Нет времени

–Добро пожаловать!– раздалось сзади весёлое и жизнерадостное. Я вновь подпрыгнул от неожиданности.

–Предупреждать же на…– и осёкся, повернувшись. На меня смотрели два озорных и немигающих карих глаза. Такие далёкие и такие знакомые. И эта улыбка, ради которой можно было вприпрыжку после изнуряющей работы бежать в находившийся на другом конце станции кабинет психологической помощи. –Привет , доктор… –расплылся я в глупой улыбке.

–Привет, больной. Как ваши кошмары?

–Уже лучше, вашими стараниями.

На душе сразу стало легче. Я снова улыбнулся.

–Лиза давененько за вами присматривает.– вставил профессор.– Ваши кошмары говорят о том, что вы уже соприкоснулись с этой нашей таинственной силой. Именно поэтому они так настойчивы, и именно поэтому не помогает обычная терапия. Она сама хотела с вами познакомиться поближе, и поэтому вы здесь.

–Но где я с ней соприкасался? Я же и на Луне не так давно, и собственно самими исследованиями занимаюсь постоянно лишь с позапрошлого месяца.

–А когда начались кошмары? Ведь не сразу после прилёта?

Я подумал. Потом начал медленно вспоминать:

–Нет, не сразу. Они начались аккурат после того случая, когда у нас во время эксперимента сгорели все измерительные приборы. Тогда еще свет вырубило на половине станции, и нам здорово за это прилетело от начальства. Каким-то чудом не вырубилась станция производства кислорода и резервный генератор, а не то всем на станции пришёл бы каюк.

–А что именно вы тогда сделали?

–Мы подумали, что будет неплохо соединить фотонный ускоритель и нашу разгонную машину, а что бы разгону нашего кристалла не мешали помехи от другого оборудования, провели весь эксперимент в выносном блоке в полутора километрах от станции, сами оставаясь в лаборатории и следя за всем по приборам. Кабели туда шли от станции, но подключено все было к отдельному генератору, вот в чём штука! То есть почему вырубило электричество на самой станции, никак не участвовавшей в эксперименте, мы так и не смогли объяснить.

–А что произошло в результате эксперимента?

–А мы так толком и не поняли. Блок со всем оборудованием просто вспыхнул на долю секунды и моментально испарился, как будто его и не было. При этом мы зафиксировали такую вспышку излучений во всех известных нам диапазонах, которой не было, наверное, со времён тех страшных последних аварий на атомных станциях, когда на Земле еще использовали старую, примитивную технологию атомных реакторов и не научились получать энергию из синтеза –гораздо проще и безопаснее. Хорошо, что на станции отличная защита. Самое странное, что там неоткуда было взяться ионизирующему излучению в принципе –там не происходило никакого распада или синтеза частиц, там была лишь раскрутка обычного сверхпроводникового кристалла до максимально возможной скорости. Единственным излучателем там был кварцевый лазер, но и он не может так сильно фонить. Ну и самое непонятное было то, что после исчезновения экспериментального блока на его месте пыль и камни лежали так, как они лежали за неделю до того, как мы привезли туда его со всем оборудованием на вездеходе. Там до нас пролетал зонд и струёй от тормозных двигателей разбросал все, что лежало на поверхности, в радиусе двухсот метров. Так вот все вокруг разбросано, а на месте блока лежит как ни в чём не бывало. Мы сравнивали снимки со спутников. И по нашим приборам в высшей точке эксперимента, когда скорость кристалла была близка к половине скорости света, со временем внутри блока стало происходит сто-то странное. Оно от разных датчиков стало показываться по-разному. Причём разброс сначала составлял несколько миллисекунд, а потом дошёл до пары часов. Ну и потом, когда блок исчез, все приборы, находившиеся внутри нашей лаборатории, то есть в полутора километрах от места эксперимента, сгорели, со всей информацией и историей испытаний. Несмотря на все мыслимые и немыслимые защиты. Не сохранилось ничего, кроме наших личных наблюдений.

А вот потом началось совсем странное . Все, кто присутствовал при непосредственном проведении опыта, сказались больными и в течении недели улетели на Землю. Мои попытки с ними связаться и составить какую-то хотя бы устную картину результатов эксперимента все проигнорировали. Двое написали, что никакого эксперимента не было и они меня вообще не знают. Остальные просто не отвечают на звонки. Претензии от начальства тоже вдруг прекратились, и про исчезнувший недешёвый выносной экспериментальный блок с кучей дорогущего оборудования просто забыли. Поначалу мне казалось, что я сплю, и что это какой-то плохой сон. Но я не просыпался. Получалось, что об эксперименте помню только я один. Теперь начинаю догадываться, почему.

–Во время эксперимента вы и встретились. –подытожил профессор. –Вы чуть не смогли прикоснуться к ней, а она внимательно присмотрелась к вам. И поняла, что вы ей подходите.

–И эти мои кошмары – это приглашение к диалогу?

–Видимо, да. Она, как мы сейчас понимаем, сама не очень понимает, что она такое. И поэтому любые попытки это понять и объяснить для неё также важны, как и для нас. И да, мы считаем, что она некая живая, и, безусловно, мыслящая сущность. Как она тут появилась, или кто её тут спрятал – вопрос интересный, но это вопрос будущего, а пока все наши усилия направлены на попытку понять её природу и возможности. А поскольку

ваш эксперимент только подтверждает данные наших опытов – что она действительно каким-то образом может влиять на время ,–то теперь, совместными усилиями, мы надеемся докопаться до природы этого влияния, ну и, если повезёт, попытаемся этим управлять.

– С удовольствием внесу свой вклад в такое интересное дело!– радостно выпалил я.

ЧАСТЬ 3.

Дни, если их так можно было назвать, полетели с пугающей быстротой. С каждым днём эксперименты усложнялись. Мы пробовали разные материалы, комбинировали виды ускорителей, катализировали их действие радиоактивными веществами, добавляли электромагнитные волны и многократно усиленные фотонные пучки. Время в процессе опытов начинало шалить и сдвигаться в разные стороны, но хаотично, неподконтрольно нашим действиям. Справится с этим мы не могли, как ни пытались.

Она, как тут все называли эту непонятную инопланетную сущность, не препятствовала нашим исследованиям, и охотно предоставляла для наших нужд любые материалы и любое количество энергии. Как мы поняли, энергией этой была она сама, по крайней мере мы так и не смогли обнаружить никаких отдельных её элементов, выделяющих энергию. Как и вообще каких –то отдельных её элементов. Как она передавала эту энергию нашим приборам, тоже оставалось загадкой. Но внутри нашей лаборатории лампочки горели сами, приборы и компьютеры работали без проводов, причём не только питания, а и вообще без проводов передачи данных. Она сама передавала и энергию, и данные, и ничего не смешивалось, ничего не попадало не туда. Никто не понимал,как это происходит, но удобство такого подхода было очевидным. Жаль, нельзя было унести её на Землю –при попытке вынести хотя бы часть этого света даже в герметичном сосуде для реактивов все содержимое моментально аннигилировалось при пересечении границы портала на станции. Она была неделима и при этом могла занимать любые пространства. Что держало её внутри Луны, оставалось загадкой.

У всех было ощущение, что мы уже близко, что скоро мы добъёмся конкретного результата. Ощущение не пропадало, но результат не проявлялся. Пока однажды у нас не появился кристалл тёмно –фиолетового цвета. Это был первый образец только что синтезированного на орбите Сатурна вещества, которое по удельной массе превосходило все известные нам доселе элементы Периодической таблицы. Для его синтеза были использованы только что обнаруженные в в составе атмосферы Периций-263 и Короний -281, не встречающиеся на Земле. Получившееся вещество было настолько тяжёлым, что пришлось переделывать всю нашу разгонную систему, добавлять дополнительное охлаждение и ставить ещё один лазер для разгона.