Мой агностицизм и заключается в том, что я верю во всю эту чушь, плоды своего воображения срываю, рассказываю о них, но вкушать их не тороплюсь. Всегда плод иллюзии на деле оказывается безвкусной пустышкой. Дело пацифиста и доказательство пацифизма, в самой жизни человека, которому просто нужно прожить свою жизнь мирно, не беря в руки оружие, никому не причиняя насилие, ни людям, ни животным. И если для этого следует стать одиноким изгоем, пусть так, пусть тому и быть. Если для этого нужно пострадать и погибнуть, что ж, смерть никого не пропустит. Но главная цель, каким умереть. Если и умирать, то непременно мирным человеком. Что же касаемо создания семьи, то в своей жизни я вижу, что пацифистов не любит противоположный пол, поэтому о семье не может быть и речи. Но если всё-таки двое пацифистов встретили друг друга, то пусть живут мирно вместе, они обоюдно не будут защищаться насилием. Это и есть истинная нравственная жизнь и нравственная смерть. Путь и исход. Нужно понимать, что покаяния не существует, всё, что мы делаем в своей жизни, всё остается с нами. Поэтому нужно не делать зла. А что есть добро и зло, что нравственно, что безнравственно, я уже подробно расписал в своем Агнозисе, повторяться нет смысла.
Я помню свое детство, в котором было насилие, когда я ударял, под видом игры или веселья, и когда меня били родители, отец один раз, а мать множество раз, поэтому я знаю что такое насилие и знаю насколько оно омерзительно. В том-то и беда, что я впитывал насильственное поведение взрослых, и осознал, что так поступать неправильно, только после своего совершеннолетия или чуть ранее. Я достаточно зла и глупости на себе испытал, чтобы ненавидеть зло и глупость. Помню, как отец вел меня в детский сад рано утром, нужно было идти на дальнюю остановку и ехать потом на троллейбусе полчаса, потом снова идти, отчего я капризничал, после чего отец отлупил меня, за то, что я медлил. И этот свой поступок он запомнил на всю свою жизнь, раскаиваясь. Память такое не забывает, один поступок может стать частью всей жизни. Впрочем, мать моя другого склада, она била меня за малейшее непослушание, за низкие оценки, за то, что я не реализовываю ее фантазии насчет успехов в школе и в обществе, помню, как она однажды отлупила меня отцовским армейским ремнем, я отчетливо помню ту огромную тяжелую звезду. Уже с раннего школьного детства армия била меня, посредством этого армейского ремня, словно руками безнравственной родины-матери. За что? За тройки, двойки, за непонимание, не идеальность решения задачи по математики, хотя и я учился в основном хорошо, только из-за страха боли и унижения. И самое омерзительное во всем этом то, что ребенок понимает, что насилие неправильно, оно доставляет боль, от него истерично плачешь, и при этом понимании, всё равно ребенок воспринимает это зло как должное, ведь это насилие совершает родной человек. Поэтому и государство творит любое зло, и граждане воспринимают это как должное и может даже необходимое зло, ведь от родины плохое не ждешь. Ведь учат же в школе, что родину-мать нужно любить и беречь. Что ж, за свою глупость я получил порцию насилия. Теперь же в ответ на глупость людскую я не творю насилие, я пишу мирные книги. Я делаю всё наоборот, хотя мог бы с легкостью стать как все они. Но я лучше. Пацифист лучше всех. Если бы меня воспитывали пацифистом, то я был бы мирным ребенком, но меня учили примером, что насилие допустимо. В этой допустимости насилия и всё зло, всё заблуждение людское. И хорошо, что я одинок, я другой, ведь будь я как все они, как мои родители, то я не был бы пацифистом. Но я пацифист.
Девственник
Люби одного себя.
Любовь совместима исключительно только с девственностью, только девственник может действительно любить. Я помню, как девушка, которую я любил, в знак благодарности поцеловала меня в щеку. Но только спустя десять лет я осознал, что в том невинном поцелуе была вся моя половая жизнь. В этом одном поцелуе было всё и потому ни о чем другом не стоит и мечтать. Я познал в этом поцелуе всю нежность, какая вообще возможна, всю женскую телесность и при этом я остался девственником. Любящим девственником. Это кажется уникальным явлением, хотя именно так, всё и должно быть. Когда по-настоящему любишь, тогда всё телесное половое отступает, не имеет значения. Хотел ли того полового познания? Нет, не хотел, я в любви вижу неприкосновенность. Но на ее выбор я не мог повлиять, тот поцелуй был внезапным. Странно, но на том месте, на моей щеке потом выросла родинка, словно напоминание. В то время как другие люди осуждают меня за девственную жизнь, всё потому что они не знают о том, что у меня уже всё было, в том поцелуе было всё, и большего не нужно. Они так думают, потому сами ненасытны, им всегда нужно больше, они не умеют наслаждаться моментом, не умеют жить воспоминанием. Я же в свой черед спокоен, ведь я испытал на себе телесность любимого человека, и что самое главное, я не утратил свою девственность. Это и есть девственная любовь. Я достиг идеала в своей любви, как в телесном плане, так и в нравственном.
Во всей своей жизни я нахожу только два удовольствия, первое это мирное творчество, второе это девственная лишенная всякой низменной телесности любовь. Но почему именно так, а не как у всех телесная грубость? Ответ кроется во врожденной брезгливости и в развитом желании самосохраниться. Когда человек много размышляет и оценивает жизнь так, какова она есть, то человек не может не замечать всю грязь телесности. К примеру, поход в туалет это отвратное действо, которое является необходимым. Это вызывает отвращение, притом, что это необходимо делать. Поэтому и происходит диссонанс. Но если не размышлять, не думать об этом, и поступать механически, то всё кажется привычным. Природа не думает, и когда человек отказывается думать, то это и можно назвать проявлением природы в человеке. Отчего люди часто вступают в половые связи, не думая, не размышляя, и природа даже предусмотрела механизм подавления брезгливости в человеке, просто тело настраивается определенным образом, гормонально или еще как, и одурманенный своей же телесностью человек перестает думать. Или скажу даже больше, эти половые вещества в организме человека, начинают изменять сами мысли человека, убеждая в пользу размножения или имитации размножения. Я пишу о том, что сам испытывал, и что теперь посредством разума анализирую. Однако то половое одурманивание не доводило меня до самого акта размножения, я девственник, ощущавший на себе воздействие данного давления, благо вовремя я разумом мог отвергать непоправимое. Брезгливость по отношению к телу у меня всегда оказывается сильнее полового дурмана, который, стоит заметить, чрезвычайно силен. Хотя в плане телесности я ничем не отличаюсь от большинства людей, во мне также есть сильнейшее тяготение к противоположному полу, однако я разумен, я трезво вижу всю грязь размножения и всю обманность полового влечения.
Совсем недавно мне посчастливилось участвовать в эксперименте, который назывался – свидание. Впрочем, инициатива знакомства исходила от девушки, которая обратилась ко мне посредством соцсетей. Так как вся информация обо мне есть в свободном доступе в интернете, хотя многие продолжают думать, что я закрытый человек, необщительный и у меня много тайн. На самом деле, даже на основе этой книги, можно понять, что я ничего не держу в себе и все свои чувства или эмоции я куда-то помещаю, в интернет или на бумагу. И вот она, двадцативосьмилетняя девушка, осознающая, что ей скоро уже тридцать, без отношений и подначиваемая подругами, натыкается на меня, свободного девственника. Так, как всё обо мне известно, хотя ей явно не нравятся мои мысли и вообще мое мировоззрение, которое вообще мало нравится представительницам женского пола. Пацифисты им не нравятся, девственники также, трезвенники скучны, а вегетарианцы и подавно, а если все эти качества в одном человеке? Я могу вызывать только антипатию, хотя для меня всё перечисленное является неотъемлемой характеристикой нравственного человека. В общем, будь она моложе, то и не посмотрела бы в мою сторону, но возраст, но одиночество, но давление общества. Действиями женщин также нередко руководит природа, и это был именно тот случай, когда одной частью своей природности она понимала, что я не тот, кто ей нужен, даже в качестве друга, но другое природное давление подталкивало ее в мою неказистую сторону. Если бы она следовала пути разума, то непременно бы признала мой нравственный выбор разумным и потому притягательным. В то время как во мне навсегда осталась мечта подружиться с девушкой. Поэтому я искренно подыгрывал ей, к тому же это было легко, так как она оказалась девушкой хорошей, не грубой. Однако я попал в ее ловушку, много общаясь с ней, часами в переписке, я читал ее вопросы и подробно ей отвечал, думая, что это интерес ко мне. Я интересен – думал я, но я ошибся. Она всего-навсего подбрасывала мне вопросы, обо мне, на которые я отвечал, но в то же время о себе она практически ничего не говорила. Она просто копалась во мне, как и многие другие девушки увлеченные поверхностной психологией. Дескать, вот, садись в кресло, рассказывай о себе, а я тебе потом поставлю диагноз. Разве это похоже на нормальное общение? Нет, это имитация интереса. Впрочем, даже эта профанация была занимательна для меня, для моей половой рефлексии. Во время этих переписок я наблюдал за своими чувствами, я ощущал, как во мне начинают бурлить гормоны или еще какие половые вещества, эта девушка стала триггером. У меня даже на пару часов возникло желание начать снова писать стихи о любви, хотя я это не реализовал, но слушал романтическую музыку, тем самым питая фантазиями свою половую конституцию. В этом есть нечто религиозное. Когда религиозный человек хочет поддержать свои религиозные чувства, то он обращается к религиозным текстам, изображениям, музыке, пению, архитектуре. Так и человек с врожденным половым механизмом внутри себя, тянется к чему-то романтичному. Половым веществам нужна подпитка, чтобы не гаснуть, подобно сему для печи нужны дрова. Я себя также подпитывал, всё явственнее понимая, как всё это работает.
Поводом для ее обращения ко мне стало написание иконы, я в свой черед за неделю выполнил этот заказ, после чего решился подарить ей эту свою художественную работу. Но так как девушка жила в другом городе, я предложил привезти ей этот подарок и попутно организовать свидание. Мой план сработал, хотя я готов был прочесть отказ. Она согласилась встретиться. Будучи нищим художником, я на все свои деньги, какие у меня были, поехал в другой город, уже там мы встретились, погуляли в парке, посидели в кафешке и я уехал обратно. Это было мое первое свидание в жизни, скорее дружеское, чем какое-либо. Ведь любви ни в ней ко мне, ни во мне к ней не было. Она хорошо провела время, а я смог понаблюдать за своими половыми чувствами, которые после свидания буквально взорвались. Ведь все мои мысли тогда были только о половом акте, вся природа во мне умоляла о размножении, причем скором. И что самое опасное, под действием телесного влияния разум ослабевает. Поэтому думать разумно в тот момент о чем-либо я не мог. Я предался тому половому дурману, который был достаточно силен, и он стал бы еще сильнее, если бы я стал его культивировать и дальше провоцировать. Точно также поступали ученые, осознанно принимая малое количество яда или вируса. Это свидание и было подобным актом провокации. Хорошо, что пусть и заглушенный, мой разум понимал, что я останусь девственником, как бы мое тело не свирепствовало, и что все эти мысли о размножении, всего лишь фантазии. В то время как человек безнравственный, в таком положении просто отдается природе целиком и разум в нем глушится напрочь. Впрочем, нужно сказать, что и для человека нравственного это опасно, ведь всегда появляются мысли – а что если пересмотреть свои разумные взгляды на жизнь, может быть девственность это не столь важно, как мне кажется, да и существует ли романтическая любовь, или на самом деле любовь это всего лишь половое влечение? И так далее. Природа требует от нравственного человека предать разум, ради животности, отдаться низости. Но ради чего? Видимо размножения. Конечная цель всей этой природной половой ролевой игры – половой акт. И в чем гнусность природы, ей безразлично, с какой женщиной ты это совершишь, неважно любишь или не любишь, если она тебя хотя бы немного привлекает, значит преград нет, действуй – таково безнравственное устройство природы. Но как все дурманы рано или поздно рассеиваются, теряют свою силу, так и телесный дурман ослабевает и тогда явственней проступает голос разума. Тогда начинаешь размышлять, и приходят на ум факты – я ее не люблю, не нужно угождать своему половому влечению, нужно быть нравственным человеком, половая связь если и возможна, то только по любви и после свадьбы. Чтобы всё это сложилось, вероятность крайне мала, но природе не нужны какие-либо ограничения, не нужна любовь, не нужна свадьба, ей нужно неограниченное размножение и для достижения этого ею и выработался гормональный дурман, это своеобразное оружие против разума, тяготеющего к целомудрию. Казалось бы, что мой эксперимент банален, мои выводы просты, однако именно теперь я точно знаю, что такое настоящая любовь.
Я полюбил девушку по имени Арина в свои пятнадцать лет или почти в шестнадцать, потом в двадцать лет у нас было несколько встреч. И ради нее я ездил в другой город ради пятнадцати минут общения, поэтому такие путешествия для меня не в новинку. Я любил ее, мне нравилось ее тело, ее красота, я тяготел к ней, но в то же время я не хотел к ней прикасаться, и не думал вступать с ней в половую связь. Я любил ее невинно, я любил ее разумом. Поэтому я посвящаю ей свои книги, все плоды своего разума. Вот почему тот эксперимент был на самом деле важен для меня, мне нужно было сравнить. Я выяснил, чем отличается простое половое природное влечение, от влечения разума. Впрочем, настоящая любовь не отменяет половую связь, просто она второстепенна, второстепенна настолько, что ее может и не быть. Кто знает, чтобы было бы со мной, будь моя любовь к Арине взаимна. Одно я знаю точно, я бы всегда стремился к разумности. Но так как взаимность не произошла, я не буду о том говорить. Я только знаю, что она развелась со своим мужем, а я что тогда, что и сейчас жду, когда она однажды придет ко мне. Хотелось бы вновь подружиться. Я живу в ожидании. Хотя я ни на что не рассчитываю, ведь если она развелась с мужем, который был в сравнении со мной богат, они жили в столице, много путешествовали по разным странам, ни в чем себе не отказывали, у них было много общих интересов и думаю, имели схожесть мировоззрений. Если она с таким мужчиной не ужилась, что уж тут говорить про меня, нищего художника, чье мировоззрение уникально и которое все отвергают и высмеивают. Это была любовь с первого взгляда, с моей стороны, и это была полнейшая несовместимость с первой нашей встречи. Как и эта книга обречена, ее раскритикуют в прах, оплевав каждое мое слово.
Возвращаясь к той девушке, с которой у меня было дружеское свидание, скажу, что когда я обрел здравый разум, я объяснил ей, что я ей не подхожу с общественной точки зрения, я осознанно далек от стандартов общества. Я стремлюсь быть нищим изгоем общества, и любой девушке это не нравится. И меняться я не собираюсь, я хочу быть собой. Поэтому даже дружба со мной невозможна, и она это хорошо понимала. Но бедные девушки, ведь на них давит общество и возраст. Природа поторапливает их и это понятно. Однако лучше бы все они руководствовались своим разумом и понимали, какова настоящая любовь, и не доверяли половому влечению и общественному мнению.
Всё, что я пишу в этой главе книги, это моя половая рефлексия, это то, чем и должен заниматься каждый уважающий себя разумный человек. В то время как природе нужно чтобы люди без особых размышлений реализовывали свое половое влечение. Как правило, легкомысленные люди не оценивают свои чувства и они скорей всего полигамны. Если кто-то любит дважды за всю свою жизнь, или вступает в половую близость дважды за всю свою жизнь, это уже полигамия. Тогда как настоящая любовь моногамна, пример той любви это моя любовь, ведь я девственник и я верен своей любви. Конечно же, тут меня обвинят в том, что я, дескать, разделяю женщин на праведниц и блудниц, будто с первыми я разумен, а со вторыми я низок. Но это не так, ведь у меня есть только одна праведница, а к другим и вправду у меня может быть только половое влечение, которое я никогда не реализую с ними, потому что я разумен. Предположим, я лишусь девственности, проиграв природе, что тогда? Тогда после отрезвления, которое всегда наступает после выброса семени, когда произойдет удовлетворение животности, тогда не будет продолжения, ведь замысел природы исполнится, тот коварный план телесного дурмана. Тогда будет опустошение, и разум мне шепнет – и ради этого ты убил свою девственность, ради этого обмана ты изменил своей любви, ради этого минутного трения гениталий? О, какая же это была бы ошибка! Но природа делает всё, чтобы человек из этой ерунды делал целый культ, многобуквенные книги, многоречивые передачи, чтобы человек впитал в себя эту ложь и думал, будто это великое действо, которое нужно желать, за которым нужно гнаться. Когда всего-то это всплеск телесного тяготения, затмевающий разум, а после пустота. Но и после полового акта природа внушает ему, будто теперь он сверхчеловек, будто он какой-то подвиг совершил, и потому он ожидает общественного одобрения. Они всего-то потерлись гениталиями, и якобы теперь их все должны на руках носить. И, к сожалению, многие верят в эту ложь, они сношаются, а после требуют уважения к себе, убеждают себя будто они увереннее стали, чем были раньше. Как же это глупо звучит, когда мужчина утверждает, будто он стал уверенней, общаясь с женщиной. А без женщины? Без женщины получается, нет уверенности? В этом-то и состоит ловушка природы, будто половые отношения дают некий особенный статус. На самом же деле люди, какими были, такими и остаются. Если они разумны, то разум всегда в них преобладает. А если они больше тяготеют к животности, то тогда они будут следовать указаниям своих половых чувств. Я лично уверен в своем разуме, я уверенно пишу эту книгу, и мне не нужны половые отношения для уверенности в себе, или какие-либо общественные статусы. Но люди всё время гонятся за статусами и природе только это и нужно, ей безразлично полигамны они или моногамны, главное чтобы они размножались и особо о том не размышляли, ведь любое размышление на данную тему препятствуют воспроизведению рода человеческого. Что тут плохого? Плохо то, что разумную любовь редко когда можно встретить среди людей, я вижу, как они просто подаются своим половым чувствам и полагают, будто то половое влечение и есть любовь, называют половые отношения любовью, а сношение занятием любовью. Если бы они подобно мне, размышляли о своих чувствах, и видели их первопричину, то не делали бы столько ошибок, которые зачастую ломают целые жизни.
Вообще нужно понимать, что у меня с детства брезгливое отношение к физиологии, пугливое отношение к любой телесности. С этим сталкиваются все чувственные люди, которые чувствуют любое изменение в своем организме, малейшую боль, и главное, это отвращение к боли и к любым телесным страданиям. То, что болит и доставляет неудобства, вызывает отвращение, мне думается это логично. Конечно, может быть есть люди наслаждающиеся болью, но я точно не из таковых. Из этого моего отвращения к боли видимо растет как пацифизм, так и девственность, впрочем, как трезвенность, так и вегетарианство. Отвращение к своей боли, к своим страданиям, несомненно, связано и мое отношение к чужой боли и к чужим страданиям. Сам не хочу страдать и другим того не желаю. У меня острое и быстрое восприятие всего, слова, мысли, чувства, боли. Я всё переживаю, всё мне доставляет стресс, от которого я страдаю, это гиперчувствительность. Поэтому мне столь противно всё грубое, бесчувственное, неромантичное, всё мужланское я ненавижу. Тонкость бытия – так я называю это особое чувствование всего. Поэтому думая о половой связи, которая была бы первой в моей жизни, я боюсь этой мысли, опасаюсь ее, потому что она связана с телом, с физиологией. Любое новое ощущение может быть приятно, а может быть неприятно, я не могу знать. Бояться неизвестности, чего-то нового, это нормально, ведь это новое может оказаться не таким, как о нем говорят. Страшно – вот первая мысль, возникающая во мне насчет полового акта.
Но видимо такова мужская жизнь, ведь я, будучи мужского пола, могу прожить и полгода и год, ни разу не увидев кровь. Боль, конечно, может быть и каждый день, но кровь редко. У женщин же абсолютно иначе, они каждый месяц видят собственную кровь, испытывая неприятные болезненные ощущения и вообще тягостное состояние. Женщины более физиологичны, нежели чем мужчины. У женщин происходит постоянное напоминание об их половой принадлежности, о способности пола, поэтому они больше думают о размножении. Хотят отдаться природе больше женщины, нежели мужчины. Мужское тело способно ночью во сне сбросить половое напряжение и на утро мужчина может спокойно рассуждать о бесполости, о девственности. Но женская физиология всегда напоминает о ее природе. И что для меня непонятно, это то, что женщины так страдая каждый месяц и страдая во время беременности, особенно страдая во время родов и после родов, невзирая на это, продолжают человеческий род. Я нахожу ответ в том, что они скорей всего черствеют по отношению к физиологии, привыкают к тому в некоторой мере, притупляют свои чувства, чтобы не столь сильно страдать. Поэтому столь много бесчувственных женщин. Их удивляет тот факт, что я боюсь своей телесной физиологии, потому что я не очерствел к ней, не привык к ней, она как была для меня пугающей, такой и остается во все мои возраста. По этой причине я часто замечаю женскую черствость, даже жестокость, непонимание моих чувств, моего отношения к чему-либо, потому что они чувствуют иначе. И, к сожалению, по отношению к себе я ощущал грубость от женщин, хотя бытует миф, будто они скромны, стеснительны в плане физиологии, но это не так. Женщины спокойно прикасаются к знакомым и незнакомым мужчинам, нисколько того не стесняясь и не видя в том ничего предосудительного. Вообще, живя в этом мире, приходится развеивать многие мифы.
Однако сейчас время вполне свободное, и к половым отношениям принуждают не везде. Поэтому человек вполне может выбрать так называемое самопартнерство, или жизнь соло, есть же музыканты, выступающие сольно, не в дуэте и не в оркестре, и к ним вполне нормально относятся, почему же сольную половую жизнь нужно непременно осуждать. Когда я творческий человек пишу книги, будучи один, рисую в одиночестве, когда вся моя главная жизненная деятельность происходит в одиночестве, спрашивается для чего мне кто-то еще, кроме самого себя? Я даже знаком с очень привлекательной девушкой, которая добровольно живет одна и она счастлива. Причем все кто вступают в брак или в отношения, всегда говорят, что теперь-то будет нелегко, ведь вдвоем трудно уживаться, трудно договариваться. Люди будто осознанно ищут трудности, может даже страдания, оправдывая их деторождением или своей боязнью одиночества. Но одиночества не нужно бояться, ведь одиночество это обычное для человека состояние. Ведь никто не может прочесть мысли человека, предугадать его желания, разум по сути своей одинок. Особенно это обнаруживается, когда свои мысли помещаешь в книгу, которую впоследствии мало кто понимает. И я скажу, что быть одиноким лучше, оставаться девственником лучше. Меня всеми силами постоянно хотят унизить, по типу – фу, девственник. Но это у них не получается. Потому что я знаю, что я лучше их всех. Я девственник.
Если заглянуть в прошлое, то можно увидеть мою искреннюю стеснительность перед красотой. Для меня пик женской красоты это двадцатилетний возраст, это именно тот возраст, в котором была девушка, которую я любил. До этого возраста красота девушки еще не сформирована, потому малоинтересна, как и после двадцати красота начинает с каждым годом увядать. Именно двадцать лет это время расцвета женской красоты. И может быть, поэтому своих ровесниц или чуть помладше я уже не боюсь, особо их не стесняюсь, ведь веяние красоты в них погасло и дальше будет только проще. Однако ошибка юности состоит в том, что когда прибываешь в двадцатилетнем возрасте, думаешь, что так будет всегда, что будто всегда будешь краснеть, дрожать, находясь перед красивой девушкой, что всегда будешь сочинять стихи о любви, и вообще одолеешь любую грубость чувств. Но всё проходит, и интернет стер уникальность красоты. Без интернета, я видел только тех девушек, которые проживали со мной в одном городе, мой кругозор красоты был ограничен. Интернет же показал и другие города, другие материки, красота стала безграничной, и в то же время такой повторяемой. Отношение к красоте может быть двоякое, природе одного зрения мало, в то время как разуму одного зрения вполне достаточно. В двадцатилетнем возрасте я наслаждался созерцанием красоты, чтобы последующие годы вспоминать о ней, о том созерцании без прикосновений.
Я говорю в первую очередь о разумном подходе к половым отношениям, которые с большей долей вероятности обречены на одиночество. Но люди не хотят быть одинокими, потому выбирают путь природной расчетливости. Для меня важно, чтобы были исполнены разумные условия для половых отношений, они просты: это девственность, как мужчины, так и женщины, а также их взаимные чувства друг к другу, под взаимными чувствами я подразумеваю влечение разума, а не гениталий, и еще должна быть мировоззренческая совместимость. Вероятность встречи таких людей, исполнение всех условий, ничтожна, но лучше быть одиноким всю жизнь, чем быть с тем, кто не соответствует этим критериям разума. Природе безразлично, есть ли согласие мировоззрений или нет, девственники они или нет, как и особые чувства не нужны, поэтому люди и, руководствуясь природным цинизмом, примитивно оценивают половые отношения, быстро вступают в отношения, быстро расходятся, либо скрепляют себя таким природным явлением, как деторождение или занятием имитирующим зачатие. И при всей этой банальности, они не одиноки, у них появляется общественный статус, тогда как на разумных людей, ожидающих идеальных условий для половых отношений, они смотрят с пренебрежением, даже с антипатией. Поэтому когда я осмеливаюсь говорить или писать нечто разумное по поводу половых отношений, легко представить, как люди относятся к тому в большинстве своем. Я всегда остаюсь в одиночестве мысли. Мой разум одинок. Впрочем, я пока что есть у самого себя и этого вполне достаточно.
Самое главное в жизни это не терять себя, не нарушить свое нравственное мировоззрение. Страшно лишиться девственности. Страшно представить половые отношения без любви и без девственности. Девственная любовь – вот что я провозглашаю в своих книгах, но меня мало кто слышит. Когда люди протестуют против девственной любви, они тем самым оправдывают свою природную неразумность, оправдывают свои ошибки. Как и по поводу насилия, если его совершают по велению природы, например для защиты, то это насилие тут же оправдывают, даже не спрашивая, безнравственно ли оно. Также обстоит дело и с половыми отношениями, если они способствуют размножению, то все вопросы тут же отметаются. Но у разума на этот счет множество вопросов. И покуда я пытаюсь на них ответить, дожив до старости, моя половая жизнь окончиться, у меня будут ответы, но не будет половых отношений. Впрочем, как тридцатилетний человек, скажу, что они и сейчас меня мало заботят. В двадцать лет, понятно, что рефлексируешь на эту тему постоянно, но так продолжаться долго не могло. Благо возраст привносит в жизнь телесное успокоение. Так устроена мудрость, чтобы постичь тайны жизни, нужно много времени. Ведь разум стремится к мудрости, а мудрость это окончание всего, тогда как природа стремится к обратному, к постоянному продолжению всего. Поэтому природа не мудра. Мудрость жертвует жизнью ради разгадки жизни. Природа жертвует жизнями ради своей жизни. Но всякая история оканчивается со смертью человека. Сколько моих родственников умерло, а я не знаю, кем они были, о чем они думали, о чем мечтали, каково было их уникальное мировоззрение и было ли оно у них. Книг они не оставили, даже писем нет, остались только фотографии, которые ни о чем не говорят. Глупо думать, что дети, потомки, будущее поколение, что-то помнит, сохраняет. Каждый живет одной своей жизнью. Что есть мы, что нет нас, никому до этого нет никакого дела, что рожден, что не рожден. Всякую нашу значимость, мнимое величие уничтожает, стирает смерть. Смерть это стирашка. Мы рисуем, мы разноцветные карандаши, а она стирает наши рисунки и в итоге вновь на столе оказывается белый лист. С белого листа начинаем, и белый лист будет в конце. Однако и смерть, как всякая стирашка, стирая жизни, тратит на это свои силы, от нее отслаиваются ошметки, и однажды она вовсе измельчает, так как технический прогресс сделает карандаши бессмертными.
Правы те, кто утверждает, что хранение девственности архаично, верность устарела, но это всё верно в том случае, если всё это делается, и сохранение девственности и хранение верности для кого-то другого, а не для себя, не ради себя. Вот что новое я утверждаю – нужно сохранять свою девственность только для одного себя любимого, чтобы самому осознавать и чувствовать свою девственность, ради этого я и не вступаю в половые связи. Это осознание важно для самого себя, а не для той, которой может быть моя девственность вообще не нужна. И как показывает жизнь, мужская девственность, а именно не вступающая в половые связи ни с кем и никогда, не интересна противоположному полу, либо наоборот вызывает агрессивные вопросы, непонимание, может даже зависть. Одно ясно точно, быть нравственным для кого-то это всегда неблагодарное занятие. Нужно быть нравственным для одного себя. Я девственник для себя, потому что я люблю себя, и потому я не буду вступать в половые связи.
Половая рефлексия и должна выглядеть именно так, но я часто вижу сообщения, говорящие о том, что тот или иной, к примеру, обнимался с женщиной. Но перед тем действием, ему нужно было спросить себя – а люблю ли я ее? Если нет, то тогда мне не нужно прикасаться к ней, ведь она мне чужая, а если даже я и полюбил, взаимна ли любовь моя? И нужно ли нарушать неприкосновенность между нами? И многие другие вопросы, но тот мужчина не думал, а просто бездумно делал. Также как и я в глупом своем подростковом возрасте прикасался к талии девушки, несколько секунд. Но для чего? Это и было бездумное исполнение моего желания, и что самое скверное во всем этом, девушка этому не сопротивлялась, конечно, я понимаю, что в танце такое позволительно, однако сейчас мне дико такое нецеломудренное действо вспоминать. Помимо этой ошибки, в моей биографии имеется случай моего отказа девушке в половой связи, я отверг ее предложение, когда мне было пятнадцать или почти шестнадцать лет. Пятерым юношам она предложила сделать это зло вместе с ней. Я один отказался. И нисколько не странно, что именно я один до сегодняшнего дня сохраняю свою девственность. Жизнь каждого того юноши определилась уже тогда. Отказавши тогда той девушке, я словно отверг всю природу, и говорю ей нет до сих пор, по крайней мере, на тридцать третьем году своей жизни. Страшно представить, согласись я и тогда бы вся моя жизнь стала бы другой, не было бы моих книг, я был бы, таким как все, несчастным человеком, лишенным девственности. Вот насколько важен выбор. Я считаю, что я сделал правильный выбор, нравственный выбор.