Любовь на двоих. Строптивая невеста. Книга 1

– Да ладно тебе! Она талантливейший специалист и красивейшая женщина! – отозвался, стоявший рядом невысокий паренек.

– Это ты у нас, Вась, в нее влюблен. У тебя взгляд через розовые очки. А я не собираюсь попадаться лишний раз пред ее ясны очи. Я бы, конечно, тоже не отказался смотреть в них без конца, но для таких простых смертных, как мы с тобой, ее взгляд – неминуемый конец.

– Напрасно ты так говоришь. Она никого и ни разу не обидела, не оскорбила и всегда только всем помогала за время своего руководства. А успехи «Ladie`s room» на сегодня умопомрачительны. И все благодаря ей. – Снова вступился за шефиню Васька. – Просто на работе нужно работать. Жесткость это вынужденная мера. Не больше. Она установила железный порядок и потому есть результат.

– Так, давай дифирамбы своему кумиру споешь после работы за стаканчиком, а то ща начнется. Дьяволица сегодня в Prada однако.

– Это не Prada, а Chanel! – возразила девушка из отдела моды.

– Все равно выглядит зашибенно, как, впрочем, и всегда.

Анастасия шла по длинному коридору издательства, не разглядывая подчиненных через стекло прозрачных стен. Ничего во внешности даже вскользь не напоминало о проведенной ночи, переживаниях и боли, засевшей глубоко внутри. Строгая темная юбка-карандаш придавала деловитости, а блуза карамельного цвета с элегантным бантом смягчала строгий интерфейс руководительницы.

«Наверное, я и, вправду, терминатор. Пока не переступила порог издательства, не знала, как выдержу до конца рабочего дня, а теперь мозг работает как часы. Ни единого сбоя или отклонения в сторону».

Она смотрела строго вперед и уверенным шагом вошла в просторный холл, в котором находился вход в ее кабинет. При появлении босса, как обычно, покатилась волна шепота среди народной массы, на первый взгляд занятой бурной деятельностью, а следом шум окончательно стих. Ася остановилась посредине, и каждый невольно обратил на нее взгляд.

– Вы, – обратилась Анастасия к компании девушек, горячо обсуждавших ее появление. – вы из отдела…

– …«Красота и здоровье». Рая. – Испуганно и участливо ответила «жертва».

– Рая. Отлично. Красота и здоровье – то, что нужно. В следующем месяце, а, то есть, уже с первого числа, вы отправляетесь в командировку в мединститут. К следующему выпуску жду текст.

– Мединститут… но, про что там еще писать?..

– Ну, вы же работаете у нас над здоровьем читателей. Напишите статью на тему… м-м-м… «Влияние соприкосновения золотого металла с кожей безымянного пальца правой руки на умственную деятельность особей женского пола вида homo sapiens, их настроение и способность к организации производства». Все ясно?

– Да, Анастасия Григорьевна…

– Можете идти. Тема обширная, вам нелегко придется. Приступайте прямо сейчас.

– Да. Конечно. – Девушка опустила глаза, лихо наполняющиеся слезами, и посеменила в свой офис. Остальные побледнели и притихли.

– Руководителей отделов прошу ко мне через два часа со всем, что уже готово на этот номер и с планами на следующий, – объявила она на весь холл и направилась к двери своего кабинета.

– Анастасия Григорьевна! – за ней увязался Васька, – Тут колонка съехала и рисунок, и вообще бардак вышел теперь…

– Василий?

– Да.

– Вы умеете читать?

– А… э-э-э… м-м-м…

– Вижу, что умеете. Что начертано на этой двери?

– Главный редактор.

– Вот именно. Главный редактор. Кабинет технического редактора на том конце коридора и на нем также висит табличка.

– Да… простите…, – Вася повернулся, чтобы уйти.

– Стой. Зайди ко мне через час.

– Есть, босс!

Даже парой часов отделаться не вышло. Работа, как снежный ком, особенно, если любимая. И Ася с трудом вспомнила, что Василий так и не зашел.

– Лиза! – сказала она в селектор.

– Да.

– Васю ко мне.

– Его в типографии задержали. Там ошибка пошла. Хотя вот, уже идет.

– Давай. Жду. А Леснова где сегодня носит?

– Сутра снова вызвали в администрацию.

– Что ж им неймется? Денег что ли им все мало?

– Не знаю, Анастасия Григорьевна, – как всегда, бодро ответила молоденькая секретарша.

– Ладно. Как появится, передай Леснову, что я еду в Крым срочно.

– Конечно, Анастасия Григорьевна.

– Анастасия Григорьевна? – Васька робко протиснулся в дверь.

– Входи. Дело есть. – Ася, сидя за столом, жестом позвала его к себе. – Кстати, что там в типографии?

– Все в норме. Все в порядке уже.

– Хорошо. Вот, возьми, – Ася протянула молодому человеку рукописный лист и фото. – Извини, что набросала вручную. У меня очень мало времени. Мне придется уехать на неопределенный срок, буду руководить удаленно какое-то время.

– Это некролог? Кто этот человек? Я, кажется, что-то слышал.

– Этот человек очень уважаемый и близкий моей семье. Один из владельцев Империи VERITAS. Потому постарайся, чтобы не совсем было похоже на печальный некролог. Мой текст, а следом подбери на тыщу знаков об их семье, чтобы понятно было. Это моя личная просьба.

– Понял. Все сделаю, Анастасия Григорьевна. Я помню, вы как-то рассказывали, что один владелец Империи ваш дальний родственник.

– Мда. Есть сей печальный факт в моей биографии, только об этом вспоминать не будем.

– Да. Я вас понял, босс.

– Это все. Спасибо.

Василий вышел, а его, вся заплаканная с прискорбным видом и, дрожа как осиновый лист, сменила Рая из отдела «Красота и здоровье».

– Можно?

– Можно. Присаживайтесь.

– Я… я…, – начала девушка, осторожно садясь на край кресла для посетителей.

– Пришла уточнить детали командировки?

– Да. То есть, нет…, то есть, – девушка разрыдалась.

– Ясно. – Анастасия потерла лоб. – Так. Хватит сырость разводить. – Она обернулась и поискала позади себя пачку бумажных полотенец. – Вот, возьмите!

– Спасибо, – всхлипнула девушка.

– Чего вы рыдаете? От своей глупости? Ну, если уж сплетни разносить, то хотя бы со знанием дела. Вы же журналист. Значит, информация должна быть подтвержденной и точной. Сплетни-то вообще не наш профиль. А если вы даже их неправильно распространяете, то, как вы тогда вообще работаете?

– Я стараюсь, – ответила, всхлипывая виновница.

– Имеется ли у человека вторая половина или нет, если он бредит своей работой, значения никакого не имеет. Без семьи он лишь в большей степени посвящает себя работе. Когда меня спрашивают, в чем мой секрет, я отвечаю, что просто влюблена в то, что делаю, и постоянно испытываю потребность делать лучшее и лучше. И то, что я создаю, приносит мне счастье и удовольствие, а также результат всем нам. Если у меня не станет этой работы, я займусь чем-нибудь другим, но я буду созидать с тем же рвением. Поверьте, от того, что есть кольцо на пальце, вы не станете счастливее, никогда. Штамп в паспорте вовсе не залог счастья, как принято считать. Счастье внутри нас, и у каждого оно свое. А если ваше счастье зависит от кого-то, вы просто больны.

– Простите меня… Анастасия Григорьевна…

– Мне вас не за что прощать. Но то, что вам стыдно за свое поведение, значит, что в следующий раз, вы не будете вести себя таким недостойным образом. А в институт все-таки поезжайте. Поищите там что-нибудь интересное – косметология, пластическая хирургия, женские проблемы.

– Обязательно. Я все сделаю.

– Странно…

– Что?

– Я думала о моей личной жизни давным-давно всем все известно, а тут сюрприз просто. И так далеко от истины.

– Говорят, что наш адвокат никак не хочет на вас жениться…, – выпалила, не сдержавшись, Рая, и тут потупила взгляд, – простите…

– Угу. И, вы считаете, именно поэтому мы вместе уже лет, эдак… двенадцать.

– Сколько? – взвизгнула девчонка.

– Ну, где-то двенадцать.

– Обалдеть! Так долго ведь не бывает! Мужья за такое время несколько раз уходят!

– Вот и я о том же. Счастье не в кольце на пальце и не в штампе из чернил, коими марают твое удостоверение личности. И не в чужой фамилии, которую тебя принуждают считать родной. И которая по факту вешает на тебя табличку принадлежности определенной особи мужского пола. Как ярлык на вещи. – Она мгновение помолчала, видя, как молоденькая подчиненная переваривает услышанное с широко открытыми глазами. – Мужчина не бычок, чтоб его у своих ворот привязывать. Если не захочет, то и без условностей не убежит. Идите, Рая! И забудьте о сегодняшнем инциденте!

– Хорошо. Большое вам спасибо! – Ответила девушка и поторопилась скрыться за дверью.

– Хм. Девчонка. Замуж скорее выйти. А как этот замуж тебя выпотрошит, потом слезы лить будешь. Попробовала б ты такой замуж, как у меня нарисовался. Хош-не-хош, а под венец придется. – Сама себе сказала Анастасия и подняла телефонную трубку.

Железнодорожный вокзал Симферополя привычно гудел, как пчелиный улей. Сезон еще не начался, а вокруг было обычное для него «броуновское движение». Май только подошел к концу, но, несмотря на это, уже стояла несносная жара.

– Побудь здесь, пойду, такси возьму. Неохота в маршрутке трястись, да еще все эти люди вокруг. Снуют и снуют, толкаются. Видеть никого не могу и говорить ни с кем.

– Эй, остынь немного, выпей валерьянки! Чего буянишь?

– Хорошо хоть попутчиков в купе не было.

– Благодаря твоим многочисленным купюрам. Билетов не достать.

– Я больше люблю поезда, но надо было автобусом ехать, – Ася бросила сумку прямо на асфальт посреди привокзальной площади и остановила рядом чемодан на колесиках.

– С автобусом и деньги бы не помогли. Нет там билетов.

– Я все равно бы решила в пользу поезда. Жалко, с Интерсити+ мы пролетели. Зря я собиралась кабинет начальника вокзала разнести. Неплохо ведь доехали, еще и поспали.

– Вот именно.

– Ладно, жди. Пошла я за машиной.

– Только возьми с климатическим контролем, иначе я сейчас сварюсь. – Крикнула Лана подруге вслед.

– Все, пошли, бодренько, а то уведут! – вернулась Ася через минуту, и они, подобрав вещи, направились к машине.

Неповоротливое желтое такси плавно тронулось с места и направилось в сторону Алушты. Нехарактерная для иномарки окраска делала машину немного неестественной и похожей на большого сказочного жука. На мягком сидении сзади было очень комфортно, оно принимало тело в свои объятия, бережно качая, будто настаивая на отдыхе. Анастасия невольно положила голову на удобную спинку.

– Чего в окно уставилась? Давай поговорим, иначе закипишь изнутри к приезду?

– Да так, чем ближе эшафот, тем жизнь дороже.

– Ох, как скажешь тоже! Ну, чего тебе терять, в самом деле? Все равно в личной жизни тишина, а так встряхнешься. Федор – это ж, сама говоришь, несерьезно. – Ланка сгримасничала. – Может Алекс и в самом деле хороший и так хорош собой. Договоритесь, без взаимных обвинений. А там пусть все своим чередом идет. Не проникнитесь взаимной симпатией, то установите правила, чтоб друг другу не мешать жить, и все. Правда?

– Я от своей идеи не отступлюсь. Она меня согревает.

– Разве нельзя просто, без фокусов? Зачем тебе это?

– Нельзя. Я обижена на отца. У меня комплекс по поводу разницы в возрасте и лучше меня не трогай. И вообще так – интереснее. А ты мне будешь помогать. – Ася посмотрела на подругу.

– Чем? Алекса твоего очаровывать? Так я тебе здорово внешне проигрываю.

– Ты не внешне мне проигрываешь, а в уверенности. Если быть совсем точным, то в пофигизме. И вообще Алекс никакой не мой, я его вообще, можно сказать, не знаю.

– Ох, слова-то какие, и на ваших устах, госпожа графиня!

– Сколько раз повторять? Не произносить…

– …при тебе это ругательство!

– Вот именно. Тебе на работу, когда нужно?

– Побуду с тобой недельку, пока все прояснится, а потом уеду. Появлюсь, когда скажешь, ближе к делу.

– А я договорилась: буду руководить по Интернету. Дел конь не валялся, а тут еще такие душевные переживания. Справлюсь ли? Только достигла чего-то существенного. Я так старалась, чтоб никто не узнал, кто я. Для меня эта работа – все. Наплела, что с родителями большие проблемы, что ничего точно не знаю, уезжаю на неопределенный срок. Вот блин! Как так можно? Потеряю работу на хе…

– Чего ты там потеряешь? Особенно, если совсем скоро купишь журнал с потрохами. И вообще прикуси язык, наконец! Ты домой едешь. Хочешь, чтоб отец шкуру спустил за такие выражения? Когда ты злишься, то плохо контролируешь себя. Как я тебя учила? Злость, ненависть и месть не лучшие советчики. Злость тут бессмысленна. Ненавидеть тебе некого. Никто не виноват. Просто так сложилось. В жизни случаются гораздо более неприятные обстоятельства, чем твои, и просто потому, что так распорядилась судьба. – Мрачное лицо подруги стало понемногу проясняться. – Мстить вот, кому собралась? Покойному или любящему отцу, совершившему однажды ошибку? Или мужчине, который такая же жертва обстоятельств, как и ты?

– Нашла мужчину. Молоко на губах не обсохло.

– Тоже мне умудренная опытом дама! Ситуацию изменить нельзя, потому меняем отношение к ней. Если б ты на все посмотрела не как на эшафот, а как на вынужденное решение проблемы.

– Лан, хватит, ты мне уже достаточно промыла мозги своим виртуальным раствором формалина.

– Промывают фурацилином, а формалином трупы консервируют.

– Да без разницы. Все. Стерильно уже. Я в норме. Хорошо, хоть его не будет. Для начала с родителями разберусь. А пока Воронцов приедет, свыкнусь с мыслью о неизбежности.

– Вот это правильно. Тогда я сразу домой, а потом звони, расскажешь, что и как. – Лана чмокнула подругу в щеку. – Прорвемся, не боись! Но я все равно против этого спектакля. Вот приехала бы ты такая, какая есть – другая. И с родителями бы по-другому пришлось говорить. Показала бы, что тебе теперь лучше не перечить.

Ася отмахнулась.

– Послушай меня еще немножко. Это важно. – Анастасия подняла глаза на подругу. – Не держи все в себе. Не накапливай обиды и слезы. Я тебя изучила за эти годы, проведенные вместе, и понимаю с полуслова, с полувзгляда. Но ты должна высказываться, выговариваться, выплескивать эмоции. Иначе взрыва не избежать и от этого будет плохо не только окружающим, но и тебе самой. Высказывать эмоции тоже нужно учиться. А у тебя с этим проблемы. Только очень-очень близкие люди и твоя собака могут понять, что ты их любишь или сердишься лишь по одному твоему взгляду. В остальном нужно разговаривать. Именно так можно избежать непонимания, недомолвок, конфликтов и их разрушающих последствий.

– По-твоему я что, все время плакать должна?

– Да причем здесь все время! Если бы эта ужасная новость застала тебя на работе, спорю, ты бы проглотила комок и доработала до своих законных 16–00, и только потом поехала бы домой. Ты бы и виду не подала, что у тебя стряслось, если бы меня рядом не было. И ты бы даже не подумала выплеснуть все это переживание и боль наружу. И вчера вечером тебе помогла выдохнуть даже не я, а литровая(!) бутылка Cinzano.

– Хочешь сказать, я рискую превратиться в алкоголичку?

– Я говорю, что выливать душу нужно без вспомогательных средств. Инсульты случаются не только из-за слабых сосудов, а и из-за того, что держим все в себе. Внутри перевариваем, отравляя организм. Не можешь высказать кому-то, скажи дневнику. Это выход.

– Да некогда мне теперь, Ланусик, еще и дневники писать.

– Вот хочу тебе пример привести. Ты и Федор. Я почему-то после вчерашнего снова задумалась на эту тему. Твое отношение к нему какое-то товарно-денежное. Потребительское. Как, скажем, к … воде. Без нее тебе не обойтись, если пить хочется каждый день. Но ты ее не бережешь, оставляя открытым кран, пока чистишь зубы. Ты даже не думаешь, что кто-то, далеко, на нее молится. Плачу деньги – лью, сколько хочу. Так и Федор: нужен адвокат – пожалуйста, нужна компания по делам съездить – пожалуйста, нужен должный кавалер на прием – пожалуйста, нужен мужик в постель – пожалуйста. Все по щелчку. За все же уплачено! Даже до того, как у тебя появились сомнения насчет отношения Федора к тебе, я уже подозревала, что он испытывает на твой счет очень нежные чувства. Это было видно и давно. Он же напоминает твою прикроватную болонку, приносящую тапочки. А ты этим пользуешься. Нагло пользуешься. Ты ему когда-нибудь говорила, что ты его любишь? – При этих словах Асины брови взлетели вверх. – Да-да. Любишь, как друга? Вы в общей сумме лет 12 вместе. В близких отношениях. Когда отношения «просто так» это не бывает так долго! «Адвокат, приятель…». Ну, не верю я, что у тебя к нему нет и грамма нежности! Ты же, этого не показываешь. Ничем. А ведь он, по сути, был твоим первым мужчиной, и практически мужем, все эти годы. А мужчину приласкать иногда нужно.

– Он свои ласки получал куда регулярнее, чем кто-то зарплату. И, как раз за этими ласками у меня просто времени не было, чтобы полежать, глядя в потолок, и подумать про доброе и трепетное отношение к господину Мачо-адвокату.

– Хм, – Лана расстроено закатила глаза.

– Ладно. Обещаю переосмыслить свои чувства к Леснову. Обязательно подумаю над всем тем, что ты сказала. Как только разгребу навалившийся бардак. А вот приласкаю, поцелую и даже много чего другого между делом.

– Я просто в пример Леснова привела. Мне, кажется, он серьезно любит тебя. И это в данной ситуации может быть проблемой.

– Хм, – теперь закатить глаза пришла очередь Анастасии.

– Да. Проблемой. Потому что целовать и много чего другого теперь тебе придется кое-кого другого.

– А, вот со словом «придется» как раз и предстоит разобраться. И очень надеюсь, что оно поменяет формулировку на отрицание.

– Слушай, а что у тебя с лицом? Глаза что ли припухли от слез?

– Нет. – Ася подняла взгляд на подругу.

– Ты ресницы сняла?!

– А, как же еще образу соответствовать?

– Ясно… Дальше маникюр в ход пойдет, и эпиляция, я так полагаю…

– Что? Без маникюра? Фу, Лан! Без эпиляции! Ну, не нужно в крайности-то, а?!

– Ты куда сейчас сразу?

– Сначала в гостиницу – себя в надлежащий вид привести, – Ася сделала акцент на слово «надлежащий».

– Ой, с огнем играешь! Вот, возьми! – Лана покопалась в сумочке и протянула подруге ключи.

– Что это?

– Ключи от моей квартиры. В гостиницу она собралась. Как только разлетится новость о вашем браке, ты везде будешь, как на ладони. В гостинице по паспорту регистрируют, а значит, все будут знать, кто ты на самом деле.

– Спасибо, – девушка взяла у подруги ключи. – Я об этом не подумала.

– И о многом в таком состоянии еще не подумаешь, проколешься.

– Хорошо. Если Александр Воронцов окажется уж таким ангелоподобным, обещаю подумать. Но пока, даже не отговаривай.

Лана в ответ только вздохнула.

Глава 2. Дом милый дом. Возвращение в колыбель.

По дороге домой, Ася так кипела всю поездку с вокзала, что даже не успела прочувствовать, как соскучилась по родным местам, и полюбоваться великолепными пейзажами полуострова. С веранды последнего этажа, где находилась Ланкина квартира, она увидела привычную и милую сердцу картину – бесконечную лазурь моря, сливавшуюся с таким же лазурным небом в обрамлении свечек кипарисов.

– Господи, хорошо-то как! А тебя нет… Нет больше в этом мире и в этом раю… – По щеке покатилась слеза, – но девушка не стала ее вытирать. – Прости меня… – продолжила она шепотом, – прости, но брак с твоим сыном неправильный шаг. Даже если я перестану злиться… все равно это неправильно. Мы не пара с Алексом, мы слишком разные… Я верю, что ты не со зла. Что вы с папой не со зла… Зачем вы так с нами… Брак, это ведь серьезный шаг… и ты сам говорил, что такое решение должно быть взвешенным и желанным, единственным на всю жизнь…, – девушка едва не стала всхлипывать, но тут же потрудилась остановить разбушевавшиеся эмоции.

Крестный Виктор Семенович не был рядовым крестным, как это сейчас обычно бывает. Он не просто отмечался подарками на Рождество и день рождения, а и принимал самое горячее участие в жизни своей крестницы. Он часто помогал найти общий язык с родителями. Уже, будучи совсем взрослой, Ася могла побыть настоящей только с крестным. С ним не приходилось притворяться, он понимал с полуслова, не настаивал, а мягко направлял ее бунтарскую натуру. Она же знала, что если попросит, Виктор Семенович никогда не расскажет родителям, о чем бы то ни было, и сам поможет решить проблему или подскажет, как стоит поступить. Именно с его помощью девушка и поняла, что война с отцом не лучший вариант развития событий. Да, они слишком разные, но при этом самые родные люди. Был момент, что едва Ася уже хотела плюнуть на все свои старания быть паинькой, да с отцом случился инфаркт. Из-за нее. И она тогда впервые испугалась, что потеряет его. Поняла, насколько на самом деле дорог ей этот человек, которого она побаивалась и безгранично уважала. Тогда она и решила, что всегда будет такой, какой ее хочет видеть папа, и никогда не допустит, чтобы он хоть на грамм расстроился из-за нее. С тех пор, лет с 13–15 и началась ее двойная жизнь.

Время шло, и Ася решила переодеться. Нужно было предстать перед родителями по всей привычной для них форме. Многие вещи из той, прошлой жизни уже пришли в негодность, и девушка на скорую руку по пути с работы скупила на городском рынке все, что под руку попало, и более или менее подходило для ее миссии.

Она разложила чемодан со своей обычной одеждой, развесив платья в шкафу. Здесь оставила и косметику. Поразмыслив немного, забрала лишь блеск для губ и тон для лица. Потом занялась своим нарядом, и на первый раз в ход пошла нечеткого цвета легкая юбка в пол и ажурная кофточка кофе с молоком довольно плотной вязки. Волосы Ася вымыла красящим шампунем, чтобы замаскировать мелирование, а после они были высушены, расправлены утюжком с безопасным покрытием и скручены в узелок на затылке. С возрастом волосы почему-то все больше закручивались в непослушные локоны, и она натурально не могла им дать ладу. Анастасия невольно сравнивала свой характер со своими волосами – как ни выпрямляй, все равно закрутятся. Такие же упрямые, как и она. Теперь игриво подскакивавшую челку с помощью лака Ася аккуратно прилизала над бровями и еще раз мысленно поблагодарила Тимура, подсказавшего такой простой прием изменения внешности.

«Прямо живая вода и мертвая вода…», – про себя улыбнулась она.

Косметика была смыта полностью, а на нос Ася водрузила очки огромных размеров в коричневой роговой оправе. Свои старые девушка разбила в первый же день своей новой жизни, с силой грохнув о пол, но позже купила эти, похожие, и даже еще более уродливые. Анастасия оглядела себя в зеркало. Небольшой минус здорово играл на руку ее идее.

– Ну и чучело! – тихо констатировала вслух Анастасия. – Федор бы подавился своими любимыми устрицами, увидев эту картину снова. Так: еще нужен ноут. И… белье… Белье! Как я забыла? Вот растяпа! Если мама увидит эту бесстыжую красоту от Milavitsa и «made in France», она точно заподозрит что-то. Придется закрываться в собственном доме.

Хотя так и было все последнее время, проведенное в родных стенах особняка Вересковских. С тех пор как всерьез поняла, что с отцом не поспоришь, она всегда прятала себя настоящую. Если дочь не будет выглядеть подобающе по протоколу, или ему не понравится… Короче, или она его, или он ее. Двум таким личностям сложно было ужиться вместе, а особенно, если одна пытается управлять другой.

Как тогда с танцами. Ведь она действительно могла остаться сиротой. Только безграничная любовь матери, и ее терпение вернули отца к жизни и подняли на ноги. Отец так болезненно реагировал на импульсивные выходки повзрослевшей Насти. Только и твердил по любому поводу: то неприлично, это недостойно, это неподобающе, так легкомысленно для юной леди, мать ей свободы много дает. Мама даже однажды пошутила, что он бы мог просто отправить дочь в монастырь и не переживать больше о ее судьбе.

Анастасия занималась танцами и довольно долго. Ей это очень нравилось. Но бальные она скоро забросила. В партнеры ей всегда доставался Алекс, что ее категорически не устраивало. И, кроме того, партнер всегда ограничивал свободу и не давал импровизировать. Потому на смену вальсам быстро пришел belly dance. От отца мать не пыталась скрыть это специально, но и всего до конца тоже не договаривала, видя, как увлеклась дочь, и, зная реакцию мужа на публично оголенное тело. Все было неплохо, пока четырнадцатилетняя красавица Анастасия не стала постоянно побеждать в конкурсах. Никогда не будучи худышкой, в таком возрасте девушка имела уже великолепные как для женщины формы и выглядела очень привлекательно. Ялтинский конкурс, который показали практически по всем каналам никого не оставил равнодушным, а юная танцовщица получила огромную известность. Кроме того, ее номер собирал бесчисленные просмотры и комментарии в Интернете. Этот факт и стал последней каплей – отец слег, не выдержав того ужаса, который по его мнению творился вокруг его бесстыдницы-дочери. На этом триумф и танцы для Анастасии закончились. А после каждое утро она начинала с того, что на цыпочках босиком пробиралась в спальню к отцу и осторожно прислушивалась, дышит ли он. Была ли это любовь…

Добро пожаловать домой, Настасья Григорьевна!

Даже имя это стало уже чужим. Многие годы ее называли только Асей, на Настю она уже почти не откликалась. Правда в редакции в последнее время появилась подобающая статусу Анастасия Григорьевна, но это звучало уж намного лучше ненавистной «Настеньки». Мысли о том, как не проколоться перед домашними отвлекали Асю от похорон. Она проплакала половину ночи, после того, как убедилась, что Лана уснула и не бдит ее, а утром еле замаскировала следы своей слабости, еще перед тем, как подруга влетела в комнату с очередным порывом поддержки.

Анастасия вышла из такси. Водитель помог с чемоданом. Она расплатилась и, посмотрев на родовое гнездо Вересковских, вздохнула. Потом обогнула бассейн с фонтаном и прошла к шикарному особняку, напоминавшему настоящий дворец в миниатюре.

«Еще бы металлические решетки на башнях – отличная темница для принцессы», – Ася без особой радости окинула взглядом территорию. – «Главное, не сорваться. Только держа себя в руках можно добиться победы. Эмоции излишни, если хочешь чего-то достичь». Она еще раз набрала воздуха в легкие и дернула ручку тяжелой двери.

– Настасья Григорьевна! Что вы! Бросьте-бросьте, я сама, – закудахтала горничная. – Что же вы не позвонили, отец бы прислал машину.

– Спасибо, Нина. Я в состоянии вызвать такси. Не причитайте!

– Настенька! – из коридора показалась мама. – Девочка моя!

– Мама! – Ася подалась навстречу матери и с огромной радостью обняла ее. – Так жаль, что приходится видеться по такому печальному поводу. Как отец?

– Хвала Господу, нормально. Расстроен, но держится.

– Вдова?

– Тяжело ей. Но все будет хорошо. К сожалению, так устроен этот мир. Кто-то уходит, а кому-то всегда приходится оставаться.

У девушки выступили слезы. Ася ни за что бы, не стала вот так запросто их показывать, но для Насти в данной ситуации это было нормально, потому она не стала себя сдерживать. Глаза заблестели еще сильнее. Послышался стук двери. На пороге отцовского кабинета показалась фигура.

– Отец! – тихо произнесла Настя.

Стройный немолодой седовласый мужчина с благородной бородой, как у киношных профессоров, подошел к дочери. На нем был одет строгий темно-серый дневной костюм. Граф Вересковский поместил руки в карманы, и она увидела свисающую из кармана жилета золотую цепочку часов, которые передавались наследникам ее семьи многие поколения. Так что на сегодня это уже был раритет. Но в их семье так и не родилось наследника, и папа, похоже, последний, кто ими владел. Разве что она сможет подарить ему внука…

«Черт бы побрал эти традиции. Времена проходят, а они не меняются», – про себя отметила девушка.

В глазах отца читалась нерешительность. Девушка слегка склонила голову. Григорий Филиппович взял дочь под локти и приобнял, целуя в макушку.

– Здравствуйте, отец! – Ася подняла на него влажные глаза.

– Здравствуй, Настасьюшка!

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо, радость моя. Нам о многом нужно поговорить с тобой… – последние слова Вересковский выговорил с трудом и дочь это заметила.

– С вашего разрешения, я только переоденусь и спущусь.

– Да-да, девочка моя, я провожу тебя в комнату, – опередила отцовский ответ мать. – Сначала бы с дороги хоть чашечку кофе или ароматного чаю выпить, а после уже к делам.

– Хорошо, конечно. Ступайте! – согласился Вересковский.

Получив разрешение, Ася слегка присела и едва заметно склонила голову. Этикет, даже пусть и домашний, намертво был впечатан в мозг, что называется, впитан с молоком матери. В семье было принято обращаться к родителям на «вы», во всяком случае, до тех пор, пока ты сам не станешь родителем или, хотя бы, не создашь свою семью. А в присутствии посторонних это даже не обсуждалось.

Девушка направилась в сторону огромной просторной лестницы наверх. В детстве она всегда представляла себя Золушкой на балу и сотни раз на дню сбегала с нее, теряя туфельку где-то посередине. Тогда лестница казалась просто огромной и бесконечной. Наследница Империи VERITAS вдохнула родной воздух и стала подниматься по ступенькам к себе. Она уже не видела, как за спиной переглянулись родители.

Едва дочь скрылась с виду, Наталья Михайловна качанием головы выразила свое беспокойство насчет Насти и, взглянув на мужа еще раз, поторопилась следом за дочерью.

В комнате Ася застала Нину, начавшую было разбирать чемодан:

– Нина, оставьте! Можете быть свободны.

Следом за исчезнувшей прислугой вошла мать.

– Настенька, прости, что вот так с дороги я тебя одолеваю расспросами, но дело нешуточное… Мы с отцом испереживались…

– Я слушаю, мама.

– Что ты решила? Насчет свадьбы?

– А, что тут решать? – Настя села на кровать. – Папа ведь уже все решил. Мне не остается ничего кроме, как по обыкновению, последовать его воле, – спокойно ответила девушка, пожав плечами. – Насколько я поняла из письма, сделать ничего нельзя, кроме как выйти за Воронцова. Ну а все эмоции по этому поводу я уже переварила.

– Настя, если ты не хочешь…

– И что? Когда подписывали завещание, никто, кажется, не думал о том, чего я хочу или не хочу. Подобные документы просто так не составляются. И потом, что я могу сделать? Оставить вас с отцом у разбитого корыта? Мой дочерний долг, как минимум не допустить того, что в моей власти не допустить. Я сделаю все, что нужно. И нечего тут переживать. Иначе, зачем вы меня тогда воспитывали и растили? Чтобы я отблагодарила вот так, по-свински?

– Доченька, я знаю, что это отцовское решение из ряда вон выходящее и возмутительное. Я волнуюсь о тебе, я же понимаю, что для молодой девушки значит замужество. Это не так-то просто, жить под одной крышей с мужчиной, который тебе практически чужой. Как еще все сложится и сложится ли вообще у вас с Алексом.

– Мам, если и нужно было по этому поводу переживать, то, уж точно, хотя бы немного раньше. Теперь – все без толку. И насчет «молодой девушки» … Хм… Если ты заметила, я уже лет эдак десять, как далеко немолода. Юной и, тем более, неопытной, меня уж точно не назовешь.