Чую, где ночую, да не знаю, где сплю
Жизнь удивительным образом много раз делала меня не только свидетелем уникальных событий, чужих перипетий и коллизий чьей-то судьбы, но и часто сводила с интересными, достойными и очень хорошими людьми. Каждый человек – это окно в мир. Мне везет, что за створками моих окон не унылые пустые картины, а пейзажи, полные буйства ярких красок, чувств, разных жанров и сюжетов. Как ни странно, но почти всегда это целые галактики, не похожие одна на другую, но манящие, непознанные и интересные. Редкий случай, чтобы мне не хотелось рассказать какую-нибудь поучительную историю, случившуюся с человеком из числа моих знакомцев.
Елизавета Александровна – моя коллега по общественной работе, руководитель-педагог, женщина с металлическим стержнем внутри и волевым характером. Далеко не у всякого мужика такой. Было много ситуаций, когда от этих ее качеств зависел общий результат, а твердость характера, въедливость и нежелание юлить перед партнерами спасали нас. Она – человек дисциплины и ответственности. Уверен, прочитав эти строки, вы совершенно не точно составили бы ее портрет. Елизавета Александровна – женственная натура, элегантна, скромна, немногословна. Перед глазами ее образ, как она плывет по осеннему городскому тротуару в приталенном плаще, косынке, очках, с дамской сумочкой на локте. А еще она мать, безумно любящая своего взрослого сына, рок-музыканта Ивана. Ее муж Алексей, водила-дальнобойщик, какое-то время крутил баранку на школьном автобусе. Уж не знаю, как получалось, и кто выступал организатором, но приходилось ему иногда на этом автобусе возить паломнические группы по святым местам. Наша Елизавета Александровна как человек православный, бывало, ездила с мужем, когда позволяла работа.
Однажды отправились они в Дивеево. Дорога дальняя, примерно 800 км от дома. Проехали километров двести, сломалась машина – крякнула помпа системы охлаждения в моторе. Слава Богу, сломались недалеко от одного уездного города. Люди добрые во всем помогли: автобус отбуксировали в гараж местного автотранспортного предприятия, людей на время ремонта разместили неподалеку в зале ожидания местного большого автовокзала. Коллеги выручили Алексея с запчастями, снабдили инструментом, копейки не взяли. Он шофер опытный, руки золотые, сказал, что за несколько часов сам управится. Но ремонт утянул на всю ночь. Паломники ютились на автовокзале. Конечно, неудобства – ни поесть нормально, ни прилечь, ни заснуть, туалеты в общественных местах, сами знаете, какие. Роптали.
Жена во время ремонта ни на шаг не отходила от мужа. Подавала инструмент, держала лампу-переноску, скрашивала его одиночество разговорами. Так ночь и скоротали, глаз не смыкая, не перекусив, поскольку торопились – люди ждут, ехать надо. На рассвете, слава Богу, управились. Алексей поставил помпу, натянул все ремни, тосол не течет – машина готова. Сам грязный, аж жуть. Вымыл лицо и руки, переоделся. Жена заботливо разложила на верстаке нехитрую дорожную снедь перед дальней дорогой. Только Алексей надкусил помидор, как перед супружеской четой возникла громогласная особа, делегированная томящимися на автовокзале паломниками.
– Ах ты, паразит! – возопила она. – Мы там измаялись все, а он тут разъедается! Совести у тебя нет, а ну, быстро поехали!
Супруги, как могли, объяснялись, но представительница общественности ничего не хотела слышать. Выдав все, что накипело, лично от себя, а также передав ноту протеста напутствовавших ее, она победоносно уселась в салон автобуса, прикрикнув напоследок:
– Побыстрее там!
Наспех закончив трапезу, Алексей попрощался со сторожем, пообещав на обратном пути заехать отблагодарить мужиков, и тронулся в путь. Паломники с недовольным видом занимали свои места, рассаживались, предвкушая, наконец-то, долгожданный сон в удобном (по сравнению с автовокзалом) автобусном кресле.
Елизавета всегда сидела рядом с мужем на специальном сиденье справа от водителя. Пассажиры сладко посапывали на своих местах, а она понимала, что ей сейчас нельзя смыкать глаз. Алексей не спал всю ночь, не дай Бог, закимарит, а в салоне почти пятьдесят душ. Она негромко разговаривала с мужем, внимательно наблюдая за его состоянием, ни на миг не оставляя его один на один с усталостью. При этом саму ее так сильно морил сон, что казалось, еще немного, и она потеряет сознание. Это было настоящим мучением и пыткой. Но спать было никак нельзя. Уснет она, уснет Алексей…
В Дивеево благополучно приехали во второй половине дня. Группу быстро разместили в комнатах для паломников, накормили. Алексей на правах уставшего водителя лег отдыхать, а Елизавета вместе со всеми отправилась на послушание. Ее определили в ту половину группы, которая должна была пойти на какие-то земляные работы по расчистке старого фундамента. Копать – так копать.
Женщина, которая вела группу к месту послушания, по дороге все время отлучалась, останавливалась и заходила на минутку в разные места. Наверное, она тоже выполняла множество своих послушаний. Наша Елизавета как натура любопытная совмещала паломничество с туристическим пристрастием знакомиться с новыми местами. Она осматривала архитектурные шедевры, то и дело отвлекаясь на наблюдения. В какой-то момент отстала от группы. Решив, что провожатая просто в очередной раз отошла по своим делам, Елизавета на минутку присела на одну из многочисленных монастырских лавочек. Под ласковыми лучами августовского солнца ее, не спавшую вторые сутки, разморило в считанные секунды.
Проснулась она через два с половиной часа, лежащая в позе эмбриона на той же самой лавочке. Ай, как стыдно! Кинулась искать своих. Пометалась по монастырю – глядь, идут навстречу. Она к ним. Что теперь скажут? Женщины шли молча, с понурыми головами, видимо, очень уставшие и при этом все сильно грязные.
– Уж простите, я тут вас потеряла, заснула нечаянно, – откровенно начала оправдываться Елизавета, семеня за толпой.
Женщины шли молча. Никто из них не упрекнул «прогульщицу», которая, когда спали они, помогала мужу ремонтировать автобус и хранила их всех в пути от возможного ДТП и лобового столкновения.
Лучше брани: Никола с нами!
После Дивеево путь нашей паломнической группы лежал в Санаксарский монастырь, что в Мордовии. Расстояние между ними около двухсот километров, и обе обители, как правило, включаются в один маршрут многих православных путешественников. Паломники активно переезжают из одного место в другое. При этом некоторые путешествуют старым, проверенным и самым надежным способом, полагаясь исключительно на промысел Божий, то есть, как получится. Отдельные настоящие паломники, еще справедливо руководствуясь принципами православного братства, солидарности и взаимовыручки, и вовсе не заморачиваются по поводу организационных моментов, трансфера и быта, вверяя свою судьбу на время путешествия в руки Создателя.
Как только автобус Алексея подкатил к месту посадки пассажиров, в салон набилось народу, как сельдей в бочку. Наши, не наши, мужики, бабы, молодые, старые, с детьми и без них сидели по трое, на коленях друг у друга, стояли кое-как в проходе, лишь бы уехать и поскорее попасть в Санаксары. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Все эти взгляды и принципы справедливы с позиции святого православия. Единственный минус, что они никоим образом, а скорее, наоборот, не сочетаются с правилами дорожного движения и перевозки пассажиров в общественном транспорте. Отправляться в путь таким цыганским табором – значит, ехать до первого поста ГАИ. А там неминуемая высадка пассажиров, штраф водителю, а возможно, и вовсе лишение права управления транспортным средством. Перевозить пассажиров на такие расстояния, в соответствии с буквой закона, можно только в положении сидя, при этом каждый пассажир должен быть пристегнут ремнем безопасности.
Лишиться водительского удостоверения для Алексея значило лишиться куска хлеба, он смотрел на происходящую в салоне вакханалию с тоской в глазах, понимая, что ему сейчас не совладать с толпой, которая требует немедленного отправления. Елизавета, прекрасно понимая мужа и отдавая отчет последствиям следующего этапа их путешествия, вспомнила, что она, в конце концов, руководитель, и решила взять вожжи в руки. Как говорит в таких случаях современная молодежь, врубила босса.
– Так, уважаемые паломники! – на весь салон громко и решительно, как это она обычно делает на работе, произнесла Елизавета, подчеркивая интонацией, чтобы всем стало понятно, кто тут старший. – На этом автобусе в Санаксарский монастырь едет только группа, приехавшая в Дивеево. Остальных прошу выйти из салона.
– Да ладно Вам, чего жалко-то, – вернулось из толпы. – Поехали уже, духотища же.
– Мы никуда не поедем, перевозка стоячих пассажиров запрещена правилами дорожного движения, – упирала на свое жена попавшего впросак водителя. – Нас остановит ДПС, и всех высадят на дороге. Наш водитель получит большой штраф. Мы никуда не поедем.
– Да все так ездят, и ничего. Вон перед нами автобус полнехонький ушел. Первый раз, что ли? Дольше рядимся, поехали уже, – продолжала контраргументировать оппозиция устами немолодой и, по всему видно, очень опытной паломницы.
Елизавета закусила удила. Она много раз бывала в подобных ситуациях, когда большому, несогласному коллективу ей приходилось аргументировать свою позицию, на языке логики доказывать правоту, а порой и просто дожимать оппонентов авторитетом, продавливая свою политику и почти всегда умело выходя победителем. Здесь народец попроще, это тебе не разъяренный бабский педагогический коллективчик. Хорошо, что у нее есть жизненный опыт и хватка руководителя. Она во что бы то ни стало сейчас поможет своему мужу.
– Выходим, женщины, мы не тронемся с места, – безапелляционно, с каменным выражением лица произнесла директриса, твердо указывая рукой на открытую, ожидающую высадки лишних пассажиров дверь.
В этот момент заревел чей-то ребенок, ему начал вторить другой. Тут же захныкала стоявшая рядом уже взрослая девочка, в унисон они начали бить по нервам. «Эти номера тут не пройдут. Плавали, знаем», – подумала Елизавета.
– Выходим! – в очередной раз на весь салон сказала она, не опуская вытянутой руки.
Душно, дети воют, ситуация никак не разрешалась. В момент пика психологического напряжения вдруг раздался звук стартера, за ним рев мотора и скрип закрывающейся двери. Алексей воткнул передачу, и машина тронулась в путь. Дети тут же замолчали, Елизавета плюхнулась в свое кресло рядом с водителем, не желая никого видеть. Ей было обидно, что она в одном шаге от победы проиграла в этом противостоянии. Хотелось пожурить Алексея за слабые нервы, но делать это при посторонних – принять еще позора. Жаль, что у него не ее железный характер. Сам виноват, ехать им до первого полицейского. Скоро большая трасса, а там постов, стационарных и передвижных, как у дурака махорки. Пусть потом не жалуется, что права отобрали. Денег на штраф нет, как до дома добираться будем, непонятно. В общем, влипли по первое число. От обиды и предстоящей перспективы у Елизаветы навернулись слезы.
– Чего зря ревешь, лучше возьми-ка на колени ребеночка, – обратилась к ней та самая ушлая бабка и, словно из-под полы, жестом иллюзиониста откуда-то вытащила мальчонку.
«Наверное, того самого, который испортил всю обедню, блажил и ревел на стоянке», – подумала Елизавета. Незаметно утерев слезу, опытный педагог взяла себя в руки и сосредоточилась на ребенке. Годов трех от роду, светло-русый, он вел себя смиренно. Держался своими маленькими ручками за ее пальцы и с интересом смотрел вдаль сквозь лобовое стекло. Будь, что будет, решила она. Видать, все к одному концу. Надежда на то, что гаишники не заметят их перегруз, окончательно растаяла. Ее с мальчуганом, сидящую у лобового стекла, невооруженным глазом видно за версту. Первый постовой тут же тормознет их со всеми вытекающими последствиями. Недолго осталось.
Они свернули на большую дорогу, где стоит стационарный пост ГАИ, но на нем никого не оказалось. Пронесло. Мальчонка продолжал сидеть смиренно, поглядывая по сторонам, улыбаясь водителю. Алексей то и дело подмигивал ему, малышу тут нравилось. Держа на коленях ребенка, Елизавета ехала в нервном напряжении, ожидая неминуемой встречи со стражами правопорядка. Попытаемся давить на жалость, в крайнем случае, соврем, что посадили к себе несчастных паломников, у которых сломался автобус. В стрессовой ситуации мозг активно работал, выдавая одну за другой нелепые отговорки. Разум сурово отвечал: «Неубедительно». Ну вот, приехали!
На обочине показался бело-синий автомобиль ДПС с мигалками, а рядом с ним два сотрудника в фуражках и ярких зеленых жилетах. Они смотрят прямо на приближающийся автобус. Алексей сбавил скорость и правой рукой начал нащупывать лежащие под солнцезащитным козырьком документы. Вот уже один делает шаг навстречу, поднимает жезл и… показывает знаками регулировщика, что автобус может проезжать. Вот так чудо! Везет – так везет! Но это не может продолжаться бесконечно.
Мальчишка на коленях Елизаветы окончательно освоился, ни разу не вспомнив про стоящую где-то в проходе маму. Начал заигрывать с незнакомой тетей и показался ей очень симпатичным и смышленым малышом. Она с ним даже отвлеклась от дороги и мыслей о неминуемых разборках с постовыми.
– Как зовут мальчика? – вдруг спросила она у той самой бабки.
– Коленька, – ласково и с чувством гордости ответила та. – Он у нас молодец. Еще до рождения начал путешествовать по святым местам.
– Как это? – округлила глаза Елизавета.
– Ему три годика, а он уже четыре раза побывал на реке Великой, – отвечала бабка. – Он родился 19 декабря, аккурат на Николу Зимнего. Мамка его на третьем месяце уже была, но Великорецкий крестный ход пропускать не стала. Прошла все 160 километров вместе с маленьким Коленькой в животе. Он, как родился, тоже каждый год с нами ходит. Правда, пока в коляске да на руках, добрые люди помогают. Вот и ты нас не бросила.
Елизавете стало ужасно стыдно, что она еще час назад, как мегера, высаживала этих людей из автобуса, а вместе с ними и этого чудесного младенца. Она много читала про Великорецкий крестный ход и даже однажды ездила на берег реки Великой 6 июня, в праздник обретения великорецкого чудотворного образа Святителя Николая. Десятки тысяч людей собираются в этот день в том самом месте. Тысяч тридцать идут пешком по лесам и болотам, и среди них этот младенчик! А она, маловерная, штрафов испугалась. Елизавета погладила его рукой по светлым волосам и прижалась к ним щекой. Малыш продолжал пристально смотреть вдаль, словно всю жизнь ждал встречи с Санаксарами, как с родной бабушкой.
Часа через два с половиной автобус благополучно добрался до Санаксарского монастыря. Елизавета, держа Коленьку на коленях, и стоящая рядом с ними бабка выпускали из салона автобуса многочисленных, измучившихся переездом паломников, ожидая появления в узком проходе мамы младенца.
– Надо же, сколько народу набилось! Такой штраф бы выписали моему Алексею! Да обошлось, слава Богу, – произнесла вслух свои мысли Елизавета.
– А как ты хотела? По-другому и быть не могло, – отвечала Колина бабка. – Ты же с нашим Николашей на руках, как с иконой Чудотворца, ехала. Кто тебя остановит?
В этот момент появилась Колина мама. Он проворно забрался к ней на руки, положив свою светлую головку ей на грудь. Выйдя из автобуса, паломники первым делом отправились в храм, а затем определяться на постой. Елизавете очень захотелось поставить свечку Николаю Угоднику за благополучный исход путешествия и попросить его святых молитв и благословения на остаток пути.
Как вилки указали путь
Мой отец давно увлекается охотой: гоняет зайцев, бьет уток и боровую дичь. Он охотник-одиночка. Не любит шумных компаний и пьянок в лесу. Охота для него – это уединение, умиротворение и общение с природой. Впрочем, в его бригаде все же есть еще две живые души – гончие суки Звезда и Шельма. Да и те ходят с хозяином за дичью не парой, а поочередно. Как шутит родитель, тяжело собачке каждый день по лесам бегать. А сам он как будто и не устает вовсе. В сезон его из леса не выманишь. Чтобы не мотаться на ночевку в город, лет десять назад в одной местной деревеньке километрах в двадцати от города он купил небольшой старый дом. Прибрался, переложил печь, обшил стены новой строганной доской. Словом, организовал себе суровый, но опрятный охотничий быт.
Мне этот домик тоже понравился. В определенный момент жизни я стал часто наведываться сюда. Охотничьей страсти, увы, не подвержен, но деревенский быт пришелся мне по душе. После сумасшедшего городского темпа так здорово вырваться сюда на выходные в тишину и покой. Затопить печку, сходить на колодец за водой, приготовить неспешно что-нибудь в деревенском чугуне по старому крестьянскому рецепту и выспаться на свежем воздухе. Блажь горожанина, скажете. Спорить не стану. Жить постоянно в деревне не моя натура. А вот сельский экотуризм – это то, что надо.
Кругловское оказалось вовсе не деревней, а селом. По рассказам соседей, еще в начале восьмидесятых здесь проживало около 250 семей. Сейчас по будням свет горит лишь в окнах от силы двух десятков домов. На выходные местное население прирастает дачниками, вроде меня, и такое положение дел наблюдается во всех деревушках, разбросанных окрест. Но самое главное – статус села населенному пункту придает наличие некогда православного храма. По понятным причинам, его давно уже нет. Местные жители рассказывают, что стоял он где-то возле кладбища, а как назывался, никто уж и не помнит.
«Жаль, что церковь не сохранилась», – подумал я во время одного из своих первых визитов в Кругловское. Увлекшись строительством бани, я стал приезжать сюда все чаще и чаще. Всю неделю ожидал пятницы, чтобы в конце дня сорваться в деревню – поближе к печке, подальше от городских дрязг и проблем. Вдоволь наработавшись здесь физически, сменив быт и отдохнув, я вновь возвращался на пять дней в город. В какой-то момент мне показалось, что я копирую своего друга Казанцева и мне тоже следовало бы заняться хотя бы изучением истории здешнего православного храма. Но деревенские хлопоты и заботы совершенно не оставляли времени.
Как-то для успокоения своей совести я обратился в самодеятельный музей сельского поселения, который при здешней школе организован стараниями учителя истории. Музей достойный, сделан с любовью, под него выделено отдельное помещение. Здесь много экспонатов крестьянского быта, любезно предоставленных местными жителями. Прекрасно описана история села разных эпох. Отдельная страница заслуженно посвящена подвигу и памяти земляков, защищавших Родину в годы Великой Отечественной войны. А вот про историю храмов и православия, увы, ни строчки. Странно. Но в конце концов, это их история, и местным жителям решать, чем дорожить. Я здесь всего только дачник, приезжающий на выходные. Какое мне дело, какой с меня спрос.
Залез в интернет и нашел историю кругловской церкви. Оказывается, храмов было аж два. Один каменный, постройки еще середины XVIII века, во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Второй – Ильинский, деревянный, неотапливаемый, действительно, стоял на кладбище. По рассказам немногочисленных старожилов, сохранилось две легенды, не подтвержденные документально. Но местные жители их хранят. Мне их передал мой сосед Петрович.
В годы гонений, когда было принято решение храмы разрушить, местная советская власть вознамерилась извлечь из этого максимальную выгоду. Деревянную Ильинскую церковь придумали перенести на другое место и переоборудовать под магазин. Разобрали по бревнышку, на лошадях перевезли поближе к домам, чтобы удобнее было. Наутро оказалось, что бревен нет. Их вскоре обнаружили на кладбище, на том самом месте, где почти двести лет простояла Ильинская церковь. Как это вышло? Неведомо. Снова погрузили и увезли к фундаменту будущего магазина. Сложно ответить теперь, спустя годы, так это было или нет. Только магазин тот сохранился. Правда, давно не работает, крыша провалилась, окон нет. Под отпавшими досками обшивки видны старые толстые бревна.
Вторая легенда тоже печальная и, признаться, я ее слышал в другой местности, про другую церковь. А сюжет прост. Дескать, было решено кирпич от каменного храма возить в город на строительство складов хлебоприемного предприятия. Это выходит километров двадцать по лесной дороге, а потом через реку. На другом берегу до сих пор стоят те самые склады. Легенда гласит, что кирпичи до места так и не доехали. Когда их погрузили на баржу, чтобы перевезти через реку, она, не выдержав тяжести, потонула. Документально подтвержденной информации было немного: ссылки, цитаты, карты. Фотографий или картинок церквей не сохранилось. Я обобщил все это в небольшую брошюру, подшил, поставил на полку и забыл.
Однажды мой старший сын сообщил, что они с классом собираются в воскресенье в поход на дачу к одному из одноклассников. Разумеется, по приглашению и под попечением гостеприимных родителей того самого мальчика. Я тут же любезно предложил свои услуги по организации следующего похода к нам в Кругловское. Сын пообещал вынести мое предложение на обсуждение класса. Спустя неделю реакция благородного собрания повергла меня в шок и вызвала возмущение.
– Ребята сказали, что боятся ехать в Кругловское. В народе о нем ходит нехорошая слава, дескать, это ведьмин край, и там живет нечистая сила, – сухо зачитал вердикт класса мой ребенок.
– Вот те на! Приехали! Двести лет здесь стояло святое православие, а теперь, оказывается, это ведьмин край? Вы там с ума посходили, что ли? – негодовал я.
– Ну, пап, не гневайся, это слова ребят, я только передал их, – оправдывался сын.
Мне стало обидно за наше Кругловское. Теперь это уже касалось и меня лично. Я понимал, что спорить с общественным мнением бесполезно. Дети лишь ретранслируют, что слышат от взрослых. Значит, нужно менять общественное мнение. Но как это сделать в одночасье. Семьдесят лет из людей вытравливали все, что было связано с христианской верой. Естественно, что эту пустоту заполнили безбожие, мракобесие и, в лучшем случае, детские рассказы про ведьм. Очевидно, что мне одному изменить что-то не под силу. Но жить в ведьмином краю не хотелось, аж жуть.
Продолжающееся строительство бани и бытовые деревенские заботы да хлопоты как-то быстро заставили забыть эту неприятность. В одну из пятниц я вновь приехал в наш деревенский дом. С самого начала все пошло наперекосяк. Еще по дороге проколол колесо и в темноте уже вынужден был брякать ключами, доставать домкрат и запаску. Гвозди для стройки забыл в городе, инструмент то и дело ломался, печь в доме отказывалась растапливаться, дымя во все щели. Мои нервы были уже на пределе. Кое-как управившись со всеми напастями и приготовив нехитрый ужин, я полез в верхний кухонный шкаф за поварешкой. Она хранилась на самом верху в кастрюльке, куда кто-то из моих домашних заботливо сложил еще и чистые вилки. Как только я потянул за ручку половника, на меня посыпался с десяток колющих столовых приборов. Несколько ударили чернем по голове, другие поцарапали лицо, еще несколько штук едва не воткнулись в ногу. Хорошо, что не остался без глаз.
«Да что за черт!» – воскликнул я, и сам испугался своих слов. Во-первых, не дело поминать нечистую силу, да еще на ночь глядя, во-вторых, я тут же вспомнил про ведьмин край. А что, если это и вправду так? Храмы разрушены, местные не спешат возрождать православие. Свято место пусто не бывает. А ты, дачник, что сделал, чтобы исправить ситуацию? Ничего. Смирился с мыслью, что это не твое дело. Ну, так изволь получить для начала по голове вилками!
Наутро я твердо знал, что нужно делать. Поставить в селе православный храм, как это сделал у себя Казанцев, мне пока не по карману. Но застолбить территорию, точнее, вернуть ее православию, чтобы никто не смел называть Кругловское ведьминым краем, вполне по силам. Как это сделать, у меня был план. Я решил на месте разрушенного Преображенского храма поставить поклонный крест.
Батюшка с радостью благословил меня на это начинание. Один мой друг сварил металлическую конструкцию, которую мы с местными мужиками залили бетоном и обложили камнями. В отверстие из сваренных швеллеров установили деревянный крест, выполненный из толстого шестиметрового бруса. Другой мой знакомый изготовил мраморную табличку с надписью «Сей крест установлен на месте разрушенного Преображенского храма». Копейки никто не взял. Табличку мы вмуровали в голгофу – основание креста.
На Ильин день в Кругловском принято собираться и навещать могилы предков. Видимо, эта традиция повелась еще с престольного праздника Ильинского храма. Давно его нет, а память людей жива. Именно 2 августа, который сродни Дню деревни, мы с духовенством и освятили крест. Теперь возле него регулярно проходят поминальные молебны, уже дважды в полевых условиях в палатке батюшка служил литургию. Местные все чаще поговаривают о строительстве церкви. Но боюсь, что сами так и не соберутся. Крест видно издалека. Теперь уж точно все знают, что Кругловское – православное село.
