Панспермия

План сработал как хорошо отлаженный часовой механизм. Выстрел пушки проломил воротину и частично сорвал ее с креплений. Кинувшиеся нвслед за этим на штурм бандиты довершили начатое. И были встречены дружным залпом, уполовинившим штурмующих. Вслед за этим в смешавшиеся ряды атакующих врезался паровичок, успевший разогнаться на просторах двора. Легко смахнув остатки ворот и замешкавшихся возле них нескольких бандитов, грузовик с прицепом рванул в сторону пушки, прямо на обалдевшую от такой наглости прислугу. В этот момент, трос, удерживающий прицеп, был обрезан и он продолжил свой бег сквозь заросли, независимо от тягача, отвлекая на себя внимание атакующих. Паровичок, почувствовав облегчение, напротив, рванул по дороге, мимо обалдевшей орудийной прислуги. Остановить его никто не успел. Несколько запоздалых выстрелов, раздавшихся ему вслед, уже ничего не решали. Еще мгновение и он скрылся за поворотом лесной дороги.

Сидевшая на месте водителя Наталья, повернулась к Ли, и с радостной и немного нелепой улыбкой человека, только что избежавшего смерти, начала ему что то рассказывать, но тут же осеклась, увидев его остекленевший взгляд. На светлой рубашке Достойнейшего, на уровне груди, расплывалось красное пятно…

Бог

Его звали Венцелем. И он был кораблем. Космическим. Правда он был им не всегда. Родился и часть своей долгой жизни он был человеком. У него была семья. Он работал в Центре Исследований Внеземной жизни по программе «Панспермия», продолжавшейся уже третье тысячелетие. Все было хорошо. Пока он не со всей семьей не попал в аварию. Семья, жена и две дочки, погибли. А вот ему суждено было выжить. Но жизнь после этого потеряла всякий смысл. Он механически ходил на работу, делал отчеты, общался с коллегами… Но все без азарта, как автомат. Он стал задерживаться на работе, спать в кабинете, потому как возвращаться в пустую квартиру, где все напоминало ему о его любимых девочках, было выше его сил. Руководство проекта заметило его отчужденность и предложило ему выход.

У проекта возникли трудности на одной из ранее заселенных планет. Контакт с «местной» цивилизацией был утрачен, и решить проблему с помощью искусственного интеллекта оказалось невозможным. Последнему не доставало гибкости живого разума. Проекту нужен был кандидат на «полет в один конец». Кандидат должен был пройти полную киборгизацию. По сути, от него должен был остаться только мозг. Его работоспособность, на уровне современной медицины, можно было поддерживать практически неограниченное время. По крайней мере две тысячи земных лет разработчики технологии гарантировали железно. С учетом того , что выживание мозга требовало много меньше ресурсов, столь ценных во время почти полутысячелетнего космического полета, от кандидата требовался отказ от тела. Психологически это могли перенести далеко не все. И Венцель, по мнению специалистов компании оказался идеальным кандидатом.

Психологи, проводившие отбор, определили, что благодаря перенесенной душевной травме Венцель утратил всякую привязанность к той форме существования, в которой он сейчас находился. Более того, он тяготился ей. В этой жизни его не удерживали никакие якоря и привязанности. Однако, обладая твердым характером от рождения, он не сломался как личность и нашел для себя единственный выход – работу. При этом он сохранил трезвость суждений и склонность к логическому анализу. Это и определило выбор психологов. Так Венцель и оказался «мозгом в банке» – руководящей системой огромного межзвездного корабля, обладающей огромными вычислительными и информационными ресурсами, великолепной системой сбора данных и разветвленной сетью оконечных исполнительных механизмов.

Надо сказать, что подобное существование , по-началу, всерьез захватило его. Первые лет четыреста это служило лекарством от душевной болезни. Используя огромные вычислительные ресурсы своего нового «организма-механизма» он, моделировал себе виртуальные реальности, в которых вновь и вновь проживал свою жизнь с семьей так, как будто небыло той злосчастной катастрофы. Однако, со временем, Венцель-корабль стал осознавать, что жизнь Венцеля-человека уже прошла. Виртуальная реальность стала резать его человеческие чувства своей ненатуральностью. Самый совершенный компьютер с искусственным интеллектом всё-таки оставался всего лишь компьютером. Угловатость поведения моделированных персонажей временами настолько бесила Венцеля, что он в сердцах удалял имитацию и создавал новую, стремясь добиться совершенства. Но , со временем, он опять начинал понимать, что созданная им реальность является всего лишь отражением его самого, его мыслей, мечтаний и идей.

Разочаровавшись в очередной раз он хотел опять удалить имитацию и начать с чистого листа, но , потом, передумал и оставил ее как уголок памяти. Как напоминание себе о том, кем он некогда был. Он по-прежнему время от времени возвращался в выдуманную реальность, но с каждым разом проводил там все меньше и меньше времени. Он все меньше отождествлял себя с человеком и все больше осознавал себя в качестве мозга огромной исследовательской системы, направленной на изучение и исправление проблемы, возникшей в соседней с Землей звездной системой.

Время полета подходило к концу и компьютер, отвечающий за навигацию, приступил к торможению, взрывая небольшие термоядерные заряды под абливиационным зеркалом корабля. Венцель временно перевел себя в режим, эквивалентный человеческому сну. Пусть его новое тело и воспринимало ужасные перегрузки при взрывах совершенно иначе, чем человеческое, однако возникающие при этом сбои были неприятны. Поэтому он предпочел сон.

Навигационный компьютер просигналил о выходе на орбиту Новой Земли. Венцель вывел свое огромное тело из режима сна, провел ревизию систем, отдал команды на исправление отдельных мелких повреждений , вызванных огромными перегрузками при торможении. Начиналась работа, ради которой он проделал со своим телом эту ужасную трансформацию. Осталось сделать так, что бы жертва эта не была напрасной. Если не получилось спасти жизнь своей семье, то, возможно, получится улучшить жизнь людей на этой планете.

Работа началась со сбора информации. А ее было до обидного мало. В основном это были орбитальные снимки. Самые новые из которых имели двухсотлетнюю давность. Предыдущий корабль, прилетевший сюда почти восемьсот земных лет назад, смог продержаться на орбите только заданные ТЗ пол тысячелетия. После чего, исчерпав ресурсы, сошел с орбиты, предварительно отстрелив посадочные капсулы с грузом андроидов и оборудования. Не все они приземлились штатно. Но, в основном, основная масса приземлилась штатно в районе бывшего первого человеческого поселения на этой планете, носившего название Новый Эдем. Спутник-ретранслятор, просуществовал на орбите еще порядка ста лет. Он то и сделал последние фотографии, которые показывали полное отсутствие цивилизации.

Поэтому, сразу по выходу на орбиту, еще до того как послать сигнал запроса на законсервированные на поверхности планеты грузовые капсулы, Венцель организовал запуск нескольких спутников-наблюдателей и принялся за скрупулёзное исследование поверхности планеты, задав максимально возможное разрешение снимков. На это сложное дело ушло почти пять земных лет или четыре местных года. Зато, по окончании работы человек-корабль имел в своем распоряжении точную и всеобъемлющую карту поверхности планеты с указанием распределения человеческой популяции по ее планете и представлял примерный уровень цивилизации на поверхности.

К слову сказать, последний удручал. Люди, чьи предки прибыли сюда на межзвездном корабле, скатились до звериных шкур и каменных топоров. Судя по тому, что увидел Венцель, навыки обработки металла сохранились только на одном из островов , расположенном в океане почти в тысяче километров от материка, на котором было расположено первое поселение людей.

Вообще, ареал обитания человеческой популяции оказался много шире того, что он ожидал здесь встретить. Небольшие группы людей и их примитивные поселения встречались почти по всей планете, на островах двух, имевшихся на планете океанов. Исключение составляли приполярные области. Оно и понятно, условия обитания там были невозможны для столь примитивной цивилизации. Еще одним белым пятном оказалась область, где , собственно и зародилось человечество на этой планете. Объяснения этому феномену Венциль пока найти не мог, но надеялся, что разберется с проблемой в ближайшее время.

Итак, предварительная информация была получена, пора было приступать к следующему этапу сбора данных – непосредственному контакту с аборигенами. На этом этапе Венцель очень сильно пожалел, что у него отсутствовали роботы, замаскированные под местных домашних животных. Его визуальные наблюдения свидетельствовали о том, что имеющиеся на планете группы людей очень замкнуты и слишком малочисленны для того, что бы посторонний человек мог бы затеряться среди них. Банально все друг друга знали. Исключение составляла изолированная цивилизация, населявшая большой остров в Западном океане, сохранившая навыки обработки металлов. Однако и там было непонятно, сколько чужак сможет выдавать себя за своего. Поэтому, на первоначальном этапе операции Венцель решил ограничится установкой активных микрофонов в отдельных поселениях людей. Для этого он решил пожертвовать несколькими исполнительными механизмами, которые он под покровом ночи решил спустить с орбиты в разных точках в индивидуальных капсулах. Их возвращение не предусматривалось, а целью было незаметное для аборигенов проникновение в селения и установка там стационарных микрофонов, замаскированных под камни. В целях сохранения инкогнито, исполнительные механизмы снабжались средствами маскировки. Венцель сожалел, что не может для этой цели использовать уже попавшие на поверхность планеты исполнительные механизмы. Но, увы и ах, при них не имелось транспортных средств, а собственный радиус действия древних андроидов не позволял им добраться до ближайшего поселения самостоятельно.

В один конец.

Исполнительный механизм номер 371 получил питание на центральный процессор и стал прогонять тесты состояния. Все системы отозвались зеленым уровнем готовности, подтверждающим их полную работоспособность. Только сенсор визуальной разведки отозвался шелтым, сигнализирующим о не полной готовности. Причиной неисправности послужил конденсат влаги, осевший на внешней поверхности объективов. После его удаления система так же показала зеленый уровень готовности.

Сканирование местности показало, что 371 й спускается на парашюте и до земли остается не более трехсот метров. Местность в которую он опускался являла собой степь , поросшую высокой травой и отдельными деревцами. Одновременно с разведкой местности через блок связи пошла информация о задаче и месте его проведения. Электронная карта и блок позиционирования услужливо подсказали роботу его местоположение и маршрут движения. Контролируя процесс снижения он подогнул опоры и мягко приземлился на них, погасив энергию собственного падения. Отцепив парашютный ранец он, работая манипуляторами быстро выкопал яму и закопал в нее ранец с упакованным туда крылом. Он не задавался вопросом «зачем», а просто исполнял данную ему инструкцию. Затем, собрав три десятка небольших камней три-пять сантиметров в диаметре, 371й просверлил в каждом из них отверстие диаметром пять миллиметров и глубиной пятнадцать миллиметров, поместив в каждый из них миниатюрный микрофон с устройством сбора данных и миниатюрным передатчиком. Эти приспособления были способны накапливать информацию в течении десяти местных дней и , практически мгновенно сбрасывать ее по внешнему сигналу с дрона-сборщика на его накопитель по широкому радиоканалу. Уложив доработанные таким образом камни в специальный контейнер, 371й включил режим маскировки и направился к расположенному в двадцати километрах от места посадки поселению. Масаировка заключалась в том, что все поверхности тела 371 го представляли собой экраны, на которые проецировалось изображения с микрокамер, расположенных на противоположной стороне конструкции. Это хоть и не делало робота невидимым совсем, но очень затрудняло его визуальное обнаружение.

Приближаясь к селению 371й замедлил свои движения. Это снижало скорость выполнения задачи, но, одновременно с этим и уменьшался и звуковой фон, генерируемый при перемещении. Пользуясь темнотой и маскировкой, робот бесшумно подкрадывался к нескольким хижинам. Вдруг, от одной из них отделилась невысокая стремительная тень и с громкими звуками бросилась в его сторону. Программа 371го подразумевала защиту себя от представителей местной фауны, ограничения были только в части убийства людей. Никто не собирался повторять ошибку восьмисотлетней давности, когда отряд андроидов, посланный с орбиты для установления контакта, уничтожил в порядке самозащиты десяток встречавших их людей. Поэтому, агрессивное местное животное, которое ничем не напоминало человека тут же получило пулю из почти бесшумного пневмоштуцера и повалилось на землю. Вопросом : «А что делает агрессивное животное рядом с человеческим поселением?» – 371й не задавался. И, когда из за соседних хижин выскочила небольшая стая таких же существ, он , ни секунды не поколебавшись, раздал каждому по пуле. В этот момент произошло два события – к управлению 371го напрямую подключился Венцель, обеспокоенный тем, что одно из подчиненных ему оконечных устройств, по сути, ведет бой. И из крайней хижины выскочил местный житель, вооруженный копьем, которое он сжимал в правой руке и горящим факелом, который он высоко поднимал над собой левой, в попытке осветить как можно больше пространства.

Абориген еще не видел 371го, скрытого своей маскировкой, а Венцель во все глаза или, вернее сказать, объективы оконечного устройства, рассматривал … . Он даже затруднялся как назвать человека стоящего перед ним… и не придумав ничего лучше стал называть его просто инопланетянином. Да. Именно инопланетянина и рассматривал сейчас Венцель.

Человек был ожидаемо, для ново-землянина, высок. Имел большую выпуклую грудную клетку и , немного диссонирующие с ней тонкие, прямо таки , изящные руки и ноги. Однако, несмотря на худобу, конечности были переплетены рельефными мышцами, что говорило о хорошей физической форме аборигена. Одет он был в кожаную , распахнутую на груди тунику. Бедра охватывала кожаная же юбка. На ногах у него были обуто какое то подобие кожаных же тапок. Копье, которое он держал в руке, настороженно поводя им из стороны в сторону, было изготовлено из крепкой деревянной парки к концу которой была кожаной веревкой примотана кость, срезанная наподобие медицинской иглы. Лицо незнакомца имело резкий, ястребиный профиль и было украшено густой черной бородой , заплетенной в две тугие косы. Волосы на голове были заплетены в пучок, свисавший с макушки наподобие конского хвоста.

Пока Венцель делал эти наблюдения из соседних хижин, которых в поселении было всего то штук восемь, выскочило еще с десяток мужчин и бросились на помощь к первому. Обменявшись несколькими фразами, которые хоть и показались Венцелю знакомыми, но остались непонятыми, они разошлись и стали осматривать трупы животных, убитых 371м. Сознание человека-корабля испытало легкое беспокойство, от того, что аборигены, в порыве поискового энтузиазма могут наткнуться на робота, стоявшего метрах в двадцати от места происшествия и которого местные пока не замечали благодаря его неподвижности, темноте и совершенной маскировке. Поэтому он дал команду 371му медленно и бесшумно отойти назад на пятьдесят метров. Чувствительные акустические сенсоры робота не уловили никаких посторонних звуков. Однако десяток первобытных охотников как по команде повернулись в его сторону. Они настороженно уставили свои копья в темноту и настороженно вслушивались в ночь.

371й продолжал медленно отходить, а охотники все так же стояли и настороженно вглядывались в пространство перед собой. Когда между аборигенами и роботом оказалось расстояние более пятидесяти метров, Венцель развернул оконечное устройство и побежал в сторону ближайшей рощицы, рассчитывая переждать светлое время на ветвях одного из деревьев в ней, а следующей ночью наведаться обратно в поселение и расставить акустические датчики.

Вурдалак.

Охотник клана черной руки, Джара, спал в своей хижине в объятиях своей новой жены. Старая спала у входа, вместе с ребенком. Ребенок ворочался во сне и это мешало мешало охотнику заснуть. Он встал, одел чуни, подошел к тлевшему посередине хижины очагу. Покопался в нем, достал остатки мяса, тушеного в глиняном горшке с корнями и тихо прошел к выходу. Сел, притворив за собой полог. Тут же под ноги кинулся верный степной волк по кличке Мохнатый. Потрепав его по загривку, Джара сунул ему кость с остатками мяса, которую собирался только что обглодать сам. Волк лизнул руку хозяина и, приняв подарок, улегся у его ног. Мужчина же сидел на большом и нагретом на солнце камне и размышлял о том, зачем он взял себе еще одну жену. С одной стороны, она, конечно, молода и красива и искусна в ночных утехах, а с другой – теперь придется приносить домой на треть больше мяса. А что бы его добыть – нужно будет на треть больше времени проводить на охоте. Вместо ночных утех… С третьей стороны, его первой жене было тяжело самой, в его отсутствие и хозяйство вести и растить ребенка. А так ей будет помошница. Поладить они должны… Да и нельзя было не взять в жены юную сестру друга Сама, погибшего месяц назад на охоте. Старик-отец Сама был не в состоянии прокормить семью. А других сыновей у него не было. Да. В степи мужчина – это кормилец и охотник. Вот на юге, говорят, есть люди у которых семью кормят женщины. Они выращивают зерно и работают в поле. Их мужчины ленивы и только и делают, что сидят под навесом, пьют вино и кушают лепешки. Тут воспоминания Джарры перескочили на вкус этих самых лепешек. Ему, тогда еще ребенку, однажды удалось попробовать такую. В тот год клан ходил охотится в предгорьях. И там они встретили других людей. Непохожих на охотников. Встреча кланов – это всегда праздник, если только они не враждуют. Лучшая одежда, лучшая еда. И вот, на разосланной холстине, которую именовали не иначе как «божьей дланью», среди вареного и жаренного мяса, вареных кореньев зефы, вкусного стоялого сока фигурного дерева и появились две лепешки, которые женщина из встреченного клана заботливо распарила в горшке. Они источали непередаваемый аромат и стали главным угощением праздничного обеда. Всем досталось по небольшому кусочку и Джара с улыбкой вспоминал, как растягивал удовольствие, отщипывая по маленькому кусочку от вкусно пахнущей и поразительно вкусной массы…

Тут Мохнатый вдруг насторожил уши, бросил кость и в следующее мгновение с громким лаем кинулся в темноту за хижину. Еще через мгновение туда же бросились и остальные ручные волки поселения.

Поняв, что происходит что то неладное, Джара бросился за копьем и поспешил к ним на помощь. Но, когда он выскочил в темноту, окружающую стойбище, то увидел только трупы животных. Внешне, они почти не имели повреждений, но лежали абсолютно неподвижно. Джара напряженно водил копьем, ожидая нападения. Но ничего не происходило. Кто бы не убил волков – он больше себя никак не проявлял. Но, неким звериным чутьем , охотник чувствовал, что в темноте кто то есть. Он все еще стоял, настороженно поводя копьем, когда к нему подошли другие мужчины стойбища.

– Что случилось? – спросил его глава клана Дрок. Джара не ответил, а молча указал на трупы волков , едва различимые в темноте при неровном свете факела.

– Как это произошло, кто их убил? – снова спросил старейшина клана, перехватывая поудобнее копье. Он был опытным охотником и понимал, что зверь, убивший восемь волков может оказаться не по зубам и одиннадцати вооруженным мужчинам.

– Я не видел, отец, – ответил Джара. Дрок не был его родителем, но уважение к главе клана требовало именно такого обращения. – Мохнатый что то почуял и кинулся в темноту. За ним – вся стая. Я только факел зажег – и за ними. А они уже лежат. И все… Ни звука, ни рыка, ни шороха.

– Посвети мне – коротко сказал Дрок, и направился к трупам животных. Джарра последовал за ним. Остальные члены клана остались стоять на месте напряженно стискивая в руках копья. Дрок переходил от тела к телу, переворачивал их, осматривал место рядом с ними… Потом повернулся к Джаре и спросил:

– Видишь?

– Вижу, отец, – ответил тот. И в самом деле , здесь произошло что то страшное и странное. Кроме следов самих волков вокруг не было ни одного другого следа. Но, если их убил бы хищник, то он должен был бы то же оставить отпечатки своих лап… Но их не было. Земля вокруг была абсолютно ровная… ни отпечатка, ни отметинки… . А отметины на телах волков? Мурашки бежали по коже Джары, когда он попытался представить себе, чем же это таким можно было оставить до однообразия одинаковые следы в телах животных… маленькие, аккуратненькие дырочки. И все… Ни укусов, не следов от когтей…

– Что это могло быть, отец? – негромко спросил молодой охотник, нервно озираясь.

– Не знаю. В детстве моя бабушка рассказывала мне страшные легенды о кровавом людоеде Лю. Но я думал, что это только легенды. – Глава клана поднялся и пошел к хижинам.

– Пойдем, Джара, – бросил он, проходя мимо охотника. – Не стоит дразнить темноту… Постояв с минуту, вглядываясь в темноту и решив, что совет мудр, тот последовал за старейшиной. До утра в стойбище горел костер собрания и старый Дрок, рассказывал легенду о людоеде Лю, убивавшем людей просто указывая на них пальцем , умевшем летать и превращаться в огромного саблезуба. На утро, чуть забрезжил рассвет, клан снялся с проклятого, по их мнению, места и ушел дальше к северу, предварительно возложив на погребальный костер тела верных своих волков, без сомнения, спасших сегодня ночью клан, ценою своих жизней. Такая отвага заслуживала достойного погребения.

Ангел

Утро в сезон дождей на Благословенном Острове – пренеприятнейшее время. Дождь, шедший всю ночь, вымочил все. А, спустившийся под утро с гор холодок, выстудил всю хижину, заставляя ее обитателей зябко ежиться и жаться друг к другу во сне. Наконец, глава семейства, дородный поселенец Харф, поднялся со своего ложа. Потянулся, пытаясь согреться, и дотронулся до камней очага, которым полагалось хранить тепло, но которые выстыли за ночь и были едва ли не холоднее струй утреннего моросящего дождя за окном. В который раз, он пообещал себе переложить этот проклятый очаг по примеру своего соседа, Джубы, таскавшего весь теплый сезон камни с гор, но добившегося того, что в его хижине массивная печь, занимавшая едва ли не все его жилище, была теплой в течении двух дней. Однако, стоило ему выглянуть за толстый матерчатый полог своего дома , как всякие мысли про очаг оставили его голову. Загон для скота, в котором, обычно, мирно паслось стадо из одиннадцати диплодоков, был разломан у его дальней стены, а вместо одиннадцати, к ближней от хижины стороне загородки, жалось только восемь. Два самых крупных – главная пара в стаде – лежали у дальней стороны загона с начисто оторванными головами. А подрощенного теленка простыл и след. Нераздумывая, Харф пнул старшего сына. Тот, зная крутой нрав отца и его тяжелую руку, тут же вскочил, и выжидательно уставился на родителя. Тот смерил взглядом ладную фигуру сына, остановился на его стоящем члене, подумал про себя, что этого придурка давно пора женить, но вслух сказал другое.

– Бери копье толстое, с наконечником в виде листа. К нам опять нехороший гость пожаловал. И срам свой прикрой, сил моих нет на тебя смотреть в таком виде.

– Неужто саблезуб? -испуганно удивился отпрыск, быстро нашаривая свои штаны, сапоги и куртку.

– Да , сын, – Сказал Харф, натягивая тетиву на мощный охотничий самострел, который перед этим снял с полки рядом с очагом.

– Да сохранят нас боги, – сын осенил себя священным кругом, но копье взял, показывая всем своим видом готовность исполнить волю отца.

Два охотника , обильно смачиваемы струями дождя, двинулись в путь, приглядываясь и прислушиваясь. След зверя, тащившего свою добычу , четко указывал направление , в котором тот ушел. Казалось бы, чего сложного – иди по следу и уповай на мощь тетивы арбалетной. Но нет. Саблезуб животина очень умная и хитрая. Почти равная умом человеку. Может отколоть какой угодно фокус. И след свой закруглить, и в спину охотников выйти. И добычу оставить, почуяв преследователей, а сам в кустах спрятаться и в самый неожиданный момент напасть, может. И еще, всякое разное… Засаду на тропе, собою же и проложенной, устроить вполне способен. Харф ожидал всякого, но только не того, что от кустов, отделявших его пастбище от прилегающего леса, в их сторону выметнется изящная, гибкая и смертельно опасная тень. Саблезуб, распластавшийся в прыжке, был прекрасен в призрачном свете утренних дождливых сумерек. Вода струилась потоками по мощному, покрытому короткой, грязно-бурой шерстью, телу. Когти на его лапах были выпущены, клыки, похожие на два огромных ножа, были обнажены в довольной , как показалось Харву, улыбке. Ещё бы. Он перехитрил двуногих. Заманил их в ловушку. И теперь они в его полной власти. Сейчас он расправится со старшим, который, саблезуб это видел, не успевает вскинуть свою стреляющую палку. А, потом, он убъёт того, что с копьем. И все. Все. Он останется единственным хозяином всей этой огромной горы мяса, что паслась в устроенном двуногими загоне. А те, что живут в дымной куче глины, пойдут на закуску. Его дети точно не будут голодать в этот сезон.

В этот момент что-то ударило зверя в бок, сбивая с траектории прыжка. Он пролетел мимо Харфа, перекувыркнулся через голову, да так и остался неподвижно лежать у самой кромки загона для диплодоков. Старший сын было кинулся к саблезубу с копьем, желая добить животное, но отец остановил его повелительным жестом. Зверь был мертв. Тот , кто сделал выстрел, спасший их, был большим мастером. Осталось выяснить кто это и где он прячется.

Харф постоял минуту, ожидая появления незнакомца, но ничего не произошло. Тогда он крикнул, напрягая все силы своего голоса:

– Спасибо тебе, добрый человек, за жизнь мою и сына! Ты, должно быть, промерз под дождем! Иди и войди в мою хижину! Согрейся у моего очага! Раздели с нами трапезу!

Еще минуту ничего не происходило, а , затем, метрах в тридцати от них, шевельнулась стена дождя. Капли, подобно ореолу, очерчивали некий смутный силуэт, подобный человеческому. Подобного старый фермер еще не видел. Силуэт был прозрачен , подобно воде, сквозь него можно было увидеть заросли , которые причудливо преломлялись и искривлялись в этой призрачной фигуре. В следующее мгновение, проследив за взглядом отца, призрака увидел и сын. Оба несостоявшихся охотника разом упали на колени, вознося молитву о милости богам. Когда же они рискнули снова взглянуть на то место, где стояла фигура, то не увидели ничего, кроме слегка покачивающихся не в такт ветру, веток лесных зарослей.

Сын с отцом переглянулись и неуклюже поднявшись, на негнущихся ногах, подошли к месту, где недавно стоял их спаситель.

– Смотри, – Харф рукой указал отпрыску на что то в траве. Тот посмотрел.

На непокрытом травой участке земли , на самой опушке зарослей, виднелся отчетливый след ноги. Он был подобен человеческому размером и общими пропорциями, однако содержал в себе очень странный рисунок, не напоминающий ни отпечаток босой ноги, ни след от сапога или мокасина. Рисунок поражал воображение своею сложностью. Но, зачем украшать подошву сапога? Сын уставился на отца, взглядом высказав свой немой вопрос.

– Я думаю, что это был кто то из богов, или их посланников. – Негромко, так что бы услышал только сын, сказал Харф.

– Но, отец, почему он не убил нас? Легенды гласят, что сами боги нисколько не милосердны, а их посланники – так и вовсе безжалостные убийцы, умеющие только карать! – в тон отцу возразил сын.

– Видишь ли, Вон. – Харф впервые за сегодняшнее утро назвал сына по имени. – Это смотря какие легенды…

Лицо отпрыска, услышавшего это, мгновенно поменялось. Его опять посетила та тень ужаса, которую отец видел на нем несколько минут назад, когда они вместе смотрели на призрака.

– Ты говоришь о «легендах Дикого Племени»? – Но, это же ересь! За нее можно и в океане сгинуть с камнем на шее! – Вон явно боялся священников больше, чем каких то там демонов или посланцев богов. Что посланец? Явился на несколько секунд и исчез. Думай теперь: может и не было его, может привиделся. А священник – вон он, вместе с храмовой стражей, каждую неделю паству объезжает, исповедь проводит. Попробуй чего от него скрой. Не дай бог вскроется – пойдешь на корм рыбам. И это хорошо, если без пыток…

– Да сын, – спокойно сказал отец. – Я слышал их от своей прабабки со стороны отца моего отца. Это была выжившая из ума старуха. Поэтому ее никто не трогал, а нам, малышам она иногда рассказывала забавные истории про добрых богов, стремившихся помочь людям. И о злом демоне, не пускавшем богов в этот мир. – Отец пристально посмотрел на Вона. – До сего дня я думал, что это чудачества сумасшедшей старой женщины. Но сегодня мы оба видели то, чего не может быть. – Харф замолчал. Посмотрел на сына, сделал священный круг и двинулся вперед к лесу.

– Отец, ты куда? – окликнул его растерянный Вон. Слишком много сегодня случилось с ним странного и необычного для одного утра.

– Как куда? Надо найти и разорить логово этого – он кивнул на труп саблезуба. – Иначе как подрастут щенки и нам здесь житья не будет. С этими словами, он вернулся, достал из колчана одну из пяти охотничьих стрел и воткнул прямо в рану мертвого зверя. Пристально посмотрев в глаза сыну, он сказал:

– Вот, мальчик мой. О том что мы видели сегодня утром и о том, кто нам помог – никому ни слова. Ни матери , ни братьям, ни сестрам. И, упаси тебя боги, священнику. – Сказав это, Харф развернулся и пошел по тропе в сторону леса. Вону, ничего не оставалось , как вскинув копье на плечо, в изумлении плестись следом, потому как сейчас, на его глазах, случилось еще одно великое чудо. Отец, впервые за много лет, поговорил с ним ласково… Однако, удивление от этого не помешало заметить, как отец, подойдя к опушке, наступил ногой на странный след. «Правильно» – подумалось Вону.– «Уничтожение такого важного свидетельства нельзя доверять дождю».

Пророки.

Венцель собирал информацию. Ему более или менее успешно удалось наладить сбор акустических и визуальных данных о современной языковой среде Новой Земли. Для этого, правда, пришлось пожертвовать несколькими оконечными устройствами, отправив их в последний путь с целью установки видеоакустических ловушек, которые снаружи выглядели как камень с вкраплениями крупных песчинок-объективов, но на самом деле могли передавать на орбиту запись всего, происходящего рядом в видео-звуковом формате.