Чтобы написать такую книгу, нужно было прожить такую жизнь – жизнь еврея, родившегося в Польше, чудом пережившего самую жуткую болезнь ХХ века – коричневую чуму и обретшего вторую родину в Швеции.

Жизнь Ержи Эйнхорна можно считать иллюстрацией к высказыванию Людвига Берне: “Страдание – отец мудрости, любовь – ее мать”. Судьба не обделила автора книги ни страданием, ни любовью. “Избранный выжить” – обжигающий человеческий документ, сравнимый по силе эмоционального воздействия с “Дневником Анны Франк”. Это история жизни одного человека и его семьи, история небольшой еврейской общины и одновременно – история еврейского народа, неразрывно связанная с историей человечества. Ведь чужого пепла не бывает, и колокол всегда звонит по каждому из нас. (Предыдущая фраза написана с единственной целью: подчеркнуть, что подобных “красот стиля” в книге нет – рассказ ведется просто и сдержанно, местами даже суховато. Особенно, когда речь идет о самом страшном, о том, что непосредственно связано с Холокостом. И это лишь усиливает впечатление.)

Во многих странах, в частности, в той же Швеции, ежегодно проводится день памяти жертв Холокоста. Причем проводится не формально – с участием первых лиц государства. И показательно, что книга Эйнхорна сразу стала бестселлером, выдержав за два года несколько крупнотиражных изданий.

Видимо, есть какой-то высший смысл в том, что первый перевод “Избранного выжить” оказался именно русским, переводом на язык народа, который внес наибольший вклад в общую победу над фашизмом. Хотя приходится с сожалением констатировать, что особенно счастливой судьбы книги в нынешней России ожидать не приходится – сегодня в списки бестселлеров попадают совсем другие издания.

Может быть, главная идея книги, хотя и не сформулированная прямо, но ясно прочитываемая между строк, – национальное самосознание не может вступать в противоречие с общечеловеческими ценностями, которые в любом случае должны оставаться на первом месте.. Как раз этим оно отличается от национализма. Понятно, что никакого открытия здесь нет, однако прописные истины время от времени необходимо повторять, причем именно в неявной форме.

Первая часть произведения хронологически охватывает предвоенный период, начиная с конца двадцатых (первые детские впечатления рассказчика), и годы войны, вторая – послевоенную эпоху. В основную ткань чисто мемуарного характера вплетаются исторические отступления и размышления автора, при этом образуется плотная структура повествования.

В истории еврейского народа Польша занимает совершенно особое место: в ХVI веке здесь жило почти три четверти всех евреев планеты, здесь находился мировой центр иудаизма и существовали давние традиции еврейских погромов – во время восстания казаков Богдана Хмельницкого было убито более ста тысяч евреев. Накануне Второй мировой войны еврейское население Польши составляло свыше трех миллионов. Прославленная немецкая рациональность помогла стратегам Третьего рейха выбрать наиболее подходящее место для окончательного решения еврейского вопроса: генерал-губернаторство Польша. Основную массу не нужно было далеко везти. Для каждого еврея Польша ассоциируется с Освенцимом и Треблинкой, с Майданеком и Собибором. А еще – с Варшавским гетто и тремя сотнями гетто помельче, с героическим сопротивлением обреченных на гибель людей. А кргда, казалось бы, самое ужасное закончилось, в 46-м, – волна еврейских погромов, уже в новой, освобожденной Польше, заставившая практически всех уцелевших евреев покинуть страну.

Эйнхорн рассказывает обо всем этом, стараясь оставаться спокойным и беспристрастным,насколько такое в принципе возможно..Все исторические факты достаточно хорошо известны – разумеется, тем, кто хочет их знать.Печальный парадокс: когда ужас становится беспредельным, он уже не воспринимается адекватно. Человеческий разум не в состоянии постичь хладнокровное убийство

шести миллионов человек, точно так же, как и зримо представить расстояние в тысячу световых лет. Наверное, именно поэтому особенно сильно на читателя действуют страницы, посвященные трагедии еврейской общины маленького польского городка Ченстохов, в котором жила семья Эйнхорнов. Невозможно без содрогания читать о тщательно спланированных и аккуратнейшим образом осуществлявшихся “акциях” по уничтожению беззащитных женщин и мужчин, детей и стариков, единственная вина которых перед рейхом заключалась в том, что они родились евреями. Однако даже в нечеловеческих условиях гетто люди оставались людьми, дети росли, юноши и девушки влюблялись друг в друга, отчетливо понимая, что у их любви нет будущего. Из 39 тысяч ченстоховских евреев в живых осталось 2718 человек. Ержи по чистой случайности оказался среди этих избранников судьбы.

Ощущение такой избранности, сознание того, что ты живешь не только за себя, но и за тех, кто превратились в пепел, – неимоверно тяжкое бремя. “Мы, избранные, должны жить со своей памятью”, — с горечью пишет Эйнхорн. И далее: “Наше время на исходе. Поэтому на закате дней мы чувствуем потребность рассказать о нашей судьбе и надеемся, что что наши свидетельства будет невозможно отрицать или оставить незамеченными”.

Вторая часть книги – рассказ о шведском периоде жизни автора, о том, как оказавшийся в чужой стране юноша обретает свое место в жизни. Здесь немало поучительного для каждого, кто выбирает для себя непростую судьбу эмигранта. Лишь исключительная целеустремленность, стойкость и вера в себя позволили молодому человеку, чужаку, не знающему языка, пройти этот путь, стать тем, кем он стал – выдающимся онкологом, многолетним членом Нобелевского комитета, депутатом риксдага. И снова для него на первом месте – люди. “Я искренне благодарен судьбе, – пишет Эйнхорн, – что она забросила меня именно в Швецию… Я чувствую, что люди понимают и принимают меня таким, какой я есть”. И здесь же – очень важное: “Демократия – это не только и не столько государственное устройство, но в первую очередь отношение людей друг к другу”. В этом – весь Ержи Эйнхорн.

Как выходят из ряда вон

Джин. Н. Ландрам. Четырнадцать гениев, которые ломали правила. – Ростов-на-Дону.: Феникс, 1997.

Чтобы стать великим, не нужно этого слишком сильно хотеть. Парадокс? Конечно. Однако не стоит забывать: большинство парадоксов при ближайшем рассмотрении оказываются не менее справедливы, чем таблица умножения.

Вышедшая в популярной серии “Исторические силуэты”, издаваемой ростовским “Фениксом”, книга Джина Н. Ландрама “Четырнадцать гениев, которые ломали правила” может быть отнесена по ведомству массолита весьма условно.Так же, впрочем, как и две другие книги того же автора – “Тринадцать мужчин, которые изменили мир” и “Тринадцать женщин, которые изменили мир”.Среди множества книг этой, равно как и до неразличимости близкой ей серии “След в истории” того же издательства, ландрамовские стоят особняком. Поскольку написаны, по определению самого автора, в жанре психологической биографии, “с целью отыскать ответ на вопрос: что же делает великих людей великими?” Таким образом, факты из жизни знаменитостей оказываются прежде всего материалом для анализа психолога.

“Четырнадцать гениев…” логически завершают своеобразную трилогию, объединенную не общими героями, но общими идеями. Любители жизнеописаний выдающихся личностей с удовольствием прочтут все три работы; человеку, пожелавшему разобраться с идеями Ландрама, достаточно ознакомиться с последней.

Идей, вообще-то, в книге немного – строго говоря, всего одна. Очень простая и очень американская: гениями не рождаются, а становятся. По-вашему, маловато на шесть с лишним сотен страниц?.. Это как посмотреть. Не важно, сколько у тебя идей – важно, сколь они хороши. Данная – хороша уже своей оригинальностью, поскольку противоречит привычным представлениям: гениальность – от Бога или – в атеистическом варианте, – от мамы с папой.

Наверное, книге больше бы подошло скучное и банальное название типа “Как достигают вершины”. Кстати, в оригинале — Profiles of Power & Success (“Профили власти и успеха”), а то, что в переводе стало заглавием, у автора – подзаголовок. Дело в том, что, по Ландраму, гений – это человек, достигший вершины успеха в определенной области, деятельность которого имела общемировое значение (неважно, позитивное или негативное). С такой точки зрения, “непризнанный гений” – абсолютно бессмысленное словосочетание, нечто вроде “твердой жидкости”. Опять-таки, вполне американский подход. Что толку в твоем результате, если он никем не востребован! Товар стоит ровно столько, за сколько его покупают. Умирающий в нищете и безвестности Ван-Гог – никто, и звать никак; когда же его полотна начинают продаваться за сумасшедшие деньги – он автоматически становится гением. Полная корреляция с англосаксонской мудростью: чтобы узнать вкус пудинга, нужно его съесть.

Свою основную мысль об определяющем влиянии личностно-психологических факторов на процесс формирования будущего гения (и, естественно, на конечный результат) автор проводит от первой до последней страницы, прочно вколачивает ее в читательское сознание, по ходу дела расправляясь с оппонентами. Получается вполне убедительно. С фактами в руках Ландрам доказывает несостоятельность утверждения Фрэнсиса Гальтона (выдающегося биолога и психолога, кузена Чарльза Дарвина), что генетический набор и семейная наследственность – первоосновы успеха. Опровергает “познавательно-элитарную теорию” Мюррея и Хернштейна, согласно которой успех – производное от интеллекта, образования и социально-экономического статуса. Вообще, в книге масса ссылок на работы классиков науки и современных исследователей, от Фрейда и Юнга до Франкла и Тоффлера, причем большинство имен цитируемых авторов совершенно не знакомо непрофессионалу (вероятно, и значительной части российских психологов – тоже). Библиографический список, будь он приведен, включал бы не одну сотню названий.

Ландрам выделяет семь ключевых личностных качеств, определяющих суперуспех: интуиция; самоуважение; склонность к риску; мятежный дух; одержимость; трудоголизм; упорство. По его убеждению, достичь вершин в любой важной области человеческой деятельности возможно, если человек обладает полным набором этих характеристик, причем та или другая из них выражена необычайно резко. Соответственно количеству факторов успеха, герои книги (не случайно их оказалось именно четырнадцать) сгруппированы автором в семь пар, при этом сочетания получились довольно неожиданные: Наполеон Бонапарт и Фрэнк Ллойд Райт (интуиция); Мария Монтессори и Пабло Пикассо (самоуважение); Амелия Эрхарт и Говард Хьюз (склонность к риску); маркиз де Сад и Айседора Дункан (мятежный дух); Никола Тесла и Адольф Гитлер (одержимость); Елена Рубинштейн и Руперт Мэрдок (трудоголизм); Уолт Дисней и Эдит Пиаф (упорство). Каждой паре и одновременно соответствующей ключевой характеристике посвящена отдельная глава.

Некоторые имена мало что говорят нашему читателю, однако автор разъясняет свой принцип отбора, одновременно подчеркивая его неизбежную субъективность. А кто не знает того или иного гения – заодно и познакомится.

По Ландраму, указанные качества закладываются с детства, в процессе формирования личности, и не наследуются, а усваиваются при соответствующем окружении и воспитании. Что же касается интеллекта и образования, то их роль весьма незначительна, более того, слишком высокий IQ и “излишняя” образованность оказываются излишним грузом, не позволяющим достичь вершины успеха.

Отдельно рассматриваются прочие многочисленные факторы, имеющие отношение к формированию будущего гения (наличие братьев и сестер и порядок рождения ребенка в семье, влияние родителей, роль кумиров, энергия либидо и т. п.)

Особое внимание автор уделяет так называемой “концепции парадоксального намерения”, предложенной Франклом, согласно которой нельзя зацикливаться на достижении конечного результата. Необходимо сразу определить главную цель, а затем как бы забыть о ней, спрятать подальше в подсознание и сосредоточиться на промежуточных целях, приближаясь к главной step by step. Короче говоря, слишком сильно хотеть – вредно: ничего не получится. Кстати, и к тому, о чем вы сейчас подумали, это тоже относится.

Одна из интереснейших глав книги – “Кризис как прародитель творческой энергии и могущества”. Опираясь на работы выдающегося физико-химика, нобелевского лауреата Ильи Пригожина,установившего неожиданные общие закономерности в неживой и живой природе, автор развивает тему влияния кризисных событий в жизни человека на его поведенческие характеристики, в дальнейшем определяющие успех.

Приводимые в книге факты свидетельствуют: подавляющее большинство великих в свое время пережили серьезные потрясения, тяжелые душевные или физические травмы, находились на грани отчаяния. Одни приобрели после этого необычайные творческие способности (этот феномен отдельно обсуждается), других кризис вооружил волей, упорством, склонностью к риску…

Вообще, герои книги вызывают прежде всего сочувствие: мало того, что путь бесконечно труден, так ведь и достигнутый фантастический успех, как правило, особой радости не приносит (функциональные расстройства личности, одиночество гения etc.).

Очень хороша заключительная глава “Власть, успех и личность” (понятие “власть” трактуется автором широко: политическая власть; финансовое могущество; власть над умами и сердцами людей), в частности, небольшой раздел “Компьютер как метафорический пример развития личности”, рассчитанный на продвинутого читателя.

Кратким пособием родителям по воспитанию будущего гения может служить завершающая книгу таблица “Двенадцать принципов развития творческих способностей у детей”.

Резюме. По всем параметрам (всесторонний подход к предмету обсуждения, глубина анализа, четкая структурированность текста, множество таблиц и т. п.) работа Ландрама – самая настоящая (и превосходная!) научная монография. Даже рецензия на нее непроизвольно пишется по схеме отзыва на диссертацию. С другой стороны, живость и доступность изложения позволяют отнести “Четырнадцать гениев…” к лучшим образцам научно-популярной литературы. А если прибавить к этому насыщенные любопытными подробностями биографические очерки – все признаки бестселлера налицо.

Качество перевода и редактирования более или менее удовлетворительное – ляпы вроде трансформации названия знаменитого романа Гессе в “Игру в шарики” или мадам Симоны де Бовуар в месье Симона де Бювуара встречаются все-таки не на каждой странице и поэтому вызывают скорее улыбку, чем раздражение.

Читайте, завидуйте (или сочувствуйте): они стали великими.