Любовь на двоих. Покориться судьбе. Книга 2

– Анастасия Григорьевна…, – чуть ли не навзрыд сказала девушка.

– Что вообще происходит в моем офисе, кто-нибудь сможет мне объяснить? – Ася повысила голос, вставая из-за стола. Ее вид и жесткий тон свидетельствовали, что она теряет терпение.

– Анастасия Воронцова?

– Как вы догадались? Надо же! Трудно ошибиться, заявившись в кабинет главреда моего же собственного журнала! Правда?

– Напрасно иронизируете. Вам сейчас будет не до смеха. – Мужчина показал документы представителя правоохранительных органов. – Анастасия Воронцова, вы подозреваетесь в соучастии в преступлении. Сегодня ночью произошло покушение на жизнь вашего мужа, Александра Воронцова. Ответьте, где вы были вчера вечером с 21-00 до 24-00?

Долгая минута ушла на осознание услышанного.

– Отвечайте! Каждая минута промедления работает не в вашу пользу.

– Сначала в офисе. Потом по делам всяким ездила…, – медленно и почти автоматически ответила Ася, на ходу вспоминая наставления Федора.

– Дела ночью? Какие именно? Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

– Нет. Я была одна. Разве что охранник, если видел, когда я уходила.

– Значит, у вас нет алиби после того, как вы ушли из офиса?

Ася не успела ответить, как в кабинет вошел еще один мужчина, с которым она познакомилась совсем недавно.

– Давид? – ее лицо немного просветлело.

– Здравствуйте, Анастасия Григорьевна. Очень прискорбно видеться с вами при таких обстоятельствах.

– Ах, да… Господин следователь… вы, и собственной персоной на арест подозреваемой?

– Хотел убедиться, что ваши необыкновенно красивые глаза будут все такими же красивыми, когда посмотрят в лицо обвинению, после того, что вы сделали. И также хочу уверить вас, что помню, как вы мне помогли, но, к сожалению, теперь я ничего не в состоянии для вас сделать. И я рад этому, так как это противоречит моим принципам. Я ненавижу таких женщин, как вы. Мое уважение, как женщина, вы потеряли.

– А, как же презумпция невиновности? Без суда и следствия обвинили, осудили и приговорили? Остается только привести приговор в исполнение.

– Следствие будет проведено с особой тщательностью, можете не сомневаться. И я уже убеждаюсь, что прав в своих первичных выводах. Вы даже не удосужились спросить, жив ли ваш муж.

– Ваши люди упомянули «покушение на жизнь», значит, он жив. Как минимум. – Парировала Анастасия. – На остальное же вы не дали мне времени. – На самом деле Ася едва стояла на ногах, и чудом сдерживала накатывающие один за другим приступы тошноты. Она выглядела болезненно-зеленой с темными синяками под глазами.

– Вы, однако, наблюдательны.

Внезапно хрупкая Лиза, которая стояла все это время, затаив дыхание, у самой двери, стала с проклятиями расталкивать здоровенных мужиков, озиравшихся на нее с огромным удивлением. Она проделала путь до стола с завидной быстротой, при этом, ухватив со стола полотенца, кинулась к начальнице.

Анастасия только успела прикрыть салфетками рот, как началась рвота. Лиза заботливо подала мусорное ведро, помогая опираться на свой локоть, сползающей на пол Асе.

– Вы что, нелюди? – заявила молоденькая секретарша. – Подите вон отсюда! Женщине плохо! Неприлично таращиться на это мужчинам.

– Поверьте, барышня, мы еще и не такое видели. – Ответил Селезнев и обратился к Асе. – Эффектно, Анастасия Григорьевна, но не убедительно.

Ася не могла сказать ни слова, рвотные позывы с трудом давали вдохнуть воздух в легкие.

– Да что же вы такое говорите! Как вам не стыдно! – вступилась снова Лиза. – У Анастасии Григорьевны такое случается, если она сильно нервничает. Это реакция на происходящее. – Девушка поспешила открыть окно настежь и стала так, чтобы прикрыть Асю от посторонних глаз по максимуму.

На лице Селезнева отразилась обеспокоенность, которую он тут же попытался скрыть. Следователь только сказал:

– Приводите себя в порядок. Вам неизбежно нужно ехать в участок. Лишь из уважения к вашему отцу меня просили не надевать на вас наручники прилюдно. Парни, ждем даму в коридоре!

Минут через двадцать Анастасия, наконец, смогла говорить. Лиза подняла ее с колен, усадила в кресло и вытерла побледневшее лицо мокрым полотенцем.

– Стоят, прям двери подпирают – будто вы с 5-го этажа спрыгнуть можете или раствориться в воздухе.

– Наверное, решили, что едут брать терминатора. Столько мужиков на одну женщину натравили. Ничего, Лизок, мы их сделаем. Им еще будет стыдно. Мне уже лучше, спасибо. Позвони Лане Лянской, пусть приедет в участок за мной и срочно вызови от моего имени и имени Федора Алексеевича адвоката из Донецка – Жанну Болотову. Устрой в гостиницу и расскажи, где нас искать. Обрисуй ситуацию в двух словах. Но прежде разыщи, в какой больнице Воронцов и узнай его состояние. Сразу пошли ко мне курьера с известием.

– Я все сделаю, не беспокойтесь. – Лиза фиксировала задания с завидной быстротой в откуда ни возьми появившемся у нее в руках блокноте. – Встречу отменила, извинилась и перенесла на неопределенный срок под веским предлогом.

– Да уж. Как разлетится весть об аресте, журнал сметут. Закажи еще один тираж. Хотя бы деньжат заработаем. Тоже положительный момент, как сказал бы Леснов.

– Друже⁵, ты меня слышишь? Правда, слышишь? – озабоченное лицо Глеба все четче вырисовывалось по центру белой пелены, застилавшей глаза. А рукой Алекс почувствовал, что Глеб крепко сжимает ее обеими своими. Он с трудом сглотнул и тихо спросил:

– Ты что, плакал?

– Я? Та не, то тебе привиделось, – запротестовал Глеб, мимолетом промокая рукавом ресницы. – Мужики не плачут!

– А кто-то говорил, что не плачет только тот, у кого нет сердца?

– Алекс, – на глазах Глеба снова выступили слезы, – я никогда себе не прощу, шо бросил тебя в таком состоянии и уехал. Надо было тебя домой проводить. Я ж видел, шо ты не в себе. Гребаная гордость – не узнаю себя.

– Ты тут ни при чем, а я вроде жив. Немного челюсть болит и, кажется, нога. Дышу я нормально, и голова не кружится. Значит не надо так плакать. Вот моя жена никогда не плачет. Видно, потому, что у нее нет сердца.

Глеб снова зашморгал носом.

– Мама твоя уже едет. Мне из ДПС позвонили – мой номер был последним из твоих вызовов.

– Ясно. А Настя?

Глеб поменялся в лице.

– Настя. Снова Настя. Далась тебе эта Настя, – он отвернулся. – Ей не смогли дозвониться пока.

– И чего ты мне, брат, так настойчиво не договариваешь? Я ведь все равно узнаю.

– Мне жаль, шо я так ее защищал вчера, и с тобой поссорился. Но ты ничего не сказал про запись! Почему?

– Про какую запись?

– Про ту, которую тебе на почту прислали вместе со вчерашними фотками. Там Настя…

– Я не знаю, о чем ты говоришь. Не было никакой записи. Только фотографии. – Алекс вздохнул.

– На этом видео свидетельство измены вашей супруги, Александр Викторович, – в дверях стоял семейный адвокат Варфоломей Борисыч Кошкин. – Мне очень прискорбно вам об этом говорить, но никуда не денешься. Врач сказал не утомлять вас, но состояние стабильно хорошее. Вы – счастливчик, Александр.

– Какое еще доказательство? – не повышая голоса, спросил Алекс, но видно было, как он напрягся и занервничал.

– Доказательство ее слишком близких отношений с адвокатом Лесновым. Полиция считает, что они подстроили вчерашнюю аварию. Тормоза в машине были испорчены, а камеры стоянки зафиксировали человека, сильно похожего на Леснова.

Далее Глеб в ужасе наблюдал, как менялось лицо его друга. Светлокожий от природы Алекс, казалось, почернел в считанные минуты, глядя в экран. Да ему и самому стало не по себе. Он ведь с самого начала так радовался счастью друга, будучи уверенным, что они – пара на всю жизнь. Так верил, что эта девушка подарит его другу то, в чем тот так нуждался все эти годы после Анны. Впервые Глеб понял, что Алекс даже не в состоянии говорить, и он быстро спровадил Кошкина, давая возможность Александру прийти в себя. Тот отвернулся к стене, не говоря ни слова.

В участке в одном из кабинетов, куда стражи правопорядка сопроводили Асю, она наткнулась на отца видимо дававшего показания или присутствующего еще по какой-то причине.

– Отец?

– Знаешь, я бы все смог понять. Даже измену мужу. Но какими бы ни были твои авантюристские способности, тут ты здорово заигралась. Есть грань, Анастасия, знаешь ли. Покушение на жизнь – это уже слишком. Это практически конец. И самое страшное, что я верю в то, что ты на такое способна. Мне стыдно, сударыня, более называть вас своей дочерью.

– Отец, да что вы такое говорите! – только и смогла выдавить из себя девушка, но Вересковский уже шел прочь.

– Даже собственный отец не верит вам. Дурная примета, не так ли? – заметил Давид.

Анастасия будто окаменела. В голове почему-то всплыла любимая поговорка Федора «если не ходом, то ползком».

«Да какого хрена я так раскисла! Я же ни в чем не виновата! Я даже не знаю, что вообще случилось!»

– Анастасия Григорьевна, садитесь! Вы готовы отвечать на вопросы? Хотя вы имеете право хранить молчание до приезда адвоката, если он, конечно, у вас будет, а также право на один звонок.

– Мой адвокат будет завтра, но я ни слова не скажу вне зависимости от этого, пока вы не соизволите объяснить, что происходит, где мой муж и, в каком он состоянии?

– Согласен. Справедливо. Но прошу прощения: я не смогу вам этого сказать, пока вы не ответите хотя бы на некоторые мои вопросы. Иначе мне сложно будет установить истину. Если вы согласны поговорить без адвоката, то давайте побеседуем, и после я вам расскажу о вашем муже. Обещаю. Слово представителя правосудия.

– Хорошо. Не вижу смысла верить вам после вашего признания, но вы привели разумные доводы. Я хочу скорее освободиться.

– Прежде всего, прошу вас осознать всю серьезность вашего положения. Да, я сказал вам правду о своих чувст…, – он запнулся, – …интуитивных ощущениях на ваш счет в совокупности с фактами, но меня порадует, если вы легко смоете всю эту грязь, так резко на вас пролившуюся. Просто потому, что мне больно в вас разочаровываться. Но это, между нами, поскольку уже личное. Для всех будет лучшим – ваша максимальная откровенность. Потому отбросим эмоции и адекватно посмотрим фактам в лицо.

– Мне нечего скрывать. Я могу говорить и без адвоката. Только как, по-вашему, я могла покушаться на человека, которого люблю? Человека, без которого не мыслю своей жизни?

– Не знаю. Это и предстоит выяснить. Вы можете обманывать меня. В машине Александра Воронцова были найдены фото, которые вместе с видео, сильно компрометирующем вас и уличающем в измене, ему прислали на почтовый ящик. По брачному договору подобный поворот событий приводит к тому, что вы, Анастасия Григорьевна, лишаетесь своей части наследства в пользу вашего супруга. Получается – у вас есть мотив: избавиться от мужа и от доказательств вашей нечестности. При этом Империя всецело ваша.

– Как же реальность прозаична.

– К сожалению. Расскажите мне все, или хотя бы то, что считаете нужным сказать без адвоката.

– Вы можете показать мне фото и записи? Чтобы я смогла ответить на интересующие вас опросы.

– Да. Вот фото, – Селезнев взял толстый конверт, лежавший от него по правую руку

Спустя минуту, пролистав фотокарточки, Ася сказала:

– Все до единого из моей прошлой жизни. До брака с Александром Воронцовым. Разве что вот эта, новогодняя, на этот Новый год сделана.

– Вы и Леснов?

– Мы много лет были парой, до тех самых пор, пока я не узнала о завещании. Не то, чтобы мы клялись друг другу в вечной любви и собирались пожениться, но я верю ему, как себе, и с его стороны это взаимно. Более надежного человека трудно представить. Абсолютно гармоничный тандем был, если хотите.

– То есть, если бы вы хотели сделать что-то грязненькое, вы бы доверили это только Леснову?

– Не перекручивайте. Сажем так: если бы я ошиблась в этой жизни, то даже несмотря на это, Леснов бы поддержал меня. Даже если бы и затруднялся понять.

– Вообще поражаюсь, как люди с жиру бесятся – это ж надо, нанять фотографа, чтобы сделать эротические фото. Куда мир катится…

– Вы далеки от истины и эти фото вас и следствия никак не касаются.

– Хорошо. Что у вас с Воронцовым?

– Мы росли вместе. Что называется, слеплены из одного теста. Много лет вообще не общались. Но, как не поверни, Воронцов – это моя семья. Даже, не будь мы женаты. Отец не разделял семью крестного и нашу. Это впитано с молоком матери. Когда я узнала, что мы должны пожениться, то была категорически против. Брак был вынужденный. Но после мы оба поняли, что… вобщем это скорее было провидение судьбы. При всех наших стычках одно было ясно – мы любили друг друга с тех самых юных лет, как только человек начинает что-то понимать в любви. После добавилась страсть и все остальное, присущее взрослому человеку.

Селезнев слушал внимательно и делал какие-то пометки в блокноте. На последних словах Анастасии по его лицу проскользнуло напряжение, но спустя несколько мгновений, Давид снова взял себя в руки.

– У нас есть видео, на котором человек сильно схожий с Федором Лесновым вчера повредил авто вашего мужа именно в указанный мной промежуток времени.

– Этого не может быть. Я абсолютно уверена.

– Вы можете обеспечить ему алиби? Смотрите запись! – Селезнев повернул к Асе монитор ноутбука.

– Я уверена, это не он. Похож сильно, да, но это не он. Одежда как у Леснова. Он так обычно на пробежку выходит.

– И что не так по-вашему?

– У меня не очень хорошее зрение. Без очков я иногда на улице даже знакомых не узнаю. Но очень хороших знакомых и близких людей с таким зрением без очков начинаешь узнавать по повадкам, жестам, походке или одежде. Это не он – однозначно. Я не знаю человека на пленке, хоть он и одет как Леснов. Кроме того, я точно знаю, что Федор в это время был дома, я говорила с ним.

– Вы можете ошибаться.

– Я уверена полностью. Больше мне нечего добавить.

– Хорошо. Как хотите.

– А, что второе видео?

– Уверены, что готовы это посмотреть?

– Не обсуждается!

– Ваше право.

Анастасия увидела на экране окно квартиры Федора, из которого она с таким удовольствием вчера вдыхала влажный воздух после дождя, и увидела себя. Спустя какое-то время на том же самом подоконнике, на который опиралась она, Федор целовал девушку, сильно схожую с ней. Девушка была одета в тот же темно-синий халатик, который был и на Асе на предыдущих кадрах.

– Что скажете?

– Ничего.

– Хорошо. Точнее плохо. Нет ни единой зацепки, оправдывающей вас перед мужем. Эта пленка могла бы стать алиби – но на ней нет времени.

– У вас нет ни единого повода задерживать меня. На другой пленке подозреваемый мужчина. А мое эфемерное соучастие сами знаете, вилами по воде. И если нужно – время я вам тоже найду! И подписку дам. Но только лишь о невыезде из страны. У меня производство в Донецке и от меня зависит благополучие людей на нем работающих.

– Вы со мной торгуетесь?

– Если бы я была, хоть в чем-то виновата, я бы не торговалась.

– Смело. Вы пока можете быть свободны, но вряд ли следствие забудет про то, что именно вам выгодна смерть вашего мужа. Собственно, только это и может быть причиной покушения на него.

– Хорошо. Я вас поняла.

– Как бы я не хотел оказаться на месте вашего супруга. Это очень больно, осознавать такое предательство.

– Если бы вы были на его месте, возможно, вы бы поняли, насколько счастливы.

Селезнев посмотрел в Асины глаза, потемневшие, как небо перед грозой. Поднял трубку телефона и сделал распоряжения относительно нее.

– Не исключено, что мне придется отказаться от этого дела. Похоже, я слишком близко все воспринимаю и могу судить предвзято. Мне сложно противиться вашему обаянию, Анастасия Григорьевна, должен признать. Прямо-таки какое-то дьявольское влияние.

– Я не ставила целью вас очаровывать. Делайте, что хотите, но отпустите скорее. И скажите, что с Александром?

– Он попал в аварию на шоссе. Еще немного и сорвался бы с обрыва. Дождь, скользкая дорога, не справился с управлением – на первый взгляд. А на более скрупулезный – поврежден тормозной шланг. И вот эти отпечатанные фото в бардачке машины. Запись тоже пришла ему на почту.

– В каком он состоянии?

– Сломал пару ребер, сильно повредил ногу, и порезал осколками лицо. Но лично мне кажется, что его физическое состояние много лучше эмоционального. – Давид Селезнев не сводил глаз с лица подозреваемой, но не нашел на нем ничего подозрительного.

– Ясно, – Ася вздохнула, обдумывая его слова.

– Можно поинтересоваться вашим мнением: кто бы мог совершить покушение на вашего мужа?

– Я, что, Шерлок Холмс? – резко отпарировала Ася.

– Возможно, мы что-то упускаем, и любая информация помогла бы следствию. Вы же его супруга и должны знать о нем много.

– Я много лет не общалась со своим будущим мужем. Но поскольку он долго жил за границей и был слишком далек от бизнеса и капиталов отцовской Империи, сомневаюсь, что всего за такое короткое время, он бы мог заполучить серьезных врагов. Тем более, что Алекс склонен решать проблемы как можно более дипломатично. Не думаю, что именно он перешел кому-то дорогу.

– Тогда, почему случившееся имеет место? Если вы, конечно, не имеете к нему отношения.

– Воронцов мог стать просто пешкой, разменной монетой. Ведь пострадал и адвокат Федор Леснов. Именно его изображает мужчина на пленке. Вот у Леснова врагов предостаточно. Первое, что напрашивается: Леснов – жертва. Его просто хотели убрать с дороги. И так же могли пытаться нагадить мне, поскольку тот же Леснов – моя правая рука. И без него, я практически без рук. Или хотели нагадить мне, сделав калеку из моего мужа. Или поссорить нас с Александром, что самое простое, учитывая, что Леснов мой бывший. Видите, сколько разнообразных интерпретаций может быть в этой истории. Плюс почтовый ящик моего мужа знающему человеку можно сломать в два счета. Сопоставьте время, проверьте, когда и что было прислано или взломано! Вам работать и работать, господин следователь! Рано ставите диагноз.

Селезнев помрачнел. «Видимо, мысль отказаться от дела не лишена смысла. Как он, и мог упустить очевидные вещи? Свалить все на неверную жену проще простого. Значит, Анастасия ни в чем не виновата… Анастасия… Лучше бы, он никогда не останавливался у той обочины».

– Пока можете быть свободны, Анастасия Григорьевна.

После допроса еще много времени ушло на бумажную волокиту. Лишь ближе к вечеру Ланка смогла вытащить Асю из участка. Приезжал Васька из редакции и подробно доложил о состоянии Александра. Радовало только то, что он просто везунчик. А молодой человек явно станет отличным журналистом, с огромным удовольствием отметила про себя Ася.

– Куда теперь? – спросила обеспокоенная происшедшим Ланка.

– Судя по всему – в больницу. Без Болотовой мне не дадут встретиться с Федором. Может и к лучшему: завтра я остыну и, возможно, не сверну ему шею!

– Давайте я отвезу, Анастасия Григорьевна, – отозвался Вася.

– Да. Спасибо. И привози мне каждые три часа отчет о работе редакции. Если что-то срочное, то чаще.

– Ясно. Не беспокойтесь.

Они сели в машину, и Лана спросила.

– Как думаешь, кто это был на пленке?

– Думаю Олеся. Я ее не видела сутра, а теперь она могла уехать в горы, как собиралась. Я давала распоряжение водителю отвезти ее, когда пожелает. Надеюсь, что Олеся. Даже при всей щекотливости ситуации уж лучше б они нарушили рамки дозволенного.

– Ты думаешь, Федор мог… эээ… ммм… заказать девушку, поскольку до свадьбы…

– Не знаю. Мог, если невтерпеж, но тащить ее домой точно бы не стал. И вчера вряд ли бы стал это делать так поздно. Все произошло после моего ухода. Да и он бы точно не дал проститутке мой халат!

Лана покраснела, а Вася при этих словах на мгновение повернулся и посмотрел на босса.

– Вася!

– Да, да, босс! Слежу за дорогой!

– Вот именно: следи.

У палаты Воронцова была выставлена охрана службы безопасности VERITAS. Рядом на кресле сидел Глеб:

– Анастасия Григорьевна… Лана…, – он встал, подчеркнуто вежливо приветствуя дам.

– Глеб, – Ася посмотрела прямо в глаза товарища своего мужа, но он ни на грамм не смутился. В глазах парня читалось, если не презрение, то осуждение так точно. – Послушай, только не говори, что ты поверил во всю эту чушь!

– Я для вас никто, Анастасия Григорьевна и звать меня никак, и мое мнение вам малоинтересно. Я это понимаю. Но если уж вы сами спросили, то… Одним словом: если бы всего несколько часов назад я лично не убеждал своего лучшего друга в вашей любви, то после просмотра этой мерзости, к которой вы имеете непосредственное отношение, мне было бы не так тяжело. Простите.

– Спасибо за откровенность.

Лана села в кресло здесь же, через одно от мужа. Ася направилась в палату. У самой двери стражи порядка преградили дорогу:

– Посторонним…

– Я графиня Воронцова, супруга Александра Викторовича, – бесцеремонно перебила охранника Ася.

Стражи переглянулись в легком недоумении, но сделали по шагу в стороны. На шум дверь палаты отворилась, и Анастасия увидела свекровь, которая теперь тоже преградила ей путь. Заметив, что в коридоре люди, Элеонора Павловна отступила, давая Асе войти, и прикрыла за ней дверь. Едва Анастасия хотела податься в сторону кровати, где спал Алекс, свекровь резко вполголоса спросила:

– И у тебя есть совесть появляться здесь после того, что случилось, Анастасия?

– Я не знаю, что там случилось у вас, а у меня муж попал в аварию. Я еле стою на ногах, и только сейчас смогла до него добраться после нудных пустых допросов полиции с самого утра.

– Бесстыжая мерзавка! – Элеонора хотела отвесить ей пощечину, но Анастасия крепко ухватила изящную ладошку свекрови на полпути.

– Не делайте того, о чем впоследствии будете сильно жалеть, – ответила она сквозь зубы.

– Это ты пожалеешь о своих выходках. Обязательно пожалеешь, Анастасия. А кто б подумал. В тихом омуте…, – Воронцова с отвращением выдернула руку.

– Если вам интересно, при таком положении вещей ваше мнение меня не здорово волнует.

– Убирайся отсюда! – прошипела Элеонора.

– Только после вас!

– Хамства тебе, я вижу, не занимать.

– Мама! – тихий голос Александра остудил пыл женщин.

– Я всего лишь просила уйти эту даму, которая все еще смеет называть себя твоей женой.

Анастасия промолчала и посмотрела на мужа, приподнявшегося над подушками.

– Мама, прошу! Нам, все равно, придется поговорить. Это неизбежно.

– Да, Алекс, как скажешь. Но смотри, а то она может тебе и яду вколоть в капельницу. Охрана за дверью.

– Мама!

Графиня проследовала к столу, взяла свою сумочку и направилась к двери, бросив:

– Я вернусь, когда эта женщина уйдет.

Воронцов сел на постели. В тусклом свете Ася увидела ссадины и синяки на любимом лице, а с правой стороны оно было заклеено повязкой. Видимо там были глубокие порезы, о которых говорил Селезнев. Утром после ужасного известия она сосредоточилась на том, что Алекс все-таки жив и на том, чтобы не потерять самообладание, до чего было совсем недалеко. А сейчас, когда она увидела мужа, чувство опасности потери любимого человека заставило конечности похолодеть. Анастасия подошла ближе, поставила сумочку на тумбочку возле кровати и поправила подушки, что дало возможность пострадавшему откинуться на них.

Ася сделала попытку чмокнуть мужа в щеку, но он слегка отвернулся, давая понять, что не готов и стал смотреть во внутреннее окно палаты, завешенное жалюзи, будто не хотел, чтобы Ася видела его изувеченную щеку.

– Как ты? – девушка оперлась руками на кровать, чтобы почувствовать какую-то поддержку.

– Сначала думал, что нормально как для такой ситуации. А потом понял, что обманываю себя. Ждал, когда ты придешь. А ты все не приходила.

– Мне рассказали об аварии около десяти утра. Потом уволокли в участок, спасибо, что не в наручниках. Отпустили только сейчас.

– Ты не знала, что твой муж не ночевал дома? Или может ты сама снова там не ночевала? – Алекс резко повернул голову и посмотрел на жену.

– Я ночевала дома. Просто вернулась поздно и не стала тебя беспокоить. Пошла спать к себе, а утром решила, что ты рано уехал.

– Если бы ты спала там, где положено спать жене, то побеспокоилась бы раньше. Хотя, возможно, полиция права и это все, – Александр поднял руки, указывая на палату, – подстроено тобой и твоим любовником. – Он посмотрел на жену.

– Александр, у меня нет любовника. Твоя ревность переходит всяческие границы и превращается в болезнь.

– Значит болезнь у всех, кто видел запись. Где ты вчера была?

– На работе.

– Я тоже так думал. Не поверил следователю и попросил нашу службу безопасности раздобыть какую-нибудь пленку из района, где живет твой адвокат. Вот, – Алекс достал из-под подушки планшет, – это они оцифровали для меня. Это практически копия той записи, что нашли у меня в машине, только эта – с пленки в режиме реального времени. Хочешь сказать, что это не ты? Даже твой любимый жест, когда ты в окно выглядываешь? И лицо прекрасно видно. – Он повернул экран к ней.

Ася увидела ту же самую запись, которую видела у Селезнева, но с временным счетчиком.

«Стоп. Вот Леснов и на свободе. Только как рассказать Алексу правду и убедить, что дальше – на пленке не я. Без Олеси, пожалуй, сложно будет.»

– Молчишь?

– Значит, ты безоговорочно веришь тому, что видишь? – Девушка вздохнула. – Второй раз, Воронцов, и на те же грабли.

– Знаешь, сложно не поверить собственным глазам.

– У тебя с ними давно проблемы.

– Не начинай! Пытаешься увильнуть.

– Увильнуть? Зачем? Если бы ты хотел верить, поверил бы моим словам.

– Я бы очень хотел найти хотя бы паутинную ниточку того, что могло бы тебя оправдать. Я сто раз уже посмотрел эту запись, и столько же раз мое сердце рвалось на части. А ведь я даже постарался забыть ту историю с твоей голой фотосессией! Мне каждый раз становилось дурно при одном воспоминании о ней, но я даже в этом пытался тебя понять.

– Вот в этом между вами и разница, – вдруг сказала Ася, – Леснов мне верит без оглядки, не спрашивая, а ты даже любую правду подвергаешь сомнениям!

– Ты же не изменяла Леснову со мной, потому он и верит.

– Фотосессия…, – Ася вздохнула. – Ей сто лет в обед. Это я ее придумала, чтобы раздобыть денег для Тимура. Это была вынужденная мера и успешная. В результате гонорара хватило и мне. Я не хотела ее афишировать по понятным причинам, и, как ты успел заметить подпись и фамилию с инициалами на фото не ставила. Если бы тебе Карина все не растрындела, никто бы из семьи и не узнал. На фотках я и Леснов, фотографировал Тимур. По времени это тогда, когда мы с Федором были вместе, лет 8-9 назад. Больше тут рассказывать нечего. Не думала, что тебя можно было этим до такого состояния довести. Карина точно знала куда целиться, в твое самолюбие. Выстрел в десятку.

– Проще простого назвать меня параноиком! – зло возразил Алекс.

– Твоя позиция окончательная? Ты считаешь, что я падшая женщина? Что на пленке я, и что я вместе со своим любовником решила тебя убить?

– В то, что ты убийца, мне сложно поверить. Возможно это идея Леснова, так освободить тебя от вынужденного брака или еще что. Его слава бежит впереди паровоза. Я же поверил, что у нас с тобой все хорошо. Думал ты действительно любишь меня. Зачем нужно было меня в этом так убеждать? Ведь там, где ты с Федором…, – он опустил глаза, – чего же, тебе в этой жизни не хватает, Анастасия? Неужели приключений?

«Теперь, похоже, будет очень не хватать тебя», – подумала она.

– Я бы больше никогда не хотел видеть тебя. Я не буду настаивать на твоем заключении или непосредственном причастии к тому, что произошло. Только, Анастасия, уходи! Уходи из моей жизни! Я никогда не хочу вспоминать тебя, думать о тебе и знать тебя! Так для всех будет лучше. Хоть и понимаю, что прошу невозможного.

– Сначала отец. Потом твоя мать. Теперь ты. Они-то – ладно! Но ты, Алекс, – На лице Анастасии отразилось огромное сожаление. Что ж, одной проблемой меньше. После этого разговора, я хотя бы теперь знаю, что мне делать дальше. И на том спасибо, Александр Викторович. – Девушка взяла сумочку и направилась к выходу.

– Настя, скажи, хоть что-нибудь в свое оправдание!

Ася остановилась и повернулась к мужу.

– Мне не в чем оправдываться. А сказать я могу, Воронцов, – она вздохнула, стараясь держаться из последних сил, – только, что в этот раз твои ошибки тебе не обойдутся так дешево, как в прошлый. Не верить ведь всегда проще, чем любить.

Она скоро покинула палату, услышав вслед звук разлетающегося вдребезги планшета. Заждавшаяся ее Ланка, видя состояние подруги, не стала сразу лезть с вопросами. Она, молча, последовала за Асей, не удосужившись попрощаться с Глебом, с которым за все время даже словом не перемолвилась.

– Я высажу тебя возле дома. Мне срочно нужно съездить в службу безопасности – в головной офис VERITAS, – сообщила Ася, когда они сели в такси.

– В Алушту?

– Ну и что. На часах только шесть. Лето на дворе.

– Я с тобой, – тоном, не терпящим возражений, ответила Лана. – Нервно нажимая на панель зажужжавшего телефона.

– Ок, – Ася дала указания водителю. – Не хочешь с Глебом говорить? – спросила она спустя пару минут.

– Не хочу.

– Дай угадаю: он переживает, что ты водишься с изменницей и убийцей.

– Пусть говорит, что хочет. Это его дело. Но слушать это все я не могу. Они, как будто слепцы все! Будто их зазомбировали. Маразм крепчает.

– Не кипятись. Меня все равно не спасешь. И не расходитесь по разные стороны баррикад из-за нас с Алексом. Это не должно влиять на ваши отношения с Глебом и на ваше счастье.

– Еще что-нибудь умное скажешь? Не собираюсь я с ним расходиться, но и глупости слушать, не намерена.

– Алекс сказал, что верит в мою измену.

– Ясно. Так и знала. Значит, нужно, чтобы Леснов подтвердил, что это не ты.

– Ага: тут я, а тут через 15 минут не я, из уст Леснова. Воронцов сразу же и поверит.

– Тогда Олеся пусть скажет. Расскажи про их свадьбу, про планы.

– Олеся уехала в горы. И я не хочу впутывать ее в эту мерзость, от которой она так далека. Ее нужно поберечь. Как минимум, пока Федор за решеткой. Наивную девушку могут настроить, как угодно, если прознают о ее участии. Мне нужно сейчас раздобыть пленку, с которой Алексу запись сделали. Звонила Жанна, она утром будет тут. Тогда завтра Федора отпустят. И гора с плеч. А там мы уже выкрутимся.

– Я поеду к Олесе. И это не обсуждается.

– То есть? Сбегаешь от мужа?

– У меня есть время, а он пока поостынет и подумает. Съезжу в горы, отдохну немного на свежем воздухе, посторожу Олесю и возьму в свои руки ваше с Алексом примирение.

– Ты такая взрослая, а до сих пор в сказки веришь?

– Не иронизируй. Я тебя знаю. Ты обиделась и теперь шагу к нему навстречу не сделаешь. И вон сидишь с полными слез глазами. Опять не плачешь? Опять сдерживаешься, будто ты терминатор, а не живой человек?