Эпилог
Мэт открыл глаза. Яркий белый свет тут же ослепил его. Пряча глаза, он зажмурился. Не двигаясь, с закрытыми глазами он пытался осознать, что происходит. Он умер? Тело не болело, он его вообще не чувствовал, кроме света, никакого дискомфорта он не испытывал. Что последнее он помнит? Темнота, ночь, каменные стены, церковь! Много крови, смерть. Да, он вспомнил смерть. Но чья? Его? Он помнил, что погружался в темноту. Силясь вспомнить подробности, он попытался напрячь память, но ничего не выходило. Как будто памяти у него совсем не осталось, как будто нечего было вспоминать. Словно белый лист.
«Я точно умер, – думал Мэтью. – Скорее всего, именно так все и происходит. Так, значит, это небеса? Но что именно? Ад или рай?» А может, его еще не определили? Но в том, что он на небесах, Мэт был уверен.
Он гадал, что будет дальше. К нему кто-нибудь обратится или, может, все произойдет само собой, и он сразу это поймет, увидит ли он ангелов? Ему стало радостно и немного волнительно от этих мыслей.
– Кто-нибудь, позовите мистера Бобса! – эхом раздался голос из ниоткуда.
«Что еще за мистер Бобс? – удивился Мэт. – Неужели у ангелов могут быть такие причудливые имена?» Тем временем голос продолжал:
– Доктор Бобс, кажется, седьмой пришел в себя, – это был женский голос, такой тонкий и такой сладкий, что произносящий его точно должен быть ангелом, думал Мэт.
– Ну-ка, посмотрим на нашего героя, – говорил уже кто-то пожилой, голос был добрый. – Голубчик, вы меня слышите?
Мэт инстинктивно понял, что обращаются именно к нему.
– Голубчик, попытайтесь открыть глаза, – продолжал добрый голос. – Вы меня слышите? – эхом раздавалось откуда-то.
– Да, – попытался выдавить из себя Мэт, во рту сразу пересохло, и он закашлял.
– Ну-ну, что ж вы так разволновались, голубчик? Попытайтесь открыть глаза.
Ожидая, что опять может ослепнуть от яркого света, Мэт медленно открыл глаза. Приоткрыв немного веки, он увидел лицо, самое красивое лицо, какого он никогда раньше не видел. Абсолютно невинное и чистое. Светлое женское лицо со светящимися волосами и голубыми глазами, от которых веяло добром и заботой.
– Вы ангел? – медленно прошептал Мэт, обращаясь к незнакомому силуэту.
Еще один голос, с другой стороны, деликатно откашлялся.
– Интересно, а я тогда кто? – проговорил второй голос.
Ангельское личико застенчиво заулыбалось и отвернулось.
Мэт повернулся в другую сторону и увидел пожилого лысого человека в очках, с пышными седыми усами, в белом одеянии.
– Мисс Уоттс, вы, голубушка, мне так всех пациентов с ума сведете, если будете и дальше представляться ангелом, – хихикая, проговорил старик.
– Доктор Бобс, прошу меня извинить, – мягким застенчивым голосом ответила девушка.
Мэт наблюдал за говорившими, не понимая, что происходит.
– Я умер?
– Господь с тобой, голубчик! – воскликнул пожилой человек и наклонился над ним. – Могу с уверенностью сказать, что в ближайшее время этого точно не произойдет. Мы над тобой неплохо потрудились. Ты что-нибудь помнишь?
Мэт отрицательно помотал головой.
– Ну, ничего, это нормально, – продолжал старик, внимательно изучая его лицо через очки. – У вас сотрясение мозга и много чего еще. Сломано несколько ребер, одна нога прострелена, вторая вывихнута, рука сломана, множественные ушибы и ссадины. Когда вас сюда привезли, у вас была жуткая гематома на голове, половина лица опухла. Вы как будто попали под поезд. Вы пролежали у нас почти две недели, пока мы вас собирали. По правде говоря, я удивлен, что вы так быстро пришли в себя, голубчик. Скоро память начнет возвращаться. Вам надо много отдыхать и не волноваться.
– Где мы?
– Мы в госпитале. Недалеко от Парижа.
Мэт поглядел по сторонам, все вокруг было белым. Белые стены, люди в белом ходили из стороны в сторону, кровати в ряд. Мэт глубоко вздохнул и закрыл глаза. Значит, живой. Открыв их снова, он огляделся еще раз проверить, не исчезло ли все. Ничего не исчезло.
Он лежал на больничной койке среди десятка таких же солдат. Палату заливал яркий солнечный свет, от которого все светилось золотом. Он огляделся еще раз: кто-то спал, в дальнем углу солдаты в пижамах играли в карты и периодически смеялись, медсестры то и дело проходили, неся в руках подносы с лекарствами.
– Мисс Уоттс, не будем мешать нашему воину приходить в себя. С виду он в полном порядке, быстро идет на поправку, но нужен полный покой.
– Конечно, доктор.
– А вы, голубчик, отдыхайте. Это приказ! – добавил он и звонко по-доброму рассмеялся. – Так, а что у нас с одиннадцатой палатой? – обратился он к молодой девушке, которую Мэт принял за ангела. Разговаривая, они отошли от кровати Мэта и пошли в сторону дверей.
Девушка обернулась и посмотрела на Мэта, застенчиво улыбаясь.
Недолго полежав и понаблюдав за происходящим вокруг, Мэт почувствовал, как его глаза медленно закрываются, его клонило в сон. Он положил голову на подушку, как вдруг раздался громкий голос:
– Аллистер!
Мэт открыл глаза и повернулся на знакомый голос. Это был Огаст, он в такой же, как у всех, белой пижаме, стоял на входе в палату и бегло осматривал всех пациентов. Его ярко-рыжие волосы выделялись, как огонь, на фоне всего белого. Мэт приподнял ослабшую руку, крикнуть в ответ он был еще не в силах.
– Вот ты где! – на лице Огаста растянулась улыбка, и он засиял от счастья. Сильно хромая на одну ногу, он побрел мимо коек к кровати Мэта. – Дружище! Ты как?
– Доктор сказал, что иду на поправку, – негромко ответил Мэт, стараясь немного привстать и опереться на спинку кровати. Он был очень рад видеть Огаста. Тот сел на стоявшую рядом табуретку и наклонился к другу.
– Мне столько всего надо тебе рассказать! Ты ведь проспал все самое интересное! – Он засмеялся, его глаза блестели от счастья, и Мэт заметил, что тоже улыбается, глядя на друга. – Война закончилась! Мы победили! – воскликнул он.
Солдаты, игравшие в карты в дальнем конце палаты, хором крикнули «Ура!», услышав Огаста.
– Ты представляешь?! Войне конец, всех отправляют домой! – Он положил руку на плечо Мэта и немного сжал. – А теперь давай по порядку. Когда вы ушли с Джорджем на разведку в ту ночь, я сразу понял, что добром это не кончится. Предчувствие какое-то, да такое сильное, что я места себе не находил. Я, кстати, тебе говорил, что бабка моя была ведьмой? Вот, наверное, что-то и мне передалось.
Он весело рассмеялся.
– Я пошел к капитану и уж было хотел рассказать ему о своем предчувствии, так он так зол был. Орал там на всех и вызывал кого-то. Только орал он не на меня. Я потом уже узнал, что он разбирал вещи капитана Смита и в бумагах нашел какое-то письмо. Кажется, от самого капитана Смита. Он вроде как перед смертью оставил на случай, если с ним что-то произойдет. Представляешь! Тоже что-то предчувствовал, наверное. В общем, в этом письме было сказано, что тот капрал, с которым тебя отправили на разведку, преступник и он в розыске в Англии за убийство полицейского! Ты представляешь?
Огаст говорил очень быстро и активно жестикулировал.
– В общем, капитан послал отряд за вами. Я напросился пойти с ними. Наутро, когда мы вас нашли, я думал, ты мертв. Кровь повсюду, мертвые немцы и Джордж. Ты лежал в луже крови бездыханный, на тебе живого места не было.
Мэт внимательно слушал Огаста, и по мере рассказа память возвращалась к нему. Он вспоминал, что произошло.
– Я проверил твой пульс, и оказалось, что ты жив! Потом тебя забрали санитары и сразу увезли в лазарет. Начальству доложили, что вы наткнулись на немцев, был бой, и Джордж погиб от рук врага.
Мэт посмотрел на Огаста и медленно отрицательно помотал головой. Тот, заметив это, вздохнул и тоже помотал головой.
– Во всяком случае, у него из горла торчал немецкий нож. Кстати, в городе немцев мы больше не обнаружили. Вроде все рассказал.
Оба засмеялись, насколько позволяли силы.
– А ты сам? Как ты здесь оказался? Что с ногой? – негромко спросил Мэт.
– А, это! По правде сказать, даже стыдно об этом говорить: я упал со второго этажа, – улыбаясь, ответил Огаст. – Проверял второй этаж одного полуразрушенного дома, деревянный пол подо мной провалился, и я свалился на первый этаж, так и сломал ногу, – он весело расхохотался. Мэт тоже засмеялся и от этого почувствовал боль в ребрах.
– Тебе уже рассказали о Колине? – просмеявшись, спросил Огаст.
Сердце Мэта быстро забилось, когда он услышал имя брата. Его сразу окутала грусть, а глаза зажгло от подступавших слез. Мэт отрицательно помотал головой.
– Его тоже поместили в госпиталь в каком-то городе, не помню название, что-то на «Н». Вроде как скоро собираются выписывать.
Мэт уставился на друга широко открытыми глазами. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди, а в горле сразу пересохло, он не мог выговорить ни слова. Неужели Колин жив?
– Полковник распорядился о переводе тебя в их дивизию по выздоровлении, чтоб вы наконец встретились. Собственно, поэтому я и искал тебя, хотел навестить перед тем, как тебя выпишут и отправят к нему.
– Колин жив? – все, что смог выговорить Мэтью дрожащим голосом, стараясь не разрыдаться от счастья.
– Жив. А тебе разве не сказали? Про их отряд теперь все говорят. Они попали в засаду к немцам в одной деревне, и те их сильно потрепали. Многие из их ребят погибли. Говорят, там была настоящая мясорубка. Немцы превосходили числом и здорово бились за эту деревню. А Колин даже спас своего командира, вытащив его раненого из горящего дома, когда немцы их окружили. Представляешь? Ему вроде как даже медаль дали за отвагу. Так что брат у тебя – настоящий герой войны! – Огаст широко улыбнулся и похлопал Мэта по руке. – Они отстояли деревню до прихода подкрепления. С ним вроде все в порядке, всех, кто там выжил, отправили в госпиталь.
Из глаз Мэта текли слезы. Колин жив. Он не мог в это поверить, неужели он наконец увидит брата? От переживаний у него заболела голова.
– Что тут происходит? – раздался знакомый голос. – Голубчик, почему вы плачете? А вы, молодой человек, что здесь делаете? Так, ну-ка быстро идите к себе в палату и не тревожьте мне пациента. Ему нужен покой!
Доктор подошел к встающему Огасту и, взяв его под руку, помог ему встать с табуретки.
– Док, да я просто хотел навестить своего друга!
– Никаких посещений! Как вы не понимаете, голубчик, ему нужен покой. Посмотрите, что вы наделали! – он указал на Мэта.
– Все хорошо, это мой друг, – Мэтью хотел заступиться за Огаста, но доктор был непреклонен и уже спроваживал его товарища.
– Я еще загляну к тебе! – напоследок крикнул Огаст и помахал ему, широко улыбаясь.
Перед тем как исчезнуть за дверью палаты Огаст обернулся.
– Эй Мэт!
Мэт посмотрел на своего друга.
–Ты хороший человек!
Огаст улыбнулся еще раз и скрылся. На глазах Мэта появились слезы.
– Голубчик, постарайтесь не тревожиться. Война закончена, вы живы, все хорошо, – добрым тоном сказал доктор, подходя к Мэту. – Еще несколько дней полежите у нас – и мы вас переведем в другую палату.
Он подошел к играющим в карты, так же по-доброму, но тоном, не подразумевающим возражений, прекратил их игру и велел расходиться по своим койкам.
Мэт лежал и обдумывал все услышанное. В этот самый момент он был по-настоящему счастлив. Что брат жив, что война окончена. Счастлив увидеть Огаста. Эти переживания отняли те немногие силы, что у него были, и его начало клонить в сон, но он боялся заснуть, а вдруг, когда он проснется, это окажется сном? Но ничего поделать он не мог, он был еще слишком слаб, чтобы бороться и здесь, и в конце концов через несколько минут он уже спал.
Мэтью пробыл в госпитале еще десять дней перед тем, как его выписали. Память полностью вернулась к нему, хотя некоторые события он и предпочел бы забыть навсегда. Каждый день его навещал Огаст, нога которого тоже быстро заживала. Они разговаривали часами, пока доктор или медсестры не разгоняли их. Один раз его навестил сам полковник, чтобы лично поблагодарить за службу и сказать о переводе в дивизию брата. Про ту ночь Мэт больше ни с кем не говорил.
В день выписки они с Огастом договорились, что будут писать друг другу и обязательно должны увидеться в Англии. После госпиталя Мэтью попал в дивизию брата. К тому времени Колина уже выписали из госпиталя, он был почти невредим, только несколько ссадин и небольшой ожог от огня.
Когда они встретились на вокзале, Мэт не смог сдержать слез и плакал, так рад он был видеть брата живым и здоровым. Колин тоже плакал, он слышал про то, что произошло в церкви, и очень надеялся, что с Мэтью все в порядке. Они простояли на вокзале около часа, расспрашивая друг друга обо всем, что с ними произошло. Мэт просил прощения у Колина за то, что втянул его во все это, и за то, что тому пришлось пережить.
Мэтью отметил, что за те несколько недель, что они друг друга не видели, Колин заметно возмужал. Из мальчика Колин превратился в настоящего молодого мужчину, черты лица его стали более выразительными, мужественными, но совсем не грубыми. Ему даже показалось, что Колин стал выше.
Через несколько дней их и еще несколько сотен ребят отправили на корабле домой в Англию, где их ждали родители. Отец с матерью встречали их в порту вместе с толпой родственников прибывающих солдат. У всех на глазах были слезы счастья.
Мэтью боялся первой встречи с отцом. Ему было стыдно за все, что он говорил и делал. Он не знал, как смотреть ему в глаза после всего этого. Как только они вышли к встречающим и увидели родителей, отец первый сорвался с места и подбежал к сыновьям, крепко сжав их обоих в объятиях. Все плакали. Сквозь слезы он говорил, как сильно их любит. Мэт просил прощения, он рассказал все, о чем думал последнее время, о том, что ему стыдно, о войне и насилии, о том, как он ошибался, когда хотел этой войны. Просил прощения за Колина. Отец сказал, что ему не за что прощать его и что он очень гордится своими сыновьями. Мать, рыдая, расцеловала каждого сына, удивляясь, как они оба изменились за это время, как они оба повзрослели.
Вместе они отправились домой праздновать возвращение Колина и Мэтью.
В это время в Германию возвращались немецкие солдаты. В распределительном пункте всех прибывших отмечали в списках для учета и отправляли по своим частям.
Немецкий солдат с рассеченной бровью подошел к человеку в форме, отмечающему всех прибывших.
– Имя и фамилия, солдат, – машинально сказал человек, сидящий за столом, перед которым были журналы со списками.
– Гитлер Адольф, – ответил немец. Человек за столом сделал запись в журнале и жестом подозвал следующего.
Отметившись, немец, не торопясь, пошел в направлении своей части.
Конец