Поэты авангардисты много работали, создавая новые слова, которые так и остались авторскими неологизмами. Среди них были и знаменитые поэты, как Осип Мандельштам, который писал:
И я свирел в свою свирель,
И мир хотел в свою хотель.
То есть упражнения с русским языком делались многими. История давно показала, что русский язык сам находит пути своего развития без чьих-то указаний. То, что ему не подходит, он отторгает. Но это совсем не означает, что мы должны равнодушно смотреть на то, как обращаются с нашим языком, как его пытаются изуродовать, даже пользуясь гуманным лозунгом «помочь выживанию языка».
А,М. Горький писал:
«Мне тоже приходится читать очень много писем рабселькоров, «начинающих» литераторов, учащейся молодёжи, и у меня именно такое впечатление: русская речь искажается, вульгаризируется, её чёткие формы пухнут, насыщаясь местными речениями…».
Мне думается, что сегодня нам надо уделять внимание именно тому, чтобы молодёжь училась красивому русскому языку, обогащая его естественными неологизмами, создаваемые ради удобства общения, а не ради желания прославиться хотя бы тем, что придумал в словарь Эпштейна один-другой десяток новых слов и при этом влепить нецензурность, утверждая тем самым свою полную свободу в языке.
А на эту тему, то есть использование ненормативной лексики в русском языке, вскоре после лекций Эпштейна на канале «Культура» другой телевизионный канал «НТВ» провёл 22 октября передачу «Россия без мата?», явившуюся очередным вмешательством в развитие нашего национального достояния.
Здесь уже выступал не один человек, а целый конгломерат специалистов. Но передачу начали с извинения от имени НТВшников за показ видеоролика такого содержания, что особо чувствительным телезрителям предложили закрыть уши, и затем пошла демонстрация того, как маленькие дети, чуть ли не с трёхлетнего возраста пересыпают свою речь ненормативной лексикой. Звуковой сигнал, забивающий чересчур эмоциональные слова, режущие слух, звучал почти непрерывно. Любопытна реакция сидевших в студии, которые слушали текст без купюр и забивания неприличных слов звуком. Казалось, что все слушали с любопытством. Только прославленный диктор программы «Время» советского телевидения Анна Шатилова, слух которой не привык к непристойностям, кажется, была поражена тем, что это можно было открыто показывать, и не знала, как себя держать. После короткой демонстрации сюжета ведущий передачи Антон Хреков обозначил вопросы для обсуждения собравшимся в студии людям: считающим, что мат – это позор нации, и тем, кто считает, что мат – это неотъемлемая норма сегодняшней жизни. А спросили присутствующих вот о чём:
Как решить проблему свободного употребления мата?
Сажать на пятнадцать суток или на пару лет?
Легализовать мат?
Или отменить само понятие «мат»?
Словом, обсудить тему «Россия без мата»
Михаил Полицеймако, Заслуженный артист России обратил внимание на то, что нет законов, запрещающих применение мата в Интернете, а ролик, по его мнению, был снят специально для подростков, входящих в Интернет. Он считает, что от свободы слова осталась только свобода мата, поскольку депутаты Госдумы ничего не делают в этом отношении, и бороться с матом можно только кнутом.
Но когда Анна Шатилова рассказала о том, что в театре шёл спектакль, в котором речь артистов почти полностью состояла из ненормативной лексики, то тот же заслуженный артист Полицеймако ответил, что это театр, где шёл разрешённый спектакль по разрешённой пьесе. Правда, его комментарий остался никем не замеченным, а Шатилова продолжала рассказывать о том, как в советское время в школе широко обсуждалось и осуждалось поведение ученика, если он курил и ругался матом.
Я хорошо помню это время. У нас тоже не допускали матерные выражения. Более того, я помню, как, попав на действительную службу в армию, испытывал дискомфорт оттого, что мои товарищи по службе посмеивались надо мной, говоря, что я не мужчина, раз не ругаюсь и не курю. И тогда я решил доказать им обратное. Однажды втайне от друзей купил пачку сигарет и потренировался затягиванию дыма. Потом, когда мы небольшой группой шли к месту дежурства, я в процессе разговора, что-то рассказывая, спокойно выругался матом, достал сигарету и закурил. Тут на меня обратили внимание, удивившись тому, что я курю. А я сказал, что не только могу курить, но и выругался, однако никто этого не заметил, добавив, что всё это делать очень даже легко и никакой мужественности при этом не требуется, а вот отказаться от ругани, научиться говорить нормальным языком и не курить – это значительно труднее, в этом-то и проявляется настоящий характер. Сказав это, я достал пачку сигарет, бросил на землю и растоптал, спросив, кто ещё может так сделать? Мой друг Артур ответил тогда: «А вы знаете, пацаны, Женька прав», и тоже бросил курить и ругаться.
Помню ещё, как сразу после школы пошёл работать на киностудию, где коллеги по работе киношники приносили мне свои извинения, если случайно выругаются матом в моём присутствии, так как знали, что я не терплю нецензурных выражений. Один из кинорежиссёров в сердцах выругался матом на съёмочной площадке, после чего приносил извинения на общем собрании, пообещав никогда больше этого не допускать. И надо сказать, что ненормативная лексика в те времена, хоть и была, но не висела в ушах постоянно, как это бывает в наши дни.
Я не стану описывать подробно возмутившую меня передачу по каналу НТВ, когда во всеуслышание в студии звучали матерные слова настолько явственно, что интеллигентная женщина Анна Шатилова собиралась даже покинуть передачу. Член совета директоров издательского дома «Коммерсант» Андрей Васильев в присутствии всех употребил слово, которое звукорежиссёру передачи пришлось забивать сигналом, но не счёл нужным извиниться. И это был не единственный эпизод в передаче. То есть участники обсуждения сочли возможным во время дискуссии использовать те самые выражения, против которых будто бы была направлена передача. Кинорежиссёр Юлий Гусман заявил, что употребление мата, как употребление вина, от которого некоторые не могут отказаться. Поясняя свою позицию, направленную против применения мата, он произнёс нецензурное слово для примера, забитое для телезрителей звуковым сигналом, и тоже не подумал извиниться, так как он говорил о слове, которое встречается иногда в литературе.
Дали даже слово рэперу Роману Жигану, который выступает со сцены с матерной лексикой. Он упомянул, что к нему приезжал с поздравлениями премьер-министр Путин, и затем прочитал стихи с матерными словами, за что был награждён аудиторией аплодисментами.
На весь экран показали строки, написанные Солженициным, Пушкиным и Лермонтовым, в которых употреблены бранные нецензурные слова. Телевизионная студия взорвалась аплодисментами. Затем предоставили слово Алексею Плуцеру-Сарно, автору большого словаря мата. Ну, уж он-то не мог обойтись не только без матерных слов, но и без того, чтобы некоторые из них подробно не разбирать по буквам, рассказывая об истории и этимологии.
Олег Кассин, сотрудник министерства культуры, представленный как борец с матом, пытался объяснить, как он борется своими заявлениями в прокуратуру против мата в фильме Никиты Михалкова, а телестудийная аудитория требовала, чтобы он произнёс вслух те слова, против которых он выступал. Он не мог этого сделать в силу своей воспитанности, тогда Юлий Гусман обвинил выступающего во лжи, хотя речь шла всё-таки о том, что прокуратура возбудила уголовное дело по заявлениям Кассина.
И это называлось борьбой за чистоту русского языка. Слушая дискуссию на НТВ, очень хотелось напомнить спорщикам, говорящим, что всё преходяще и то, что нельзя сегодня, будет разрешено завтра, хотелось напомнить таким философам о том, что говорить принародно матом, это то же, что прилюдно на улице справлять нужду. Когда-то это тоже не запрещалось, когда не было туалетов. В некоторых странах туалеты на улицах открыты. Такова у них пока культура. Но у нас принято сегодня личные свои дела делать в закрытых помещениях. Так и в вопросе с матом. Его не принято произносить на публике, а потому даже голосовать, как это сделали на НТВ, употреблять ли мат в литературе, просто безнравственно, как безнравственно выглядела вся передача, посвящённая русскому мату. Она, конечно, была нужна, но в рамках приличия, которого не смогли соблюсти участники и организаторы.
В заключение мне бы хотелось сказать, что язык – это живой организм, который требует к себе отношения такого же, как к живому человеку. Если хотите делать с ним какую-то операцию, наденьте стерильные перчатки, чтобы не загрязнить, не испачкать, не повредить своими собственными бактериями безграмотности и отсутствием понимания, что хорошо, а что плохо для языка. Хирургия – дело всегда опасное.
«Советская Россия», 2.12.2010
Поддушные мысли
Открытое письмо однокласснику
Привет, Гарик!
Недавно только говорил с тобой по скайпу. Хорошая это штука – компьютер, скайп, видишь человека и беседуешь как бы с глазу на глаз. Поговорили, и вот вдруг сел за письмо тебе. Нет, не сразу. Сначала пошёл в ванную по случаю субботнего дня. А там я по обыкновению не люблю терять времени даром и всегда, окунаясь в пену или стоя под душем, либо обдумываю какую-то очередную статью, либо пытаюсь запомнить приходящие в голову строки новых стихов. В этот раз почему-то думалось о нашем разговоре. Собственно даже не о нём, поскольку мы ничего особенного, кажется, не обсуждали.
Ты рассказывал о своей поездке на Аляску, о предполагаемом скором путешествии в Европу, где учится твоя внучка, но не в Россию, где ты родился и вырос, а я почему-то интересовался, как в Америке относятся к последним трагическим событиям в Японии и Ливии. И ты не мог ничего толком ответить на это, высказывая только своё личное мнение, поскольку с самими американцами, как я понял, встречаешься редко и тем более редко говоришь с ними на политические темы.
Оно и понятно. Ты ведь не коренной житель Америки. Ты для них чужак, как и они для тебя. Как я догадываюсь, друзей среди американцев у тебя нет. Зато с друзьями из России или из Украины, где ты учился и работал, часто созваниваешься. Но я, правда, не об этом подумал, а вот о чём.
Мы оба учились в одной школе и даже в одном классе. У нас были одни и те же учителя. Нас учили одному и тому же – любви к Родине. Но как же по-разному все это понимают сегодня. Мои молодые родственники живут кто в Германии, кто в Чехии. Наша преподаватель литературы и классный руководитель Римма Николаевна, как и ты, уехала в Америку к перебравшимся туда ранее детям, но не так давно возвратилась в Ялту. Не смогла почему-то долго жить в благословенных американских штатах, и ялтинский климат отношений и погоды потянул её обратно.
Да, многие потянулись на Запад, полагая, что Родина – это весь мир и, в частности, то место, где находишься в настоящее время. С точки зрения философии, разумеется, это так. Человек – произведение всей земли. Но по такому принципу можно считать себя и жителем всей вселенной. Так что, если бы на Луне было лучше, и была бы возможность туда свободно улететь, то многие бы стали лунянами, а не землянами.
Но тут я употребил слово «лучше». Именно так гласит русская поговорка: рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Значит ли это, что Родина человека там, где ему лучше? Я с этим никогда не был согласен и писал об этом в стихах, на которые мой брат положил когда-то музыку, сделав их песней:
ТЯНУТ ПТИЦЫ В РОССИЮ
Все преграды осиливая,
длинной узкой косой
тянут птицы в Россию
самой ранней весной.
Птицы тянутся к северу,
где родятся птенцы,
где, в любовь свою веруя,
мам любили отцы,
Ничего не просили,
наслаждаясь росой…
Птицы тянут в Россию
каждой новой весной.
Пусть в России с тревогами
часто ночи без сна,
но зато это Родина,
но на то и весна.
Разумеется, нас в школе учили интернациональности. Говорили, что все люди на земле братья. С этим я полностью согласен и готов биться за этот интернационал до конца. Но я понимаю интернационал так, что всем на земле без исключения должно житься хорошо, а не только тем, кто удачно устроился близко к кормушке или захватил себе кусок пожирнее.
Тут мне сразу же возразят, что всё это идеализм или утопия, которую никогда человечеству не осуществить. Но возражать-то будут в основном те, кому сейчас хорошо, у кого сейчас всё есть, или те, у кого давно ничего нет, и они отчаялись улучшить своё положение и потому не верят ни в какие возможности. И всё же в самой глубине своей души эти последние, тем не менее, таят надежду, что они не правы, и может, всё-таки счастье на земле возможно. Такая надежда не умирает в людях со времени расслоения человечества на богатых и бедных, со времён философа Платона, одним из первых высказавшем мысль о возможности всеобщего счастья.
Впрочем, мои «подушные» мысли совсем о другом. Понятное дело, что в одночасье революцию счастья на всей земле не совершишь. И пока это неосуществимо в планетарном масштабе, люди стараются улучшить жизнь народа каждый своей собственной Родины. Так вот как же мы это делаем?
В истории не раз бывало, что великие люди России для её же блага вынуждены были покидать свою Родину, но, оставаясь плоть от плоти её гражданами, делая всё возможное для её спасения. Так поступил Герцен, покинувший Россию и издававший за её границами журнал «Колокол», разбудивший революционный дух на его Родине, так поступил Ленин, выпускавший свою газету за рубежами Родины с единственной целью, чтобы его «Искра» воспалила пламя революции в России. Немало писателей, покидая Россию, писали о России и для России, даже если они были так называемыми диссидентами.
Мне, скажем, не нравится Солженицын, ни как писатель, ни как личность, но я знаю, что, будучи выдворенным из нашей страны, он продолжал жить её интересами, писал о России и даже опубликовал свои мысли под названием «Как нам обустроить Россию». Это было, на мой взгляд, смешно, ибо он к тому времени уже долго не жил в России, многого не понимал в ней, так что, даже возвратившись, наконец, в перестраивавшуюся страну, ужаснулся от увиденного и укатил глубоко в Сибирь, чтобы там размышлять о случившемся.
У нас с тобой диаметрально по-разному сложились судьбы. В советское время я разъезжал по странам Африки и Азии, а затем бывал и в Норвегии, работая в качестве переводчика, посылая оттуда свои заметки путешественника в газеты и журналы России. Ты в это время трудился под Москвой на закрытом предприятии, писал сугубо профессиональные материалы под грифом и потому был то, что называется невыездным и непубликующимся в открытой печати человеком. Людей с государственными секретами в те времена из страны не выпускали.
Зато теперь я сижу в Москве, не выезжая ни в какие страны, но не потому, что не выпускают, а по банальной причине дороговизны таких путешествий для меня. А ты, напротив, даже выйдя на пенсию, объехал чуть не полсвета в развлекательных путешествиях и только благодаря тому, что после перестройки поехал работать в Америку, где получил и приличную работу, и приличную зарплату, завершившуюся неплохой, видимо, пенсией, обзавёлся домом, машиной и всем необходимым для спокойной в финансовом отношении жизни. То есть тебе хорошо платят за те знания, которые ты получил в России. А ведь ты такой не один. Тысячи российских специалистов работают сегодня в Америке. Говорят, что в фирме знаменитого компьютерного магната Гейтса половина умных голов из бывшей страны Советов. А мы здесь не знаем, как выйти из экономического провала, чтобы достичь уровня экономического развития хотя бы последних лет советского времени, чтобы войти хотя бы в тридцатку развивающихся стран, чтобы сократить хоть немного уровень растущей безработицы и нищеты, чтобы снизить хоть чуть-чуть возрастающий уровень преступности, чтобы… и так далее.
А как всё начиналось? Мы учили это в школе на уроках истории. Как бы ни относились сегодняшние политиканы к революции семнадцатого года, но невозможно скрыть, что даже американский журналист Джон Рид восхитился событиями того времени в России и написал свою знаменитую книгу «Десять дней, которые потрясли весь мир». Интересную оценку этой книге дал Ленин в своём предисловии к ней:
«Прочитав с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием книгу Джона Рида: «Десять дней, которые потрясли весь мир», я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространённой в миллионах экземпляров и переведенной на все языки, так как она даёт правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата. Эти вопросы подвергаются в настоящее время широкому обсуждению, но прежде чем принять или отвергнуть эти идеи, необходимо понять всё значение принимаемого решения. Книга Джона Рида, без сомнения, поможет выяснить этот вопрос, который является основной проблемой мирового рабочего движения».
Со школьной скамьи я решил, что буду продолжать дело революции. И ни на йоту не изменяю своему решению, ни в своих время от времени публикуемых статьях, ни в книгах, преимущественно выпускаемых за мой счёт, ни в стихах и поэмах. Этому меня учили в школе. Этому я учу и своих студентов.
А что, разве страна после революции стала хуже? Трудности, конечно, были великие. И цена была немаленькая. Сколько тогда интеллигентов, специалистов покинули Россию? Но те, кто остались, подняли страну на небывалую высоту, сделав из неё супердержаву. Многие, вспоминая этот период, обязательно говорят при этом о Сталине и сталинских репрессиях. Это, якобы, тоже повлияло на решение покинуть Россию. Но почему-то эти люди не хотят поверить словам знаменитого английского писателя Герберта Уэллса, который встречался лично и с Лениным, и со Сталиным, о котором написал буквально следующее: «Я сознаюсь, что подходил к Сталину с некоторым подозрением и предубеждением. В моём сознании был создан образ очень осторожного, сосредоточенного в себе фанатика, деспота, завистливого, подозрительного монополизатора власти. Я ожидал встретить безжалостного, жестокого доктринёра и самодовольного грузина-горца, чей дух никогда полностью не вырывался из родных горных долин… Все смутные слухи, все подозрения для меня перестали существовать навсегда, после того, как я поговорил с ним несколько минут. Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нём нет ничего тёмного и зловещего, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России».
А ведь встреча писателя с главой советского государства состоялась в 1934 году, то есть в то время, о котором кто только не говорит плохо в наши дни. И хоть Уэллс был великим фантастом, но его нельзя обвинить ни в близорукости, ни в низкопоклонстве при оценке людей.
Так вот страна наша стала второй державой мира, благодаря и Сталину, и тому самому образованию, которое сегодня нынешние руководители его стараются разрушить до основания, прикрываясь Болонской системой и под другими благовидными предлогами. Полагаю, что Америке больше нет необходимости в наших специалистах нового поколения. Она готовит теперь своих нашими руками. А Россия пусть будет сырьём для стран Запада. Можно ли оставаться в стороне от этого, если любишь свою Родину, если живёшь её интересами? Я не могу. Меня так учили в школе.
В нашем телефонном разговоре мы затронули вопрос отношения американцев к войне в Ливии. Их мнения ты не знал, но своё высказал, отметив, что с точки зрения американского народа, его экономического благополучия, войны, которые ведут американцы, полезны.
Любопытная точка зрения нынешнего жителя Америки. При правлении каждого президента Американских штатов последние годы ими обязательно велись войны. Достаточно вспомнить войну в Корее, Вьетнаме, Югославии, Ираке, Афганистане, и вот в Ливии. Все на огромном расстоянии от Американского континента. Ни одна не угрожала Соединённым Штатам. Между тем на войну во Вьетнаме США потратили более шестисот миллиардов долларов, на войну в Афганистане уже потрачено около ста миллиардов долларов, на войну в Ираке ежемесячно продолжают расходовать пять с половиной миллиарда долларов, а теперь пошли расходы и на Ливию. Интересно, что по подсчётам американских специалистов денег, потраченных на войну в Корее и Вьетнаме, хватило бы для оплаты труда 21 миллиона американских сотрудников полиции в течение года или эта сумма могла быть истрачена на обучение в колледжах США 19 миллионов молодых американцев на протяжении 10 лет.
Немалые деньги на войны выделяются не из воздуха, а из налогов жителей Америки. Хотя, конечно, эти войны приносят международному жандарму в то же время неплохие, хоть и кровавые, дивиденды в виде захвата источников поставок нефти и прочих ограблений других народов. Собственно говоря, Америка всегда богатела на ограблениях других народов. Этому тоже нас учили в школе. Давно, конечно, это было. Сегодня учат другому. А птицы всё же тянут в Россию каждой ранней весной.
Вот какие мысли вырывались у меня из-под душа после нашего с тобой разговора.
Сетевой литературно-исторический ж. «Великороссъ», 2.04.2011
Феномен Николая Островского и его времени
Послание корчагинцам
Позволю себе начать разговор несколько неожиданно с письма-обращения молодежи небольшого города Шепетовки, написанного в 1966 году при закладке памятника Николаю Островскому, родившемуся и проведшему свою беспокойную юность в этих местах, письмо, адресованное молодежи будущего, то есть парням и девушкам нашего сегодня.
«Корчагинцам двухтысячного года.
Мы, двадцатилетние комсомольцы из ХХ века, чьи деды зажгли на планете солнце правды и свободы, шлем эти слова вам, юноши и девушки будущего.
Мы искренне завидуем вам, наши ровесники из грядущих поколений, ведь вы будете жить в самом счастливом обществе. Но помните, что наше время тоже чудесно и достойно удивления. Наша жизнь тоже прекрасна, преисполнена неповторимой романтики и высокого героизма.
С гордостью мы называем себя корчагинцами, наследниками славы нашего легендарного земляка, писателя-бойца, писателя-героя Николая Алексеевича Островского. Он был из когорты рыцарей, рожденных бурей Великого Октября. На его книгах и на примере его жизни воспитывались целые поколения советской молодежи. Мы представители третьего поколения корчагинцев, строящих коммунизм.
Сегодня перед памятником, символом бессмертия нашего замечательного земляка, патриота, коммуниста, мы торжественно клянемся:
Горячо любить Родину и отдавать все силы для ее счастья и процветания, ежедневно возвеличивать ее ударным трудом.
Быть пламенными патриотами Советской Родины и в тяжкую годину не пожалеть для нее своей крови и своей жизни.
Мы клянемся в трудовых буднях, в боевых походах и повседневной жизни всегда и во всем быть такими, как Павка Корчагин, – мужественными и смелыми, честными и духовно красивыми.
Мы клянемся родному народу, священной памяти героев Октября, корчагинцам первого поколения, что будем всегда жить, учиться, работать и бороться по-ленински. Все свои силы до последнего дыхания отдадим самому дорогому – человеческому счастью, коммунизму!»
Сколько пафоса! Сколько искренней веры в возможность построения коммунизма, возможность сделать всех людей счастливыми! Подумать только, сорок пять лет назад молодежь завидовала своим ровесникам будущего, ни секунды не сомневаясь в том, что они будут жить в самом счастливом обществе. А кто может сегодня сказать, что они не ошиблись? Кто может сегодня, положа руку на сердце, заявить, что наше общество самое счастливое?
Да, мы имеем сегодня чудеса техники: мобильные телефоны, планшетные компьютеры, помещающиеся в руке телевизоры и проникающую во все уголки земли интернетовскую паутину, о чем не могли и мечтать в далекие шестидесятые годы. Мы можем спать на итальянских кроватях, ездить на японских автомобилях, одеваться от кутюр, есть американские гамбургеры, запивая пивом десятков иностранных марок, танцевать до упаду в ночных барах, упиваться свободой секса и громко ругать политиков у себя дома и даже на работе. Но кто же скажет сегодня, что наше общество стало самым счастливым? Не знаю таких. А почему? Ответ на этот вопрос я и постараюсь получить с помощью Николая Островского.
В те дни, когда впервые журнал «Молодая гвардия» опубликовал роман Николая Островского «Как закалялась сталь», а случилось это семьдесят семь лет назад, в России было немало уже известных и поныне писателей. Среди них и сверстники Островского, такие, как Аркадий Гайдар (Голиков), опубликовавший 1934 году ставшие наиболее популярными у читателей «РВС», «Школа», «Дальние страны», Виктор Кин (Суровикин) с его романом «По ту сторону», Михаил Шолохов знаменитый автор «Донских рассказов», «Лазоревой степи» и, конечно же, нашумевшего во всем мире «Тихого Дона», чуть постарше были Вениамин Каверин (Зильбер), известный в то время рассказами, романом «Девять десятых судьбы» и членством в литературной группе «Серапионовы братья», а также в написании коллективного романа «Большие пожары», публиковавшимся в журнале «Огонек», Александр Фадеев, не только автор вошедших в учебники повести «Розлив» и романа «Разгром», но и один из лидеров Российской ассоциации пролетарских писателей.
Но ведь кроме них – однолеток или почти однолеток Николая Островского – в те годы жили в стране и творили свои великие произведения прославленные мэтры литературы Максим Горький, Алексей Толстой, Андрей Платонов, Дмитрий Фурманов, Илья Эренбург, Александр Серафимович, Ольга Форш.
Список можно продолжать, но, я думаю, и так понятно, в какой звездный мир литературы неожиданно ворвался никому еще неизвестный Николай Островский своим единственным к тому времени литературным произведением «Как закалялась сталь». Но ни один из героев опубликованных к тому времени произведений названных мною писателей, не обрел столь огромную популярность у советского народа и, не побоюсь сказать, у народов многих стран мира, как Павел Корчагин Николая Островского.
Ни революционеры, о которых писала Ольга Форш в романах «Одеты камнем» и «Горячий цех», ни Павел Власов Горького из романа «Мать», ни Кожух с железными челюстями из романа Серафимовича «Железный поток», ни Макар Нагульнов или сам Давыдов из «Поднятой целины» Шолохова не оказали такого влияния на читателей, не вдохновляли их на подвиги с такой силой, как это делал Павел Корчагин. Почему? Что в нем такого феноменального, чего нет у других героев?
Эти вопросы будоражили умы современников Островского еще при жизни писателя, которому после выхода романа книгой оставалось жить всего два года. Роман был впервые опубликован целиком в 1934 году, а 15 ноября 1936 года в Москве на квартире Николая Островского, совершенно слепого и почти полностью неподвижного по причине неизлечимой болезни, состоялось заседание Президиума Союза советских писателей СССР и работников Центрального Комитета комсомола по обсуждению романа Николая Островского «Рожденные бурей». На этом заседании одним из первых выступил Марк Колосов, первый редактор романа «Как закалялась сталь» и, кстати, одногодок Островского, тоже писатель, опубликовавший к тому времени большое число комсомольских рассказов. И вот что он говорил о феномене своего сверстника:
«В нашей писательской среде еще не решен вопрос, что такое Островский. Надо говорить: писатель ли Островский, художник ли он… Если судить о художественности с точки зрения только стилистической изощренности, то Островского нельзя считать настоящим писателем.
Островский же принадлежит к подлинным, настоящим художникам, каких у нас в литературе не так много, потому что он обладает подлинным художественным видением мира. Его политическая мысль не абстрактна, а его внутренний мир населен действительно художественными образами людей, характеров, явлений, конечно, образов не стилистических в узком смысле этого слова, как иногда понимают…
Островский, наконец, является носителем огромных моральных ценностей большевизма. Я не знаю, много ли произведений в художественной литературе, которые были бы действительно носителями этой сокровищницы моральных ценностей большевизма. Не случайно поэтому, что за рубежом его книга наносит колоссальный урон во вражеском стане, потому что наши враги готовы признать за нами все: и силу, и все, что хотите, но они хотят нам отказать в одном. Они говорят, что мы грубые материалисты, что у нас нет никаких идеалов, и Островский, своим творчеством показывая, какие идеалы несет с собой рабочий класс и как на этих идеалах облагораживается рабочее юношество, как зреет новая человеческая личность, тем самым пропагандирует большевизм как огромную моральную силу для победы человечества».
Эти слова редактора перекликаются со словами самого Островского, которые он вписал в историю на века так, что их невозможно забыть:
«…Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества».
Так не в этом ли феномен Островского, как писателя? Ведь сам Островский не воевал в частях Красной армии, как Павел Корчагин, не строил, как он, узкоколейку в Боярке, не боролся с бандитами под Киевом, но ему удалось с такой убедительностью описать взятые из жизни факты, что читателю и в голову не приходит усомниться в реальности героя, в том, что им является сам автор романа. Но дело даже не в этом. Вернее, не только в этом. Главное, очевидно, в том, что Островскому удалось интуитивно, на каком-то непонятном высшем уровне подсознания, уловить и передать тонкими нитями художественного произведения суть революционного момента, ту самую революционную возбужденность, которая была присуща его поколению молодых не только в России, но и во многих странах мира, точнее, даже во всем мире. Потому его роман и пролетел красным знаменем восторженной революции по всему земному шару.
Идея создания на земле такого миропорядка, при котором всем людям жилось бы счастливо, родилась, как ни странно это может кому-то показаться, задолго до нашей эры, в трудах великих философов. Но они только отражали мысли человечества. Эта идея подобно нейтронам и протонам накапливалась на разных полюсах общества, создавая все большее и большее напряжение между классом бедных и классом богатых, прорывалась время от времени то в одном краю земли, то в другом народными восстаниями, бунтами, революциями, которые подавлялись в конечном счете силой и властью денег. Но нельзя не вспомнить, например, восторг французского народа, сияющие счастьем лица в период победы французской революции, описанной Виктором Гюго. Гаврош, совсем еще мальчишка, шел под пули весело, не боясь смерти, по той только причине, что помогал своему народу.