Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 2. Часть 3. Переписка через океан. Часть 4. Снова на Родине

Сейчас живу в ожидании предстоящей завтрашней почты.

В субботу мы должны поехать опять на океан, дальше Санта-Круза, в Монтерей – это место, где отдыхают голливудские кинозвезды. Может быть, кого-нибудь и встретим…

Кажется, все описала, что было.

На праздники останусь абсолютно одна, так как Женя будет в Сиэтле, на конференции.

Сейчас пишу письмо и чувствую, как я опять оторвалась за 2 недели, пока не было почты, от вашей жизни. Опять ничего не знаю! Как мне тяжело без вас, хоть бы денечек с вами побыть. А прошел только месяц нашей жизни здесь. Только, ради бога, не подумайте, что мне плохо. Все хорошо, только дико скучаю по вас. Жду завтрашней почты.

Целую крепко, берегите себя.

Наташа

13 апреля 1973 года

Получила ваши письма, счастлива… Руки дрожат, с трудом пишу. С утра уже волновалась, а как получила и прочитала, хожу и обнимаю, и целую письма. Сама себя не узнаю.

Письма: мамино от 26 марта, а папино от 15 марта, а сегодня уже 13 апреля. Кроме ваших писем, получила 2 письма от Наташи, 1 – от Оли и 1 – от Юльки.

Очень рада, что вы ходите на юбилеи, развлекайтесь, отдыхайте, что были в “Лесных полянах” – это прекрасно. Ездите по возможности чаще, для меня, пожалуйста, бывайте на воздухе. Папочка, вытаскивай и маму.

Что касается твоего вопроса, мамуль, насчет золотого платья и цветного, то они мне не нужны. Пока всего хватает, если будет надо, куплю здесь. В этом отношении у меня только одна проблема сейчас – это вечернее платье. И это тоже, думаю, разрешимо со временем.

Мамочка, ты пишешь, чтобы я осторожно ходила по улицам. Так вот, должна тебе сказать, что у нас в Москве было несколько неправильное представление о движении в США. Не знаю, как в других городах, а в Сан-Фр. автомобили ездят не на очень большой скорости и, главное, не пешеход пропускает автомашину, а автомашина пропускает пешехода, просто останавливается – такой закон – и ждет, пока пешеход пройдет. Сначала мы никак не могли к этому привыкнуть и останавливались при виде приближающейся машины. Были комичные сцены: мы стоим, и машина стоит.

Папуля! Ты не пишешь, как себя чувствуешь. Пиши регулярно о своем и мамином здоровье, пожалуйста. Твои советы я помню и по возможности выполняю, так как теннис пока не налажен. Язык – занимаюсь, зарядка и обтирание – есть, время попусту не теряю, но занята значительно больше по-хорошему, по-деловому, чем в Москве. Мамины советы тоже стараюсь выполнять. Главное, пытаюсь оставаться “самой собой”, питание наладить хорошо, make-up (грим и т. д.) не использую вообще и т. д. Умоляю вас, спите ночью спокойно, не волнуйтесь за меня – все ОК (о́кей), в порядке, хорошо.

За собой мы следим, на воздухе бываем, питаемся очень хорошо, занимаемся делом и т. д. Настроение тоже нормальное. Единственное и естественное – скучаю по вас. Вы находитесь в более выигрышном положении, так как получаете почту примерно через 10 дней с момента написания письма, а я получаю вплоть до месячной давности. Очень рада, что телеграмма наша сняла ваши беспокойства. Мы все это учитывали и отправили ее немедленно, как приехали.

Мамочка! Очень хорошо, что ты говорила с Ф.И. Куликовой, впредь ей масса приветов и поцелуй. Как полезны ее советы, и вообще она необыкновенный человек. Как хорошо писать письмо после почты, как будто поговорила чуточку с вами. Моя единственная к вам просьба – это думать побольше о здоровье, беречь себя, не волноваться.

Я вас очень люблю. Целую крепко-крепко.

Наташа Привет от Жени.

Всем огромный от меня привет.

Целую еще раз.

29 апреля 1973 года

Завтра будет почта… Волнуюсь и жду. Спасибо вам огромное, что позвонили. Прошло уже 1,5 недели после вашего звонка, и снова закрадываются беспокойные мысли, как вы там, как здоровье и т. д. – вопросов бесконечное множество.

Я сидела дома в халате, когда за мной прибежал Женя и сказал, что звонит Москва. За 3 секунды я нацепила на себя платье и вихрем понеслась в офис, к Жене, по дороге чуть не сбив с ног Александра Ивановича Зинчука. После разговора долго было лучезарно-беззаботное настроение. И потом даже тогда, когда что-нибудь действовало на нервы, утешением и бальзамом становился ваш звонок. Целую ваши щечки и с ног до головы за него.

Эти две недели у меня были очень загруженные. Продолжаю свои уроки, продолжаю раз в неделю заниматься с американкой (которая, кстати, Жене потом говорит, что я – “a nice girl” – примерный перевод: очаровательная, а также то, что, представьте себе, я хорошо знаю язык. Но это, конечно, не так, и ее отзывы о моем языке для меня удивительны).

Воскресенье назад ездили в Монтерей – я вам писала, что собираемся туда поехать. Не буду описывать это местечко, так как посылаю вам открытки – все, что на них есть, мы видели своими глазами, везде ходили. Там действительно дачи голливудских кинозвезд. Дачи эти представляют собой что-то вроде замков, впечатление как от сказки – просто фантастика какая-то. Провели в Монтерее практически целый день.

В этот понедельник (23 апреля) у нас был прием в честь Симфонического оркестра г. Сан-Франциско, который летом будет гастролировать в СССР (в Москве, Ленинграде и Вильнюсе). На приеме было очень интересно, гостей было человек 100, среди них очень богатые люди Сан. – Фр., даже миллионеры (например, Кирилл Магнин, в магазинах – очень дорогих – которого мы бываем, но еще не покупаем, ибо там почти все неподступно с точки зрения цен). Был дирижер этого оркестра Сейджи Одзава (японец, тридцати с лишним лет, чрезвычайно экстравагантный мужчина). Приход его на к.-л. “party” в Сан-Франциско считается огромной редкостью, но нас он удостоил такой чести…

Прием мы устраивали на Бродвее, на вилле Александра Ивановича. Кажется, что все прошло хорошо… Но ко мне потихоньку подползает проблема длинного вечернего платья, скоро она уже встанет во весь рост. Но что-нибудь придумаем, я надеюсь. С большой тоской вспоминаю, мамуль, о том отрезе бархата, который у нас был. Но это все ерунда. Бархатных длинных платьев в магазинах я пока не видела, а если и увижу, предполагаю, что это будет ужасно дорого. Поэтому на первых порах буду искать что-нибудь в american style.

После приема на следующий день ездили с Женей в Пало-Альто – городок, где находится Стэнфордский университет. Туда нас пригласил доктор, директор библиотеки. Зовут его Джон Ма (китаец). Он нам показал университет и самое интересное – библиотеку, знаменитую в США наиболее крупной коллекцией книг по Востоку. Хотя корейский отдел, в отличие от Китая, Японии и т. д., представлен довольно слабо. Количество книг и качество (содержание) фантастическое. Сама библиотека представляет собой башню в 5 этажей (tower – “тауэр”) и плюс к этому 5 этажей, примерно, под землей. Затем Mr. Ma пригласил нас на lunch, за которым была чрезвычайно длинная беседа. Поездка была, мне кажется, очень полезная, а главное, для меня очень интересная. Это то, о чем рассказывал Георгий Федорович.

Мамуля! То, что я напишу, тебя, видимо, очень заинтересует. Твои настояние и уговоры по поводу моих ушей осуществились. Мне прокололи уши. Получилось это так: Наташа Мышкова, Таня Юнак и я решили как-то днем поехать в Downtown, помотаться по магазинам, посмотреть их пасхальное украшение. Пришли в магазин “Macy” – очень богатая и дорогая фирма. И тут Наташа схватила меня за руку и заявила: “Вот сейчас мы это и сделаем!”. И сделали. “Macy” по случаю праздника организовал такую услугу для женщин. Прокололи мне уши сережками, которые я и купила. Мамуль, ты представишь их легко – такие золотые шарики-капельки в мочке уха.

Прошла уже неделя. Пока все в порядке. Прокалывание стоило 50 центов, почти бесплатно. Причем одно ухо она мне проколола не на месте, и я мужественно ее заставила перекалывать. Теперь гордо разгуливаю с дополнительными “дырками в голове”. Осталось проколоть нос, и я стану совсем модной.

Сегодня уже воскресенье, вечером отправляем почту.

Только что приехала из аэропорта. Женя полетел в Сиэтл на 3 дня (как раз на праздники).

Завтра у нас праздничный вечер, так что готовимся.

Вчера вечером у нас были гости: дипкурьер из Вашингтона и переводчица из Нью-Йорка (советского представительства в ООН). Они оба очень интересно описывают свои впечатления от Сан-Франциско. Говорят, что воздух здесь после их городов, как за городом после Москвы, и они надышаться не могут, поражаются тишине и чистоте нашего района и даже целого города. И, вообще, считают, что Сан-Фр. – это рай против всех других городов США. Так что, мамуля, папочка, представляете, насколько лучше жить в Сан-Франциско по сравнению с другими городами. Так что живем, как на курорте: ровная погода, почти все время солнечно, залив, хороший воздух, дневная температура в среднем 15 °С, чисто, красивейшие виды. Только уже ко всему привыкли и даже не замечаем. Задумываемся и сознаем это только тогда, когда рассказывают о Нью-Йорке, о Вашингтоне, о Лос-Анджелесе и т. д.

Мамуль, ты пишешь, не прислать ли нам шоколад. Я прочитала это Жене, и мы смеялись вдвоем. Шоколад здесь очень дешевый. Первое время я увлекалась, сейчас уже перегорела. Разные его виды есть: и с орехами, и с изюмом, и с тем и другим вместе. Осталось только поискать шоколад с перьями колибри (такая птичка редкая – самая маленькая в мире) – это я шучу. Так что спасибо тебе, мамуль. Но ты понимаешь, почему мы с Женей так среагировали. Уж не думаете ли вы с папой, что нам здесь нечего есть?

Если думаете, то я как-нибудь сфотографирую содержимое нашего холодильника, если будет подходящее освещение, и пришлю в качестве подтверждения, что мы сыты и у нас все есть. Я готовлю, первое всегда есть. Но все это уж не так и обременительно. Плита электрическая, я ее, кажется, освоила полностью, даже духовку нередко использую.

Позавчера получила свою зарплату, первую за уроки английского языка – конечно, очень маленькую – 36 долларов, но преподавать нужно и пока никто, кроме меня, выполнять эту работу не может. На праздники, коль скоро осталась одна, хочу поработать уплотненно над диссертацией. Когда что-нибудь будет готово, пошлю в Москву, пока это для меня (т. е. отправка) – неактуальный вопрос.

Мамуль, ты просишь написать честно, здоровы ли мы. Пишу абсолютно честно, здоровы пока, чувствуем себя нормально, одно беспокойство – как вы, как здоровье, как ужасно не видеть вас так долго!!!

Сегодня по телевизору передавали матч СССР – США (баскетбол) – из Лос-Анджелеса. Так трогательно слышать русскую речь по телевизору (выступал тренер). Вообще, мне кажется, что, только находясь не дома, не на родине, становишься воинствующим патриотом. Я даже болела, хоть никогда не болею ни за один матч. Телевизор у нас берет 17 каналов, так что “смотри – не хочу”.

Милые мои, не беспокойтесь за нас, мы стараемся быть максимально осторожными. Только берегите себя, не переутомляйтесь. Вот что для меня – главное. А то, что здесь зависит от нас, мы все делаем. Только что звонил Женя, он прилетел в Сиэтл и уже приехал в свой номер, завтра, 1-го и 2-го у него рабочие дни – конференция. 4-го или 5-го мы должны вдвоем ехать в Асиломар (2 часа езды от С.-Фр.), также на конференцию на 2 дня.

Вот и все наши новости.

Пишите мне, мои хорошие.

Села бы в самолет и полетела бы прямо сейчас же поцеловать вас, поглядеть на ваши лица. Как я хочу, чтобы они улыбались, никакие тени беспокойства не омрачали их.

Целую вас, опять мысленно, дорогие мои, любимые.

Наташа

8 мая 1973 года

В эту почту отправляю письма вам до того, как получу ваши. Сегодня 8 мая, с прошлой почты прошло полторы недели. За это время особых событий у меня не было. Разве только то, что Женя летал в Сиэтл (штат Вашингтон) на 3 дня на конференцию, как раз пришлось на майские дни, так что я была одна. Вообще сейчас у нас в консульстве какая-то пора разъездов, все беспрерывно в командировках, поэтому никуда я не ездила за это время. И, признаться, не жалею, так как эти 2 месяца так перегружены впечатлениями, информацией, что порой мне кажется, что я совсем отупела для своей работы.

Так, если подумать (я раньше не задумывалась), ведь за этот очень короткий срок – 2 месяца (короткий вообще, но безумно длинный – в разлуке с вами) – у меня была титаническая языковая нагрузка и перестройка. Язык иностранный – это значит сначала умышленное, а потом автоматическое постоянное напряжение мозга. Тем более, если учесть, что перед приездом сюда я помнила всего лишь несколько слов активно, а все остальные знания были в пассиве. Есть еще одна опасность в языке, в его употреблении – это страх, такой психологический тормоз в языковом прогрессе, когда боишься не понять, и действительно наступает момент, когда от страха перестаешь понимать.

Ну, это я все мудрствую, копаюсь в процессах. Сегодня разговаривала на уроке со своей американкой-преподавательницей, так она уверенно мне заявляет, что я знаю английский очень хорошо (видимо, она находится в наивном заблуждении).

Библиотечные дела меня захватывают только 2 раза в неделю, по часу, так что жаловаться не приходится, хотя вначале я затратила на библиотеку массу времени и сил, сейчас еще осталось много работы, но я ее делаю постепенно.

По-прежнему преподаю 2 раза в неделю английский, что тоже не отнимает особо много времени, хотя и готовиться приходится, и пособия готовить и т. д. Единственное, что практически не успеваю сейчас делать, это ходить по магазинам, потому что на хороший shopping нужно ехать в Downtown – это время (минут 30) и каждый магазин, если по нему просто пробежаться, это тоже не меньше часа, так как где-нибудь да застрянешь основательно.

Жизнь и работа у нас здесь протекают напряженно и интересно, хотя бывают всякие смешные моменты – вчера я по телефону разговаривала с Анастасией Романовой (дочь царя Романова), она нам регулярно звонит в консульство и именует себя именно так.

Я все так же скучаю по вас и думаю часто: вот бы дипломатов и их жен посылали бы на работу с родителями. С детьми можно ехать, а с родителями нельзя. Все эти детские мысли приходят в голову только оттого, что страшно грустно мне без вас, мамик и папик.

Очень вас прошу не перенапрягаться на участке в Троицкой. Бог с ней, с этой картошкой. Берегите себя, ездите в Троицкую, дышите, чуточку физической работы, но не так, как вы с утра до вечера. Поняли, мои милые?!

Мамуль! Папочка! Целую вас крепко. Пускай вся моя тоска по вас выльется вам в хорошее настроение и самочувствие. И вы будете опять как солнышко, а тогда и мне не нужно будет беспокоиться. Целую.

Наташа

21 мая 1973 года

Здравствуйте, мои хорошие!

Сегодня 21 мая, а у меня ваши письма от конца апреля, т. е. информация месячной давности. Завтра отправка нашей почты, поэтому раньше я не писала. Произошло изменение расписания почты, так что вы получите мое письмо с большим, видимо, перерывом. Думали с Женей дать вам телеграмму, но я побоялась, что телеграмма вас встревожит больше, чем отсутствие письма. Решили поступить по принципу: лучшие вести, когда нет вестей.

Получила ваши письма в ту почту и обнаружила, что вы меня оба ругаете. Папочка, ты пишешь, что я голову себе забиваю дурными мыслями, это не совсем так. Я, действительно, волнуюсь, но это вовсе не оттого, что я обязательно жду плохого, просто я вас не вижу, не могу снять трубку и услышать ваши голоса и скучаю. И характер у меня еще, видимо, в этом отношении в маму. Но все твои замечания и пожелания я учитываю и учту. И по поводу игры на пианино тоже. Самое интересное, что этот твой совет полностью совпал с пожеланием Ирины Петровны и Александра Ивановича Зинчуков. Папуль, я, конечно, постараюсь последовать твоему совету, но, хотя это и удивительно, я очень занята, время для рояля остается только ночное. К 12 часам так устаю, что даже телевизор не оказывает на меня рабского воздействия. Хотя помимо простого интереса, он полезен очень в отношении языка.

Работой своей занимаюсь, планирую отправить главу на ваш адрес где-нибудь в июле. Дальше будет видно точнее. Что касается твоего предположения в отношении английского преподавания, что я зазнаюсь, то ты, конечно, пошутил. Во-первых, мне так кажется, возможно, за собой незаметно, я это не умею делать. Во-вторых, что абсолютно точно, у меня на данные эмоции (зазнайство) нет совершенно времени.

Георгию Федоровичу написала только сейчас. И на это есть достаточно веская причина: мне не хотелось ему писать “ни о чем” в деловом смысле, а написать, как я купалась в океане или как у нас были гости, т. е. свои личные, жизненные дела описывать ему, мне кажется, неудобно. Тем более что у нас с Женей было приглашение на lunch от Скалапино в Беркли. Поэтому после того, как эта встреча состоялась, я Георгию Ф. все подробно написала. Это письмо, возможно, будет хоть в маленькой степени, но интересно для него.

Встреча со Скалапино оказалась для меня очень интересной и, может быть, полезной. Она состоялась ровно неделю назад, 15 мая, во вторник. Приехали мы с Женей в Беркли в 9 ч утра и сразу же пошли на семинар Скалапино с американскими студентами. После семинара посмотрели территорию Калифорнийского университета, и затем Скалапино пригласил нас на lunch (завтрак по-американски в 12 ч дня). За завтраком и состоялась беседа, главным образом по китайским проблемам, но дело не обошлось без Кореи.

У Скалапино недавно вышла огромная монография “Корейский коммунизм”. По поводу цены Скалапино пошутил: “Если бы у меня не было авторских экземпляров, то мне было бы трудновато купить даже одну книгу собственную”. И, правда, стоит она около 40 долларов. Эта книга – результат его 20-летней исследовательской работы по Корее. Я пока эту книжку не читала.

За завтраком было удобно отдать и письмо Георгия Федоровича. Когда речь зашла о Георгии, Скалапино дал ему очень приятную для нас характеристику, которую можно коротко выразить одной фразой: “He is a very able man” (“Он очень способный человек”). Летом Скалапино будет в Москве (примерно 1–6 июля, в том числе в моем институте).

Завтрак в результате разговоров продолжался часа 3, в итоге Скалапино предложил нам встречаться таким же образом периодически для обмена мнениями. А на следующий день позвонил Александру Ивановичу и сказал, что ему очень понравилась наша встреча. Мне это было приятно, ибо до поездки в университет я чуточку волновалась. Понимала я, конечно, в разговоре не все, но такое непонимание до конца английского иногда даже выручает…

Пока для меня вопрос поездок в Беркли остается открытым по двум обстоятельствам: нужно докончить работу, что потребует еще не 1 месяц, а главное, у нас нет машины, а в Беркли иначе ездить ужасно трудно. (3 автобуса, крайне нерегулярные, тогда как на машине туда ехать около часа). Нужно искать выход… Но было бы начало, а оно уже есть.

Папуля! Из твоего предыдущего письма узнала, что ты болел. Береги себя. Не переоценивай свою закалку. Летом, видимо, опять будет жарко. Взяли бы вы с мамой отпуск и поехали бы в “Лесные поляны” или в Прибалтику (еще лучше), просто чтобы сбежать от жары, ведь ничего хорошего она не дает вашему здоровью. Берегите себя. Ладно? Ради меня хотя бы, и живите весело, ходите везде. Я очень рада, что вы ходите в театры и т. д. Обо мне не волнуйтесь. Все нормально.

За щавель спасибо. Здесь его нет (по крайней мере, я не обнаружила), поэтому я использую шпинат, а в качестве кислоты – лимонный сок добавляю в суп. От уксуса мы здесь вообще отказались, везде, где он нужен, идет лимон. Правильно, мамик?

Юре и Ленчику большой привет. И всем-всем привет. И учитывайте небольшую деталь: обилие впечатлений не притупили мою память, мое сердце, а наоборот. Я здесь в каком-то смысле одна, так же как и все мы, ибо я без вас, далеко, не дома.

Целую вас, мои родные. Будьте осторожны везде, берегите себя.

Целую,

Наташа

29 мая 1973 года

Мамочка, папочка! Здравствуйте!

Получила в прошлый вторник 22 мая вашу почту, правда, письмо было только от папы от 14 мая, и еще получила Юлькино письмо, очень теплое, я даже от нее не ожидала. Из папиного письма узнала ваши новости. Так мне стало обидно, что гости не смогли прийти к Вовке на день рождения. Как-то всегда у него с его праздниками получается что-нибудь не так, и мое поздравление он получит очень поздно. С поздравлениями у меня здесь целая проблема. В одну почту пишу и, кажется, что очень рано, а когда пишу в другую, получается смехотворно поздно, даже неудобно. А сейчас изменилось расписание почты и наши прошлые письма задержались в Вашингтоне, так что к следующему дню рождения Вовка получит мою открытку с 26-летием!

За эту неделю ничего особого у нас не произошло, была только одна интересная встреча в воскресение: американец (китаист по образованию) пригласил нас к себе в гости, а потом мы ездили в Chinatown обедать. По телевизору начался фестиваль под именем Хичкока (режиссер фильмов ужасов). Вот, пожалуй, и все из области интересного.

Хотя недавно я задумалась, как человек быстро ко всему привыкает и перестает обращать внимание на очень необыденные для него вещи. Сейчас я нечасто обращаю внимание на то, какое красивое у нас консульство, резная дверь, холл, как во дворце, ковры в коридоре. Поэтому так важно первое впечатление (это касается главным образом неодушевленных предметов, природы).

Я вспомнила ту первую ночь, когда мы въезжали в Сан-Франциско из аэропорта, Green-street, заполненную небольшими особнячками, которые представлялись крохотными замками-виллами, заборчик и калитку нашего консульства, очень красивую входную дверь, которая ассоциировалась с дверью в сказку; зеркала, мрамор, витой металл, хрустальные фонарики в холле; странный, на первый взгляд буржуазно-респектабельный лифт с раздвигающейся решеткой-дверью; первая квартира, где мы ночевали, хотя для той ночи, можно сказать, “утревали”, ибо пришли мы к себе примерно в 7 утра.

Так вот, первое время я все время ахала про себя, видя все это. А сейчас глаз ко всему присмотрелся, привык и редко на все это реагирует. Даже когда я смотрю в свое огромное окно с потрясающим видом на залив, меняющийся от погоды, от времени суток, от тумана, от дня недели (так как по выходным он усеян белыми яхтами), у меня возникает только одна эмоция, сильная, порой захватывающая: “ах! как красиво”.

Я почему-то сравниваю эти красоты со своими относительно недавними впечатлениями от природы в “Лесных полянах” летом. Вид из моего окна – то наше поле, помните, перед окнами III корпуса. Я редко задумываюсь, что этот вид удивительно красив, но действие его на меня было очень сильным, это поле имело надо мной хорошую родную власть.

Я вполне согласна с утверждением о том, что американская природа величественна, а русская – более лирична. Может быть, это мои национальные впечатления, т. е., возможно, американцы видят лирику в своей природе так же, как русские в своей. Я, по крайней мере, все время ловлю себя на той мысли, что американскую природу со всеми ее достоинствами я воспринимаю как декорацию, а наше Подмосковье в моих глазах и душе – как живой организм. Ну, это все философия. Завтра вторник, должны прийти ваши письма.

Итак, сегодня, 29 мая, получила ваши письма. Твое, мамуль, от 7 мая, а папино от 3 мая. Так что видите, что такое почта, неделю назад еще я получила папино письмо от 14 мая.

Папуль! Ты мне пишешь опять, что мое молчание вызывает нежелательную обиду у Ф.И., Г.Ф., И.С. Как мне это больно! Ведь, действительно, такое непонимание может произойти только на столь большом расстоянии. Ведь я всем написала письма, и это далеко не все. Мне очень тяжело хоть на минуту подумать, что И.С., Ф.И., Г.Ф. – люди, которыми я очень дорожу, могут упрекнуть меня в забывчивости (я имею в виду “с глаз долой, из сердца вон”). Это абсолютно несправедливо. Я еще раз повторяю, что никакие новые впечатления, ничто на свете не может меня оторвать от людей, которые делали и делают мне столько добра, которые стали мне очень близкими. Не помнить об этом, это все равно, что потерять саму себя.

Я написала всем письма в первых числах мая, в конце апреля, когда еще не прошло и двух месяцев моей жизни здесь. Не писала им раньше, так как считала и считаю не совсем удобным описывать И.С. или Г.Ф. свои week ends, свои будни, все мелочи, непрофессиональные, дилетантские впечатления и эмоции. Тем более что в перспективе мне предстояли, и они состоялись, встречи и беседы с людьми, которые действительно могут заинтересовать моих руководителей. И все это я описала подробно и Ф.И., И.С., и Г.Ф.

Они даже не представляют, как я сейчас мечтаю, именно мечтаю, оказаться на какой-нибудь самой ординарной конференции или семинаре в нашем отделе, на которые мне в Москве было часто так лень вставать и ехать. Но обо всех этих мыслях и чувствах моих здесь мне даже как-то стыдно написать, например, Игорю Степановичу.

И еще я не хочу, чтобы вы впадали в такое заблуждение, что эти два месяца были насыщены сплошным фонтаном впечатлений и радостей. Да! У меня все хорошо и в порядке. Но, если честно, это были 2 довольно трудных месяца в моей жизни, полной перестройки – климата, расписания, где-то даже стиля жизни, обязанностей, новых ситуаций и т. д. А еще очень непроста перестройка языка. Вы, мамик, папуль, меня поймите правильно. Ведь хорошо – это не значит легко, просто, без напряжения. И Сан-Франциско для нас – это не туристическая поездка… И если бы у вас был видеотелефон, о котором ты, мамуль, пишешь, то вы все, что я так коряво и нескладно написала, прочитали бы на моем лице.

Скучаю очень-очень по вас, по дому, институту, который у меня прежде всего ассоциируется с именами Ф.И., Игоря С., Георгия Федоровича. Я, конечно, с удовольствием бы съела, мамуль, твою телятину с чесночком, но от того, что ты мне о ней написала и о своих мыслях, когда готовила, я уже сыта. А о моих телефонных звонках не скучай, не переживай. Я еще возьму реванш за все это время. Приеду, так назвонюсь, если не разучусь пользоваться телефоном. Как вы там с папой выглядите, хоть бы взглянуть на вас. Не буду продолжать, а то разыграется приступ тоски.

Папуль! С океаном я на “ты” не перехожу, просто прыгаю на волны, когда вода по колено, и это все. Купаться в океане почти невозможно даже летом, ибо он очень холодный. Шутить с солнцем тоже не приходится, так как некогда. Я рада, что вы насыщенно провели праздники, что бываете за городом. Что касается лета и отпусков, то я свое мнение уже написала. Вы во что бы то ни стало должны убежать от жары хоть в “Лесные поляны”. У нас особо жарко здесь быть не должно, не больше 20 °С (летом).

Я продолжаю свои занятия с американкой, она всякий раз меня хвалит Жене и говорит, что у него очень хороший вкус.

Насчет ремешков для папы я все поняла. Единственная будет проблема – это как и с кем переслать. Мне ничего не посылайте, так как аналогию черному хлебу можно найти и подобие нашей селедки тоже можно подобрать. Так что все у нас есть, мы питаемся хорошо, и очень многим я бы с радостью угостила вас. Работу над главой продолжаю.

Вот пока и все. Женя недавно был в Вашингтоне, привез даже воблу. У него по-прежнему очень много работы. Чувствуем оба себя нормально.

Целую вас крепко, мои умнички. Не скучайте. Всем знакомым привет.

Наташа

11 июня 1973 года

Здравствуйте, мои милые!

Сегодня уже 11 июня, послезавтра мы отправляем почту, так что с моего последнего письма прошло полторы недели. Жду с нетерпением ваших писем, которые придут только в субботу, а сегодня понедельник. Мамочка, папуль, я вас не видела уже три с половиной месяца, раньше такого не случалось. А еще сколько до осени…

Что было за эти дни?! Вчера дописала половину главы, завтра должна продолжить работу. Не знаю, как получится, но планирую отправить в начале июля всю главу вам. Последние дни я много работала, так что наконец-то почувствовала некоторое удовлетворение.

За эти дни мы с Женей побывали в дорогом ресторане, называется он “Алексис” и считается одним из самых лучших в Сан-Франциско. Интересно, что основан он был грузином-эмигрантом. Конечно, это место предназначено только для самых обеспеченных людей в Сан-Франциско, хотя бы потому, что наш обед на шестерых и коктейль обошелся в 250 долларов.

Причем меню было примерно такое: селедка (я первый раз здесь ела селедку вполне русскую, какую можно поесть у мамы или в хорошем ресторане в Москве), салат (обыкновенный зеленый салат, очень популярный, кстати, в США), баранина на ребрышках (похожа на шашлык, только подается на шпаге, из основания которой хлещет пламя, так что чрезвычайно экстравагантное блюдо получается), вино красное французское (очень вкусное, оно мне понравилось очень), мужчины выпили немножко водки.

Вот все, что стоило 200 долларов. Боюсь, что если бы заказать хороший закусочный стол (рыбку заливную, икру и т. д.), то вышло бы больше 500 долларов. Правда, нужно отдать должное тому, что обслуживание исключительное. Официантов не чувствуешь, хоть они парят над тобой целый вечер, предупреждают любое твое требование.

Мы там были по приглашению. Мне было очень интересно, хотя бы потому, что любопытно посмотреть, как живут, как себя ведут миллионеры, кроме того наша встреча сама по себе была интересной. Из примечательных особенностей миллионеров или по меньшей мере чрезвычайно богатых посетителей ресторана я могу отметить следующие:

1) миллионеры тоже хотят кушать, причем вкусно;

2) они тоже хотят выпить, не очень много (видимо, потому что напитки в ресторанах баснословно дорогие);

3) миллионерам, даже самым пожилым, тоже нравятся молодые симпатичные девушки;

4) и, наконец, они тоже считают деньги, когда расплачиваются (из отличительных особенностей: некоторые из них не платят доллары, а подписывают загадочный чек).

Это я шучу.

Недели полторы назад я все-таки купила себе вечернее платье, всем очень нравится, мне тоже. И уже обновила его в этом капиталистическом ресторане. Так что на ближайшее время эту свою проблему разрешила.

Мамуля, папочка! Не могу дописывать письмо, так как почту запаковывают сейчас, на сутки раньше обещанного, и я должна отдать письмо, иначе не уйдет. Продолжение в следующем письме.

Целую вас, берегите себя.

Наташа

Скучаю.

19 июня 1973 года

Здравствуйте, мои дорогие!

Сегодня 19 июня, представилась возможность отправить вам письмо досрочно, до очередной почты.

В пятницу 15 июня у меня был необыкновенный день – позвонили вы. Даже спать теперь стала спокойно. Большое вам спасибо! Если бы еще минуты 2 поговорили, то я от волнения и радости стала бы реветь. А на следующий день была почта, я получила много писем: от папы 2, от мамика – 1, от Тамары – 1, от Наташи – 2, от Матвеевой – 1, от Моисеевой Лены – 1. Представляете?! Реакция моя на почту не меняется, руки дрожат, горло дрожит, глаза краснеют. Чтобы я делала без ваших писем?!