7
Мэт плохо спал. Всю ночь он то просыпался, то вновь засыпал и в итоге пробудился в скверном настроении. Тревога не давала ему покоя. Пока все его сослуживцы пошли на полевую кухню за общий стол на завтрак, он направился к казарме брата, чтобы поскорее отвести его к капитану.
Пока шел, Мэт мысленно репетировал речь, которую собирался сказать капитану Смиту. Про то, что Колину всего пятнадцать, и про то, что документы он подделал с молчаливого согласия людей в призывном пункте. Про то, что ему тут не место и он скорее навредит себе сам, чем принесет какую-то пользу армии.
Интересно, как отреагирует капитан, узнав о таком случае? Будет ли он зол или встревожен? Капитан славился тем, что чтил законы и устав, так что он не должен идти против правил, тем более таких. Конечно, Мэт и сам слышал много историй, как молодые, еще не достигшие призывного возраста мальчишки специально завышали себе возраст, чтобы записаться на фронт. Командование знало об этом и смотрело сквозь пальцы на такие нарушения, так как армии нужны были солдаты, чтобы продолжать войну. Но, несмотря на это, Мэт надеялся на благоразумие капитана. Все-таки с капитаном Смитом ему очень повезло.
Подойдя к палатке, которая служила казармой взводу Колина, он заглянул внутрь и, к своему ужасу, обнаружил, что она пуста. Никого нет, даже вещей не было. Мэт подумал, что ошибся, но, осмотревшись, он убедился, что вчера он проводил Колина именно к этой палатке. Что за черт?! Где же они? Он огляделся еще раз в поисках кого-нибудь.
– Простите, – робко спросил он проходившего мимо солдата, – не знаете, где все солдаты из этой палатки?
– Новенькие? Их распределили по взводам. Некоторые уже выдвинулись дальше рано утром, – ответил солдат на ходу и, не продолжая разговор, пошел дальше по своим делам.
«Так. Надо найти капитана», – подумал Мэт и пошел в сторону офицерской палатки. Подойдя к ней, он увидел выходившего капитана Смита.
– Капитан Смит! – выкрикнул Мэт. – Разрешите обратиться!
– А, это ты, Аллистер. – Капитан Смит грозно посмотрел на него и, не останавливаясь, продолжил идти. – Что на этот раз с тобой приключилось?
– Капитан, мне нужно с вами поговорить.
– Неужели?! – рявкнул капитан, продолжая идти быстрым шагом.
Мэт старался не отставать от него.
– Твоя вчерашняя выходка, Аллистер, мне очень дорого стоила.
– Что? О чем вы, сэр?
– Как? Уже забыл? Я о том капрале, которого ты обвинил в мародерстве.
У Мэта расширились глаза. Он совсем забыл о том происшествии. И, судя по тону капитана, что-то случилось.
– Что произошло, сэр? – осторожно поинтересовался Мэт.
– Произошло то, что из-за твоего ложного обвинения я вчера выглядел, мягко скажем, полным болваном перед капитаном Монро. Мы обыскали того капрала и его вещи, и отгадай что? Мы ничего не нашли. Никаких украденных вещей. Вообще ничего.
– Сэр, вероятно, он все перепрятал. Я клянусь вам, что видел, как он собирал с убитых их вещи.
– Аллистер, не знаю, что ты видел, но никаких украденных вещей у него не оказалось. А теперь будь так добр, вернись к своему взводу! – последние слова он громко прорычал, не останавливаясь. – А то ты начинаешь действовать мне на нервы.
– Сэр, понимаю, как это выглядит со стороны, но клянусь, что не соврал. Зачем мне наговаривать на того, кого я даже и не знаю? Не то чтобы я мог позволить себе наговаривать на знакомого человека. Я не то хотел сказать, сэр.
Мэт понимал, что этими отговорками только топит себя самого и тем самым отдаляет возможность отправить брата домой.
– Сэр, я хотел с вами поговорить по очень важному делу.
– Аллистер, ты испытываешь мое терпение? Если еще раз не подчинишься прямому приказу своего капитана, то отправишься мыть сортир или что-нибудь и того похуже!
– Сэр, простите меня за наглость, можете отправить меня мыть хоть все сортиры в лагере, но выслушайте меня, пожалуйста, дело очень серьезное.
Капитан посмотрел на него и сбавил шаг.
– Что у тебя на этот раз?
Мэт рассказал ему историю про брата, про то, что тот обманул призывную комиссию о своем возрасте, и про то, что его надо как можно быстрее отправить домой. Капитан молча выслушал все, нахмурив брови.
– Ну, скажу, что Америку ты мне не открыл, – начал капитан. – Да, такое бывает. Молодые ребята намеренно завышают себе возраст, чтобы попасть на фронт. У всех свои причины: кто-то ради денег, хоть платят в армии и не очень много, кто-то в погоне за острыми ощущениями. Твой брат не первый и уж точно не последний, кто обманул призывную комиссию. – Он помолчал какое-то время, обдумывая ситуацию. – Скажу точно, что он был принят не во взводы под моим командованием, я бы обратил внимание на знакомую фамилию. Уж тем более на такую. – Он скривил губы. – Скорее всего, во взвод под командованием капитана Роджерса. А их еще час назад отправили в новое место.
Мэт побледнел.
– Как уже отправили? Куда?
– Их взвод должен занять одну небольшую деревушку севернее отсюда. А мы двинемся на восток. Кстати, уже через полчаса. – Он посмотрел на часы.
– Капитан, что можно сделать? Надо как-то передать капитану Роджерсу, чтобы он как можно быстрее отправил моего брата домой!
– И что мне ему сказать? Что у него есть солдат, который еще не достиг призывного возраста? И поэтому капитану Роджерсу необходимо пройти через бюрократический ад, потратить уйму времени, написать бесчисленное множество разных бумаг и писем, чтобы списать одного солдата?
– Вот именно! – выпалил Мэт и сразу понял, к чему клонил капитан.
– Аллистер! – капитан Смит повысил голос. – Да у Роджерса может быть половина таких несовершеннолетних капралов в его взводе! Как ты себе представляешь, что он будет делать? К тому же я никак не могу подтвердить это. Все с твоих слов, – сделав паузу, он добавил: – Собственно, как и все остальное.
– Капитан, но что-то же нужно делать! Он совсем юный и может попасть в беду.
– Ты сказал, что он прошел учебку. Значит, в состоянии за себя постоять. Тренируют там добросовестно. К тому же, между нами говоря, задание капитана Роджерса по освобождению этой французской деревни – настоящая прогулка по парку. По нашим данным, никакого сопротивления там не ожидается, так что тебе не о чем беспокоиться.
– Но, сэр! Как же так?! Его надо отправить домой!
– Аллистер! Ты начинаешь действовать мне на нервы! – разозлился капитан. – Очень не советую продолжать в том же духе, а то тебе уже не за брата надо будет переживать, а за свою собственную шкуру, отправленную под трибунал!
Мэт замолчал. Капитан Смит, успокоившись, смотрел на бледного Мэта.
– Я понимаю твое беспокойство за брата. Это похвально, но позволь тебе напомнить, что идет война! А ты своими выходками отвлекаешь офицерский состав от прямых обязанностей. Если ты и дальше продолжишь докучать мне, я восприму это как саботаж. К твоему сведению, это карается тюрьмой. А теперь приказываю еще раз: возвращайся к своему взводу и готовься к выступлению войск, – он грозно проговаривал каждое слово, смотря в глаза Мэта.
Мэт потупил взгляд, он понял, что ведет себя слишком вызывающе и надоедливо. Своим поведением он перегнул палку и не то что не решил проблему, а наоборот, только усугубил ее. Теперь капитан Смит точно не станет помогать ему.
– Простите, сэр. Так точно, сэр. – Мэт развернулся и молча направился в сторону палатки своего взвода.
Он шел и думал: что же теперь можно сделать? Как отправить Колина домой? А может, капитан Смит был прав и задание того взвода не более чем просто прогулка, и они действительно не встретят никакого сопротивления? Если так, то Колин сейчас в большей безопасности, чем сам Мэт, так как еще вчера эта позиция подверглась артиллерийскому обстрелу.
Мэт глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями и немного успокоиться. Его паника точно не приведет ни к чему хорошему и не решит ситуацию.
Как он мог допустить такое? Он не подумал, что брат отправится за ним, прекрасно зная, что Колин во всем подражает ему. Теперь он ответственен за то, что происходит. Только он. Как можно было быть таким эгоистом и думать только о себе, когда у тебя на глазах твой младший брат полностью тебя копирует? Мэт ругал себя и от этого начинал злиться еще больше. Что он теперь скажет родителям? Как будет смотреть в глаза отцу и матери? Ладно он сам готов отдать жизнь за свою страну и за победу в войне, но зачем же он втянул во все это Колина? Тот ни в чем не виноват и далек от всего этого – от политики, от долга перед страной. Он ведь просто мальчишка, который ничего пока не смыслит в жизни. И теперь благодаря Мэту он попал в самый разгар войны, в настоящую мясорубку.
От этих мыслей Мэту стало нехорошо, его затошнило, а голова закружилась. Он шел, не глядя себе под ноги и не замечая ничего вокруг, как в тумане. Вдруг кто-то сильно сжал его руку выше локтя и резко потянул в сторону. Мэт, ничего не понимая, даже не смог толком сопротивляться. Он был как будто в трансе от своих переживаний.
Руку Мэта сжали еще сильнее и, дернув, его затащили в какое-то темное место.
– Ну что, падла, попался! – прорычал грубый голос, возвращая Мэта к реальности.
Мэт посмотрел перед собой и увидел здорового солдата, который стоял так близко к нему, что Мэту пришлось задрать голову. Он поднял глаза и понял, что перед ним был тот самый капрал, которого он видел днем ранее в овраге. Вблизи он был настоящим здоровяком, гораздо выше Мэта и при этом очень крепко сложен. Мэт посмотрел на ужасный шрам над ухом солдата и понял, что ничего хорошего все это ему не сулит. Он быстро огляделся, капрал завел его в какую-то пустую палатку.
– Ты думал, я не соображу, кто меня сдал? Ты вонючая крыса! – в голосе звучала злость и ненависть. – Ты сильно пожалеешь об этом, ублюдок. – Внезапный удар пришелся Мэту прямо в живот, отчего тот согнулся пополам и закашлял. Удар был настолько сильный и неожиданный, что Мэт чуть не потерял сознание.
Мэт не понимал, что с ним происходит. Минуту назад он думал о своем брате и о том, что его надо как-то спасать, а сейчас его избивают в какой-то палатке.
– Чего ты хочешь? – сквозь кашель спросил Мэт.
– Чего хочу? Я хочу, чтоб ты, сука, сдох! – гневно протянул капрал.
Джордж ударил Мэта еще раз, прижимая его одной рукой к ящикам.
– Ты натравил на меня тех тупых идиотов капитанов!
– А что еще мне надо было делать? Ты же воровал, – проговорил с трудом Мэт, превозмогая боль. – Те вещи тебе не принадлежат.
– Мне принадлежит то, чего я сам захочу! Понял?! – крикнул Джордж.
– Это неправильно. Это же преступление.
– Много ты понимаешь в преступлениях, ублюдок!
Мэт быстро осознал, что оказался в непростой ситуации. Драться с таким великаном он не мог, так как для него это было бы самоубийством. Этот капрал гораздо сильнее и здоровее его. Даже то, как он держал его одной рукой, не давая Мэту вырваться, говорило о какой-то нечеловеческой силе.
– Послушай, давай поговорим. Чего ты от меня хочешь?
Сильный удар в живот прервал его. У Мэта потемнело в глазах.
– Я, кажется, уже сказал, чего хочу.
Мэт прокашлялся. Он глубоко и быстро дышал.
– И что теперь? Убьешь меня?
Джордж смотрел на него, размышляя о том, как поступить дальше.
– Сейчас нет.
Капрал обеими руками схватил его за куртку и притянул к себе, так что его лицо нависло над лицом Мэта. Он смотрел прямо в глаза Мэта, и в его взгляде было больше звериного, чем человеческого.
Мэту стало действительно страшно, не столько от того, что его бьют, сколько от какой-то непонятной и злой ауры, исходящей от этого капрала. Грубые черты лица, его голос, звериный, дикий взгляд – все это источало первобытную или даже какую-то потустороннюю агрессию.
– Еще раз сдашь меня или кому-то расскажешь о том, что видел, – тогда тебе точно не жить. Понял меня, ублюдок? – прошипел Джордж.
Мэт завороженно смотрел на него глазами, полными страха. Он не собирается его убивать, по крайней мере сейчас. Это уже хорошо.
– Понял, – быстро ответил Мэт.
– Если бы не эта война, я бы тебя уже давно на нож посадил, тва…
Капрал не договорил. Что-то стремительно и со свистом прорезало ткань палатки. В нескольких местах утренний свет лучами прорвался внутрь. Они услышали крики и выстрелы.
Капрал ошарашенно посмотрел на Мэта. Отбросив его от себя, он пригнулся и выбежал из палатки. Мэт понял, что происходит. Обстрел. Начался бой. Пригнувшись, он выпрыгнул наружу.
В лагере была неразбериха, все бежали в сторону окопов. Мэт, пригнувшись, побежал в том же направлении. Крики со всех сторон и оружейные выстрелы становились громче по мере приближения.
– Пригнуться! Не высовываться! – кричали из окопа.
– Кто с ружьями, сюда!
– Санитар!
Чем ближе Мэт подбегал к окопу, тем чаще ему попадались на глаза убитые и раненые солдаты. Пригнувшись, он спрыгнул в окоп как раз в тот момент, когда над ним пулеметная очередь прорезала мешки с песком.
В грязном влажном окопе из стороны в сторону бегали солдаты. Многие сидели на земле и не высовывались.
– Что происходит? – пытаясь перекричать общий шум, спросил Мэт у солдата, который сидел около него.
– Поганые немцы атакуют! Все думали, что они отступили, а они пошли на нас с атакой!
Метрах в двадцати вдоль окопа Мэт увидел офицера, отдающего приказы солдатам, и, пригнувшись, побежал в ту сторону.
– Их укрепление метрах в ста от нашего! – кричал капитан собравшимся возле него солдатам. – Они бьют из ружей и пулеметов, поэтому лишний раз не высовываться. По моей команде дадим ответный огонь. Стрелять прицельно! Не расходуйте патроны зря!
Солдаты слушали его, раскрыв рты, Мэт заметил, что все вооружены винтовками. Свою винтовку Мэт оставил в палатке, где была их казарма. Он отругал себя за такую оплошность. Он солдат или кто? Почему он позволил себе так небрежно отнестись к своему оружию?
– По моей команде! – крикнул капитан.
Солдаты прильнули к стене окопа, готовые высунуться и начать стрелять.
– Огонь! – громко выкрикнул капитан.
Солдаты один за другим поднялись из окопа и открыли огонь. Гул оружейных выстрелов оглушил присевшего на одно колено Мэта. Ответным огнем из немецкого пулемета нескольких солдат скосило, отбросив их окровавленные тела обратно в окоп. Кровью забрызгало тех, кто был рядом.
Солдаты по очереди начали сползать в окоп для перезарядки своих винтовок. Убитые так и остались лежать в проходе, истекая кровью.
Мэт смотрел на одного из расстрелянных бедняг, которого отбросило к его ногам. Кровь полностью залила ему лицо, грудная клетка разорвана, из нее торчали красные ребра и внутренности. Пулеметная очередь попала прямо в него. Мэт смотрел на тело и не мог оторвать глаз. Это зрелище было ужасным и отвратительным, но по какой-то причине он просто не мог перестать смотреть.
Его всего трясло от напряжения. Руки дрожали. Наконец, собравшись с мыслями, он схватил винтовку убитого солдата, достал из кармана с пояса патроны и начал перезаряжать дрожащими руками оружие.
– Готовься! – громко скомандовал капитан.
Мэт вздрогнул.
Пулеметный огонь не стихал, пули вгрызались в окопные мешки, разбрызгивая песок и грязь на сидящих в укрытии солдат, не давая им поднять головы. Мэт крепко сжал винтовку, зажмурил глаза и ждал приказа вместе с остальными солдатами.
Он понимал, что малейшее попадание пулеметного огня его сразу прикончит. Мэтью на секунду задался вопросом: успеет ли он что-нибудь почувствовать от попадания пули? Вообще, больно ли умирать? Или все произойдет настолько быстро, что он ничего не поймет? Просто погаснет свет и все. Ни боли, ни сожаления, ничего. Бросив взгляд на солдата с разорванной грудной клеткой, он подумал, что, скорее всего, он ничего не успеет почувствовать. По крайней мере, он на это очень надеялся.
– Огонь! – скомандовал капитан.
От страха Мэт не сразу понял, что именно следует делать. Он замешкался, и привстал на ноги. Глядя на то, как другие солдаты, вскочив со своих мест, наваливаются на край окопа. Мэтью последовал их примеру. Облокотившись на мешки, он попытался прицелиться в кого-нибудь во вражеском окопе. Оказалось, что расстояние в сто метров между ними достаточно большое для более-менее хорошей стрельбы, учитывая, что немецкие солдаты на той стороне тоже прятались, а не стояли в открытую, как мишени в учебном лагере.
Пока другие вокруг Мэта стреляли из винтовок и кричали ругательства в адрес врага, он пытался прицелиться. На таком расстоянии черные немецкие каски и темно-серая форма сливались с землей и грязью, так что их невозможно было четко рассмотреть. Он видел движение, но точно прицелиться в кого-то конкретного было очень сложно. Прицел то и дело ходил вверх-вниз из-за быстрого дыхания. Вдруг земля возле него начала взрываться брызгами от попадания немецких пуль. По нему стреляют! «Вот черт!» – подумал он. Пули попадали в мешки и землю все ближе и ближе к нему. Внезапно раздался ритмичный рокот пулемета, словно где-то неподалеку работал генератор. Он увидел, как пулеметный огонь длинными линиями проходил где-то совсем близко от него. Мэта парализовало. Он вжал голову в плечи, не в силах пошевелиться.
Нескольких солдат недалеко от него задело пулеметным огнем. Мэт слышал их крики. Он поднял голову и, несколько секунд прицеливаясь во вспышку от пулеметного огня, сделав глубокий вдох, выстрелил. Вспышки от огня погасли. Пулемет замолчал.
Отдача от выстрела винтовки была не такой сильной, как от охотничьих ружей отца, так что Мэт прицелился еще раз и сделал несколько выстрелов. Он целился в темные точки – каски, двигающиеся из стороны в сторону. Он стрелял и стрелял, пока не услышал щелчок, означающий, что у него кончились патроны. Неясно было, попал он в кого-то или нет. На таком расстоянии и в таком шуме нельзя было увидеть или услышать криков врагов.
Он сполз обратно в окоп и достал еще патронов, пока враг вел ответный огонь. Мэт смотрел на свои руки, как те сами перезаряжают винтовку без малейшей ошибки и без лишних движений. Зарядив винтовку, он прижал ее к себе так сильно, будто кто-то собрался ее отнять. Он сидел вместе со всеми и молча ждал приказа открыть огонь. Напряжение нарастало, и каждая секунда ожидания ощущалась целой минутой. Он не мог спокойно сидеть, казалось, он весь трясется от страха, пока над ними свистели немецкие пули. Солдаты ругались и молились.
Капитан выжидал момент для атаки. Немного высунувшись, он посмотрел в бинокль в сторону окопов врага и громко скомандовал:
– Огонь!
Сделав глубокий вдох, Мэт поднялся на ноги и навалился на мешки. На этот раз он занял более устойчивую позу, позволяющую ему опереться на мешки и лучше целиться. Он выждал немного, выбирая себе цель в виде немецкой каски, и когда та остановилась, он выстрелил. «Кажется, попал», – подумал он, но полной уверенности не было.
Пулеметного огня все еще не было, значит, у него есть немного времени, чтобы прицелиться еще раз. Стрелять, как его товарищи, не целясь, а просто паля в сторону врага, он не хотел. Отец учил его бережно относиться к боеприпасам на охоте и стрелять только тогда, когда уверен в своем выстреле. Сейчас Мэт воспринимал этот бой именно как охоту. В учебке про такое ничего им не рассказывали, там просто учили целиться и стрелять. Если твоя пуля не сразит врага, то может ранить кого-то или по крайней мере не даст лишний раз высунуться врагу. Отец же всегда учил его, что лучше потратить время на прицеливание и сделать один точный выстрел, чем полагаться на удачу.
Мэт медленно и глубоко дышал. Ему надо было успокоить себя, чтобы его дыхание и его тело не мешали ему, а наоборот, помогали стрелять. Он крепче сжал винтовку. Выбрав следующую цель, Мэт плавно нажал на спусковой крючок. Затем еще раз и еще. И так пока у него вновь не закончились патроны.
Он вернулся обратно в окоп, присев на корточки, оперевшись спиной на стену окопа. Перезаряжая винтовку, он продолжал делать медленные глубокие вдохи. Прям как учил его отец. Он совсем не слышал шума и грохота выстрелов, стараясь сконцентрироваться на своем дыхании. Мэтью даже не обращал внимания на то, что происходит вокруг него, словно он остался один с винтовкой в руках против вражеского окопа с немецкими солдатами по другую сторону. Больше никого не было.
Услышав команду «огонь», он высунулся из окопа и, прицелившись по немецким каскам, открыл огонь. Движения его были более уверенными и точными. Дыхание – ровным.
Вдруг солдата справа от него сразило выстрелом, тот с криком дернулся и медленно свалился в окоп. Внезапно раздался знакомый рокот. Только он был сильнее и громче, чем раньше. С вражеской стороны заработало два пулемета. Мэт отчетливо видел светящиеся смертельные линии пулеметных огней, ходивших из стороны в сторону с двух сторон. Стрелки пытались прицелиться и выкосить весь ряд их солдат разом.
Еще нескольких солдат убило огнем пулемета. Кровь брызнула на Мэта. Он почувствовал влагу на лице. Пригнувшись так, чтобы его не сразил огонь пулемета, он выжидал момент, чтобы подняться и продолжить стрелять. Мэтью повернул голову и посмотрел в окоп. Не сразу сообразив, что именно он видит, Мэт присмотрелся и не поверил своим глазам. Весь проход окопа был завален телами. Все смешалось в одну кашу темно-коричнево-красного цвета. Убитые солдаты лежали друг на друге в неудобных и неправильных позах. Непонятно было, кому именно принадлежит та или иная рука или голова – настолько тела были перемешаны. Сверху замертво падали те, кто только подбегал к окопу со стороны лагеря.
Все было в крови, смешанной с грязью.
Мэт с ужасом смотрел на десятки человеческих тел, и его охватила паника. Казалось, что этот круговорот из стрельбы и падающих в окоп тел не остановить. У него вновь затряслись ладони, сердце бешено забилось. Он зажмурил глаза.
Взяв себя в руки и дождавшись момента, когда оба пулемета смолкли, он высунулся и выставил винтовку для прицеливания. Но вражеские пули врезались в землю совсем близко, так что он не мог оставаться на виду. Затем вновь затарахтели пулеметы.
Времени сползать в окоп не было, Мэт бросил свое туловище на грязный мешок и вжался в него настолько сильно, насколько позволяли силы. Прямо над его головой пронесся рой пуль с какой-то злой, нечеловеческой силой, Мэт спиной и шеей ощутил его. Он чувствовал привкус грязи во рту. Вокруг все кричали.
Огонь не утихал, и Мэту казалось, что еще немного – и его разорвет от прямого попадания пулеметной очереди. Гул и грохот нарастали. Земля начала дрожать. Мэт закричал от страха. Почему-то он был уверен, что в следующую секунду все для него прекратится и он погибнет.
Земля дрожала все сильнее и сильнее, словно от землетрясения, а шум и какой-то непонятный грохот нарастали и нарастали, почти оглушая Мэтью.
Внезапно он будто спиной почувствовал, что к нему что-то приближается, он резко обернулся и увидел надвигающуюся на него со страшным ревом стену. Стена закрывала собой небо, накидывая на Мэта прохладную тень. Он смотрел на нее широко открытыми глазами, задрав голову.
Мэт успел прыгнуть в окоп прямо перед тем, как какая-то неведомая махина всей своей чудовищной массой наехала на то место, где он только что прятался. Он приземлился на лежавшие тела солдат. Над его головой с ревом проехало что-то, засыпая его землей. Все его тело тряслось от вибрации. Пытаясь привстать или хотя бы перевернуться, Мэт старался нащупать твердую опору, но каждый раз его руки проваливались все глубже и глубже сквозь тела солдат. Он как будто барахтался в водоеме, только вместо воды – мертвые люди.
Найдя равновесие, Мэт перевернулся на спину. Он увидел небо, значит, та штуковина ушла, отправилась дальше в сторону врага. Капитан, который ранее отдавал приказы солдатам, теперь стоял высоко над окопом и махал кому-то с их стороны. Мэт прислушался, что он кричит:
– Укрыться за танками! В атаку!
Танки!
Только теперь Мэт понял, что это было. Это был танк. Самый настоящий танк! Он привстал и увидел, как со стороны их лагеря едут еще несколько таких же темно-зеленых, по форме напоминающих ромбы. Из них торчали пушки. Он повернулся посмотреть на тот, что чуть его не раздавил, как какого-нибудь жучка, и увидел, что тот остановился примерно на полпути до вражеского окопа. Почему он не едет дальше? Что произошло?
Мэт не мог понять, почему танк остановился. Он не двигался и даже не стрелял. Через некоторое время с вражеской стороны открыли по танку огонь. Мэт немного пригнулся, но продолжал выглядывать из укрытия.
Немцы обстреливали танк со всех сторон вражеского окопа. Оба пулемета направили свой огонь на него. От танка отлетали искры и вспышки при попаданиях. Но казалось, что все это не способно причинить ему какого-то существенного вреда.
Как вдруг танк задымился. Черный дым густыми клубами повалил с разных сторон из щелей обшивки. По танку продолжали палить со всех сторон. Мэт завороженно смотрел на все происходящее из укрытия, не в силах что-либо сделать.
Вскоре танк загорелся. Огонь мелкими красными языками стал появляться там, откуда шел черный дым. В следующее мгновение пламя быстро охватило уже большую его часть. «Как может гореть металл? – думал Мэт. – Да еще так сильно. Вероятно, пробиты баки, но в таком случае…»
Мэт не успел додумать свою мысль, как вдруг танк взорвался. Машина немного подпрыгнула от взрыва и затем всей своей тяжестью рухнула на то же место, вся окутанная ярко-оранжевым пламенем. Обломки и куски, объятые огнем, полетели в разные стороны.
– Нет! – кричал Мэт, срывая горло.
Он не мог поверить своим глазам. Неужели танк возможно вот так одолеть? Как им это удалось? Ему было невыносимо больно и обидно смотреть на этот горящий танк. Он всматривался в дико пляшущее пламя, и ему казалось, что вместе с танком сгорает его вера в непобедимость и мощь этой машины. А может, и всей английской армии.
Внезапно он услышал знакомый рев за спиной и быстро нырнул в окоп. Другие танки со стороны лагеря подбирались к окопу. С яростным рычанием механические гиганты медленно подъезжали и преодолевали траншею, направляясь дальше в сторону врага. Некоторые стреляли из своих орудий.
Прячась в окопе под проезжающими танками, Мэт смотрел снизу на эти ревущие машины и вдыхал резкий запах дизельного топлива.
От мощного механического рычания и оглушительных выстрелов орудий, а также от вида направляющейся к врагу и несущей смерть техники Мэт испытывал прилив какой-то незнакомой для себя, новой энергии. Все его тело напряглось, а на глазах выступили слезы. Ему хотелось плакать. Даже не плакать, а рыдать от какого-то безумного возбуждения и дикого счастья. Он смотрел на проезжающие над окопом танки и кричал. Кричал так сильно, пытаясь пересилить шум и рев двигающейся техники, словно какая-то необузданная энергия рвалась изнутри него.
Когда танки проехали, Мэт выглянул из окопа.
– В атаку!
Десятки, а может, и сотни солдат с криком побежали в сторону врага со стороны лагеря, перепрыгивая узкую часть окопа. Их крики слились в один громкий гул. Мэт выпрямился и вылез из укрытия. Он где-то потерял винтовку, пока прятался и укрывался от танков, так что теперь он стоял безоружный и смотрел вслед бегущим убивать врага солдатам и танкам. Они загородили собой вражеские укрепления, сейчас он видел только спины английских солдат, бегущих в атаку.
Немного успокоившись, но все еще под воздействием странного возбуждения, Мэт медленно побрел за своей армией. Словно ведомый какой-то невидимой силой, исходящей от той военной техники, вид которой так сильно на него подействовал, он прошел несколько метров, пока не потерял этот невидимый след.
Где-то впереди раздавались звуки выстрелов и взрывов. Но Мэт этого не слышал. Он остановился и смотрел на горящий танк. Это зрелище не отпускало его, словно гипнотизируя. Как только Мэт увидел этот танк в первый раз, он даже не понял, что за громадное свирепое существо перед ним. Мэт вспомнил страх и трепет перед его мощью. Оно казалось неостановимым и непобедимым. Но теперь, глядя на догорающую груду железа, он чувствовал какую-то личную утрату, словно его обманули и его ожидания не оправдались.
«Интересно сколько там было людей внутри? Как именно они умерли?» – думал он. Ему стало не по себе. Недавнее возбуждение совсем прошло, оставив после себя лишь опустошение.
Мэтью развернулся и пошел обратно, в сторону своего лагеря. Подойдя к окопу, он ужаснулся, заглянув внутрь. Он и забыл, как много мертвых тел там было. Мэт поспешил отвести взгляд от них. Этот окоп стал братской могилой для десятков молодых парней. Почему-то сейчас он не мог спокойно смотреть на все это, хотя несколько минут назад он был буквально среди них, укрывался от танков.
Что сейчас в противоположном окопе? Там так же много мертвых солдат? Как много смертей всего за несколько минут. Внезапно он задал себе вопрос, от которого в груди все похолодело. Как много немцев он убил? И убил ли он вообще кого-нибудь? Почему-то от этих мыслей его одолела непонятная тревога. Сердце потянулось куда-то вниз.
– Как твоя фамилия, капрал? – услышал Мэт, аккуратно перебираясь на свою сторону через окоп.
Это был капитан, который ранее отдавал им приказы стрелять. Он и еще несколько солдат поднимались из окопа.
– Аллистер.
– Ты неплохо справился, капрал.
Мэт ничего не ответил. Он был подавлен. Ему не хотелось ни с кем говорить. Он поспешил выбраться из окопа и направился в сторону лагеря.
Какие-то тревожные мысли засели у него в голове и не давали покоя. Будто он забыл сделать что-то очень важное.
Пытаясь разобраться в других причинах своих переживаний, он начал анализировать ситуацию. Во-первых, он остался жив и даже не получил никаких ранений, что уже хорошая новость, учитывая, сколько парней погибло вокруг него.
Что тогда его тревожит? Может, то, что он видел, как погибли люди в том танке? Как они сгорели заживо? Хотя сам он этого не видел, а мог только догадываться, этого вполне хватало, чтобы представить, как несколько человек в диких мучениях горят заживо, запертые в железном панцире без выхода. Ужасная смерть. Мэта передернуло.
А может, его волновало то, что он не знал наверняка, убил он кого-то из немецких солдат или нет. Почему-то сейчас ему очень хотелось, чтобы он никого не убил. Сам не понимая почему, он надеялся, что все-таки оказался плохим стрелком и не причинил никому вреда. Но предательская уверенность в собственных силах и способности хорошо стрелять не давала ему покоя и напоминала о тех темных немецких касках, по которым он стрелял. Все-таки в кого-то он точно попал.
Его тревожила мысль, что он убил человека, который ему лично ничего плохого не сделал. Просто прекратить его жизнь и все. Ведь те солдаты, также как и Мэт, чьи-то сыновья, а может, у некоторых даже есть свои дети, а Мэт одним нажатием на спусковой крючок оборвал чью-то жизнь, разрушил семью.