Родные

Понимая, что время пролетит быстро, вдвоём мы начали обустраивать наше семейное гнездо и готовиться к появлению нового маленького человека. А что до отца, то он даже не попытался объяснить или найти причину своего неприхода на свадьбу и не посчитал нужным хотя бы по телефону поздравить меня с важным событием в жизни.

Спустя семь месяцев, тёплым сентябрьским вечером 2017 года, после десяти часов томительного ожидания, мне вручили свёрток с новорожденным сыном, который сразу притих и заснул на моих руках. Пока в родовом зале жену приводили в порядок, я переполняемый радостью с первенцем на руках и глуповатой улыбкой на лице, три часа наматывал круги по широкому пустынному коридору родильного дома. Утомлённым, но счастливым я вернулся домой уже за полночь и разослал сообщения о появлении сына родным и друзьям, в том числе и отцу.

Через несколько дней, когда жена с сыном были уже дома, в изрядно пьяном состоянии отец решился набрать мой номер.

– Здорово! Тебя можно поздравить с рождением сына? – медленно выговорил отец.

– Можешь поздравить, – ответил я. – Тебя тоже можно поздравить с внуком и новым званием «Дед».

– Молодец! Вырасти из него настоящего солдата!

– Ну уж нет! Я скорее постараюсь воспитать мужчину.

– Да? Это каким же?

– Каким? С головой на плечах. Чтобы имел собственное мнение, умел и не боялся брать ответственность на себя.

– О, ну ты-то, конечно… – резко замолчав, отец неожиданно спросил. – Чё и крестить будешь?

– Буду.

– А жена не против?

– Нет. Она сама крещённая, – недопонимая к чему этот разговор, я поинтересовался. – А сам? Ты вроде тоже хотел?

– Хотел, но что-то никак не дойду… – промямлил отец. – Внука-то можно будет увидеть?

– Можно. Месяц пройдёт, созвонимся и договоримся. Только сразу прошу, приходи трезвым! Мне тут перегаром не надо дышать.

– Дурак, что ли?! Я не пью! Только немного пива выпил, – нервно произнёс отец. – Я что-нибудь куплю и приду.

– Ничего не нужно! Просто сам приходи.

Пройдёт месяц, второй и третий, но отец не соберётся и не дойдёт до нас. Я буду надеяться и ждать его в гости, чтобы познакомить с женой и сыном, но мои ожидания останутся только моими ожиданиями.

ГЛАВА 12. РАЗОЧАРОВАНИЕ

Настоящая семья должна быть крепостью, где каждый из обитателей чувствует себя защищённым и сопричастным к любым событиям, происходящим в её стенах. Возведение крепостных стен, как и любого надёжного сооружения, невозможно без прочного фундамента, которым в семейном деле служат традиции. Каждой новой семье следует перенимать традиции, сложившиеся в других поколениях, или создавать свои собственные, чтобы каждый член семьи с малых лет сохранял в памяти ту нужную связь со своей крепостью.

Создавая семью, меня периодически одолевали мысли о том, насколько дружной и прочной получится моя крепость и хватит ли нам сил, терпения и взаимопонимания.

Судьба не заставила нас долго ждать, решив испытать на прочность наш семейный новострой, когда в шестимесячном возрасте у сына начались периодические лихорадки. Каждые две-три недели температура его маленького неокрепшего тела беспричинно поднималась до сорока с лишним градусов и держалась до трёх суток, толком не сбиваясь различными препаратами. Пока врачи тщетно пытались понять, что с нашим ребёнком, перебирая возможные диагнозы, проходили месяцы. А мы каждые две-три недели круглыми сутками жили с раскалённым сыном на руках, который ещё не ходил и не говорил, а лишь беспомощно смотрел большими глазами. По истечении трёх дней измотанный гипертермией сын и мы, измотанные бессонными ночами и нервным перенапряжением от абсолютного неведения происходящего, пытались перевести дух и набраться сил до очередного температурного скачка.

Моё общение с родными свелось к минимуму. Занимаясь семьёй и решением семейных проблем, я всё реже находил время и желание для своих формальных визитов и телефонных звонков бабушке и деду. Со своей стороны, потеряв или сломав свой мобильный телефон, отец вообще перестал звонить мне. Его существование окончательно подчинилось упорной и неравной борьбе с алкоголем посредством максимально возможного его поглощения.

Наступил 2019 год. Морозным февральским вечером, закончив работу, я решил навестить стариков, у которых не появлялся с прошлого года. С красным от мороза лицом я позвонил в их дверь, но мне никто не открыл. После череды продолжительных трезвонов за дверью вдруг послышалось шевеление и раздался треск дверного замка.

– Это ты? Заходи, – отозвался нетрезвый голос деда, стоявшего в полумрачной прихожей.

– Привет, дед, – сказал я. – Я уж подумал, что дома никого!

– Нет, дома. Звонок не слышу! Проходи в большую комнату, бабуля там.

Разувшись и сняв куртку, я приоткрыл дверь в маленькую комнату отца. Тусклый свет прихожей, прошмыгнув в комнатный мрак, осветил старый продавленный диван с бесчувственно лежащим на нём отцом и стоящие на полу бутылки. В тяжёлом воздухе смешивались тошнотворные запахи перегара, грязи и какой-то вони. Молча закрыв дверь, я проследовал в большую комнату.

– Бабушка, привет.

– О, привет, – ответила она, сидя напротив нечётко показывающего телевизора. – Как хоть поживаешь? Давно не заходил.

– Всё нормально, работаю, – ответил я, присев рядом на диван.

– Как сынок? – поинтересовалась она. – Сколько уж вам?

– Год и пять. Растём, не без сложностей, конечно.

– На кого хоть похож?

– Не знаю, пока трудно сказать. На себя, наверно, – произнёс я. – Вы как поживаете?

– А что мы? Живём… – глядя в экран телевизора, отрешенно произнесла бабушка. – Лучше-то не будет, не молодеем же! Из дома я уже не выхожу, тяжело. Твой отец так и пьёт беспрестанно. Дед только иногда до магазина ходит и обратно. Сестра твоя не работает, так вот она к нам приходит, то продукты принесёт, то лекарства. На Новый год твоя тётя с семьёй приезжала из Германии. Вместе с ними встречали!

– Ну, здорово! Она и муж где работают?

– Ой, толком не говорят! Сначала на пособии жили, пока учили язык, потом он вроде охранял школьную велосипедную стоянку. Как-то говорили, что устроились уборщиками, подъезды вместе мыли. Квартиру-то им предоставили, на жизнь хватает, – с грустью произнесла бабушка. – Сам-то всё там же работаешь?

– Да. Как после института устроился, так и работаю на одном месте.

– А кем ты там?

– Сейчас начальник отдела, – тихо ответил я.

– Молодец. Расти дальше.

– Это не от одного меня зависит, – улыбнувшись произнес я.

Замолчав, я окинул взглядом комнату, где когда-то проходили праздничные семейные застолья. Многие вещи и предметы были теми же, как раньше. Заляпанные стеклянные полки и зеркала сервантов, покосившиеся дверцы антресолей и хаотично расставленные банки с лекарствами и другими предметами на полках шкафов создавали ощущение, что комната состарились вместе с её обитателями. Я уставился на небольшие настенные часы, стрелки которых показывали семь часов, когда в комнату вошёл дед.

– Чайник вскипел, пойдём, чаю хоть выпьешь! – раздался хмельной голос деда.

– Иди. Замёрз, наверно, с улицы, – добавила бабушка. – Дед, я спать пойду. Устала что-то уже.

Встав с дивана, бабушка осторожно проследовала в спальню, а я вслед за дедом отправился в кухню. На небольшой грязный стол, дед выложил порезанный хлеб, сухое печенье и кусок небольшого сливочного масла.

– Дед, пожалуйста, не суетись! Ничего не надо, – сказал я, присаживаясь на табурет. – Я просто попью чай.

– Может выпьешь? – спросил дед, вытащив из-под стола открытую бутылку какой-то бормотухи. – Давай, налью?

– Не, дед, спасибо. Я лучше горячего чайку.

– Ну как хочешь. А я вот выпью! – произнёс довольный дед, наливая сомнительный напиток в чашку. – Говорят: «Истина – в вине!».

– А здоровье – в воде, – улыбнувшись, добавил я.

Налив мне чаю в плохо вымытую кружку, дед присел за стол. Опрокинув одним махом содержимое чашки, он наморщил лоб и откусил кусок хлеба, а после перевёл свои неясные глаза на меня.

– Ну как хоть живёшь? Как семья? – отрешенно спросил он.

– Живу и слава Богу! И моя семья тоже…

– Сколько зарабатываешь-то?

– На жизнь хватает, – с улыбкой ответил я. – Был бы не против, если бы платили больше!

– Я вот пенсию хорошую получаю. Заработал за свою жизнь, – произнёс дед. – А эти охламоны – твоя тётка с мужем, не пойми где работают… зато в Германии! И сестра твоя не особо-то стремится на работу! Живут как-то…

– Это их выбор, – ответил я. – Я, например, не могу себе позволить такую роскошь, как не работать.

– Твоему отцу тоже ничего не надо. Всю пенсию пропивает, – помолчав некоторое время, дед поинтересовался. – Он ведь так и не видел твоего ребёнка?

– Нет.

– А это… у тебя кто хоть? Сын или дочка?

– В смысле? – помолчав, переспросил я, поскольку услышанный вопрос загнал меня в ступор. – Вообще-то сын!

Дед кряхтя встал с табурета и подошёл к замёрзшему окну. Вытащив из пачки сигарету, он открыл оконную форточку и начал прикуривать. Я сидел в недоумении от услышанного вопроса и наблюдал за ним, не понимая, что это было. Может некое проявление старческого?! Но имена и тем более половую принадлежность двух других правнуков – детей сестры, дед никогда не забывал и не путал. Глядя на морозный воздух, льющийся белыми клубами из открытой форточки, я задавался вопросом «Что я здесь делаю?».

– Ты в церковь-то ходишь? – пуская табачный дым в форточку, вдруг спросил дед.

– Иногда, когда есть потребность.

– И в Бога веришь?

– Верю, – глядя на деда, произнёс я. –Думаю, без веры жить тяжелее…

– А я вот что-то разочаровался, – глядя в окно, сказал дед, постепенно окутываясь табачным дымом, врывающимся вместе с морозным воздухом обратно в кухню. – Я думал, что если покрещусь, то мне будет легче жить что ли?.. А в итоге что? Одного сына похоронил, другой пьёт беспробудно, дочь уехала…

– Дед, ты серьёзно? Ты правда думал, что крещение, как волшебство, избавляет от проблем и тягот? – с удивлением спросил я. – Может это проверка на вшивость? В смысле проверка твоей веры на прочность, выстоит или нет?

– Не знаю… Не так я себе представлял это…

– Ну, как говорят: «Человек предполагает, а Бог располагает», – ответил я. – Знаешь, я тоже не предполагал, что всё сложится именно так и искренне хотел, чтобы получилось по-другому…

Для меня вопрос религиозной веры всегда был делом крайне личным, если даже не сказать интимным, а вероисповедание незнакомого или малознакомого собеседника всегда являлось одной из табуированных тем для расспросов. В кого или во что верить или не верить – каждый решает для себя сам.

Осмелюсь предположить, что в течение жизни почти у каждого рано или поздно срабатывает пусковой механизм, и человек пытается найти для себя ответ на вопрос о вере. Нащупав кажущийся верным ответ, человек идёт своим путём, который не бывает прямым и гладким. Следуя им, каждый вынужден проходить через завесы сомнений, раздумий и колебаний. Некоторые проходят этот путь, кто-то следует им до последних дней, кто-то сворачивает, а кто-то просто не находит. Помимо времени, места и жизненных обстоятельств, на выбор пути влияние оказывает и семья.

Докурив, дед хлопнул форточкой и налил себе ещё из бутылки.

– Чай будешь ещё? – растерянно спросил он.

– Нет, спасибо. Я уже пойду, – поднявшись с табурета, ответил я и поставил кружку с недопитым чаем в кухонную мойку.

– Ты заходи хоть, не забывай, – шаркая за мной в прихожую, произнес дед. – Я бы хотел правнука-то увидеть! Может с ним как-нибудь зайдешь?

– Посмотрим, дед, как получится.

Пожав напоследок его худую и жилистую руку, я вышел из подъезда на трескучий мороз. Во многих окнах соседних домов горел тёплый свет, согревавший в этот вечер семьи, счастливые и не очень. На улице не было ни души, и стояла непривычная тишина, которая, словно благодатная почва, способствовала размышлениям и воспоминаниям. Под хруст снега под ногами, удаляясь от дома бабушки и деда, мыслями я вернулся на четырнадцать лет назад, когда пришёл сюда, чтобы напомнить о своём существовании и попытаться склеить разорванную между нами кровную нить. В моей голове всплыл образ мамы, её голос и слова, сказанные о родственниках. Я вспомнил свою свадьбу и рождение сына, слова деда… Нить оборвалась. Мы уже чужие…

Подойдя к дому, где меня ждали жена и маленький сын, я вошёл в подъезд с окончательным решением прекратить изжившие себя отношения с некогда родными для меня и больше не приходить в их дом.

ГЛАВА 13. РАВНОДУШИЕ

В далёком детстве изображение привычного и узнаваемого образа смерти в виде скелета, облачённого в чёрный балахон с капюшоном и косой в руке, вызывало у меня леденящий страх, а от произнесённого вслух слова «смерть» становилось необъяснимо тревожно. Спустя время начинаешь осознавать, что смерть – неизбежный финал всего живого. Да печальный, иногда трагический, нелепый, несвоевременный… После безвременного ухода мамы я научился уважать смерть, иногда принимая её, как спасительную неизбежность.

Ход времени шёл своим чередом. Я почти не вспоминал о бывших родных, лишь памятуя о преклонных летах стариков, понимал, что когда-то смерть постучится и в их дом. Но посчитают ли нужным сообщить мне об этом?

С женой сообща мы построили и обустроили новую квартиру и после многочисленных больничных мытарств, наконец-то определились с диагнозом сына, которому к этому времени минуло три года.

В конце пандемичного 2020 года, очевидно, в надежде на соучастие в помощи меня набрала двоюродная сестра и сообщила, что бабушку госпитализировали, а у моего отца отказывают ноги. Для меня её сообщение прозвучало, будто она говорила о дальних родственниках из другого города, с которыми я почти не виделся и мало что знал об их существовании. Конечно, я почувствовал мучительные нотки угрызения совести, но остался верен принятому решению и ограничился лишь советом о необходимости вызвать отцу скорую помощь или пригласить врача.

Человеческая память избирательна. Она способна хранить разные воспоминания, значимые и не очень, затирая неважное и ненужное. Некоторые воспоминания хранятся благодаря пережитым эмоциям и чувствам, способным при определённых обстоятельствах возвращать в прошлое. Но если в отношении кого-то чувства гаснут, сменяясь безразличием и равнодушием, то постепенно наступает забвение, извлекающее из памяти всё, что когда-то связывало вас.

Почти весь следующий год семьёй мы провели в ожидании второго нового человечка, объясняя сыну, что скоро он перестанет быть самым младшим в семье, и нам потребуется его помощь и участие, как взрослого. В декабре 2021 года, посетив родильный дом второй раз, я получил бесценный и нежный подарок жены – дочку. Устоявшийся быт нашей семейной крепости начал перестраиваться под нужды и потребности новорождённой малышки, которую нам надлежало окружить любовью и заботой.

В последний вечер года, 31 декабря, уложив спать в кроватку дочку, с женой и сыном по традиции, но в этот раз очень тихо, мы сели провожать уходящий год. Находясь в своём уютном доме, рядом с самыми родными людьми за праздничным столом при свечах, в моей памяти всплывали кадры, как ровно тридцать лет назад, в этот вечер я приезжал с родителями в дом бабушки и деда, чтобы встретить Новый год рядом с мамой и родными. Казалось, это было в чужой, другой жизни…

Первый месяц наступившего года ещё не успел завершиться, когда в бесконечном свитке личных имён дошёл черёд до знакомого мне имени. Придя за своей данью, смерть переступила порог его дома, о чём мне всё-таки решила сообщить сестра, позвонив январским днём.

– Привет, дед умер! – рыдая в трубку произнесла она.

– Привет. Когда? – спросил я.

– Сегодня. Я пришла к ним, а он в кресле, уже холодный, – сквозь слёзы говорила она. – Боже! Бабуля не ходит, лежит, как овощ. Твой отец тоже толком не передвигается, ползает в другой комнате. Дед за ними ухаживал и вот сам…

– Мои соболезнования. Но у него уж возраст почтенный, восемьдесят восемь всё-таки. Рано или поздно это бы случилось.

– Так-то да, просто неожиданно. Я с ним ещё вчера вечером разговаривала, а теперь вот…

– Смерть всегда неожиданна, даже если ждёшь, – ответил я. – Я могу чем-то помочь?

– Не знаю. Мама должна прилететь из Германии, – успокоившись ответила сестра. – Ты на похороны придёшь?

– Да, конечно.

– Я тогда напишу тебе где и когда.

– Хорошо. Если что-то понадобиться, звони.

Отключив звонок, я молча застыл перед окном, за которым метель кутала город в снежный саван. Я постарался вспомнить нечто, что могло бы позволить ощутить печаль от расставания навсегда с родным дедом. Но либо мы уже давно расстались, либо внутри меня что-то одеревенело. Непонятное равнодушие, будто слова сестры касались некогда общего нашего знакомого.

Через четыре дня со свечой в руках я стоял в церкви рядом с гробом, пока совершался чин отпевания. Среди немногочисленных присутствующих стояли моя тётка с дочкой, прилетевшие на похороны, и сестра с моим возмужавшим крестником, которого я не сразу узнал. Выйдя из церкви, сестра предложила поехать вместе с ней и тёткой до кладбища в катафалке рядом с гробом. Пока мы следовали к месту погребения, сестра рассказывала мне о последних месяцах жизни деда. Глядя на него в гробу, я искренне старался вспомнить хоть что-то, чтобы почувствовать утрату, но сердце молчало…

Когда катафалк остановился у ворот кладбища, тётка с необходимыми бумагами отправилась в административное здание, а мы остались с сестрой вдвоём.

– Слушай, я хотела спросить у тебя, – начала она. – Твой отец не ходит. У тебя есть возможность ухаживать за ним?

– А сколько он уже не ходит? – поинтересовался я. – Ты мне звонила год назад и говорила об этом.

– Ну после того раза, он начал ходить. Я его выходила, выкормила – воодушевленного произнесла она. – И как же мне было обидно, когда он сразу побежал в магазин за водкой. Я на него наорала, конечно, сказала: «Что ты творишь? Только стало лучше и тут же в магазин за пойлом?».

– Ты сама ответила на свой вопрос. Зачем? У меня нет возможности и желания возиться с ним. У меня двое детей, работа. С детьми мне никто не помогает, мы вдвоём с женой.

– Тогда надо что-то решать! Мне бабули хватает, она лежачая. Ладно, когда ещё дед был, а теперь каждый день нужно к ней ездить, – начала причитать сестра. – Я уже просто истощена, морально и физически! У меня сил нет жить на два дома, то у деда с бабушкой сготовить, убраться, то у себя…

– Ты сама-то работаешь?

– Нет. А когда? Тут вон ухаживать нужно, – сидя рядом с гробом, сказала сестра. – А с твоим отцом надо что-то решать! Может в дом престарелых тогда… Его бы врачу показать, может подлечат?

– А врача получается не вызывали?

– Я предлагала, так он отказывается! Скорую как-то вызвала, так они посмотрели на него, сделали кардиограмму и предложили вызвать врача из поликлиники, – произнесла сестра. – Кому охота с таким возиться… Ты тогда узнай хоть, что и как про дом престарелых. Этим же, наверно, должен кто-то из родных заниматься. Я-то ему в общем никто, у меня и документов нет, а ты сын всё-таки…

– У меня тоже нет никаких документов! – рассержено ответил я. – Ладно, я понял. Схожу, узнаю порядок оформления.

Катафалк остановился напротив коричневой глинистой кучи, наваленной на белом снегу. Бросив горсть земли в могилу, я услышал, как с лопат вниз полетели тяжёлые замёрзшие комья, которые гулко стукались о крышку гроба. Всё закончилось. Деда похоронили рядом с сыном, моим дядей.

Конечно, истинной причиной озабоченности сестры в отношении моего отца был пресловутый квартирный вопрос. Бабушка рано или поздно должна была покинуть этот бренный мир, но в квартире оставался отец, который там был лишним. Как я понимал, стариковская трёхкомнатная жилплощадь была отписана то ли правнуку, то ли сестре, то ли тётке, но ни одним квадратным метром отцу.

Месяц спустя я наведался в консультационное отделение социального обслуживания населения, где был вынужден рассказать свою сложившуюся неприятную ситуацию и объяснить желания и намерения родственников в отношении их брата и дяди. К радости, меня выслушала тактичная женщина средних лет, деликатно задавая необходимые вопросы для понимания всех проблем, которые, как я выяснил, имели место быть. Во-первых, требовалась городская прописка по месту жительства, которой у отца не было из-за нежелания его родителей. Во-вторых, поскольку отец стоял на учёте у нарколога, его размещение в доме престарелых было возможным только при наличии первой или второй группы инвалидности, которую, конечно, он не имел. А для получения хотя бы второй группы требовались заключения различных специалистов и по концу заключение медицинской комиссии. В своё время уже проходя этот нервотрёпный лабиринт врачебных коридоров вместе с мамой, я знал, что на это нужно немало времени, а вот нужный результат никто не гарантировал.

Пока я обдумывал и пытался найти какое-нибудь решение, от сестры раздался очередной звонок.

– Привет. Твой отец в больнице, – начала она. – Я ему скорую вызвала, уговорила забрать его в больницу, чтобы хоть подлечили.

– А что с ним? – не понимая, спросил я. – Ты вроде говорила, что его не забирают?

– Бабушке стало плохо, я ей скорую вызвала. Её увезли. Заодно попросила посмотреть твоего отца. Ну, потом и его забрали, – облегченно сказала она. – Я звонила в больницу, говорят, что у него сильная анемия, из-за этого и слабость. Препараты не помогают, сделали переливание крови. Вроде планируют ещё делать.

– Не удивительно. Столько пить!

– Он не ходячий, врач просил привезти подгузники и одноразовые пелёнки. Ты можешь отвезти?

– Да, отвезу. В больницу, наверно, не пускают?

– Нет. Везде карантин по ковиду. Можно только передачу оставить на первом этаже. Я ему отдала телефон деда. Он не звонил тебе?

– Нет и думаю не будет… Кстати, я узнал про дом престарелых, – напряженно начал я. – В общем нужна городская прописка и минимум вторая группа инвалидности.

– Почему?

– Потому что стоит на учёте.

– Ну, ладно, – помолчав, произнесла сестра. – Он сейчас в больнице, какие-то результаты анализов и заключения будут. Остальных тогда через терапевта собирать.

– Мне ничего другое на ум не приходит.

– Я поняла.

На следующий день я отвез в больницу сумку со всем необходимым, вложив листок с отделением, номером палаты и фамилией. А через три дня в моём телефоне вновь раздался взволнованный голос сестры.

– Привет, бабуля умерла, – рыдая, произнесла она. – Из больницы позвонили, сказали, что всё.

– Очень жаль, но она уже мучилась, – старясь подобрать слова ответил я, понимая, что меня вновь не задевает за живое данное печальное известие. – Ты сама говорила, что она уже просто лежала.

– После смерти деда она толком ничего не ела. Извела себя, тосковала… – не унималась сестра. – У деда только недавно сорок дней было, и вот опять хоронить.

– Чем-то нужно помочь?

– Нет, наверно. Хоронить будем рядом с дедом. Я тебе напишу, когда будут похороны.

– Ладно.

Накануне очередных похорон, купив по дороге домой цветы, я почувствовал себя плохо. Температура, сильная слабость и не унимаемая тошнота очень походили на пищевое отравление. Но принимая во внимание тот факт, что я не посещал никаких заведений общепита, а питался исключительно дома, даже в обед, травиться было нечем. Всю бесконечную ночь, заливая в себя розовый раствор марганцовки, я провёл в обнимку с верным фарфоровым другом. Измотанным и обессиленным под утро, я был не в состоянии ехать на бабушкины похороны. Написав сестре сообщение и предупредив коллег на работе, после десяти часов утра незаметно я погрузился в царство Морфея. Были ли это происки судьбы или чьё-то намерение, но спустя три часа я проснулся. Внутренняя буря утихла, и я чувствовал лишь слабость и невыносимое чувство голода.

А к вечеру, конечно же, на моём телефоне раздался звонок от сестры.

– Привет, – произнёс в трубке знакомый, но не сестрин голос.

– Здравствуйте, – заторможено ответил я, соображая, что это был голос тётки, сестры отца.

– Ну и почему ты не пришёл на похороны бабушки? – недовольно вопросила она.

– Очень плохо было, видимо, отравился, – ответил я, понимая, что сейчас начнётся выяснение наших отношений. – Я же написал сообщение, что вряд ли смогу подъехать.

– Ты-то написал, но я вот этого не понимаю! Неужели нельзя было напиться таблеток и приехать?

– Ну не получилось!

– А как же теперь твоя совесть?

– Это моя совесть. На том свете разберутся – кто из нас прав, кто виноват, – спокойно ответил я.

– На том? А на этом как? – не унималась тётка. – Ты бабушку больше не увидишь! Это был последний раз! Как будешь теперь жить?

– Как и жил.

– Она всегда ждала тебя, когда ты придешь к ней! Она любила тебя больше остальных, я даже не знаю, почему? Ждала, ждала тебя, а ты и не пришёл…

– Это спорный вопрос… и ваше мнение. Я так не думаю.

– Нет, ты не знаешь, потому что тебе было плевать на них! Ладно, я не говорю про твоё отношение к бабуле и деду, но то, как ты поступаешь с родным отцом!?

– Не переживайте, это тоже останется на моей совести…

– Нет у тебя ни стыда, ни совести! Вот увидишь, тебе всё воздастся за твоё отношение к отцу, – гневно сказала тётка и отключила звонок.

Я застыл с телефоном возле уха, находясь в ступоре от услышанного. Конечно, правда у каждого своя… а до их правды мне уже не было никакого дела.

Вдруг спустя пару часов мой телефон вновь зазвонил, на дисплее которого высветился незнакомый номер.

– Алло, – осторожно и тихо сказал я.

– Здравствуй, – произнёс в трубке незнакомый голос, – Это бабушкина сестра тебе звонит. Я попросила номер у твоей сестры.

– Да, здравствуйте, – настороженно ответил я, в ожидании, что сейчас получу очередную порцию проклятий на свою голову от неё, которую за всю жизнь я видел раза три-четыре и те на празднованиях юбилейных дат бабушки.

– Сказали, что ты не смог сегодня прийти на похороны?

– Да. Плохо было, – резко ответил я. – Съезжу потом один на выходных!

– Ну ничего. Конечно, съезди, – тихо ответила бабушкина сестра. – Я сама опоздала на похороны, да ещё не получилось цветы купить. Так ты знаешь, твои тётя и сестра мне наговорили всякого, что мне аж не по себе стало! В мои семьдесят семь ещё стыдить начали…

– О, так вы в этом не одиноки! Мне тётка уже позвонила и наговорила кучу гадостей и проклятий, – облегчённо ответил я. – Сказала, что мне всё воздастся за отца.

– Пожалуйста, не обращай на них внимания. Они другой нашей сестре тоже наговорили. Она мне сейчас звонила и спрашивает: «Как это вообще понимать и как относиться?».

– Видимо, решили на бабушкиных похоронах выяснить отношения со всеми, а может окончательно сжечь все мосты. Не знаю.

– Ой! Если бы ты знал, как мне обидно за сестру! В какой грязи она умирала. Я последние месяцы-то на выходных приходила к ним, ещё дед был жив. Так туалет толком не работал, а в кухонной мойке вода еле-еле – посуду не помыть! За окнами, наверно, улицы не было видно, все грязные, полы тоже… Я говорила твоей сестре: «Трудно слесаря вызвать что ли? Ничего не работает…».

– Как? На похоронах деда, она мне рассказывала, как устала и истощена, поскольку вынуждена жить на два дома?!

– Что ты! Она мне тоже много чего говорила! Я не верю ни единому её слову! Сама не работает, и ничего она не делала там! Разве что покупала продукты и лекарства! Так они ей всегда давали с пенсии и на продукты, и за коммуналку заплатить. Однажды твоя сестра мне заявила, что я должна приезжать на неделе и ухаживать за бабушкой. На что я ей ответила: «В свои семьдесят семь я ещё работаю и могу приезжать только на выходных!», но не знаю, что она подумала про меня…

– Перестаньте! Не надо было оправдываться перед ней!

– Твой отец всегда был очень рад видеть меня и то, что выговаривала сестре. Он не звонил тебе?

– Нет, не звонил.

– Я ведь ему неоднократно говорила: «Возьми телефон, позвони сыну, поговори!». Сейчас вот в больнице с анемией. Конечно, так пить – до добра не доведёт, но сейчас ему вроде стало полегче. Наломал дров, конечно… Он своего внука-то так и не видел?

– Нет, хотя я ждал. Я очень ждал, что придёт просто посмотреть. Сейчас у него уже и внучка есть.

– Ой, поздравляю! А сколько ей?

– Три месяца.

– Я попрошу его позвонить тебе, а тебе и твоей семье крепкого здоровья и счастья!

– Большое спасибо, но он не позвонит. И вам крепкого здоровья!

Ранним субботним утром я взял из вазы завёрнутые в бумагу цветы, купленные по случаю кончины бабушки и поехал на кладбище. Пробравшись по заснеженным дорогам до места, я увидел два холмика замёрзшей твёрдой земли с возвышавшимися над ними деревянными крестами, на одном из которых была приколочена табличка с бабушкиным именем. Положив цветы на её могилу, я застыл молча возле. Вокруг не было никого. Лишь стылый ветер одиноко скользил по заснеженной земле между чернеющими надгробиями. Присев на корточки между могил деда и бабушки, я тихо произнёс:

– Я хочу, чтобы вы знали, что я не держу на вас зла или обиды. Последнее время мы не общались с вами, но, увы, так бывает в жизни. Иногда люди расстаются, даже если они когда-то были близки. Формальные отношения, которые становились в тягость, поддерживать уже не имело смысла. Возможно, нам тоже суждено было расстаться. Я не знаю… Получилось так, как получилось. Простите, если был не прав или обидел вас! Прощайте!

По дороге домой я перематывал последние события, встречи, разговоры и в очередной раз думал о том, если бы в далёком прошлом мне сказали, что всё случиться именно так, я вряд ли смог поверить в это, но…

Наступил июнь. Земля, пробудившаяся от затяжного зимнего сна, вновь дарила новую жизнь. Молодые травы и лисья вместе с первыми цветами украшали наш северный край.

В рабочий четверг я увидел на телефоне пропущенный звонок от сестры. Спустя три месяца, когда вместо неё я имел удовольствие пообщаться с тёткой, это был её первый звонок. Погрязнув в рабочих делах, и говоря по правде, не имея особого желания для общения, я не перезвонил ей в этот день. Со своей стороны, сестра тоже не решилась позвонить ещё или хотя бы написать сообщение. Следующим днём я вновь увидел пропущенный звонок от неё. Освободившись через некоторое время, я перезвонил.

– Привет. Ты звонила мне? – сухо спросил я.

– Привет. Да, я тебе ещё вчера звонила, – ответила сестра. – Хотела сказать, что твой отец умер. Завтра похороны.

Смерть уверенно переступила порог дома бабушки и деда в третий раз. Оторопев от услышанного, на мгновение я замолчал.

– Когда? – спросил я.

– Вчера. Видимо, ночью, – растерянно ответила сестра. – Он звонил около двух часов ночи. Мы, конечно, спали. Утром я стала звонить, он не ответил. Приехала, а он лежит уже холодный и кругом разбросаны таблетки…