Счастье полёта
Целый день Самолётов отдыхал на метеостанции Тараса Евлампиевича. Отоспавшись, он с добрыми друзьями тётей Катей, дядей Алёшей и Машенькой собирали малину и смородину, с удовольствием бродя по зарослям затерявшегося лесного участка. Николай и не намечал искать грибы, да они сами попадались, то большие красные сыроежки, то аккуратненькие подберёзовики на длинных ножках, то семейки опят, облепившие стволы старых берёз. Посмотреть на что и порадоваться чему в лесу было предостаточно. Бабье лето подходило к концу, продолжая восхищать последними погожими деньками.
Но к вечеру Николай опять облачился в свой полётный костюм и направился в город по воздуху.
Миллионы людей летали над Москвой, точнее вблизи неё, на самолётах, наблюдая столицу с большой высоты и на большой скорости. Не многим удавалась облетать город вертолётами с меньшей скоростью и на меньшей высоте. Но все картины, виденные ими не могли ни коим образом сравниться с неописуемым восторгом, охватывавшим Николая при полёте в абсолютной тишине, когда он паря, как птица, но не прилагая никаких усилий, не тратя никакой собственной энергии, мог вздыматься и опускаться, лететь быстрее и медленнее, в любую сторону и любоваться каждым кусочком земли, представляющимся сверху ещё великолепнее и прекраснее, благодаря иному освещению, проистекающему сверху, отражающемуся в любом озерце, любой невысохшей лужице и даже порой в колодце. Эти сверкающие отблески света, возникающие в самых неожиданных местах, среди высоких деревьев и зелёных лугов, между домами и на бегущей куда-то речушке, в стёклах чьих-то очков, обращённых внезапно к небу, и в зеркалах торопящихся по своим делам автомобилей напоминали собой бриллианты, разбросанные повсюду отнюдь не для того, чтобы гордиться богатством, а с одной единственной целью украсить собой землю, позволить восхищаться ею всякому приятному взору.
«Какое счастье, – в который раз уже думал Николай, – что именно мне представилась такая возможность летать свободно, как птица и даже лучше! Какое счастье!»
Это случилось почему-то именно с ним. А могло произойти с другим человеком. Но никто никогда не может предсказать, что и с кем случится на самом деле. Так уж построена жизнь. Существующие во всех концах земли предсказатели суть шарлатаны и не более того. Встречаются среди них, как и в любой профессии, люди с большим умом и с меньшим. От этого и только зависит в какой степени им верят и в какой мере их предсказания могут более менее совпасть с реально происходящим. Штука лишь в том, что о совпадениях, которых по теории вероятности бывает до пятидесяти процентов, все громко говорят и славят предсказателя, а о несовпадениях помалкивают или находят объяснения, почему то или иное предсказание не сбылось. Но дело не в этом.
Фамилию Самолётов имел Николай, но и его отец, и дед. Однако им не довелось летать, как и тысячам однофамильцем, а Николай летит над землёй и сам, без чьей-либо помощи.
«Но стоп! – приказал своим мыслям Николай. – Что значит «без чьей-либо помощи?» Да не будь Тараса Евлампиевича, его светлой учёной головы, разве случилось бы всё то, что начинает будоражить весь мир? Ни в коем случае».
Он, Николай, летит сейчас, куда хочет, и никто не может его остановить. А ведь как всё непросто начиналось.
К нему, как к журналисту, пришла в кабинет чудная девушка с замечательным русским именем Маша, русой косой и большими чёрными глазами. Он так и сказал ей при первом знакомстве: «Какое прекрасное у вас русское имя, Маша, не говоря обо всём остальном». А она ответила со смешинкой в голосе: «Прошу не заигрывать». И потом она сама высказала восторги по поводу его публикаций в газете, за которыми она следила чуть ли ни с первых дней появления Николая в газете. В ответ на что Николай тоже попросил не заигрывать комплиментами, поскольку «Московская невралька», хоть и является наследницей бывшей самой известной в стране газеты, но теперь имеет очень малый тираж и вряд ли красивые девушки читают её регулярно. Маша сделала вид, что пропустила мимо ушей слова «красивые девушки», заявив, что пришла к Самолётову именно по причине его статей, в чём он скоро сможет убедиться, и пригласила его взять интервью у очень замечательного учёного, который сам просит его об этом, поскольку речь пойдёт о чём-то необычном.
Николай хотел отказаться, и начал было объяснять Маше, что он работает в другом отделе и по другой тематике, а наукой занимается отдел по соседству, но Маша прервала его, сказав коротко: «Нам нужны именно вы и никто другой».
Николай не стал спорить. Ему понравилась девушка. Он сел в её машину Жигули, и они поехали за город. Весна была тогда в самом разгаре. Зелёные краски свежей листвы захватывали дух, соревнуясь в этом с яркой голубизной неба и необыкновенной прозрачностью воздуха, которая казалось невидимой, но осязаемой каждой клеточкой организма. Николай не знал, о чём говорить с незнакомкой и стал читать свои стихи. Он угадал настроение девушки. На неё тоже действовала весна. На дачу к тётушке они приехали друзьями.
Здесь Николай познакомился с Тарасом Евлампиевичем. Устроившись под развесистой яблоней за небольшим деревянным столиком они долго беседовали, попивая сухое молдавское вино. Конец весны выдался жарким. Вокруг всё цвело, в воздухе носились шмели, пчёлы, осы, обдавая беседующих неожиданным жужжанием, заглушающим на мгновение стрекотание кузнечиков и неторопливую любовную перекличку дроздов.
Самолётов думал, что приехал взять интервью для газеты, но разговор пошёл так, что спрашивал в основном этот солидного вида учёный, а Николай, отвечая на бесконечные вопросы, рассказывал о себе, своих планах на будущее, читал стихи, пояснял своё понимание политики и того, что происходило в стране.
Тараса Евлампиевича заинтересовало, что бы сделал молодой журналист, если бы ему представилась возможность стать президентом страны. Самолётов напомнил, что такой опрос уже проводился в стране.
– Ну, а всё-таки, вы бы что сделали? – настойчиво спросил Наукин.
– Положа руку на сердце, я бы прежде всего отменил структуру президентства и восстановил власть советов трудящихся. Нет такого человека на земле, который бы не совершал ошибок. И потому нельзя никакую власть отдавать в руки одного. Коллегиальность решений вопросов должна быть обязательной. А советы должны быть непременно демократически выбранными, но, подчёркиваю, по-настоящему демократически. Одной из проблем последних десятилетий советской власти было то, что выбирали тех, кого предложили сверху по списку и ни одной кандидатурой больше. То есть не давали настоящего выбора между плохим и хорошим. Человека могли вообще не знать, но выбирали, так как никого другого не предлагали. Это одна из причин последовавшего затем краха. Будет настоящий совет трудящихся, будет и настоящая власть. Остальное из этого и исходит. В прежней конституции всё было правильно написано, однако исполнение было в части выборов совершенно искажено.
Николай стал развивать дальше свою мысль. Чувствовалось, что у него всё давно накипело в душе и ему хотелось высказаться, увидев благодарного слушателя.
Иной многоопытный человек, слушая молодого пылкого говоруна, давно бы остановил его и махнул рукой на все речи идеалиста, но Тарас Евлампиевич, напротив, слушал очень внимательно. Казалось, что ему нравится всё, что говорил Николай. И только когда молодой оратор то ли выдохся, то ли остановился обдумать очередную мысль, учёный опять задал вопрос:
– Ну-с, молодой человек, а если бы вы обладали всей полнотой власти, если бы от вас зависело и принятие решений и весь порядок в стране, то не получилось бы так, что и вы стали бы диктатором, полагая, что всё вами предлагаемое и есть истина? Разве не может получиться так, что вы уверены в своей правоте и потому другие, кто не понимают глупцы, а стало быть их можно просто уничтожить?
– Понимаю, на что вы намекаете, уважаемый Тарас Евлампиевич. Я тоже человек, и, как говорил с самого начала, могу ошибаться. Никто не застрахован. Потому и нужен контроль со стороны совета, который всегда должен быть выше меня, как главы совета. Решающим всё равно должно быть большинство голосов, а не слово главы государства.
– Но вы глава. От вас зависит назначение того или иного человека на более высокий пост…
– Вот с этим-то я не согласен, – тряхнув головой, сказал Николай, – ни при каких условиях. Все руководящие должности выборные. Все назначения в правительство на конкурсной основе и после утверждения советом. И всё в таком духе.
– Ладно, а такой вопрос. У вас неожиданно клад с таким деньгами, что всё и всех купить можете. Что будете делать?
– Странные какие-то у вас идеи. Но отвечу. Лично мне деньги нужны только, чтобы хватило на еду и одежду, то есть, чтобы ничто не мешало писать и делать ещё что-то в этой жизни для людей. Так что клад я бы приспособил на какое-нибудь издательство, детский дом, университет, дом для престарелых, да мало ли где они пригодились бы. Ну, может, создал бы партию три эн и ка, то есть партию настоящих, неподкупных, независимых коммунистов.
– И всё-таки партию? – засмеялся Наукин.
– Да, потому что на определённом этапе развития, пока общество не научилось равному для всех порядку, пока оно не привыкло к тому, что счастье каждого – это и есть общее счастье, до тех пор идеологическая партия необходима.
– Почему? А разве не может быть во главе государства только совет трудящихся без партии?
– В перспективе да, но не на начальном этапе, когда есть потребность в программе. А кто её будет вырабатывать? Кто будет объяснять народу свою платформу? Особенно сейчас, когда существует множество партий.
– А что вы скажете, юноша, по поводу того, что неподкупными называют себя все и не коммунисты в том числе, а на деле почти все покупаются?
– К сожалению, вы правы. Слаб человек духом-то. Потому-то так много проблем. Нужно очень хорошо продумать систему приёма в партию и систему контроля. Кстати, Ленин уделял контролю очень много внимания. Потеря контроля коммунистами и является, по-моему, другой важной причиной их поражения. Но я вспомнил сейчас другую историю с одним из народов Индии сикхами. Очень любопытна легенда возникновения этого сильного, гордого народа.
Рассказывают, что как-то гуру, то есть очень уважаемый духовный наставник и учитель, которого все любили, как-то вышел на холм, поставил там палатку и спросил собравшихся людей, кто из них готов отдать жизнь за свой народ. Вышел один сильный юноша. Гуру ввёл его в палатку, и через секунду раздался крик, а из-под тента полилась кровь. Вышел гуру один и спросил, кто ещё готов пожертвовать свою жизнь ради народа. Зароптали люди, но вышел ещё один воин. С ним произошло то же самое. И в третий раз вышел к людям гуру с тем же вопросом. Заволновался народ, но нашёлся-таки третий смельчак. Завёл его гуру в палатку, а через минуту из неё вслед за учителем вышли все трое молодца живы и здоровы. Откинул полог палатки гуру, и все увидели зарезанную козу. Так этими тремя молодыми воинами было положено начало сикхам, известным беззаветной преданностью идеям своего народа, храбростью и силой. В Индии воинские части состоят во многом из сикхов.
Надо и нам придумать нечто вроде этого, – заключил рассказ Николай.
Улыбнулся Тарас Евлампиевич мудрой индийской легенде и тому, как её преподнёс молодой философ, а потом сказал:
– Давайте-ка поедем сейчас ко мне, я вам кое-что покажу.
Сели они в машину Маши, и она привезла их на метеостанцию. Тогда-то учёный и познакомил Самолётова со своим открытием, показал ему специальный костюм, снабжённый системой микроскопических чипов, позволяющих создавать вокруг того, кто находится в костюме, такое мощное энергетическое поле, которое не позволяет проникнуть через него даже пули, выпущенной из пистолета с самого близкого расстояния.
– Не буду раскрывать вам суть открытия, – говорил Наукин, – поскольку вы всё равно не физик, но, чтобы у вас была уверенность в надёжности, скажу только, что я, создавая вокруг человека прозрачную, но непроницаемую оболочку в виде кокона, использую при этом силы земного притяжения, что в принципе не является новым, однако не только их. Известно ли, например, вам, мой милый друг, что полярные сияния, мерцающие и танцующие в небе близ полюсов, и наблюдаемые людьми полярной ночью, происходят на самом деле в любое время года, но, подобно звёздам, видны только на тёмном небосводе? Они создаются потоками электронов и протонов, стекающими из космического пространства по магнитным силовым линиям Земли и скапливаются в пояса вокруг магнитных полюсов. Эти электроны и протоны возбуждают атмосферные газы, создавая великолепнейшие зрелища. Так вот мне удалось использовать эти магнитные силовые линии земли и привлечь, если так можно выразиться, на свою сторону потоки электронов и протонов. Их я использую и для расцвечивания оболочки вокруг костюма, позволяя делать его невидимым со стороны за счёт отражения световых лучей и свечения электронов и протонов. Изнутри же всё вокруг видно.
Слушая учёного с широко открытыми глазами, Николай не верил своим ушам.
– А вы можете показать костюм в действии? – спросил он, наконец. – Это слишком фантастично, чтобы поверить.
– Действие костюма, увы, показать не могу, с ноткой грусти сказал Наукин. – Это как раз та причина, по которой мы с Машенькой искали такого человека, как вы. Если я сам заберусь в костюм и полечу, то в случае любой неудачи, некому будет что-либо предпринять для спасения. Обязательно кто-то должен контролировать полёт на непредвиденные ситуации, хотя надёжность устройства, уверяю вас, составляет девяносто девять процентов. Сказал бы сто, но совесть учёного не позволяет. Всегда должен быть хотя бы один процент допуска. Что я имею в виду под непредвиденным? Мне уже почти восемьдесят. А человек, к великому сожалению, не вечен. Вдруг в полёте у меня сердечко подведёт? И буду себе летать, а душа-то, извините, сама без сердца управлять не будет? – и бородатый учёный усмехнулся шутке в бороду.
– Ну, а Маша? Она могла бы полететь?
– Могла, коли не трусила бы. Она боится высоты с детства. Её на балкон десятого этажа не заставишь выйти, такая она трусиха в этом отношении. Зато во всём остальном смелая. Она ведь тоже учёный, но биолог. Однако об этом мы ещё успеем поговорить. А сейчас, если вы согласны, начнём тренировки. Я сделал специальный тренажёр для того, чтобы можно было научиться управлять движениями автоматически, не задумываясь. Это очень важно. Но сначала давайте выйдем и я покажу вам своё изобретение в действии снаружи.
Они вышли из дома на метеорологическую площадку. Вечер уже наполнился темнотой, лес окружавший поляну, казалось подступил совсем близко и был пугающе мрачным. Но небо, свободное от облаков, постепенно покрывалось звёздами, становящимися с каждой минутой всё ярче и веселее.
– Видите проволочное ограждение? – спросил Тарас Евлампиевич.
Проволоки уже почти не было видно, но она угадывалась между столбами.
– Вижу, только это ограждение даже коз не удержит, если захотят у вас траву пощипать, – саркастически заметил Николай.
– Вы думаете? А что скажете теперь? – спросил Наукин и нажал кнопку на маленьком аппарате, который держал в руке.
Николай пошатнулся от неожиданности. Над головой через всю лесную поляну раскинулся огромный шатёр из голубого света. Он упирался основанием в землю по периметру ограждения. Это было великолепное зрелище, какого Николай никогда не видел. Сияние, как ни странно, не мешало видеть звёзды, а лес осветился так, что каждый листок на деревьях вкруг поляны можно было разглядеть без труда.
– Фантастика, – прошептал Николай.
– И что особенно интересно, – будто выступая в роли экскурсовода, сказал обрадованный произведенным впечатлением Тарас Евлампиевич, – этот шатёр не позволяет никому проникнуть к нам ни с какой стороны, если мы того не желаем. Ни зверь, ни птица, ни человек сюда не проникнут без моего ведома.
Потрясённый до глубины души, Николай не мог отказаться участвовать в эксперименте. После нескольких дней тренировок, для осуществления которых он взял в редакции недельный отпуск за свой счёт, Самолётов надел костюм и впервые поднялся в воздух на этой поляне. Риска почти не было. Невидимый шатёр далеко не выпускал. Научившись управлять своим полётом в любом направлении, изменяя по желанию скорость, выделывая невообразимые кульбиты в воздухе, Николай понял, что научился летать, и был счастлив. К этому времени, подолгу засиживаясь за столом после тренировок, великолепная троица двух учёных (Маша тоже имела учёную степень кандидата наук) и журналиста разработали примерный план действий на первое время.
В соответствии с этим планом и действовал Николай, внося свои дополнения, которые, впрочем, были предусмотрены в рамках «действий по обстоятельствам».
Сейчас Николай летел к Иволгиной Тане. Ей нужна была помощь. Он был, как всегда, в восторге от самого полёта. Осенняя земля с высоты при заходящем солнце выглядела прекрасной. А с земли люди могли видеть проносящееся над ними белое облачко в виде кокона гигантской бабочки. Но мало кто обращает внимание на летящие быстро облака.
Таня, Танечка, Танюша
Николай подлетел к дому Иволгиной на Кутузовском проспекте и опустился на балкон. Дверь в комнату была открыта, но там слышались голоса. У Тани были гости. На город опускались сумерки. Солнце заходило с противоположной стороны дома. Николая не было видно. Он прислушался к разговору. Гости собирались уходить. Судя по голосам, это были такие же молодые девушки, как и Татьяна. Прощаясь, они успокаивали подругу и обещали все быть на суде.
Николай волновался. Необъяснимая сила заставила его лететь к той, кого он спас несколько дней назад. Вчера он встретился с нею под своим настоящим именем. Сегодня ему очень хотелось быть снова Николаем, но абсолютно очевидно было, что возле дома стоят наблюдатели в ожидании появления у Тани Зивелеоса. А появись он как журналист, его бы тут же засекли с непредсказуемыми последствиями. Утренний номер своей газеты с материалами о детской республике и нападением на его квартиру Николай прочитал с удовольствием. Но это подсказало ему, что появление его в нормальном обличии журналиста теперь крайне опасно и потому может ожидаться нескоро. Ускользнуть от майора Скорикова удалось случайно. Понятно, что Самолётова ожидают по месту его командировки. Наверняка оттуда уже звонили с сообщением о том, что журналист у детей не появлялся, что вызовет у сил безопасности дополнительные подозрения. Стало быть, начнут интенсивные поиски в Москве.
Таня вышла провожать подруг. Убрав окружавшее его белое облако, Зивелеос вошёл в комнату. В ней было всё типично для аккуратной девушки, с трудом выходящей из детства. На застеленной розовым одеялом деревянной кровати сидела, распустив широкое платье, большая красивая кукла. Волосы заплетены в две косички, щёки нарумянены, голубые глаза широко раскрыты, глядя в изумлении на странного человека. На верхней крышке пианино вокруг игрушечного столика собралась целая группа странных человечиков и маленьких кукол. Рядом возвышалось трюмо, тумбочка которого вполне естественно была заполнена косметикой, несколькими расчёсками, феном.
Николай продолжал рассматривать комнату. Внимание привлекло неожиданное. Над письменным столом на стене висела, прилепленная скотчем фотография Зивелеоса в воздухе, которую сделал Олег Пригоров во время спасения Татьяны. Её не было в газете. Значит Олег принёс снимок специально для Тани.
Глядя на фотографию, стало смешно. Почему-то ни ему, ни Маше или Тарасу Евлампиевичу не пришло в голову сфотографировать Николая в полёте. Так все увлечены были самим процессом эксперимента, что о рекламе и не подумали. Размышления Николая прервались голосом:
– Здравствуйте. Ну, наконец-то вы здесь.
Николай резко обернулся и приложил палец к губам. Он не хотел, чтобы она произносила имя Зивелеос.
– Не называйте меня, – прошептал он.
В то же время всё тело Николая охватило необычное ощущение беспомощности перед этой бесшумно вошедшей девушкой. Ощущение возникло по причине странно спокойного голоса хозяйки квартиры. Можно было подумать, что она давно ждала появления Зивелеоса и удивлялась его долгому отсутствию. Вспомнилось, как Николай прижимал к себе плачущую девушку, когда она внутренним женским чутьём догадывалась, что Николай и есть Зивелеос, и он с трудом боролся с собой, чтоб не признаться в том, что она права. Тогда Таня плакала. Сейчас всё обстояло иначе.
Она словно всё знала и была давно знакома с Зивелеосом.
– Садитесь, – приказала она, – а я запру дверь, чтобы никто сюда не вошёл. Я специально не закрывала балкон.
Она ждала его. Это было ещё большим счастьем, чем счастье от полёта. Да и ни в какое сравнение не могло войти то, что охватило душу и всё тело, что перехватывало дыхание. Девушка казалась совершенством красоты. И оно, это совершенство, ожидало встречи с ним, начинало им распоряжаться.
– Я просила вас сесть.
Николай сел на стул возле письменного стола.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Таня, опускаясь «именно опускаясь, а не садясь, – подумал Николай» на кровать и беря себе на колени куклу.
Николаю пришло в голову, что они обе восхитительно прекрасны – Таня и её кукла – и чем-то похожи друг на друга. И будто стремясь подтвердить ещё больше мысли Николая, Таня начала быстро расплетать косы своей любимицы, затем, дотянувшись до трюмо, взяла с тумбочки одну из расчёсок и стала приводить в порядок длинные золотистые волосы, позволяя им рассыпаться по плечам точно так же, как лежали сейчас волосы девушки.
Они сидели и молчали, прислушиваясь не то к стуку своих сердец, не то к старинным ходикам, висящим на стене, тикавшим непривычно громко в повисшей тишине.
Таня закончила работу над причёской, наклонила куклу на спину, чтобы откинуть волосы. Та одобрительно сказала «ма-ма» и девушка посадила куклу на кровать. Лишь после этого она вопросительно посмотрела на Зивелеоса.
– Хотите чаю или кофе? Я приготовлю. А вы пока разденьтесь. Что же вы паритесь?
До Николая только теперь дошло, что он не может даже раздеться, не раскрыв себя, своего настоящего имени.
– Нет, Танюша, – сорвалось с его губ помимо всякой воли это ласковое обращение, – не могу, не имею права. И чай пить, пожалуй, не буду.
– Что же вы так и будете со мной всегда, как мистер икс?
– Не знаю, Танечка, не знаю, – произнёс Николай, и в голосе его явно звучала грусть. – Нет, конечно, не всегда. Придут другие времена, а пока будем знакомы так, как есть.
Николай глубоко вздохнул, словно собираясь с силами. Ему нужно было преодолеть себя. Хотелось остаться с девушкой, прикоснуться к ней, говорить с нею, читать стихи, но… было но. Кроме всего прочего, в комнате могли быть установлены жучки, о чём он подумал сразу, когда услышал танино приветствие. Если их слышат и догадаются, что здесь Зивелеос, Тане будет очень трудно. Нельзя было не только раскрываться, но и говорить о планах что-то конкретное.
– Таня, – начал Николай, – я слышал, вы говорили с девочками о суде. Разве намечена дата?
– Намечена, – сказала Таня, и тут же погрустнела. – Суд должен состояться завтра. Они очень спешат. Думаю, у меня ничего с моим заявлением не получится. Слишком большие люди стоят за этими негодяями.
– Конечно, – согласился Николай. – Но вы не сдавайтесь. Там ведь будут ваши друзья?
– Ну а как же?!
– Знаете что, – вдруг спросил Николай, – вы не хотите выйти на балкон? Мне действительно несколько жарко.
Дело, конечно, было не в жаре. Николай хотел уйти от возможного прослушивания их разговора.
Они пошли к балкону, и тогда Николай вспомнил, что его могут опознать снизу на фоне светящегося окна. Он остановился и показал Тане на лампу, махнув рукой, давая понять, что надо выключить свет. Она щёлкнула выключателем. В темноте они вышли на балкон.
И тут с неожиданной просьбой обратилась Таня:
– А мы не могли бы снова полетать вместе?
Таня спросила, и сама испугалась своего вопроса. Ведь это означало… Да, она хорошо представляла себе, что это означало. Но не смогла сдержаться и попросила.
У Николая жар прошёл по всему телу. Как же он сам не догадался предложить столь простое решение? Нет, что кривить душой, такая мысль, очевидно, закрадывалась в его душе, но не осмеливалась прорваться наружу. Он не смел прикоснуться к девушке. И бурная радость, необыкновенный восторг, охватили его от того, что Таня сама предложила полёт.
– А вы не боитесь? – всё ещё не веря в счастье, – спросил он.
– Чего? – почему-то вдруг шёпотом спросила Таня, понимая, что отказаться уже не сможет. – Вы же удержите меня, как тогда?
– Конечно, Танюша, – тоже шёпотом ответил Николай и собирался положить ей на плечо руку.
– Одну минутку, остановила она его. Я сейчас.
Таня вернулась в комнату и через несколько секунд появилась на балконе. На ней не было платья.
– Вы извините, – опять зашептала она дрожащим голосом. – Я только хочу, чтобы всё было, как тогда. Ведь вы уже видели меня в таком виде. Вы меня спасли в таком виде. Я хочу, чтоб всё повторилось так как, когда я была с вами.
Нырнув руками под пряди волос, Николай осторожно обнял девушку за шею, прижимая голову к своей груди.
– Становитесь на мои ноги. И не бойтесь замёрзнуть. У меня есть обогрев, – проговорил Николай в самое ухо Тани. – А как же бабушка? – неожиданно вспомнил он.
– Я не боюсь ничего. Мне даже жарко сейчас – ответила девушка, крепко обхватывая Николая за талию и прижимаясь всем телом к нему, видимо, боясь всё же оказаться в воздухе. – А бабушка давно спит. Она рано ложится.
Николай окутал обоих облаком, и они взлетели, уносясь высоко вверх. Ночной город уплывал огнями, непогашенных окон, сверкающих искрами проводов трамваев и троллейбусов, вереницами длинных лучей автомобильных фар, скользящими змейками поездов да одинокими светлячками сигнальных огней речных пароходиков.
Таня широко раскрыла глаза и всё смелее и смелее начинала смотреть вниз на родной город, но потом голова потянулась кверху. Она слегка отклонилась назад, продолжая держать пальцы за спиной крепко сцепленными, и пытаясь рассмотреть за тёмными стёклами больших очков глаза Зивелеоса.
– А зачем вам усы? – спросила Таня, быть может не столько из любопытства, сколько из желания начать разговор. – Мне почему-то кажется, что они не ваши.
– Вы очень хитренькая, Танюша, – сказал Николай, и губы разошлись в улыбке. – Вы всё время хотите узнать, какой я на самом деле. Танечка, милая, вы меня сводите с ума. Вы всё узнаете, я обещаю. Не знаю, насколько это вам понравится. Но пока я не могу этого сделать, так как это навредит вам. Смотрите лучше на звёзды. Они необыкновенны сегодня.
Николай стал разворачиваться в небе, позволяя девушке, видеть то совершенно чёрный восток, то ещё розовеющий запад, в котором не так давно скрылось солнце. Зивелеос не мог рассказать о том, что усы существовали не только для того, чтобы помешать узнать лицо журналиста, но и имели другое специфическое назначение – предохранять ноздри от неприятных или вредных запахов. Вспомнилось, как это пояснял Наукин:
– Представьте себе, молодой человек, что вы оказались в поле, где полно сон-травы. Да-да есть такая, не удивляйтесь. Вы присели отдохнуть, а через некоторое время, сами того не заметив, уснёте, и кто знает, проснётесь ли после этого. Есть ведь цветы весьма ядовитые. К примеру, хорошо известное дерево магнолия любят за чудесные белые цветы. Но опасайтесь спать в комнате при закрытых окнах с цветами магнолии. Они вполне могут усыпить вас навечно. Усы, которые я вам предложил, не просто декорация. Они надёжно защитят ваше дыхание от всего вредного в воздухе. Это настоящий фильтр, тоже мною изобретенный.
Очень хотелось рассказать девушке всё, но их разговор прекрасно слышал на метеостанции учёный Наукин, следивший за каждым движением Самолётова. Николай понимал необходимость такого контроля, и понимал, что это заставляет его следить за каждым своим словом, за каждым поступком. Он представил себе, как осердился бы Тарас Евлампиевич, если бы Николай стал раскрывать их тайны девушке, в которую он явно влюбился. Отправляя журналиста в этот полёт к Тане, он предупредил его:
– Молодой человек, понимаю вашу влюблённость. Однако напоминаю, что вы обязаны контролировать себя, как бы ни было трудно. Во имя счастья той же девушки будьте, пожалуйста, внимательны и осмотрительны. Не делайте глупостей. Вы рождены для больших дел. Не сломайте всё сами. Желающих помешать нашим планам и без того предостаточно.
Обогрев пространства в оболочке протонов и нейтронов тоже был изобретением Наукина. Небольшая ампула с заключённым в неё водородом через особую систему выпускала газ, который, соединяясь с воздухом, создавал тепло. Так что Таня чувствовала себя очень комфортно, хотя и не думала о том. Её мыслями владел Зивелеос, который к её великому сожалению сказал то, что должен был сказать рано или поздно:
– Танюша, надо возвращаться домой. Но скажите мне, где будет проходить судебное заседание.
– Вы хотите туда прилететь?
– Танечка, – взмолился Николай, – я очень прошу не задавать мне вопросов. Всё что можно, я скажу сам.
– Хорошо, – покорно согласилась Таня. В воздухе она полностью подчинялась Зивелеосу. – Заседание будет не в нашем районе, а в Черёмушкинском суде Юго-западного района. Это на улице Кржижановского.
– Ладно, – сказал Николай. – Это не имеет большого значения. Танюша у меня к вам одна просьба. Я вам сейчас надену на руки часы. Это мой подарок вам.
– Ну что вы! – начала возмущаться Таня.
– Нет-нет, очень прошу взять их, но не только взять, а и не снимать никогда, ни при каких обстоятельствах. Это очень важно.
– Они что, вроде амулета? – спросила Таня, смущённо подставляя освобождённую из-за спины левую руку, продолжая правой крепко держаться за Талию Зивелеоса.
– Что-то вроде того, – согласился Николай, направляясь прямо к балкону.
Оба они за время полёта так и не рискнули сказать друг другу «ты». Оба боялись обидеть фамильярностью. Оба не хотели расставаться, но время неумолимо шло вперёд. Впереди предстоял суд.