Авалон-2314

– Любуешься? – Подкравшейся сзади девчонке было лет шестнадцать. Короткая юбка, длинные стройные ноги, смелый вырез небесно-голубой блузки. Брюнетка, стрижка каре, ровные по всей длине волосы закручены на концах так, что касаются шеи. Большие, слегка раскосые глаза, высокие скулы. Рот – почти детский. Красивая девочка, как и все здесь.

– Скажем так, оцениваю. – Я улыбнулся: – Тебя не учили обращаться к старшим на «вы»?

Девчонка хихикнула и проигнорировала мое замечание.

– Какой серьезный! Сколько тебе лет?

– Не так давно было… Ну… за восемьдесят.

– А мне за сто! – Девчонка вновь расхохоталась: – Так что не думай, что ты самый старый. Только что воскресили? Первый раз в вирте?

– Да. Откуда ты знаешь? Сама недавно воскрешенная?

– Не так уж недавно – пару лет назад. Я из двадцать второго века. Родственники погибли, друзья тоже. Меня еле вспомнили. Ну, теперь дело пойдет проще. Мы постепенно восстанавливаем все население города. Мысль здесь, мысль там. Приходится много работать. Много времени провожу в Авалоне.

– В Авалоне?

– Ну да, в центре «Авалон». А сам-то ты откуда? Чем занимаешься?

Девочка хочет познакомиться или нет? Какие нравы были в двадцать втором веке? Откуда мне знать! Но поддержать разговор хотелось. Она была живой, настоящей. И я уже не воспринимал ее как внучку. Да и лет ей было все-таки больше шестнадцати. Может быть, все восемнадцать, а то и девятнадцать… Всего на десять лет меньше, чем мне. Почему на десять? Каков сейчас мой биологический возраст? Сложно сказать, но мне почему-то казалось, что около тридцати. А то и меньше.

Девочка еще раз улыбнулась, а я поспешно сообщил:

– Я из двадцать первого века. Точнее, родился в двадцатом. Меня разбудили только сегодня.

– Правда? Встретить только что воскрешенного – добрый знак. – Личико девушки приобрело довольное выражение. – И в первый же день поднялся в виртуальное пространство? Из двадцатого века? Силен! Меня зовут Виолетта. Можешь звать меня Вита, если хочешь.

– Очень приятно. Твое имя означает «жизнь»?

– Сразу видно человека старых взглядов, – наставительно сообщила Вита. Глаза ее смеялись. – Сейчас демонстрировать эрудицию не принято, тем более что дословно Виолетта – вовсе не то же, что Вита-«жизнь», а «фиалка». Красивое имя, правда?

– Да.

– Мне тоже нравится. А знаешь, почему не стоит блистать начитанностью?

– Все вокруг умные?

– Нет. Потому что эрудиция – понятие наживное. Любые сведения можно найти за долю секунды по запросу в банк данных незаметно для окружающих. Каждый знает практически все. Закрытой информации нет. Поэтому говорят только по сути. Осознал?

– Вполне.

– И еще. Мне вовсе не за сто. Я пошутила. Только в абсолютном времени я уже старушка. Когда в нашем городе взорвался термоядерный реактор, мне было девятнадцать. А запомнили меня семнадцатилетней. Так что не обращай внимания на мои наезды. Я не со зла. Просто помню не все. Да и вообще…

– Ясно. И ты меня извини. Ладно?

– Ты симпатичный! – рассмеялась Вита. – Оставь номер – свяжемся или тебе будет со мной скучно?

– Наверное, не будет. Но… Я бы с удовольствием оставил бы тебе номер телефона, только понятия не имею, каким он будет… Хотя ты ведь, наверное, не об этом? Сейчас телефоны уже не в ходу?

– Телефоны-то конечно. А вот номера остались. Коды доступа, личные и секретные. Если не знаешь кода, скажи, как тебя зовут.

– Даниил Гончаров. Извини, что сразу не представился. Растерялся. А имя с фамилией можно прочесть где-то в образе? На аватаре?.. Ну, словом, узнать, общаясь со мной в виртуальном пространстве?

– Только если ты вынесешь его в открытый доступ, чего делать не следует. В вирте в ходу ники, виртуальные прозвища. Как и в двадцать первом веке. А по нику человека можно найти не всегда. К тому же у тебя его нет.

– Не успел обзавестись.

– Я найду тебя, если не передумаешь. Но больше никому в вирте свое имя и дату рождения не давай. Здесь полно ботов, лучше помалкивать о том, кто ты и откуда. Заспамят потом, да и мошенничества случаются. Найти человека по имени и дате рождения ничего не стоит.

– А ты не бот?

– Нет.

– Мне бы было обидно. В жизни ты такая же красивая?

– Если накрашена – да, – девчонка хихикнула. – Внешность сейчас не проблема. Будешь такой, какой захочешь.

– Но и хотеть можно разного.

– Это точно, у некоторых совсем нет вкуса.

– Ты о моем комбинезоне?

– Нет, конечно. Комбинезон стандартный – для новичков. Чтобы издалека было заметно. Тебе в первый раз и не позволили бы надеть что-то другое. От новичков в вирте всего можно ожидать. Ладно, пока, у меня дела.

– Пока. Буду ждать твоего звонка. Позвонишь?

– Сконнектимся.

Действительно, зачем же звонить? Проще встретиться в кибернетической реальности.

Виолетта сделала несколько шагов и растаяла в воздухе, оставив за собой ворох фиалковых искр, которые осыпались на тротуар.

* * *

Шелковые простыни странно холодили тело. Дима приоткрыл один глаз и обнаружил, что цвет всего постельного белья – алый. А стены комнаты – светло-желтые, теплые, весьма приятные. Голова, как ни странно, не болела, даже сухости во рту не чувствовалось. И все же, как он здесь очутился, Дима не помнил совершенно. Одно ясно – не отель. В отелях не бывает странных пластиковых этажерок с кучей мягких игрушек на них.

Дима повернулся и увидел примерно то, что ожидал увидеть: соседку по кровати. Темноволосая девушка в коротком пеньюаре – в алом, конечно, каком же еще, – мирно посапывала рядом с ним. Некрасивое лицо ее было счастливым. Гладкие нежные плечи выглядели недурно, остальное у Димы энтузиазма не вызвало. Ноги коротковаты, талия полновата…

Пытаясь быстрее прийти в себя, Дима сел и начал соображать. Они ехали на гастроли в Ригу. В автобусе. Ночью. Выпивали – как без этого? Но вроде бы много не выпили. Откуда тогда взялась эта девушка? Точнее, откуда здесь взялся он?

Комната выглядела неестественно длинной. Что это – проблемы с ориентацией или девушка живет в мансарде под крышей?

Дима осторожно поднялся, подошел к окну, выглянул и вздрогнул. Высота была колоссальной, вокруг громоздились небоскребы. Ригу он представлял себе несколько иначе.

– О, ты проснулся, Соловей! – Голосок, приглушенно прозвучавший из глубины комнаты, был приятным.

Дима обернулся и увидел заспанное личико некрасивой девушки.

– Как видишь, – не слишком ласково ответил он. Девушкам лучше не потакать – так жить спокойнее. – Подскажи-ка мне – где мы?

– Не самый важный вопрос, – сонно улыбнулась девушка. Зубы ее оказались ровными и белоснежными, она словно даже похорошела. – Главное – когда.

– Что – когда?

– Когда мы.

– Когда – что? – ошарашенно спросил Дима.

– Что «что»? Мы?

Дима фыркнул и даже затряс головой:

– Ты что, двинутая? Не можешь ответить на самый простой вопрос?

– На самый простой могу. И на сложный могу. Только не пойму, что ты хочешь. Но неважно! Ты мой бог, Соловей! Но и я твоя добрая фея. Без меня ты бы не был жив. Понимаешь?

– Пока не очень, – раздраженно бросил Дима. – Звать тебя как, сладкая?

– Оля.

– Ну, по крайней мере радует. И где ты живешь?

– Здесь.

– Так, замечательно. А это здесь – в каком городе?

Девушка хихикнула:

– В Москве, конечно.

– Почему «конечно»? Кроме Москвы, городов нет?

– Есть. Но я там не живу.

– Кайф. Значит, мы сейчас живем в одном городе. Но как же мои гастроли в Риге?

– Гастроли? Бедный Соловушка… Не будет теперь никаких гастролей. Некоторое время. Будешь петь только для меня.

Дима встревожился и быстро огляделся по сторонам. Сообщников сумасшедшей девицы не видно, оружия тоже. Не рассчитывает же она справиться с ним голыми руками? Лишь бы не искусала… Хотя то, что она сумела его сюда притащить, говорит в пользу ее изворотливости. Что же он упустил? Что дает этой замухрышке уверенность во власти над популярным певцом? Даже без документов его узнает любой… А если и не узнает – всегда можно позвонить продюсеру, вызвать охрану.

– Что ты дуришь? – прошипел Дима. – Мобильник током ударил прямо в мозг? Чего тебе от меня надо?

– Я хочу тебе помочь, Соловушка. И помогу. Ты успокойся. Поверь, так будет лучше. Выйдешь на улицу – поймают и посадят под замок. А то и что похуже…

– Что за движухи тут? Я грохнул кого-то или с препаратами переборщил? Что случилось за эти несколько дней, которых я не помню?

– Не дней, Соловей. Нет… Много лет прошло.

– Да что ты мелешь?!

– Я и сама сначала не поверила. Но ты увидишь. Все увидишь. Обещай не убегать. Потому что, если ты сам не захочешь, мне тебя не спасти.

– Ладно, обещаю, – заявил Дима без малейшего намерения обещание выполнять.

– Как бы тебе объяснить… – вздохнула Оля. – Показать… Потерпи немного, хорошо?

– Хорошо. Только я жрать хочу.

– Сейчас все будет. Как на скатерти-самобранке. Ты просто поверь, что попал в сказку. Хорошо?

– Хорошо. А зачем?

– Так будет легче. Тебе легче.

– Ну-ну, – хмыкнул Соловей.

* * *

Мигнуло пятнышко выхода из вирта перед моими глазами. Виолетта говорила, что знакомиться с виртуальным пространством в первый же день после воскрешения – экстремальное развлечение. Может быть, здесь существует риск подвергнуться вирусной атаке? Или остаться навсегда, заблудившись в пластах киберреальности? Стоило выйти, но я хотел найти тот сегмент Интернета, что должен был остаться в вирте со времен моей прошлой жизни. И, возможно, встретить там друзей и знакомых, на худой конец – одиозных личностей виртуальных баталий начала двадцать первого века.

Как сейчас выглядит общение в кибернетическом пространстве? Сохранились ли древние сайты? Не может быть, чтобы они исчезли бесследно. По-прежнему ли существуют блоги? Даже если найдены новые формы общения, всегда найдутся любители писать дневники и читать их. А форумы, чаты? Где люди обмениваются сообщениями? Где хранятся архивы столетней, трехсотлетней давности? В библиотеках? В киберзаповедниках?

Перед глазами мигнула надпись: «Куршавель». Название из далекого прошлого. Европейский городок, элитный курорт, наверное, никуда не делся. Но что это за маленький домик без окон, с одной дверью? Бар? Есть ли в киберпространстве бары и зачем они?

Я открыл дверь и вошел. Первым побуждением было выбежать обратно. В маленьком домике помещалась заснеженная горная долина. Сияющие под ярким полуденным солнцем хребты на заднем плане, хрустящий снег под ногами, свежий морозный воздух. Немного поодаль от входа – избушка с припаркованными возле нее снегоходами и целыми вязанками лыж и палок. Дыхание слегка перехватывало – видимо, лыжная база располагалась высоко над уровнем моря…

Но ведь все, что я вижу перед собой, – не более чем компьютерная модель. Поэтому неудивительно, что огромная заснеженная долина помещается в маленьком домике посреди города, где никогда не меняются времена года, где сумеречное небо не знает света солнца и звезд, но легко отображает сетку координат по желанию посетителя вирта.

Молодой человек с невыразительными чертами в черном лыжном костюме и синей вязаной шапочке возник передо мной.

– Извините, вынужден сообщить об ограничениях. При нынешнем уровне мастерства вам разрешается только посещение тренировочного спуска с инструктором.

Наверное, бот. Не может быть, чтобы живой человек занимался такой ерундой, как содержание горнолыжной базы в киберпространстве.

– Спасибо. Я зашел посмотреть.

– Рады вашему визиту. Запустить демонстрационную версию?

– Если не сложно, – ответил я.

Не знаю, принято ли разговаривать с ботами вежливо. Ласка и кошке приятна, но дело даже не в желании кому-то понравиться. Формулируя мысли тем или иным образом, человек зачастую делает это не только для окружающих, но и для себя.

– Пожалуйста. Рад услужить.

Бот, пожалуй, перегнул палку. «Рад услужить» – как-то чересчур. Он бы еще добавил: «белый господин». По всей видимости, ответная реакция интеллектуальной программы на мои слова…

Я не успел закончить мысль, потому что оказался на крутом горном склоне, в облегающем нейлоновом костюме и, главное, на узких лыжах. Навстречу мне с огромной скоростью двигалась живописная сосна. Вернее, я несся к сосне, но не сразу это понял.

Упасть на бок не получилось – тело не слушалось, ноги держались в креплениях лыж как влитые. Зато перед самым стволом лыжи изящно повернулись, и я избежал столкновения. Легче от этого не стало. Метрах в двадцати от сосны склон обрывался в пропасть – а остановиться не было никакой возможности! Хотя сам я не прилагал ни малейшего усилия, лыжи повернулись к пригорку-трамплину. Прыжок – и я полетел. Сердце замерло, внизу мелькнули острые камни, но впереди маячил ровный склон.

Спуск с горы – один из обманов иллюзорной реальности. Но чтобы осознать это, мне потребовалось время – все выглядело, ощущалось слишком по-настоящему.

– Хватит, – потребовал я. И тут же оказался на прежнем месте, рядом с услужливым и вежливым, но не слишком разумным ботом.

– Трасса третьего уровня мастерства, – сообщил он. – Пара месяцев занятий – и вы сможете ее использовать. Вам понравилось?

– Вполне прилично. Спасибо. Зайду к вам позже.

– Будем рады вас встретить. Заметьте, у нас настоящий симулятор, вы в полном объеме овладеваете навыками лыжного спуска, которые сможете использовать в реальной жизни.

– Хорошо.

Я повернулся к бревенчатой избушке с крупной надписью над резной деревянной дверью: «Выход». Шагнул за порог и вновь оказался на улице, в вирте.

Отсюда можно было хорошо рассмотреть лозунг на зеркальной башне позади лыжной базы «Куршавель». Он словно явился из прошлого, причем из китайского прошлого: «Одна семья – один ребенок». Чуть пониже значилось: «Государственная программа».

Интересно. Людей из прошлого воскрешают, причем делают это целенаправленно, а рождаемость ограничивают. На всех живших и живущих места на Земле все же не хватает? Или существуют более глубокие причины?

Продолжая идти по улице, я разглядывал вывески и причудливую архитектуру кибернетической реальности. Из-за башни государственной программы появился квадратный небоскреб: «Сообщество чайлдфри». Знакомые все лица! Эти ренегаты появились еще при моей жизни, то есть в двадцать первом веке. Добро бы сами не хотели иметь детей – так они еще и убеждали всех, как здорово жить без забот и какие идиоты те, кто детей заводит. Эти чайлдфри, по сути, вырожденцы. Если бы не дети – как бы получили вторую жизнь мы? Здесь-то, в разумном современном обществе, откуда взялись вырожденцы? Надо будет выяснить…

Под вывеской «Чайлдфри» значилось: «Некоммерческая организация». Судя по масштабам некоммерческой организации, поддержку она имела нешуточную. Скорее всего, государственную. Ибо откуда у такой ренегатской организации спонсоры? А государственная политика может быть разнообразной и причудливой.

Проспекты вирта во многом походили на улицы обычных городов. Журчали фонтаны, шелестели деревья, мигали информационные панели, и даже из окон зданий выглядывали любопытные боты. Правда, некоторые перекрестки расходились не четырьмя, а шестью, а то и восемью направлениями – при этом угловые дома были не остроугольными, а вполне правильной формы. Издержки кибернетической реальности.

На одном из таких восьмиугольных перекрестков на меня едва не налетел светловолосый парень в классическом сером костюме. Синий галстук в черную полоску, туфли с загнутыми острыми носами, старинные механические часы «Омега» на руке. Не иначе бот. Слишком строго одет.

– Ну, здравствуй, дедушка, – приветствовал он меня.

* * *

Почти час Хонгр выходил к перекрестку дорог неподалеку от речки, в то место, которое сам указал Лилии. Прежде он там не бывал, место нашел по подробной спутниковой карте – не слишком далеко от его базы и на приличном удалении от струнной дороги. Новомодных трасс Хонгр инстинктивно сторонился. Когда он впервые увидел опору, ему показалось, что оттуда за ним наблюдает несколько камер. Как оказалось, предчувствия его не обманули – на каждой опоре действительно имелось несколько камер технологического наблюдения за состоянием струны, да и за окрестностями тоже. Картинку с них не мог получить только ленивый – камеры открывали доступ к информации практически по первому требованию, нужно было лишь грамотно его оформить.

Грунтовые дороги в Монголии не такие запущенные, как в большинстве точек земного шара, где люди ездили по струнам или ходили пешком. Здесь автомобиль по-прежнему играл немаловажную роль в качестве средства передвижения. Некоторые состоятельные граждане страны Чингисхана летали на маленьких маневренных самолетах или на вертолетах, но такие машины стоили дорого, еще дороже обходились в обслуживании, а применимы были, пожалуй, лишь при полетах на большие расстояния, да и сесть, несмотря на маневренность, могли не везде. Лес и высокие скалы – помеха для посадки вертолета, о самолете и говорить нечего.

Монголия, как ни странно, оставалась пустынной даже в двадцать четвертом веке. По дороге к месту свидания Хонгр не встретил ни одного человека. Лишь издали видел пастуха, гонящего куда-то табун лошадей. На всякий случай Хонгр спрятался за камень и подождал – партизанская привычка взяла свое.

Под высокими белыми облаками парили, высматривая в траве добычу, хищные птицы: то ли орлы, то ли ястребы. Хонгр не знал точно, а обращаться к электронной энциклопедии не хотел – какая разница, ястреб, орел или сокол? Пусть мыши интересуются.

Выгоревшая за лето степь выглядела не слишком красиво. Скоро здесь, высоко над уровнем моря, начнутся заморозки. Неплохо было бы на зиму податься в Австралию или, скажем, на Филиппины. Интересно, может ли комитет оплатить ему перелет и проживание? В девятнадцатом веке проблем бы не возникло. Профессиональных революционеров не хватало, а богатых спонсоров имелось в избытке. Сейчас проблема не в том, чтобы найти спонсора, а в том, чтобы легализовать деньги. Проще говоря, отмыть. Финансовые потоки под гораздо более строгим контролем механического разума и его прислужников, чем монгольские степи и даже улицы самого крупного и населенного города. Деньги по-прежнему правят миром, только еще более изощренно.

Стоит подумать о том, чтобы уехать в пятнадцатимиллионный Сидней или в трехмиллионный Брисбейн, затеряться в рабочих трущобах – такие ведь есть и сейчас, только называются «социальным жильем»… Можно даже устроиться на какую-нибудь простую, не требующую высокой квалификации работу, по вечерам ходить купаться в океане. Съездить на выходных в Новую Зеландию – там сейчас сплошь заповедники, пишут, что туристы не окончательно их затоптали…

От размышлений Хонгра отвлек шум мотора. На дороге показалось облако пыли. К перекрестку мчался белый джип. Обтекаемая форма, раскинутые по обе стороны крыши острые крылья солнечных батарей, тонированные стекла.

В очередной раз поймав себя на мысли о потенциальной слежке, Хонгр разозлился. Он поднял голову, посмотрел в чистое синее небо и громко заявил:

– Я вас не боюсь. Вы меня бойтесь, легавые!

Если за ним следят в реальном времени, то это послание прочитают: не по звуку, так по губам. Хотя, если его действительно вычислили, вполне могут прочитать мысли, снимая дистанционно электрические импульсы, излучаемые мозгом. От нынешней охранки ничего не утаишь. Главное – не попасть им в руки.

Хонгр хлопнул себя по накладному брючному карману, в котором лежала миниатюрная осколочная граната, приводимая в действие мысленным приказом. Живым он не сдастся, пусть не надеются.

Автомобиль резко затормозил, стекло опустилось. Лилия была в темных очках и в красной косынке. Словно из партизанского отряда. Неужели все-таки подсадная уточка? Нет, не стали бы его покупать так явно. Или все-таки стали?

– Не узнал? – сдержанно улыбнувшись, спросила девушка.

Хонгр смотрел на нее молча.

– Эй, дружище!

– Извини, задумался. Привет!

– Садись, поедем! Или отсюда пешком?

– Зачем же? Проедем километр-другой.

Хонгр уверенно сел на переднее сиденье. Когда садился, бросил косой взгляд назад. Вроде бы никого, если не прячутся за спинками или в большом багажнике.

– Давно ждешь? – спросила Лилия.

– Нет, только что подошел.

– Коня или велосипеда у тебя нет?

– Пока не обзавелся, – ответил Хонгр. – Велосипед действительно не помешает, да и коня завести здорово… А у тебя красивый автомобиль.

– Отцовский, – не оправдываясь, но и не хвастаясь, ответила девушка. Просто констатировала факт. – Он дает мне покататься. На свой экипаж я еще не заработала.

– Ясно. На стипендию машину не купишь.

– Точно. В кредит – запросто, но мне не так часто нужна машина, чтобы портить из-за нее финансовую историю.

Лилия поставила ручку переключения передач в положение «движение» и аккуратно тронулась с места – тормозила она куда резче. Хонгр оглядел салон автомобиля еще раз. Несколько голографических экранов, болтающаяся на зеркале заднего обзора фигурка мангуса, небольшой экран автомобильного коммуникатора. На нем бегали цветные линии, тихо играла странная музыка – такую Хонгру слышать не доводилось. Чего только не придумали за двести лет… Наверняка и музыкальных направлений всех не сосчитаешь, не говоря уже о популярных группах.

– В каком университете учишься? – поинтересовался Хонгр спустя минуту, когда машина вскарабкалась на холм и покатилась к скалам у подножия Дарханки прямо по траве, свернув с грунтовки, уходящей в поселок. Низких домов Шарынгола видно не было, но опоры струнной дороги возвышались над степью.

– В новосибирском, – ответила девушка.

– Нравится?

– Нормально, уровень знаний дают высокий. А ты что оканчивал? Или тоже учишься?

– Меня хватило только на бакалавриат. А учился в Питере, хотя жил на Кавказе, – в мое время дистанционное обучение было в ходу. В Петербургском университете мне больше нравились специальности.

– И кем ты работаешь?

– Не видишь? – усмехнулся Хонгр. – Овец пасу для души, живу пока на пособие. По специальности я инженер-электроник, но за последние годы наука сильно продвинулась вперед. Если на то пошло, я и в свое время по специальности мало работал.

– А что делал?

Хонгр выдержал паузу – он специально «приоткрылся»: начнет ли девушка задавать вопросы, или попытается увести разговор в сторону. Если его вычислили, то о роде занятий хорошо осведомлены.

– Служил в армии. Там хорошо платили, да и вообще мне нравилось.

– Воевать пришлось? – Лилия взглянула на пассажира с неподдельным интересом.

– Писарем при штабе не отсиживался, – хмыкнул Хонгр. – Доводилось в людей стрелять, увы.

– Тебя простили?

– В смысле?

– Насколько я знаю, сейчас не слишком охотно воскрешают тех, к кому могут предъявить претензии жертвы.

Хонгр рассмеялся:

– Я сам жертва. Меня застрелили в пограничном конфликте с Объединенной Арабской Республикой.

– Понятно. И как оно? – спросила девушка.

Хонгр отметил, что Лилия вроде бы ему поверила или хорошо притворялась.

– Я совсем не помню. Мне потом рассказали, – солгал он. – Думаю, ничего особенно приятного.

– Пожалуй.

– Точно.

– А ты что же, так никого и не убил?

– Нет. Иначе ждать бы мне воскресения еще сто лет. Ведь так?

– Наверное.

Остановились неподалеку от скал. Когда выбрались из автомобиля, крылья его солнечных батарей выросли едва ли не втрое. Машина восполняла затраченную энергию, заряжала аккумулятор, заполняла водородом бак. Хонгр испытывал невольное восхищение перед этой практически автономной техникой. Если будет нужно, автомобиль сам приедет домой или же самостоятельно привезет туда пассажиров. Лилия вела машину, потому что ей так нравилось, но в принципе с этой работой без труда справился бы компьютер.

В тонированных окнах Хонгр увидел свое отражение: рослый парень в мешковатых парусиновых полувоенных брюках и застиранной куртке, с ежиком непослушных волос. На его фоне Лилия выглядела аристократкой: облегающие джинсы, приталенная блузка, стильная косынка и в цвет ей – небольшой алый рюкзачок. А он ничего с собой и не взял, кроме лэптопа-коммуникатора. Автомат пришлось оставить в лесу – с ним бы он выглядел по меньшей мере странно, хотя с оружием в степи ходили многие. Заповедник, можно запросто встретить волка.

– В полицию не хочешь поступить? – спросила Лилия.

– Почему спрашиваешь? – удивился Хонгр.

– Многие бывшие военные идут в полицию. Армия сейчас сокращена до предела, а полицейские нужны. Работа ответственная и сложная, но не слишком престижная. Взгляды на жизнь поменялись, большинство людей пытаются что-то создавать, а полицейский только охраняет. Тускловатое занятие для вечности.

Хонгр усмехнулся хорошей формулировке.

– Ты права. Но, как я слышал, воскрешенных в полицию не принимают. Они не впитали толерантность с молоком матери.

– А ты сам пытался поступить на службу? – подняла брови Лилия.

– Нет, друзья пытались, – ответил Хонгр и понял, что прокололся, показал свое отношение к нынешним порядкам. Правда, проколом его заявление можно считать в том случае, если его и правда подозревают. – Пойдем вверх, там есть что посмотреть.

Девушка доверчиво повернулась к нему спиной и легко зашагала по каменистой тропинке. Хонгр пообещал себе думать только об Австралии и тамошних чудесных пляжах и двинулся следом.

* * *

Дима сидел на широкой кровати и беззвучно всхлипывал. В одно мгновение потерять все! Он был никем в чужом, враждебном мире. Единственная его почитательница и спасительница – некрасивая девушка, склонная к эксцентричным поступкам… Если верить ей, она не единственная, их тут целая банда. И каждая заказывает воскрешение своего любимца, оплачивает его из своего кармана и потом «вводит в жизнь». Но, во-первых, Дима новой подружке не верил, а во-вторых, если и поверить, легче от этого не становится. Одна идиотка, много идиоток – что лучше?

Экран во всю стену – такой экран не подделаешь, именно его наличие и убедило Соловья в том, что он попал в будущее, – транслировал его собственные похороны. Впрочем, не транслировал, конечно, показывал старую любительскую запись. Но мурашки по коже все равно бежали…

– А вот и я, – радостно сообщила Оля, тыкая пальчиком в какую-то зареванную девицу, которую камера на мгновение выхватила из толпы. – Приятно себя увидеть, правда?

– Очень, – скрипнул зубами Дима, рассматривая лакированный гроб.

– Что ты расстраиваешься? – возмутилась девушка. – Все ведь уже позади. Знаешь, каких трудов мне стоило найти запись? Сейчас никому твои похороны не интересны. Тебя и не знает никто.

– Да я уже понял, – мрачно процедил Дима. – Ты преподнесла мне просто отпадный сюрприз. И не устаешь подбадривать.

– Нет, ты не обижайся… Пожалуйста!

– Ясен пень. На что тут обижаться?

– Тебя очень скоро узнает и полюбит гораздо больше людей, чем двести лет назад.

– Двести? – глаза Димы округлились. – Целых двести?

– Ну да. Я думала, ты знаешь.

– Откуда?

Соловей едва сдержался, чтобы не ударить жизнерадостную дуру.

– Только надо твой статус узаконить. Понимаешь? – не догадываясь, что сильно рискует, сообщила Оля.

– Не врубаюсь совершенно.

– Ничего, поймешь. Давай в магазин сходим, одежду тебе купим по размеру. Еды, какой ты любишь. Я ведь о тебе совсем мало знала, только песни все наизусть.

– А что ты хочешь знать? Типа, мой любимый цвет? Какие чиксы мне нравятся? Чем я похмеляюсь с утра?

– Да, конечно, мне интересно, какого типа девушки тебе нравятся…

– Не твоего – это точно.

– Все в мире меняется, – не смутилась Ольга.

– Ага, жди. И как тебе в голову пришло вспомнить обо мне?

– Ты всегда был моим любимым певцом! Такой лапочка… Мы с подругами взяли кредит и тебя воскресили вне очереди. Ведь здорово?

Девушка смотрела на него большими ярко накрашенными глазами, которые лучились восторгом. Получила желанную игрушку…

– Просто отпад. И теперь я никому не нужен, так? – уточнил Дима.

– Не так. Ты нужен нам. Просто надо немного подождать, чтобы тебя не развоплотили обратно.

– Развоплотили? – Глаза Соловья полезли на лоб. – Ты не шутишь? То есть меня могут швырнуть обратно в биореактор?

– Не беспокойся, все не так страшно. Если ты будешь вести себя в рамках правового поля, никто тебя не тронет. Документы надежные, работу найдем – и уже через год ты полностью натурализуешься. Если бы не мы, тебе пришлось бы ожидать воскрешения лет двадцать. Понимаешь, мы подарили тебе двадцать лет! Целых двадцать лет!

Дима не особенно впечатлился и быстро спросил:

– А где твои подруги? Те, что тебе помогали мутить эту тему?

Оля загадочно улыбнулась:

– Я же говорила – не только тебя вернули к жизни. Другим достались другие.

– Вот как! Вы нас поделили?

– Ага.

– Тебе достался я?

– Точно.

Соловей закипел, хотел сказать что-то обидное, но вдруг понял: а ведь двадцать лет действительно не купишь ни за какие деньги. Дурнушка права – она сделала ему царский подарок. Так, может, и не стоит лезть на рожон, а лучше подождать? Сделать резкие движения, если в них возникнет нужда, он всегда успеет. Вот только неопределенность страшно злила – так, что Соловей с трудом сдерживался.

– Пойдем в твой магазин. Далеко чапать? – поинтересовался Дима.

– Магазин в этом же доме. Все сейчас рядом. Классно?

– Да у меня и раньше все было рядом, – раздраженно бросил Соловей. – И квартира побольше. Откуда у тебя эта хилая конурка?

– Заработала, – гордо заявила девушка.

– Ишь ты! Чем же?

– Чем надо. Ты бы мог не допрашивать меня постоянно, а сказать хотя бы спасибо?

– За что? – не слишком вежливо поинтересовался Дима, вновь раздражаясь. – За то, что ты нашла винтажную запись моих похорон, или за то, что приютила в своей убогой квартирке?

– Да хотя бы. Но больше – за то, что теперь ты жив. Не заметил?

– Заметил. Только кайфа большого я не испытываю. Как-то мне стремно.

– Слушай, ты и правда какой-то бледный.

Дима потрогал лоб – он вспотел и был горячим.

– Мне реально голимо…

– Полежи.

– Прилягу…

Соловей откинулся на подушку и провалился в черное забытье.

* * *

Я вгляделся в лицо парня, который окликнул меня. Надо же, это мой внук!

– Кирилл! Твой отец сказал, что ты на Луне.

Внук показался мне взрослее, чем я его помнил, хотя здесь все были молодыми, и вряд ли Кирилл казался старше тех лет, когда мы с ним виделись в последний раз. Скорее всего, я начал привыкать к тому, что стариков и людей «в возрасте» сейчас просто нет, а внук выглядел солидно, достойно, уверенно.

– Верно, совсем недавно я был на Луне. Но уже прилетел. И сразу нашел тебя, – широко улыбнулся Кирилл. – Зайдем в бар, выпьем чего-нибудь за встречу?

– Разве такое возможно?

– Почему нет? Даже опьянение, хоть и кратковременное, гарантируется. Но мы лучше выберем сок, а не виски. Да?

Внук говорил быстро, улыбаясь, и я понял, что он волнуется. Наверное, я и сам волновался бы и не знал, что сказать в самый первый момент, если бы встретил отца или дедушку… И все же – какая странная встреча!