– (Шёпотом) Знаете, лично я хочу и поесть, и почувствовать уже наконец, – скорчила недовольную гримасу, – обещанный праздник. Такие моменты даются раз в жизни и упустить данную возможность – это верх бесчинства! Вторых таких шансов не бывает! Вы, либо делаете то, что должны, либо я… обижусь. Клянусь.
– (Тихо) Звучит разумно, но не после, – ткнул в юношу взглядом, – такого.
– (Шёпотом) Тишине, он спит.
– (Шёпотом) Нам, – прикусил губу, – категорически запрещено появляться в обществе. Ты просто… не понимаешь, как этот механизм работает… В первую очередь важен – престиж. Не мой. Выкинуть меня и заменить на раз-два, а вот… восстановить подорванную репутацию – дело, ну совершенно другое. Да нас, как увидят… по ошмёткам растаскают вонючие журналюги. Этим бездарям только повод дай. Я уже чувствую, как пишется очередная липовая статья. Едва избрали, а пацан накосячил. Каких там только доводов не приведут. Матерь Божья… Гавно на правительство польётся со всех труб… Ты можешь совершить тысячу хороших дел, но как только трахнешь свинью, таким тебя и запомнят. Сучим ёбырем скота. К сожалению, только так это и работает. Годами завоёвываешь доверие и за один щелчок… просираешь его. Нам не нужно очередное упоминание в инфополе. Ты завтра… такого количества статей начитаешься… Охренеешь. Начальство уже по-тиху дёргает меня за яйца. Ещё одна оплошность – их оторвут. Молю бога, чтобы Пиранг, не наделал ещё больше глупостей. Вот ты, – повернулся, – можешь дать гарантию? Можешь головой поручиться за него? Взять на себя ответственность… Можешь?.. Так можешь?
– (Шёпотом) Могу, – настойчиво нахмурилась.
– (Шёпотом) Так и я могу, но спрашивать, всё равно будут с меня… Твои гренки, кстати, подгорели. Слегка, однако полностью со вкусом гари. Ты тоже за них поручилась? То, что они будут хотя бы… съедобными? Ну да, отнюдь.
– (Шёпотом) Ну… спасибо. Очень уместно упоминать мою готовку прямо сейчас. Вы ничем не лучше этих писак. Такой же провокатор только хуже…
– (Шёпотом) Деточка, давай не будем говорить о моих методах воспитания. Я, как ты ранее упоминала, вояка, а нянька. У меня на первом плане дисциплина и послушание. Этот же увалень, – кивнул на Кая, – не понимает ни одного, ни второго. Подростки – это худшая вещь, с которой я сталкивался. Этот пубертат… ну просто заколебал. Больше никогда в жизни не стану тягаться с мелюзгой… (Устало) Дайте только уехать. Дайте только довезти…
Пришлось спрятать свою гордость куда подальше и проигнорировать слова, сказанные Бургом. Лучше промолчать, чем заново нагнетать ненужный никому конфликт. Тягостная боль в животе настойчиво требовала еды.
– (Шёпотом) …В его, – охватил нас взглядом, – в вашем общем состоянии, нам закрыты все места близ центра. Блин, даже в задрипанной забегаловке, на вас будут смотреть, как на умалишённых в лучшем случае. В худшем – вызовут полицию. Уж им-то будет интересно, с какого трупа вы стащили своё бельё…
– (Шёпотом) Если вариантов нет, то можно заехать… в одно… место…
Меня перебил звучный стук в стекло. Аж дёрнулась с перепугу. Открылось водительское окошко, и Бургунд принял 2 комплекта тёмно-синей одежды. Две пары чёрных туфель; следом мою пачку, про которую успешно забыла и поверх ещё один пиджак только своего размера и цвета. Тот, что был на нём, несколько успел испачкаться. Особенно были видны потёртости и пятна со спины. Человек выдал. Человек исчез. Даже руки толком заметить не успела. Ком аккуратно лёг на соседнее сиденье. Тут же принялся примерять свежее пальто.
– В последний раз предлагаю, – завязал обратно галстук. – Либо вы кушаете здесь, либо… (нехотя) я выслушаю твой вариант, – поправил воротник. – В твоих же интересах меня убедить, иначе… Иначе дружно едем домой. Согласна? Только давай без вранья. Если я разочаруюсь, моего гнева милочка, тебе не избежать. Ни один человек не любит, когда его обманывают. Ты согласна? Точно?
– (Тихо) Согласна, но я вас сразу предупреждаю. Та-ам… как бы выразиться проще… Довольно… специфическое место…
– Стрип-клуб что ли?
– (Тихо) Нет, но можно немного потише? Вы его разбудите. Не орите.
– (Тихо) Хорошо, – перебил. – Если это не стрип-клуб, тогда что?
– (Тихо) Кабаре… – с некоторым пренебрежением произнесла.
– (Тихо) Ну-у, знаешь ли, выгребная яма, яме рознь. Поточнее, пожалуйста. Хочется описания услышать.
– (Шёпотом) Ну-у, я бы не сказала, что слишком уж оно крутое или убогое там. Просто… немного… необычное. Немного… своеобразное, что ли. Далеко не для всей семьи на сцене танцуют девушки, но и откровенно похабной обнажёнки, точно нет. Если честно, я уже… не совсем уверена, что нам подойдёт такое место, но там и поесть можно. Уединиться в случае чего. Прятаться действительно очень удобно. Комфортно. Отдельные комнаты от посторонних глаз есть. Единственный минус – работает с полудня. Днём особо не ходит никто. Основные мероприятия начинаются с вечера. Ну и ещё… (неловко) я там заодно работаю… Во-от, как-то так и получается… Как-то и-и-и… всё… (Воодушевлённо) Нам, кстати, скидку нехилую такую сделают, если приедем пораньше. Столик успеем забронировать, но лучше, конечно же, заранее… позвонить…
– (Тихо) Ха, – улыбнулся, – я примерно догадывался о чём-то таком… И как давно ты работаешь? Нравится место? Смысл есть после учёбы оставаться, хм?
– (Шёпотом) Давайте, – взглотнула, – мы потом это обсудим, хорошо? Ну так, что, согласны? Мы-ы-ы… поедем?
– (Тихо) Возможно… а хотя… какая блин разница. Ладно, – махнул рукой, – уговорила. Поехали. Будет заодно, на что посмотреть. И так все полимеры давно просраны. Хуже точно не будет. (Довольно) Оценим эти ваши, – задрыгал двумя пальцами, – полуэротические номера под личиной хореографического искусства. Чем только черти похабщину свою не прикрывают. Хотя бы увлекательно за этим следить. Название какое?
– (Шёпотом) «Кексик Элли».
– (Тихо) Заманчиво звучит… Поехали. Нет смысла терять время.
Машина двинулась в ту же секунду, не дожидаясь моего ответа.
Никуда от нас проблемы не делись. Их стало только больше. Меня скорее волновало одно: лишь бы народ ничего там не накрутил лишнего и не исказил факты. Крайне не хотелось узнать о себе кучу нового. С этими предрассудками предстояло остаться, дальше жить.
Крохотный кортеж распустили. Магистрали закончились. Мы, как обычные граждане, торчали на светофоре. Поездка выдалась без приключений, хотя часть водителей была точно убеждена, что именно «мы» виноваты за столпотворение. В какой-то мере они были даже правы, однако истинных инициаторов среди толпы, найти не удалось. Хозяины машин нервничали и орали друг на друга. От нелепой безысходности тому свидетельствовали сигналы гудков. Выходками из окон, люди старались обратить на себя внимание. Когда проделки начинали откровенно всех бесить, из окна всё чаще стал появлялся, чёрный дядька с огромной лапой. Уж такую неожиданность, вы точно видите впервые. Возможно, нет, но настолько массивную и высокую, буквально. От его пару ласковых терялось всякое желание дальше продолжать поиски виновных. Они мгновенно замолкали в ступоре. Как можно… быстрее отдалялись от нас. И это работало. Каждый униженный по заслугам, считал своим долгом закрыть не только рот, но и окошко. Как можно скорее слышался треск шин. Лучше валить, пока не стало хуже. В один из таких моментов обострения, Бург практически вышел из машины. Пробка стремительно рассосалась… Для нас… Двинулись дальше.
Время шло. Голод всё ярче проявлял себя. Такой бесконечный, назойливый. Противный. Неприятный до жути. Можно считать огромным успехом, если тебе хватает одного раза ничтожно насытиться едой. В остальных же случаях придётся вечно гоняться за пищей. Пф-ф-ф, просто смешно, а как желудок заурчит, так сразу горько становится. Моментально стараюсь думать о чём-то другом, лишь бы мысли притупили голод. Редко, когда получается и помогает. Путы тянут за собой вниз. Я решила смириться и ждать. Тупо ждать. Да, не поможет, но ничего лучшего в итоге всё равно нет. Вот и остаётся по глупости голодать.
Ему в этом плане хорошо. Во сне не чувствуется острота голода. Ощущения притупляются. Наглядный пример того, как нужно пропускать нудную часть поездки города. Смотря на него, самой хочется спать. Повозка убаюкивает. Веки закрываются. Я медленно погружаюсь в сон, нырнув с головой в мир сновидений.
Глава 7. Сутки. Часть пятая
– Оно?
– (Устало) Да-а-а… – зевнула, еле распахнув глаза. – Оно-о…
На горизонте расплывчато замелькал зелёный участок, покрытый мелким, густым газоном. Поспасть ровным счётом просто не удалось. Минут… пять вялой спячки, перешли в бодрствование до тошноты. Мутно. Душно, благо читаются до боли знакомые черты. Здоровенные вазоны на переднем плане не спутаешь ни с чем. Цвет вишнёвый. В среднем по пояс высотой через каждые два метра. В них то ли кустики, то ли карликовые деревья росли… Своеобразное заграждение, которое общему виду ни капли не вредит. Проход, достаточно интересно выложен тротуарной, ромбовидной плиткой из трёх цветов. Белый, бордовый и тёмно-серый ближе к тёмному. К чёрному. Благодаря таким кусочкам, создаётся общая картина из цветных, стилизованных васильков. Единственный минус – частота и дробление. Картинка буквально… троится в глазах. Мы почти подошли.
С прошлого раза ничего не изменилось, разве что время едва перешагнуло за полдник. Раз уж приехали, значит пора. Предельно осторожно коснулась плеча:
– (Тихо) Кай, проснись. Мы уже на месте. Вставай, приехали.
– (Сонно) К-куда… – причмокнул, – приехали…
– Кай, поднимайся. Встава-ай. Нам пора выходить. Нас привезли покушать.
Раза со второго нехотя, но поднялся. Повсюду ворочался и бегло смотрел по сторонам. Когда до него дошло, где мы приблизительно находимся – успокоился и нормально сел. Бургунд тут же протянул увесистый ком:
– На, держи, – легонько встряхнул. – Здесь запасная одежда. Переоденься пока. У входа тебя подождём. Не потеряешься? Найдёшь?
Кай молча кивнул. Вышли. Солнце сильно светило, знаменуя дневной пик.
Яркие лучи буквально слепили, хотя толком особо и не грели. Одна радость: платье – отпадно светилось. Фасон к тому же разбавлялся маленькими, голубыми вставками полупрозрачных камней. Навряд ли это кусочки алмаза, хотя вид всё равно на высоте. Совершенно случайно заметила эту мелочь. Ну так, к слову…
Бургунд прошёл несколько метров от машины и встал. Боже-е-е… Опять это недовольное выражение лица. Хотя бы ярких, неоновых вывесок на здании не было, правда… были вещи и похуже. Полуобнажённые дамы, смотрящие на тебя.
– Ишь ты чё люди вспомнили, – чуть ближе шагнул к плакатам. – Некуда уже совать свою срамоту… Ясно всё с этим местом, – задрал голову повыше. – Честно говоря, не удивлюсь, если это скрытый бордель, что наверняка так и есть. Здесь… точно накормят едой? – обернулся с удивлённым лицом. – По мне так, исключительно пахнет обнажёнкой и «целебным» порошком… Так и есть?
– (Недовольно) Нет, конечно. Вообще-то, – подошла вплотную к нему, – я давно работаю здесь… Если не нравится внешний вид, внутрь можете не входить. На улице подождёте нас, когда мы наконец… поедим.
– Наверное, так и сделаю, хотя-я, – ещё раз осмотрел вывеску, – подумаю… Можешь идти внутрь. Я тут его подожду. Хватит на сегодня происшествий.
– Я тоже тогда постою. Идти одной… совершенно не хочется.
– Как скажешь, – улыбнулся в ответ. – На, – снял второй пиджак, – накинь-ка на плечи, а то я вижу, ты вся бедняжка, дрожишь. Бери, – протянул, – не стесняйся. Неизвестно сколько мы ещё тут простоим.
Как бы ни читалась тёмная часть костюма с моим светлым, изумительным платьем, я с радостью его взяла. Весел он на мне, как мешок, зато стало тепло.
– Спасибо.
– Да не за что… Ох, это, не шевелись… Вот же я слепой…
– (Встревоженно) Что не так? – бегло осмотрела себя. – Что-то оторвалось?
– Да не, нормально всё. Не переживай, просто стой смирно, – достал из кармана платок. – (Сосредоточенно) Сейчас поправлю. Чуточку тушь потекла… Не моргай, – вытер тканью. – А здесь, – приподнял личико, – помада смазалась… Всё, – убрал испачканный ком в карман.
– Ну и как я… теперь? – с надеждой спросила.
– Идеально, – чуточку отошёл дальше. – Повезло гаду… Слушай, – неловко замялся, – я хочу перед тобой извиниться. Своими рассказами, я знатно так палку перегнул. Я просто хотел дать понять, что нужно ценить родной дом. Вот и всё… Просто по долгу службы, я девушек не признаю. Это не ваша стезя и парадигмы влезать в мужскую войну. В любом случае ты отлично себя показала… Хвалю.
– (Неловко) Спасибо… Я-я, прощаю вас, но-о… только с одним условием.
– С каким?
– Как вас зовут? По-настоящему… зовут?
– Уф, – тяжело вздохнул. – (Нехотя) Руди меня зовут, – недовольно цокнул. – Рудольф точнее… Сойдёт?
– Очень, – довольно улыбнулась, – даже очень. Так можно вас… по имени настоящему называть?
– (Нехотя) Можно, но только иногда. Не при всех.
– Хорошо, – протянула руку. – Я согласна.
– Отлично, – деликатно пожал кисть.
– (Сходу) Рудольф, – на миг замялась, – можно задать вам вопрос?
– (Недовольно) Девочка, – обхватил ладонь, – не пренебригай, пожалуйста, моим настроением. Повода для такого отношения, я ещё не давал.
– Но вы же сказали мне, как вас по-настоящему зовут. Это что, не повод?
– Да, но надо иметь уважение.
– (Настойчиво) А я что, – встряхнула замок, – непочтительно отношусь? Вы, вообще-то, очень провинились и одного имени, не хватит, чтобы сгладить вашу… дурь. Я, если вы не забыли, морально и физически пострадала, так что в ваших же интересах, хотя бы ответить на мой единственный вопрос.
– (Недовольно) Единственный? Точно?
– Точно. Клянусь.
– Хорошо, – расцепил руки. – Задавай, но это точно, последний вопрос.
– Хорошо… – задумалась. – А-а-а зачем вы нам тогда… помогаете? Сейчас?
– То есть помогаете? Это моя работа. Помогать и защищать.
– Да, но, совсем недавно… вам ничего не стоило развести нас по домам. Разве так… не будет безопаснее? Вы же сами говорили, насколько… накалилась обстановка. Случится може что угодно. Не застрахован… никто.
– (Улыбаясь) Что, – начал облизывать нижнюю губу, – страшно стало, да?
– Нет, не страшно, просто… что-то не сходится… Слишком много агрессии, а по факту – ничего. Вы будто… выдаёте себя за отвратительного человека, но на самом деле вы не плохой. Трудности… работы как я полагаю, да?
– А ты довольно… проницательна. Не то, что этот болван. Как говорится – умна непогодам. Я так тебе скажу: быть отличницей в школе и по жизни – разные вещи. Если ты не понимаешь простых, человеческих понятий и идёшь как мразь по головам, не жди хорошего отношения к себе. Знал я таких парочку медалистов и отличниц, и у каждого своя, уникальная судьба. Одна из моих подруг на первом семестре, на вписке прыгнула на хуй. Залетела от непонятно кого. В одиночестве родила. Забила в итоге на учёбу и на обычную, ручную работу пошла. И вот… что ей дали высокие оценки? Что дало пустое заучивание… безыдейных постулатов?.. Окей, отличница, не медалистка. Так может красный диплом, дорогу в жизнь даёт? И да, и нет. Одна вроде как… в самом престижном вузе училась, но в итоге – соскачила умом по той же теме. В порнопроституцию пошла. Другой медалист, действительно воспользовался вложенным в себя годами опытом и приумножил капитал. Закончила местную шарагу и слиняла за бугор. Там и язык подвешен, и человек неординарно мыслит. За учебниками не то, что долго сидел. Подкован чаще по ситуации… И вот последний хорошист поступил в престижное, военное училище. Года 2 там просуществовал. Устроился на подработку в местный завод, а тут ебать, он. Тележки таскает. Бедолага весь ум и красоту… просто растерял. И каков наш итог? Трое из четырёх… тронулись мозгой. А всё почему?.. Правильно, потому что дикая ответственность и обязательство перед родными. И конечно же, стресс. Жуткий, неоправданный стресс. Зубрёжка нахуй непригодных для жизни вещей. И здесь, на этом распутье – оказываешься ты. Ты хочешь, – фыркнул, – тут работать? Здесь?! Ты и заметить не успеешь, как превратишься в податливую куклу для мужских утех.
– (Настойчиво) Это… неправда… Со мной так, – нахмурилась, – не будет.
– Ну да… Это мы ещё посмотрим. Пока ты несовершеннолетняя, к тебе – ну максимум приглядываются, а как стукнет 18 – мигом пойдёшь в расход. Будешь скакать от клиента к клиенту. Десять минут на пожрать. Пять минут на поссать. Вусмерть работой заебут. Про все свои книжки разом забудешь. Расклеешься. Устанешь. Лаской местный забулдыга приютит. А ты ему сорванца родишь. Вот твоё приблизительное будущее. Половина нынешних официанток так себе пару и нашли. Спроси хоть раз у них. Ну, спроси.
– Вы… жестокий…
– Я не жестокий. Я справедливый. Я слишком много видел разной чепухи. Слишком много бестолковых и просраных судеб. Я хочу, как ни странно – добра. Я не хочу доставлять боль людям. Да, иногда без этого никак, но и ты пойми: мир жесток и ему… совершенно похуй на тебя. Если не будешь включать котелок, то боюсь тобой будут пользоваться… всегда. Скинуть на другого свои болячки, этим для них жизнь и ценна. Паразитирование. Клевета. Я в своё время, так и не увидел доброты. Исключительно фальш и тёмные дела. Вот скажи, какое для тебя сейчас самое… яркое событие, кроме этого дня?
– (Неохотно) Не знаю… Наверное… выпускной…
– (Довольно) Во-о-от, а я так и не застал этого события. Не то чтобы… оно сильно важно, но какой оно вносит вклад. Знаковая дата для взросления личности. Следующий этап только женитьба. По размаху… чуть менее сопоставим, но оба мероприятия важны. Вот представь, чего ты себя лишаешь, упуская их? Счастья. Обычного, человеческого счастья. Мимолётных, ярких эмоций. Можно, конечно, макаронны с сосисками, всю жизнь есть, но сила вкуса – подталкивает, так или иначе, к разнообразию. Жизнь до ужаса скучна и сера, а здесь – событие. Никто не запрещает получить аттестат и потопать домой. Можно идентично, просто в загсе расписаться, но какой в этом толк, если нечего будет вспоминать? Это же… самый яркий окрас начала жизни. Дни рождения и прочие праздники повторимы, а здесь такой кайф бывает буквально раз. Пока есть молодость и ветер в голове… Эх, – грустно вздохнул, – где мои годы… Давно уплыли.
– А у вас… действительно не было… ничего? Даже… пирушки?
– Неа, – покачал головой, – ничего. Школу я так и не закончил. Потом была миграция. Следом мелкие подработки. Армия. В колледж я соответственно, даже заявку не подавал. А толк? Что уже говорить про университет. Вот сама свадьба – другое дело. Была. Не могу сказать, что мне всё понравилось, так как… это скорее праздник для жены. Терпеть не могу эту суматоху. Планирование. Бланки. Гости. Не то чтобы я сильно горевал, но помпезность и суету – я дико не люблю. Не в том месте я вырос, чтобы так сильно бумажками сорить. (Улыбаясь) Эт надо было видеть, как с меня выбивали деньги на разную фигню. За каждую монетку бился, а по итогу – охренеть какой счёт. Мда… Будет что вспоминать… – обернулся. – Ты там не помер?
Кай охотнее забарахтался, пытаясь от себя чужие глаза, отвлечь.
– Жалко мне вас, – вернулся. – Чисто по-человечески жалко. Ты-то хахаля сто раз ещё найдёшь, а что он? – кивнул назад. – Он шнурки не может толком завязать. Ну кто за такого рохлю выйдет? Да, перспективы у него есть, но не в текущем состоянии. Ему мозги вправлять ближайшая задача лет так на пять. Что уже говорить про друзей. Ну, – поморщился, – ты поняла. Нужно хотя бы уважить его последнюю просьбу… (Раздражённо) Да сколько можно, – развернулся к авто.
Бургунд не стал терпеть и подошёл к стеклу. Со спины толком не разобрать, но по ощущению, только тогда Кай зашевелился. Фигура плотно стояла столбом. Всего несколько шагов отделяло нас от сытного обеда. Пришлось подождать.
Знаете, я только сейчас поняла, что ни разу в жизни не ступала к главной двери. Бывали случаи, когда выходила, но так, чтобы целенаправленно зайти – ни разу. Вероятнее всего, просто удобнее сбоку, чем огибать петлю, да и как-то… ненормально, когда девушка под вечер, одна заходит в заведение подобного типа. Тем более, молодая. Чересчур. Меня и вправду удивлял обставленный быт.
На моей памяти это одновременно броская и самая китчевая в жизни вещь, которая запомнилась. Если не всё, то почти всё построено на похоти. Внешний вид здания ещё ничего. Обувная коробка, перевязанная золотой, бархатной лентой на фоне обычных, бежевых домов. Другое дело, оформление. Цвет агрессивной страсти алых лепестков. Потом наполнение. Фасад стен – стилизованные девушки на больших плакатах в нижнем белье. Каждая в своей отдельной рамке на тёмном фоне. И техники разные, и сам подход. Отретушированная фотография. Набросок. Живописные мазки. Акварельная россыпь. Все художественные приёмы связаны откровенной белибердой поверх самого изображения. Подпись, то ли роспись, то ли не пойми что. Цвет обычный. Вишнёвый, только на полтона ниже. Дополняют их, как ни странно, те самые, огроменные сосуды. Наверное, единственный плюс. Удивительно, как из вазона не торчит очередное, валентиновское сердце. Всё это по большей части ерунда. Большинству нравится. Смысл доказывать своё мнение остальным? Мир не изменится. Лучше не станет. Хуже сделаю только себе.
На самом верху находится логотип и его нарочито выпячивающая надпись. Пурпурные губы, нежно кусающие кекс. Очень кратко читается истинная форма. Хоть светящейся вывески и нет, как отметил Бургунд, зато есть громадные, точно с человеческого роста буквы: «Кексик Элли» стилизованные под колючки шипов от роз. Чёрный контур. Пунцовое насыщение внутри. Смотрится двояко. С одной стороны, задаёт тон, а с другой, совершенно уничтожает интригу. Я не знаю как ко всему относиться. Приходится… тоже смириться.
Ещё много чего можно перечислять, но к этому времени, открылась дверь. Вышел Кай. Ему в точности подобрали школьный костюм, только выглаженный и чистый. И тут он сумел найти излюбленную форму, хотя атрибут безразличия, не менялся, по-моему, никогда. Опять пожёванные, мятые края. Каким-то образом успели испачкаться манжеты рубашки и воротник. Я не стала заострять внимание, иначе Бургунд опять заставит идти переодеваться. Мне очень хотелось покушать. Впервые в жизни я… ну просто жаждала войти.
– Да неужели, – поклонился почти в пол. – Ёбнуться можно… Хуже любой бездарной девки. Не надо смотреть так на меня, – закатал рукава. – Пошли.
– (Угрюмо) Хорошо, но сперва, – протянул ладонь, – верни моё кольцо.
– Зачем оно тебе? – недоверчиво спросил. – Ты же сам его выбросил.
– (Неловко) Я… Я погорячился… Отдай мне его… пожалуйста. Прошу.
– Ладно, – полез в карман, – но, если ты его и в этот раз выкинешь, я не стану больше искать. Это, надеюсь, понятно? (Настойчиво) Понятно?
– Да, да… Я всё понял. Только верни.
– Ну, смотри… – отдал комочек. – В третий раз сам полезешь раком искать.
Кай немного посомневался и одел его на указательный палец руки. Изумруд под солнцем очень красиво блистал. Местами, казалось, он жадно пожирает свет, чтобы сиять ещё лучезарнее. Самую чуточку постояли и вскоре пошли. Я на тот момент ну очень хотела кушать. Живот урчал. Кошки дербанили стенки желудка.
Нас ждала дугообразная, стеклянная дверь. Вверху тёмным шрифтом было что-то написано. То ли имя, то ли роспись. Наверняка каракули самой хозяйки только в чуть большем объёме. Створки быстро открылись. Без проблем вошли.
Касательно формы коробки тут я немного слукавила. Пусть это и не самый, но совершенно обычный дом. Даже не дом, а скорее пристройка, втиснутая между домами. Тут и окна есть, и отдельный такой… крытый коридорчик, для очереди по которому мы шли. Повезло, что неделя громких концертов, закончилась ровно 6 дней назад. В час пик премьеры сюда практически не пройти. Даже в момент обеда – людей просто тьма. Несчастная публика, застрявшая в лабиринте.
Честно, не понимаю, к чему создавать такой ажиотаж. Посетителей много, а билетов почему-то всегда, очень мало в разы. С ни с чего создаётся дикий спрос. Остаётся уповать на задний и верхние ряды, когда охрана начнёт пропускать за очень весомую денежку. И даже тут нет 100% гарантии. Совершенно не факт, что тебя пропустят, полностью отстояв свою очередь. Хрен его знает, по какой схеме люди работают. Набивают цену, а потом, где-то под конец, впускают практически всех. Буквально кусаю за локти вспоминая, какие деньжищи от меня уходят, когда сижу на учёбе в такие дни.
Любая премьерная неделя, позволяет заработать на месяц и больше вперёд, а если подзабить на учебный график – там и до двух, а то и до трёх зарплатах речь идёт. Не всегда получается больничный брать. Нужно очень хорошо имитировать. Местами, крайне трудно наклейку обмануть. Я моментально занимаюсь усиленно спортом, бегая вокруг дома до изнеможения под вечер. Зато на завтра – результат готов. С температурой и соплями на работу иду. Голова чугунная. Тело всё ломит и болит. Глаза из орбит пытаются вытечь. Если бы в нас, как в собак, вживляли трекер, то да. Подработка сто пудов бы накрылась, а так… стараюсь в очередной раз просто выжить.
Мы спокойно прошли пустой коридор. По сторонам позолоченная ограда с опять-таки бордовыми ленточками. Те же самые вазочки, только поменьше. Не выше колена. Средь бела дня вообще никого. Магия начинается исключительно под вечер. Смысла задерживаться нет.
Через пару мгновений открываются настоящие, парадные двери. Осязаемые. Двухстворчатые. Массивные. Разукрашенные. Закос под гранатовую древесину с затемнённым стеклом. Бургунд услужливо пропускает вперёд. Заходим. Надеюсь, он ошибся. Не хотелось бы краснеть с измученным лицом.
Внутри хоть и присутствовал надоедливый цвет, но его разительно меньше, чем снаружи. Только обивка сидений и ширма. Ничего не выдаёт и намёка хоть на малейшую похоть. Окружение выдержано в тёплой гамме песочных оттенков. Гладко и лаконично. Больше чистых, молочных цветов. Часть позолоты касаемо светильников и прочих, столовых атрибутов, смотрится хорошо. Лишь освещение под стать выступлению менялось, создавая характерный для влечения интерес. В детстве я не так активно ходила в театр, но сочетание этих, характерных тонов, выдавало мне схожую картинку… Тут, и сцена есть. Разноуровневость платформ тоже. Вместо стандартных сидушек, разве что столики с полноценными, мягкими креслами. Уф-ф-ф… Нашими креслами я гордилась больше всего.
С виду… обычный ресторан в хорошем понимании слова. Единственное его отличие от собратьев – выделенная сцена, как уже говорилось. Полноценная, а не захудалый уголок. Вот, в принципе, и всё. Мраморные столы есть. Кресла есть. Атмосфера торжественности – вот что главное есть, хотя и она обычно закрыта до самого вечера. Ленточные стойки полностью перекрывают зал. С обеда до пяти работает только бар и площадка на 2-м этаже. Как по мне, отличная альтернатива для разовых посиделок. К нам разве что и приходят на обед. Можно и компашкой небольшой усесться, но диванчиков на четверых не так много. Единственное, что действительно не самое удачное решение – так это лестница. Винтовая. По ней не очень-то и удобно подниматься, а так… терпимо. Презентабельно и красиво, но у нас… потребности в другом. Нам нужно самое уединённое место. Место, которое ещё надо выпросить. В любом случае не откажут хотя бы узнать, однако, если не будет знакомого человека, навряд ли снимут бронь. Комнату у нас заказывают заранее. Местами до месяца приходится ждать. Увы, но не получиться на жалость продавить. Идём медленно, пока я обдумываю, как будет лучше всего подкатить.
Никто даже мельком не обратил внимания. Внутри почти никого. Не знаю, насколько это плохо или хорошо. Присутствующий парень у барной стойки и то чем-то был занят. Что-то там перебирал. Я не настолько знала человека лично, чтобы помнить его имя. Мне кажется, я вообще никого не помнила по именам, за исключением… здешней подруги, если это так можно назвать. Ну и работодателя. Всё. Да, стыдно, учитывая, что ко мне, всегда нормально обращались. Очередная неловкость, когда вижу приятеля. Криво улыбаюсь, пока он первым не заговорит.
Едва нас заметили, как мы сами плавно подошли. На лице мигом вскочила удивлённая гримаса. Секунды оказалось предостаточно. Парень быстро пришёл в чувства, проговаривая в уме заранее отрепетированную речь. Время есть. Бургунд оценивает обстановку, а Кай пялится на витрины. Только я одна у кассы стою.
– (Взволновано) Здравствуйте, миледи, – обратил на себя внимание. – Добро пожаловать в наш ресторан-бар «Кексик Элли». У нас огромный список редких блюд со всего мира, – протянул с края стола меню в кожаном переплёте. – Если вас интересует алкоголь, у нас есть особые вина двадцатилетней выдержки. Если затрудняетесь в выборе, я с радостью вам подскажу. Какие у вас… предпочтения?
– (Улыбчиво) А ты-ы… часто так говоришь посетителям или только мне?
– (Нервно) Нет, что вы. У меня к каждому клиенту сугубо индивидуальный подход. Вы очень, – запнулся, – обворожительная дама. Мы можем предоставить вам места в центре зала, – протянул руку. – Исключительно только для вас. Тем более, скоро начнётся представление. Буквально через час, люди начнут набегать. Даже раньше. Проморгаете момент и будет потом не протолкнуться. Вы… берите меню и садитесь. Я чуть позже к вам подойду.
– (Кокетливо) Спасибо, конечно, – отодвинула папку, – но нам бы местечко поуютнее. Закрытое, – сделала акцент, – так скакать…
– (Нервно) Я немного… не совсем понимаю вас. У нас есть второй этаж, – ладонью указал наверх. – Пожалуйста, там можно в уединении от большинства глаз усесться и наслаждаться видом. Чем вам не вариант?
– (Кокетливо) Нет, мне нужно именно «то» место. За дверью, – подмигнула.
Как только я не намекала, меня не узнавали. Забавно. Человек явно не хотел чужаку скрытую часть ресторана открывать. Отнекиваться продолжал.
– Прошу, прощения, но я не знаю, что вы имеете в виду.
– (Шёпотом) Блин, – нагнулась ближе к стойке, – это я, Лоя… Не узнал?
Официант удивился, после чего в более свойственной манере пошёл диалог:
– (Шёпотом) Охренеть, – приблизился, – не узнал. Нифига ты вырядилась, а? Тебя вообще не узнать. Ты кого ограбила, – кивнул в сторону, – его? В жизни такого верзилу не видел. Он что, твой охранник?.. Точно, – посмотрел на Кая. – Ты же с этим пацаном пришла. Из телека? Ну и прорва, – улыбнулся. – Выцепила-таки… Молоде-ец. Роза 100% будет тобою гордиться.
– (Тихо) А можно… потише… – оглянулась. – Да блин, это он. Ты только никому из наших не трещи. Нам нужно здесь… немного уединиться. Ну ты понял.
– (Тихо) Лоя, – облокотился на барную стойку, – ты хоть знаешь, сколько там час стоит? Деньги-то… есть?