегда. А я в какой-то момент времени сообразила, что меня просто тупо использовали. Правильно, отдельная хата с послушной хозяйкой, которая умеет вкусно готовить и может помочь сделать домашку – чего не взять! Ой, ну, конечно, еще и склад там устроить сам Бог велел. И тут вдруг хозяйка тебя посылает, от тела отлучает, вещи выкидывает, жратвой не делится и вообще считает себя «свободной женщиной Востока». Непорядок, однако. Бунт на корабле. А бунт следует давить.
Следующим этапом после уговоров стали угрозы. Я, оказывается, в процессе выдворения хлама «зажала» какую-то димкину раритетную фиговину. На кой черт мне та фиговина, хотела бы я знать? Дима обещал для разборок натравить на меня либо своих ролевиков, либо полицию. Я в свою очередь, пообещала «близкое» знакомство с ребятами из нашей джаз-группы, и, опять же, полиции. Обещание, кстати, сдержала. После выступлений мужики не просто довозили меня до дому, а провожали до квартиры и предусмотрительно включали камеру на выходе из лифта. И весь процесс неоднократных попыток проникновения ко мне был заснят. Равно как и ласковых уговоров и последующих уводов на улицу сильно настойчивых. В последний раз ребята сказали прямо – записей с угрозами на хороший час просмотра. Свидетелей – уйма. Еще раз появишься – Элка пишет заявление в полицию и требует передачи дела в суд. Правда, мы и сами можем тебе фейс попортить, вон Витька у нас боксер и кулаки у него давно чешутся. Н-да, цензурным ответ пьяного бывшего назвать трудно.
А утром мы уехали на гастроли в Пензу. Группа у нас молодая, так сказать, «известная в узких кругах», но тут нам повезло – местный меломан организовал выезд на три вечерних «полных» концерта. И это при том, что мы тяготеем к классике и смус-джазу. Ну, еще и свои композиции иногда исполняем, то, что Макс сочиняет. Нас всего-то пять человек: фортепьяно, ударные, перкуссия, саксофон и контрабас. А ведь пробовали экспериментировать: ввести в группу кларнет, скрипку, банджо, гитару – но не пошло. Нас очень хорошо приняли, мы отыграли с драйвом и вернулись довольные. Ребята довели меня до квартиры, попрощались, и я с удовольствием сбросила сумку с вещами, и осторожно поставила «винтеровский» футляр с Кирюшей. Водится за мной такая дурацкая привычка – давать прозвища некоторым любимым вещам. Саксофон, подаренный мне отцом на пятнадцатилетие, обрел свое имя, потому что буквально сам мне его подсказал, когда я первый раз взяла его в руки и погладила. Слышите, такой «кошачий» звук: Кирюю-шша.
А ведь не хотели родители для меня такого выбора, даром, что оба профессиональные музыканты. Отец – клавишник, маменька – арфистка, дочь, по их мнению, должна была выбрать струнные. А когда меня потащили в консерваторию «прикидывать» варианты инструмента, навстречу попался дядя Лютик. Это я его так зову, да за глаза и все остальные, а так, конечно, Людвиг Эрастович, не хухры-мухры. Его весь музыкальный мир знает, потому что у дяди Лютика глаз-алмаз. Ни разу за сколько-то там лет не ошибся, предсказывая музыкантскую склонность и будущность. Это мы думали, что нам встретился дядя Лютик, а это была судьба. А судьба порой может принимать самые непредсказуемые и даже причудливые формы. И пока папенька разливался соловьем по поводу скрипки, дядя Лютик выдал мне чупа-чупс и внимательно рассматривал, как я его изничтожаю. А потом вынес вердикт: «духовые». Родители онемели. А он еще добавил: «язычковые». Матушка попыталась изобразить падение в обморок. Дядя Лютик поддержал ее, конечно, но предупредил, что многолетнее знакомство заставляет его подозревать в старой знакомой пошлое притворство. Маменька при слове «старой» мгновенно пришла в себя, потом в ярость, и перешла в атаку. Дядя Лютик выслушал много интересного насчет вмешательства в процесс воспитания чужих детей и навязывания собственного мнения там, где не просят. Пока маменька верещала, отец думал, а потом спросил: «Почему?» Дядя Лютик был короток: «Прикус». Что папаню всегда отличало, так это быстрая реакция: «Не знаешь, Балашов сегодня здесь?» «Будет после трех». Маменька поперхнулась очередной тирадой и заверещала с новой силой: «Саша, даже не думай!» На что папенька рассудительно заметил «Проверить надо», и отвел меня к Иллариону Кузьмичу. Тот выслушал предсказание Лютика, попросил подуть в один инструмент, другой, буркнул «одинарная трость, однозначно», заставил «поиграть» пальцами и поставил родителей перед выбором: кларнет или саксофон. На маменькины крики о скрипке коротко ответил: «Загубите девчонку».
Нет, маменька долго не хотела верить в то, что это мое, но потом смирилась. Даже начала хвастаться, что дочь играет на «неженском» инструменте. А отец, когда счел, что я «созрела» для собственного саксофона, подарил Кирюшу.
Так вот поставила я футляр с Кирюшей и тут раздался звонок в дверь. Опять, наверное, Витька свои ноты ко мне в сумку засунул, охламон, а теперь вспомнил о них и вернулся, чертыхнулась я и открыла дверь. Напрасно я это сделала. Совершенно напрасно. В квартиру ввалился пошатывающийся Димка.
– Вот теперь мы поговорим без твоих дружков!
– Нам не о чем разговаривать.
– Это только ты так думаешь, а у меня есть много чего тебе сказать!
Странные все-таки существа нас окружают, если так подумать. Тебе много раз сказали «нет», а ты все пытаешься переупрямить действительность, чтоб было «да».
– Уходи! Уже поздно и я устала. А будешь концерты устраивать – точно полицию вызову.
– Ах, она устала! Интересно от чего! От шляний с мужиками?
– А хоть бы и так! Я – свободный человек, могу делать что хочу.
– Променяла меня на своих музыкантишек! Интересно, и кто из них мой счастливый преемник? Или сразу все?
Сразу четверо… хм… а как это чисто технически возможно? Экая я серая, почти ничего о сексе, оказывается, не знаю, а у Димки-то откуда такие интересные познания? Неуж личный опыт?
– Оу, у тебя предпочтения именно группового варианта? Четверо на одну? А в одиночку уже не справляешься?
Ой, может я малость перегнула палку, смотри как человека перекосило.
– Я тебе сейчас покажу, как надо справляться со строптивыми сучками.
И тут мне прилетело по физиономии. Ах, ты, тварь! Чем хороша прихожая – в ней никто не отменял очень определенные предметы, например, вешалки, зеркала и зонты. А если, как у меня, имеется стойка с зонтами-тростями, значит у Вас под рукой целый арсенал. Эх, раззудись плечо, размахнись рука, выручай любимый зонт с кошками! Молотя Димку зонтом, я и сама перешла на крик, даже не заметив, как из-за дверей напротив высунулись соседи:
– Справляться, значит! С сучками, значит! Покажешь, значит! Ну, все, поганец, теперь мы в суде поговорим!
– Элла, полицию вызывать? – спросил сосед напротив, Юрий Михайлович.
– Обязательно, дядя Юра, а то мне как-то не нравятся визиты с избиением и насилием.
– Сука, – прошипел Димка, – добром не хочешь, значит. И вдруг пнул футляр с саксофоном.
– Не смей трогать Кирюшу, – завопила я и схватила футляр. И тут Димка шагнул ко мне, и я почувствовала резкую боль в груди. А потом почему-то начала падать и с удивлением слышала, как истошно кричит жена дяди Юры: «Убил, убил, ирод!»
И темнота.
Эпизод 14
Я хочу, чтоб ты жил долго и славно.
Чтоб узнал что такое деньги и слава.
Чтобы видел любезность, а слышал учтивость.
Чтобы слишком удачно твоя жизнь сложилась.
Чтоб, когда я пущу тебе пулю в затылок,
Ты б узнал что такое несправедливость!
Шлюз. Несправедливость.
Нет, я все-таки добилась свидания с Ингом в тюрьме. И с повышенной лаской спросила, что, Ллос их все побери, произошло. Тот начал мямлить и отводить глаза.
– Ингмар, давай мы пропустим хвалебные слова на тему «ах, какая девушка!» и перейдем непосредственно к твоему «изловлению». Тебя, что, прямо с нее сняли?
– Ну-у, в общем да.
– Ты ее и впрямь насиловал?
– Издеваешься? Это она меня подцепила и называя героем, поволокла к себе в гости. Я подумал, что вот она награда герою. Мне и в голову не пришло, что это подстава.
Да, когда в дело вступает «нижний мозг», обычный слегка клинит. Да и отдых вчера никому из нас не мешал, после эдаких-то развлечений. Забавно другое: кому и зачем понадобилось «ловить» Инга и предъявлять ему обвинение? Сколько помню, все евонные девицы были от напарничка в восторге. А эта-то чем недовольна? Или настолько сильно захотелось окольцевать парнишку? И мы имеем дело с шантажом обыкновенным?
– Дядюшка-то твой в курсе? Может, поможет по-родственному?
– Отправил я ему вестника, только город-то вольный! Нет здесь у Церкви власти, так, какое-то влияние, не больше…
– Ты сейчас не в том положении, чтоб харчами перебирать, мил-дружок. Пусть минимальное влияние, ну, хоть что-то. На кону твоя голова, это на тот случай если ты забыл.
– Да уж, пока дядя доедет ее могут оттяпать, причем неоднократно…
– Вынь мозги из задницы и отвечай по существу! Кто конкретно занимается твоим делом? С кем разговаривать?
– С главой местной Службы порядка. Только напрасно все это, меня собрались наказать по любому. И спасибо, если просто женят…
«Женят, женят. На «пеньковой вдовушке» женят», – прошипел Злобный внутренний голос.
Глава местной Службы порядка оказался мужиком суровым и на меня вызверился с ходу, не иначе как подозревал в пособничестве Ингу в неблагородном деле насилия этой самой девушки. Хотела было я ему сказать, что моя помощь тому ни к чему, он до сих пор и сам неплохо справлялся, но потом быстро укусила себя за язык. Не хватало еще укрепить местное население в мысли о принадлежности Инга к племени сексуальных террористов, тогда ему точно женитьбой не отделаться, устроят публичную кастрацию или еще чего пострашнее. Тогда я зашла с другой стороны, а кто, собственно, определяет наказание и почему? Глава пытался сурово объяснить, что, мол, таковы законы, и не вам тут свои порядки устанавливать. Но я уже сообразила, где слабое место всех его рассуждений и упорно продолжала требовать показать мне закон, где написано «либо смерть, либо женитьба и деньги». И тут глава начал словесно вилять и отводить глаза. Врет, паскуда, сообразила я, и усилила нажим. Я все-таки «вынула» из него, что это решение бургомистра, вот пусть он и отвечает вам, а у него, у главы Службы порядка и так дел невпроворот. Ничего, я упертая. Прогулялась для начала к представителю гильдии крысоловов Амельна и прямо поинтересовалась доколе одного из ее членов будут гнобить в местной тюрьме, и почто родная гильдия не мычит и не телится в данном случае. С представителем гильдии на буксире прорвалась, наконец, к бургомистру и потребовала ответа на вопрос, какое Ингу грозит наказание и почему оно так причудливо переплетается с попыткой отнять деньги заодно и у меня?
Бургомистр тряс от негодования всеми подбородками, коих я насчитала аж восемь штук и требовал немедленно удалиться и не мешать тут ему «сполнять правосудие». Я клятвенно пообещала уйти, как только удостоверюсь, что это именно правосудие, а не попытка ограбить меня любимую за чужие грехи. Этот жирный хряк пытался просто выгнать меня, но тут уж меня конкретно закоротило, вплоть до демонстрации клыков. Проняло даже представителя гильдии крысоловов.
– Я начальник города и имею право на принятие любых решений, касающихся городской жизни и выплаты гонорара кому-бы то ни было! И не вам мне указывать, что и как делать! Сказал – казнить, значит, казним!
– Заказ поступил от церковнослужителей, в то время как город и пальцем не пошевелил, чтоб справиться с очередной нечистью. С чего вдруг городская администрация сначала самоустранялась от проблем заказчика, а теперь вмешивается в процесс оплаты наемникам?
– С такой, что такое преступление как изнасилование подлежит светскому суду, и данное дело находится в ведении магистрата.
– Уважаемый, а что, нельзя дать нам возможность получить оплату у заказчика, а потом уже устраивать светский суд?
– А какой смысл давать деньги преступнику, если за свое преступление он их так и так лишиться?
– Вот тут мы подошли к самому интересному: ладно, Ингмар, но в чем я виновата, что и мои деньги мне не хотят отдавать? И почему представители Церкви пытаются зажать хотя бы мой гонорар?
Молчат, поганцы. Переглядываются. Пятой точкой чую, что-то здесь происходит такое, что мне не понравится. Слово взял представитель гильдии крысоловов:
– Элвнисс, могу я Вам кое-что объяснить с глазу на глаз?
Пришлось выходить и слушать. Оказывается, ситуация в Золотом городе сложилась таким образом, что разделение церковной и светской властей и так постоянно приводило к конфликтам. Епископ постоянно настраивал паству против светской власти, городские власти ставили палки в колеса Церкви. Двусторонние пакости не приносили радости никому. В один прекрасный день городскому Совету это надоело, и светские власти постановили окончательно решить данный вопрос в свою пользу. Да, бургомистр намеренно подначил городскую гильдию крысоловов «задрать» цены на заказ церковников по очищению собора, тем более, что наблюдатели гильдии давно подозревали в нем мощный рат-очаг. Идея властей была проста как пряник: Церкви приходится искать исполнителей среди полевых экзорцистов, те приходят, ожидаемо не справляются, после чего в дело вступают бравые городские крысоловы и превращают ратанов в фарш на глазах у изумленной публики. Мало того, что церковники получают публичную плюху, как люди, которые разводят нечисть в святых местах, да еще добавляется то, что они не способны даже договориться с теми, кто реально умеет с нечистью бороться. Дальше все понятно: полевых экзорцистов – пинком под зад из города с вечным клеймом неудачников, с Церкви взимается штраф за аварийное изгнание потусторонних сил, городским властям и крысоловам – слава, епископ будет вынужден сидеть тише воды, ниже травы. Но все пошло не так.
– Да уж, хорошенькое не так, когда нашей не самой сильной «двойке» достался аж цельный убератан, чего вообще никогда не было! Мы ж вашему городу такое дело сделали! Не мне Вам объяснять, что эта сущность могла натворить, вселившись в кого-то из нас с Ингом! Я даже не спрашиваю почему нам должно было так «повезти» как полным неумехам, но как насчет обычной человеческой благодарности? Желательно подкрепленной гонораром за изничтожение нечисти второго порядка, при том, что мы замахнулись на третий.
Представитель гильдии крысоловов опять отвел глаза и пояснил, что город, разумеется, просто жуть как благодарен, но вот Инг-то все ж таки согрешил с девушкой, а за это следует отвечать.
– Я понимаю, что вы хотите наказать его, но почему вам так хочется наказать еще и меня?
Опять куда-то в сторону смотрит. Да чем же я ему так помешала-то, а? Вроде и в полевых экзорцистах не гнушалась трудиться, и налоги честно платила, и в отличие от Инга по бабам не бегала. Почему такое отношение? Представитель гильдии повздыхал и объяснил, наконец, все открытым текстом. Многие недовольны результатом процесса изгнания. Поговорим о недовольных: во-первых, недовольны члены гильдии, которым не досталось возможности «утереть нос» полевым работникам в нашем лице. Ну, за убератана, конечно, отдельное спасибо и знак гильдейского отличия. Причем только мне, ибо подписанный нами с Ингом позавчерашний «отказной документ» не дает ему права более состоять в гильдии, согласно неписанным законам. Но гильдийцы из-за нашего рвения, строго говоря, не выполнили обязательства перед городом, да и именно их представитель (в лице Инга) оказался замешан в насилии. Гильдия будет сидеть тихо и на нашу защиту встать не сможет. Во-вторых, господин бургомистр крепко разозлился из-за нарушения своих планов, чего он страсть как не любит, и очень хочет отыграться на тех, кто ему помешал. И особенно он не любит нелюдей, а уж дроу так просто ненавидит. Он ведь с умыслом предложил именно такой вариант развития событий, чтоб моё требование гонорара обеспечивало Ингу смерть. Другими словами, откажись от денег, пусть и честно заработанных, жадная дроу, спасешь жизнь напарника. А будешь требовать свои жалкие монетки – затянешь у Инга петлю на шее.
То есть либо я жлобяра и харыпка, подведшая парня под монастырь, либо полная лохушка, которую отныне обмануть не просто можно, а даже нужно.
– А церковь совсем не горит желанием расплатиться по своим обязательствам?
– Да епископ еще вчера из города удрал, да и остальные священнослужители как тараканы по щелям попрятались! Они сейчас о своей шкуре пекутся, где уж им долги платить.
– Я так понимаю, мне предлагается не трепыхаться и принять «доброе» предложение бургомистра и по-тихому свалить из города, поскольку это устроит всех?
– Ну… в-общем, да.
А ничего так, что все это не устроит меня? Как же можно выкрутиться? Гильдия умыла руки. Рычагов воздействия на бургомистра у меня нет. А вот если вспомнить о законодательстве… Есть в законах один интересный нюанс. Любой вольный город – самостоятельное территориально-политическое образование, независимое от любых окружающих государств и не подчиняется сторонним судьям, а только выбранным ими самими гильдейским или городским синдиками. Но судьям! А вот покажите мне, где в нашем случае имело место быть судилище? Строго говоря, решение бургомистра есть самоуправство обыкновенное, ничего общего с судом как таковым не имеющее. А, значит, есть шанс побарахтаться.
Мы вернулись в кабинет бургомистра. Тот с заранее довольным видом (тварь!) поинтересовался какое такое будет мое положительное решение. Нет, таких только курощать и низводить, как завещал великий Карлссон. Ну, готовься.
– Законы вольных городов предусматривают, что судьей должно быть специальное выборное лицо, а отнюдь не бургомистр. Кроме того, решение по вопросам, касающимся всего городского населения, должно приниматься общенародным собранием всех жителей в главном вече. Я имею право требовать и требую общегородского суда.
Эпизод 15
Ибо как бы то ни было жутко,
Без излишних эмоций и слов.
Наша жизнь – это скверная шутка,
И, увы, я такое же зло.
Кирилл Голянский. Раттенфенгер
Быстро, я смотрю, они подсуетились. Пока я возвращалась на постоялый двор, глашатаи уже на каждом углу провозглашали о завтрашнем общегородском собрании, читай, суде над Ингом. Эх, какая у бургомистра была кислая рожа, когда я насчет общегородского суда брякнула! А имею право и хрен ты мне откажешь. Он же хотел переложить с себя на меня тяжесть принятия решения, а теперь накося, выкуси, решение будет не моим. Правда, судя по его довольной морде он что-то придумал, как нас укузьмить, но тут уж как фишка ляжет. А глашатаи продолжали приглашать всех жителей завтра с утра на главную площадь.
Вестника колонелю Гролану я отправила, но будет ли ему интересно вмешиваться, это другой вопрос. Да и успеет ли он вмешаться…
На постоялом дворе заказала обед и съела его под взглядами всех, кто там находился. Поднялась в свою комнатушку, заперлась и покинула ее через окно. И дело не к повышенной экстравагантности, а в том, что очень хотелось узнать слухи и сплетни. Так-то кто станет со мной откровенничать? Хумансы… А вот подслушать что-то, будучи в скромном пыльном плащике с капюшоном вполне себе возможно. А город гудел.
– На кол энтих насильников! А ишшо крысолов!…
– Да ладно тебе, ты мордашку его видела? Анитка так слюной исходила, что сама под него залезла, а теперь понятное дело, спит и видит, как бы его захомутать…
– А почему общегородской сбор объявляют? У меня завтра шестеро болезных придут зубы рвать, может, не ходить?..
– Да ты чё, не в курсе? Наш город пришлым крысоловам деньги платить за работу отказался, вот они и вспомнили про правило общегородского решения!..
– А может и впрямь, сэкономить на этих приблудных, будут деньги перекрыть черепицу на здании рынка…
– А если б не они, нас бы Rattenkönig сожрал! У тебя совесть-то есть?..
– Так, девчонку-то обесчестили! Наказать надо!..
– Чё мозг сушим, завтра придет и поймем кто прав, кто виноват! А пока, Ильса, голубушка, всем еще по кружечке темного!…
Все ожидаемо. Но одна новость выбивалась из общего щебетания, да так выбивалась, что я аж присела на бордюрчик передохнуть и подумать. Потому что, если это правда, предполагаемая поганая метелка, которой нас могли погнать из города, медленно, но верно обретала очертания грубого сапога, которым мы конкретно получим на вылете под нижние девяносто. И что делать будем? Ну, есть у меня одна мысль… Только придется побегать, ибо городская стена имеет большую протяженность.
Утро красит. Не совсем нежным светом, но красит все. Особенно то, что и без того уже выкрашено. На главную площадь я плелась нога за ногу, поскольку за ночь и без того набегалась. А там уже приготовились к спектаклю. Площадь потихоньку заполнялась народом, оставляя свободным только небольшой пятачок перед ратушей, который барражировали вояки из местной Службы порядка. Бургомистр с балкона ратуши лично раздавал какие-то указания плотникам, которые спешно достраивали помост внутри свободного пятачка. Метались вокруг помоста какие-то служащие. Ну, и куда мне деваться? В магистрате просить убежища? Угу, именно меня там и не хватало. А, с другой стороны, я нужный свидетель, а может и герой, да. Так что идем в магистрат и ищем где присесть.
«А представление-то с размахом», – протянул Ехидный внутренний голос через пару часов. «Ты глянь, как все обустроили, прямо тиянтир на площади. Чью-то головенку на блюде явно стребуют…»
Чью-то, это да. Главное, чтоб не мою.
Сама верхушка города расселась на двух скамьях на помосте, перед ними поставили кресло с кафедрой для судьи. Для Инга справа выделили огороженный закуток со скамьей и пару человек охраны. Слева был такой же закуток, но пустой, похоже, для свидетелей. Потенциальных свидетелей загнали в освобожденное пространство между помостом и входом в ратушу.
Глашатаи, наконец-то, протрубили начало действа, и судья дал слово бургомистру. Тот доковылял к свидетельскому месту и долго взывал к сознанию городских жителей. Напомнил, что город Амельн имеет статус вольного и не собирается менять этот статус. И что никто не указ жителям в процессе принятия любого решения. И что полагаться следует на собственное внутригородское мнение, а не на советы всяких пришлых. Подготавливал почву для нужного решения, свин старый. Следующим на место свидетелей вызвали причину всей этой заварушки. Анита Рольфе, незамужняя девица, дочь Петруса Рольфе, золотых дел мастера. А не бедная семья у этой жертвы нашей голубоглазой бестии, как я погляжу. И девочка так вполне себе симпатичная. Может, и не так уж страшен для Инга окажется факт женитьбы. Ну, девочка ожидаемо пробубнила, что пригласили в гости героя, все вместе слушали как надо сражаться с такой тварью, как Rattenkönig, а потом и его рассказы о борьбе с другими порождениями темной магии. А потом был ужин, и бал, и они танцевали. А потом целовались на балконе. А потом не на балконе. А потом не только целовались. В-общем, судья ей помог отделаться эвфемизмами и не углублялся в подробности. Следующим допрашивали Инга. Тот клялся и божился, что настолько потерял голову, что прямо сам не знает, как оно все это получилось. Не иначе, как по наущению темных сил, но исключительно по большой и чистой любви, вот зуб даю! Вызванная по второму разу Анита Рольфе уронила слезинку и тоже сообщила о нежной любви к героическому крысолову. А заодно вспомнила и о законе, предполагающему помилование для любого преступника, буде захочет его взять в мужья невинная дева. Бабы на площади аж прослезились. Симпатии окружающих медленно, но верно переползали на сторону Инга, любовь-морковь, все понятно. Ну, симпатии – это хорошо, а как там с оплатой? Судья милостливо сообщил, что не возражает против применения древнего закона и поход молодой пары к алтарю состоится сегодня же. Слова попросил дядюшка Инга и неоднократно польстив жителям города словами «справедливые» и «милостливые», выразил желание провести обряд собственноручно. Бабы на площади ну просто в голос уже рыдали.
«Однако!» – тут же сурово сообщил судья. – «Остается нерешенным вопрос с оплатой экзорцистам, изгнавших темную сущность из собора». Снова вылез бургомистр, ну, кто б сомневался. И внес примерно следующее предложение: любовь – это хорошо, но поругание невинной девы – это плохо. А потому он предлагает искупить вину Инга не просто женитьбой, а еще и выплатой стандартного штрафа аккурат в размере гонорара в назидание, дабы всяким там было неповадно обижать бедных невинных (гы!) дев. Потоками слез можно было уже смело мыть булыжники под ногами. И среди всеобщего благолепия жирный мерзавец задал вопрос, кто имеет что-то сказать или спросить. Ну, я имела и спросила, предполагается ли, что штраф составит только долю Инга, пятьдесят монет или мою долю тоже предполагается отобрать. Вопрос мой не понравился никому. Действительно, только что так все хорошо устроилось, а она тут о каких-то деньгах. Бургомистр прохладно сообщил, что заработок «двойки» общий и штрафы берутся с общей заработанной суммы обоих партнеров. И да, стандартный штраф в случае обвинения в изнасиловании как раз сто золотых. А то, что я в насилии не принимала участия, никак не учитывается?
– Да, этот вопрос меня тоже сильно интересует! – донеслось с площади. Колонель Гролан легко вскочил на помост, подошел ко мне и спросил у бургомистра с каких это пор за вину одного его выпускника должен расплачиваться другой.
Бургомистр аж пятнами пошел. Не каждый день Глава школы экзроцистов сообщает тебе, что недоволен процедурой, которую ты устроил. Бургомистр сделал упор на общую выплату штрафа. Колонель Гролан напомнил, что данный штраф применяется в случае общей вины. Бургомистр напомнил о неподчиненности вольных городов кому-бы то ни было. Колонель Гролан напомнил о подчиненности экзроцистов не конкретному городу, а одному главе, и о том, что не всем понравится трудиться в городе, который имеет привычку принимать по поводу сотрудников несправедливые решения. Бургомистр запыхтел и заявил, что вольный город сам разберется со своими служащими. Колонель Гролан ответил, что сейчас речь идет о чужих служащих, и о явном нарушении стандартных законов оплаты. Бургомистр заявил, что не наблюдает нарушений, ибо это будет решение горожан. Поняв, что перепалка может длиться вечно, а время идет, вмешался судья и призвал взять слово тех, кто может что-то сообщить. Я шагнула на место для свидетелей и задала Ингу вопрос:
– Правда ли то, что согласно сведениям, полученным от горожан, девица Анита Рольфе вот уже три года является «сговоренной невестой» Ингмара Ларссона?
А вот этого никто не ожидали. Я сама вчера как услышала, аж присела. Вообще, если подумать, комбинацию бургомистр со товарищи «прокрутили» изящную. Инг уже нацелился на ту самую приличную должность, обещанную дядюшкой и легко подписал «отказной документ». А тебе бы следовало понять, что слишком легко. Крысоловом-то он быть больше не собирался. Так что плевать ему было и на гильдию, и на меня. А этот розыгрыш насилия с собственной невестой дает ему прекрасную возможность перед уходом из экзорцистов кинуть меня на деньги и подмочить репутацию. Договорился с бургомистром и дядюшкой – к гадалке не ходи. И судья явно играет на их стороне.
– Нет! Как вы могли такое подумать! – картинно удивился Инг.
– Легко. Так же, как понять, ради чего устраивался весь этот фарс. И сколько всего народу участвует в этом сговоре.
– Протестую! – влез бургомистр. – Это оскорбление властей!
– Так! – рявкнул судья. – Кто считает, что наиболее правильным будет обязать Ингмара Ларссона сочетаться браком с девицей Анитой Рольфе и присудить ему выплату стандартного штрафа, сто золотых из последнего гонорара его «двойки», прошу голосовать!
Лес рук. Твари.
– Кто считает, что присутствующая здесь Elvniss Zaughym после высказанных несправедливых обвинений имеет право на получение половины гонорара своей «двойки», прошу голосовать!
Несколько рук. Колонель Гролан, некоторые члены гильдии экзорцистов, пара молодых парней. Понятно, в чью пользу будет решение.
– Суд города Амельна объявляет окончательное решение! Общегородским решением Ингмар Ларссон обязан сочетаться браком с девицей Анитой Рольфе и выплатить стандартный штраф за совращение невинной девицы, сто золотых из последнего гонорара его «двойки». Его бывшая напарница Elvniss Zaughym за неуважение к властям и высокому суду теряет право на выплату гонорара и приговаривается к изгнанию из города Амельна навсегда! Суд окончен.
Быстро тут у них. Ну, понятно, когда все заранее срежиссировано. Все радостно зашумели. Ну, или почти все. Я пристально смотрела на Инга, который с самым невинным видом поднял руку и потер левое ухо, лишенное мочки.
Ну, конечно, месть. Эх, Эль, забыла ты пятую заповедь крысолова: Крыса может найти пристанище в самом близком человеке. А Ингмар и есть та самая крыса, хоть и был близким весь последний год. Но ты больше ничего ему не должна, Elvniss из Дома Детей Забытого пути. Да и всему этому проклятому городу. А раз так, я в своем праве, и уж я постараюсь, чтоб некоторые об этом сильно пожалели. Видимо улыбка у меня была ну очень предвкушающая, потому что Инг сообразил, что сейчас будет и даже успел прокричать: «Не дайте ей заговорить!», когда я выкрикнула последнее слово, активирующее сплетенное накануне заклинание: