Корректор. Книга четвертая. Река меж зеленых холмов

– Они не дикари, госпожа Милуса, – перебила ее Карина, чувствуя, как внутри поднимается горячая волна гнева и отвращения. – Жители Сураграша бедны, и у них много старых и не всегда полезных в наше время традиций и обычаев. Но они отнюдь не ограниченные дикари, пляшущие ночами вокруг больших костров, на которых жарят пленников, как многие себе представляют. Они восприимчивы к просвещению, и мы вполне сможем поднять их хотя бы до среднего грашского уровня за два поколения.

– Молодежи свойственно питать высокие идеалы, – покровительственно улыбнулся граф Борой. – Однако нам, старичкам, хорошо известно, какие трещины они дают при столкновении с суровой действительностью. Попытки привить дикарям чужие обычаи ничем хорошим не закончатся. Безусловно, от наличия крепкого государства в Сураграше выиграли бы все, но лучше бы тебе, госпожа Мураций, держать простолюдинов в кулаке.

– Рыцарь граф, – вмешалась Марица, улыбаясь еще шире, чем до того, – прошу прощения, что вмешиваюсь в такую увлекательную дискуссию, но вечер короток, а я хочу представить госпожу Мураций и даму Лесной Дождь еще многим и многим. Прошу меня извинить, но я умыкну их у тебя.

– Понимаю, понимаю, – покивал граф. – Ну что же, приятно было пообщаться, госпожа Мураций. Надеюсь, у нас еще появится возможность обсудить тему в подробностях.

И он в сопровождении своих спутниц зашагал к столу, где несколько служанок расторопно меняли пустые подносы на полные.

Следующие полтора часа, почти до самой полуночи, слились для Карины в сплошную череду лиц, имен и фальшивых улыбок. Уже после третьего знакомства она полностью перестала воспринимать собеседников, сосредотачиваясь лишь на дежурных фразах да на том, чтобы случайно не перепутать имена. Она утешала себя тем, что позже, в записи, подробно изучит всех собеседников и постарается запомнить их имена – на будущее, на всякий случай. Несколько раз она с ужасом спохватилась, что не включила фиксацию эн-сигнатур, но проверив, успокаивалась: включила. Изредка она вежливо брала со стола то бутербродик, то кусочек нежнейшего мяса на тарталетке, то стручок медовой фасоли, наколотый на пластиковую шпажку, но в основном старательно улыбалась, вежливо кланялась и поддакивала в той манере, в какой, по ее мнению, должен поддакивать настоящий дипломат. Она обменивалась с собеседниками ничего не значащими словами о погоде, старательно уверяла, что ей ужасно нравится Каменный Остров и Четыре Княжества в целом, скромно соглашалась с самоуверенными рассуждениями о кулинарии, моде и распустившихся слугах, пыталась не говорить ничего конкретного о международной политике, включая кризис вокруг Сэтаты… Мир кружился вокруг нее в расплывчатом водовороте, не задерживаясь ни в деталях, ни по крупному, и постепенно она ушла в себя, общаясь с гостями лишь каким-то внешним краем сознания, а в глубине его обдумывая прочитанную в самолете обзорную статью о новых анестетиках. Уголком глаза она видела, что Ольга присутствует где-то рядом, скованно улыбаясь, неловко пытаясь отвечать на реплики и, кажется, чувствуя себя дикарем на космодроме.

Но в один не слишком прекрасный момент Карине пришлось полностью сконцентрироваться на происходящем. Красивая брюнетка в очень откровенном по здешним меркам платье, с глубочайшим декольте и фигурно обрезанным подолом, оставлявшим одну ногу полностью обнаженной и не слишком-то прикрывавшем вторую, возникла перед ней в сопровождении почему-то напряженной Марицы. На лбу женщины между бровями поблескивал радужными разводами стеклянный диск, а правый глаз закрывало необычное украшение – овальная зеркальная пластинка, крепящаяся тонкими золотыми дужками-зажимами к уху и к переносице. Между лопатками тут же предостерегающе засвербело, и на краю сознания замерцало предупреждение: диск являлся объективом активированной видеокамеры, а наглазная пластинка – миниатюрной контроль-панелью.

– Госпожа Карина Мураций, позволь представить тебе госпожу Викару Бересту, корреспондента отдела светской хроники газеты «Свеча», – проговорила хозяйка дома. – Она спрашивает, не согласишься ли ты дать ей небольшое интервью…

– Газета «Свеча» является одной из крупнейших газет Четырех Княжеств, госпожа Мураций, – бесцеремонно вклинилась в ее речь корреспондент. – У нас пятнадцать миллионов подписчиков и не менее пяти миллионов ежедневных случайных посетителей. Уверена, ты не откажешься ответить на несколько моих вопросов.

– Это не ваша газета два года назад обвинила господина Стораса Медведя в том, что он чуть ли не ежемесячно меняет любовниц и трахает всех своих секретарш? – враждебно спросила Ольга.

– Я не помню все статьи, которые у нас появляются, тем более – двухлетней давности, – равнодушно дернула холеным плечом корреспондент. – Но у нас есть принцип: люди должны знать правду. Если он действительно менял любовниц каждый период, не вижу, почему мы не должны были о том писать.

– Например, потому, что половине столицы известен заказчик той лживой статьи? – язвительно осведомилась Ольга.

– Инсинуации! – холодно парировала Викара. – Мы всегда полагаемся только на точные и проверенные источники, и деньги…

– Я полагаю, что сейчас не время для обсуждения старых статей, – на сей раз перебивать пришел черед Марицы. – Госпожа Карина, если ты слишком устала от перелета и смены климатических поясов, никто не может заставить тебя переутомляться еще сильнее.

– Я в порядке, госпожа Марица, – мужественно откликнулась Карина – и тут же прокляла себя и свою тупость. Ведь графиня явно подсказывала ей, как можно ненавязчиво избавиться от пронырливой тетки из продажной газеты! Все, поздно.

– Ну что же, тогда я позволю вам пообщаться пару минут, – вздохнула хозяйка дома. – Вряд ли дольше – познакомиться с тобой желающих еще много. И не беспокойся особенно, журналисты, которые попадают в мой дом, отличаются сдержанной манерой передавать ответы – или больше в нем не появляются.

Произнося последние слова, она смотрела прямо на корреспондента. Но на ту неприкрытая угроза, похоже, не произвела ни малейшего эффекта.

– Спасибо, дама Мушиный Плес, – спокойно откликнулась она. – Госпожа Мураций, первый вопрос: являешься ли ты до сих пор гражданином Республики Катония?

– Да, разумеется.

– И, безусловно, ты – патриот своей страны, в чем я ни секунды не сомневаюсь. И в то же время ты претендуешь на роль главы правительства независимого государства в Сураграше?

– Да, но…

– Скажи, а каким образом ты станешь выбирать в ситуации, когда интересы Катонии и интересы Сураграша войдут в противоречие?

Карина замерла. Вопрос явно относился к категории провокационных. И что следует отвечать?

– Я не думаю, что в обозримом будущем интересы Катонии и Сураграша могут столкнуться, – наконец осторожно ответила она.

– То есть ты хочешь сказать, что Сураграш – всего лишь марионеточное государство, которое создается Катонией для захвата контроля над западом нашего континента?

– Нет, я хочу лишь сказать, что свои интересы во внешней политике у Сураграша появятся лишь много лет спустя, – сердито ответила Карина. – Нечему пока сталкиваться.

– А в будущем?

– А в будущем, когда у нас обнаружатся внешние интересы, у нас появится и выборный президент. И я совершенно не обязательно стану участвовать в выборах. Так что у меня лично дилеммы не возникнет.

– То есть ты так мало уверена в народной поддержке, что не рискнешь выставлять свою кандидатуру? Как такое согласуется с утверждением, что народ Сураграша тебя обожает и даже боготворит?

Карина почувствовала, что в ней волной поднимается раздражение. Почему журналистка так искажает ее слова?

– Госпожа, если полагаешь, что о моей популярности в стране нагло врут, ты сама можешь отправиться туда и проверить все самостоятельно, – резко ответила она. – Тебе обеспечат надежную охрану, если ты боишься.

– Разумеется, и головорезы из так называемых «отрядов самообороны» заранее обеспечат хорошо обученных статистов всюду, куда бы я ни приехала, –очаровательно улыбнулась журналист. – Спасибо, я воздержусь. Госпожа Мураций, когда ты возвращалась в Катонию после своего так называемого «похищения», ты сообщила прессе, что вам активно помогала ваша Служба общественной безопасности. Получается, что вся история с Драконом являлась лишь тщательно спланированной операцией, предназначенной для захвата Катонией областей Сураграша, богатых залежами полезными ископаемыми, в том числе стратегическими, наподобие урановых месторождений? Или я в чем-то ошибаюсь?

Злость вскипела в Карине острыми нетерпеливыми пузырьками, ударила в голову, заставила напрячься щупальца малых манипуляторов – и мгновенно испарилась. Она хорошо умела контролировать свои эмоции даже в биологическом теле. А сейчас ей даже не требовалось успокаивать сердцебиение после выброса адреналина. Чего добивается журналистка? Возможности написать идиотскую статью с фантастическими домыслами? Почему она такая стерва? Блик света от серебряного ножа в руке одного из гостей скользнул по лицу, по открытому зрачку Викары, и Карина заметила, как голова женщины чуть-чуть болезненно дернулась, словно от укола.

Головная боль?

Взглянуть на женщину через сканер – патологических изменений головного мозга не выявлено – давление слегка повышено – характерные изменения энцефалограммы, сосудистые головные боли? – височные артерии – левая заметно расширена…

– Госпожа, с какой стороны у тебя обычно болит голова? Слева? – озабоченно спросила она.

– Что? – на лице журналистки отчетливо проступило изумление. – Голова? При чем здесь?…

Карина протянула руку и слегка нажала кончиками пальцев на левый висок Викары. Та дернулась одновременно от боли и от рефлекторного желания уклониться. Карина опустила руку и щупальцем манипулятора легонько коснулась обвивающих височную артерию нервов. Теперь – она знала – те на время потеряли всякую чувствительность. Журналистка негромко охнула и шагнула назад.

– Что ты сделала? – резко спросила она. – Что ты сделала со мной?

– Ничего особенного, госпожа. Я временно усыпила нервные окончания, на которые давит расширенная артерия и которые вызывают у тебя приступы мигрени. Ненадолго, максимум часа на три-четыре. Потом головная боль может вернуться снова. Скажи, ты принимаешь какие-то обезболивающие препараты?

Викара медленно подняла руку и сдвинула на лоб пластинку контроль-панели. Правый ее глаз, светло-зеленый, как оказалось, слегка отличался по цвету от левого, имевший более темный оттенок.

– Зачем ты это сделала? – почти отчаянно спросила она. – Как ты узнала, что у меня болит голова?

– Я врач, госпожа. И я девиант со способностью к объемному сканированию. Проще говоря, я вижу, что творится у тебя внутри. Я невеликий специалист в области сосудистых заболеваний, у меня совсем иная специализация. Но я знаю, что такие мигрени успешно лечат и терапевтическими, и хирургическими методами. Так ты принимаешь обезболивающие препараты?

– Да… – Журналистка осторожно прикоснулась пальцами к виску. – Тарамон, например.

– Тарамон – обезболивающее общего назначения. Он малоэффективен в данной ситуации и вообще давно устарел. Тебе следует всерьез заняться ликвидацией проблемы, а не просто подавлять симптомы. Скажи, перед мигренями у тебя бывают аберрации зрения? Слуха?… Нет, не отвечай, мне знать незачем. Просто перед визитом к врачу постарайся припомнить любые детали, связанные с твоим состоянием. Я не могу посоветовать тебе специалиста сразу, я ничего не знаю о вашей стране. Но я могла бы выяснить и связаться с тобой позже, если ты сочтешь возможным оставить мне визитную карточку – прости, у меня нет пелефона вашей системы, я не смогу принять контакт напрямую.

– Госпожа Мураций, – в голосе Викары на мгновение прорезались прежние нотки профессионального допросчика, – и все-таки скажи, почему ты помогла мне? Неужели мои вопросы тебя не разозлили?

– Я врач, госпожа Викара. Я обязана помогать людям, особенно если помощь настолько проста. А вздо… нетерпеливых пациентов в своей жизни я навидалась куда больше, чем хотелось бы. Так что насчет визитки?

– Спасибо, не стоит… – корреспондент «Свечи» еще раз потрогала висок, словно не веря в избавление. – Я сумею найти врача сама. Я просто не думала, что проблема решается. У меня и мать, и бабка мигренями страдали, и никто помочь не мог. Говорили, что только опасная операция… Так что я даже и не тратила зря время.

– Понятно. Займись проблемой безотлагательно, госпожа Викара. Ты ведь еще и журналистка, головная боль и вызванная ей раздражительность не лучшим образом сказываются на твоей профессиональной деятельности. На тебе лежит слишком много ответственности перед обществом, чтобы позволить недомоганию влиять на четкость твоих суждений.

– Скажи, ты действительно в это веришь? – задумчиво спросила Викара.

– Во что? – не поняла Карина.

– В то, что сейчас сказала. В ответственность перед обществом. Можешь отвечать откровенно, я отключила запись.

– Госпожа Викара, я не понимаю вопроса. Каждый несет ответственность перед обществом, в котором живет. У кого-то она больше, у кого-то меньше, но она есть у всех. Нельзя жить в обществе и оставаться свободной от него. Ты как-то странно на меня смотришь – я сказала что-то не так?

– Ты сказала то, что я слышала от политиков тысячи раз. Беда в том, что ты первая, в чью искренность я почему-то поверила.

Викара еще раз потерла висок.

– Пожалуй, с интервью пора заканчивать, – насмешливым тоном сказала она. – А то я еще расчувствуюсь и разрыдаюсь на глазах у всех, что сильно подмочит мою репутацию стервы-журналистки. В благодарность за помощь, так и быть, поищу другие мишени. Всего хорошего, госпожа Мураций.

Она повернулась и пошла куда-то в дальний конец зала, задумчиво лавируя между гостями.

– Впервые вижу ее такой, – удивленно заметила Марица. – Она обычно не церемонится с теми, с кем беседует. И является без спросу и приглашения, когда вздумается. Она весьма влиятельный журналист и у нее очень влиятельный… покровитель, так что я не могу просто так отказать ей от дома. Но репортажи у нее просто хамские, и иногда у меня возникает желание выгнать ее отсюда взашей раз и навсегда. Я уж думала, мне вмешиваться придется…

– Она паскудная сука! – резко сказала Ольга. – Я вспомнила – именно она написала статейку про господина Медведя.

– Она просто человек, такой же, как и остальные, – покачала головой Карина. – И куда несчастнее, чем другие. Мигрень – одна из худших болезней. Она воздействует непосредственно на мозг, на способность воспринимать мир легко и с радостью, озлобляет и ослабляет даже сильных людей. Ей следовало обратиться к врачам давным-давно, и ее бы быстро вылечили. Мигрень уже много лет лечат за период-другой просто терапевтическими методами, только в сложных случаях прибегают к хирургическому вмешательству. Но ведь люди боятся идти к врачу до тех пор, пока не становится поздно…

– С тебя прямо Колесованного писать можно, – хмуро сказала Ольга. – Тот тоже заповедовал врагов своих прощать. Марица, есть там кто-то еще в очереди на знакомство?

– А как же! – преувеличенно-коварно ухмыльнулась графиня. – Целая толпа. Все, кто в зале, можно сказать. Вон как раз парочка переминается с ноги на ногу, они следующие…

И карусель незнакомых лиц закрутилась снова.

В десять часов Карина почувствовала, что ее неудержимо тянет в зевоту. Проекция, запрограммированная на имитацию естественных циклов, ровно в полночь начала изображать сонливость. После третьего деликатного зевка в ладошку, когда она уже почти было решила отключить псевдоусталость, графиня Марица подхватила ее с Ольгой под локотки – та тоже то и дело терла глаза – и отвела в сторонку, к панорамному окну, за которым царила ночь, разгоняемая яркой иллюминацией уличных фонарей.

– Ну что, девочки, притомились? – заботливо поинтересовалась она. – Потерпите еще чуть-чуть. Присядьте куда-нибудь в угол и отдохните. Крош скоро приедет. Он определенно обещал явиться около полуночи.

Она махнула рукой, и тут же возле них материализовалась молодая девушка в наколке и с подносом бокалов. Карина смутно вспомнила, что видела ее на кухне. В бокалах, судя по цвету и запаху, оказался ее любимый джусовый сок.

– Спасибо, госпожа, – поблагодарила она, взяв один бокал и прихлебывая. Глаза девушки изумленно расширились, и она неуверенно взглянула на графиню.

– Спасибо, Муалка, – невозмутимо произнесла та, тоже принимая бокал и протягивая второй Ольге. – Госпожа Карина, вообще-то в нашем прогнившем аристократическом обществе не принято благодарить слуг за то, что они делают свою работу. Однако, – она иронично прищурилась, – когда нас не видит и не слышит никто из высокородной публики, можно вести себя и по-человечески.

Она подмигнула Карине и движением руки отпустила мгновенно испарившуюся Муалку.

– А кто такой господин Крош? – неуверенно осведомилась Карина, отхлебывая сок и наслаждаясь его тонким кисло-сладким вкусом.

– Оой-граф Крош Сноповайка – министр внешних сношений Четырех Княжеств, – светским тоном, словно рассуждая о погоде, пояснила Марица. – Он, кстати, просил извиниться, что так задержится, но твой визит оказался для него большой неожиданностью, и он не смог вот так сразу изменить расписание. О, кстати, легок на помине, если я еще не разучилась узнавать министерские номера. Только что-то его необычно много, аж три машины сразу…

По ярко освещенной дороге от ворот к парадному крыльцу стремительно катили три автомобиля – длинных, черных, с наглухо тонированными стеклами и абсолютно идентичных. У крыльца они резко затормозили, и из первых двух горохом посыпались люди с короткими автоматами и в странной униформе – темно-синих мешковатых комбинезонах с красным паутинным рисунком на груди. Ольга резко втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Не может быть… – потрясенно пробормотала она.

– Ну, с Талы станется такой фокус устроить! Сейчас выясним точно. Стойте здесь! – приказала Марица и, подобрав подол, бегом бросилась к выходу в холл. Гости провожали ее удивленными взглядами. Люди в комбинезонах в это время рассредоточились вокруг крыльца, и из задней машины выбралась и стремительно взбежала к невидимому из окна входу плотная группа в такой же униформе.

– Не может быть… – повторила Ольга, и в ее голосе явно прорезался ужас. – Откуда… Почему…

– А что происходит? – почему-то шепотом спросила Карина.

– Они одеты в форму дворцовой гвардии, – слабо проговорила стремительно бледнеющая княженка. – И я определенно узнала Топтобоя – его личного телохранителя. Ой, мама… Но почему он почти без охраны?

Словно в ответ на ее вопрос за окном сначала тихо, а потом все громче и громче застрекотали вертолетные винты, и два огромных реактивных геликоптера, вынырнув из темноты, стремительно приземлились на парковочные площадки по бокам особняка, каким-то чудом не задев ряды лимузинов. Из них начали выпрыгивать люди в такой же синей униформе, рассыпаясь по лужайкам и парку и исчезая в темноте.

Несколько секунд спустя в зал стремительно вошел невысокий коренастый мужчина в невзрачном сером деловом костюме, перед которым веером разошлись шестеро в комбинезонах. За ним с трудом поспевала графиня Марица и еще один мужчина, высокий и представительный, в шикарном золотом пиджаке, с великолепной белой гривой волос, небрежно рассыпавшихся по плечам. Позади шли еще трое в комбинезонах. Оружия у телохранителей не замечалось, по крайней мере, на виду, но гости резко подались назад, освобождая дорогу. По залу пронесся общий вздох, мгновенно перешедший в волнообразное движение – мужчины и женщины опускались на одно колено и склоняли голову либо замирали в глубоком поклоне со скрещенными на груди руками. Ольга, словно подкошенная, тоже рухнула на правое колено, уперлась кулаком в пол и склонила голову, не поднимая взгляда.

Мужчина в сером костюме остановился в трех шагах перед Кариной и коротко поклонился. Карина, спохватившись, глубоко поклонилась ему в ответ по всем правилам женской вежливости. Она чувствовала, что ее голова идет кругом. Вот тебе и скромный рабочий визит на полдня… Рис, я тебя убью, дай только добраться!

– Госпожа Карина Мураций, я Верховный Князь Четырех Княжеств Тайлаш Полевка, – глубоким сильным голосом произнес мужчина. – Рад знакомству. Прошу прощения за неожиданный визит, но так получилось, что я решил по старой памяти заглянуть к кузине на огонек, чтобы развеяться. Раз так совпало, что ты тоже здесь, я решил кое-что обсудить лично. Дама Ольга Лесной Дождь, разрешаю подняться. Твое участие тоже потребуется. Марица, – он обернулся к графине, – где бы нам переговорить наедине? Помнится, у тебя имелась небольшая уютная гостиная как раз на такие случаи…

– У Повелителя хорошая память, – громко ответила графиня, учтиво кланяясь. – Прошу за мной на второй этаж.

Она повернулась и направилась к выходу из залы. Верховный Князь слегка склонил голову и в полуобороте движением руки пригласил Карину и Ольгу следовать за ней.

«Семен, на связь. Карина в канале. Рис, срочно!! Горю!»

«…Семен в канале. Что случилось, Кара?.. Ого! Когда только успела! По анализам их совещаний я думал, что в первый приезд ты до него точно не доберешься. Непредсказуемый дядька, оказывается, этот Верховный Князь. Так… все, я слушаю в фоновом режиме. Запись ведешь?»

«Да. Не бросай меня, я боюсь».

«Не мандражи. В крайнем случае просто растворись в воздухе, пусть гадают, куда ты делась».

«Рис, мне не до шуток!..»

– Великая честь для меня встретиться с тобой, блистательный господин рыцарь Верховный Князь. Прошу благосклонности, хотя и не надеюсь на нее, – Карина еще раз поклонилась и последовала за графиней. Верховный Князь как-то ловко пристроился справа от нее, держась строго вровень. Ольга оказалась сзади, в компании беловолосого, и ее движения казались отчетливо деревянными, а в глазах застыло паническое выражение.

Телохранители в синей униформе тут же образовали вокруг них плотное кольцо. Они, казалось, даже и не смотрели по сторонам, но гости стремительно подавались назад, чтобы не оказаться рядом. Карина быстро взглянула через сканер на того, что шел чуть впереди и слева, и чуть не запнулась от неожиданности. Назвать «безоружным» мужчину можно было с тем же основанием, что и подготовленный к бою тяжелый танк. В складках, карманах, кармашках и кобурах мешковатого комбинезона, сшитого из пуленепробиваемой ткани, располагались: два пистолета (один совсем маленький, но зато, похоже, с отравленными пулями – это ведь токсичные соединения ее нынешний объемный сканер выделяет желтым?); компактный автомат и четыре снаряженных магазина к нему; пять ножей, из которых четыре метательных, а один длинный обоюдоострый боевой; связка небольших шариков, охарактеризованных сканером как «устройство светошумовое МуВа-21»; и тяжелый шипастый кастет. Довершали картину легкий плотный бронежилет под комбинезоном, куча непонятных электронных устройств и вживленная под кожу за ухом пленка коммуникатора, от которой вдоль шеи за шиворот к батарее спускался тончайший проводок, совмещающий функции шнура питания и антенны.

И еще телохранитель совершенно определенно являлся сильным, не ниже второй категории, девиантом. Скорее, первой, с учетом персоны, которую охранял. И его силовые манипуляторы оказались свернутыми в грудной клетке в тугие конусы, готовые к разящему удару, недвусмысленно направленные остриями на Карину и не отклонявшимися даже при изменении его позиции. Очевидно, для него не составляло труда поразить цель вслепую, ударом назад. Карина по себе знала, насколько сложно точно навестись на не видимую глазами цель, а потому сразу прониклась к нему уважением.

Других телохранителей Карина сканировать не стала. И так все понятно. Она молча шла сначала через мертвую тишину зала, а потом поднималась по широкой каменной лестнице, чувствуя рядом с собой ровное дыхание мужчины, распоряжавшегося судьбами четверти мира. Она не осмеливалась повернуть голову, чтобы не показаться назойливой, и не рисковала отцепить от проекции точку восприятия, чтобы ненароком не загреметь по ступенькам. Конечно, проекция способна шагать и в автономном режиме, но сейчас определенно не время для опытов. Кто знает, как отреагируют телохранители, если она запнется и автоматически ухватится за Верховного Князя… Она лишь на пару секунд приоткрыла нейросканер навстречу эмоциям окружающих. От Верховного Князя исходила какая-то успокаивающая надежная сила, базирующаяся на могучем чувстве долга и целеустремленности. Где-то глубоко внутри тлел слабый огонек любопытства, но не презрительно-высокомерного, как у большинства, а доброжелательного, и мерцали искры добродушного юмора, направленного, впрочем, даже не на нее, а на Ольгу. От Ольги исходили те же эмоции, что отчетливо читались у нее на лице: панический ужас перед Верховным Князем, желание оказаться отсюда где-нибудь подальше, а заодно – автоматическая настороженность телохранителя, рефлекторно сканирующего пространство вокруг, даже когда в том нет необходимости. От беловолосого мужчины в сторону Верховного Князя текли слабое раздражение и та особая терпеливость, с которой взрослые относятся к проказам любимых детей. Определенно, он не одобрял присутствие здесь главы государства.

Графиня Марица тоже испытывала плохо подавляемое раздражение в смеси с бурлящим любопытством. Телохранители… телохранители не чувствовали ничего сверх того, что позволительно профессионалам. Их эмоциональные излучения оставались идеально спокойными, жемчужно-серыми в интерпретации нейросканера, почти полностью состоящими из ровного внимания, сконцентрированного на ней и Ольге. Ну что же, верно, с одной стороны. Именно они, девианты на расстоянии удара манипулятором, если рассуждать отстраненно, таят здесь наибольшую опасность для главы государства. С другой – если кому-то из них взбредет в голову ударить неожиданно, страж ничем не сумеет ей помешать. Интересно, почему на них обеих сразу не нацепили ошейники?

Она захлопнула свою раковину и вновь погрузилась в блаженную тишину эмоциональной глухоты. Бедная Яна! Как же она жила долгие годы, не имея возможности отстраниться от постоянного давления со стороны окружающих! Впрочем, наверное, она привыкла еще в детстве, как привыкают даже пусть к самому сильному, но постоянному шуму…

На втором этаже их группа прошла по тихому, слабо освещенному коридору до небольшой комнаты в торце здания, в которой треугольником вокруг низкого столика стояли три уютных плюшевых дивана. Солнечно-желтые обои и шторы, рассеянный свет и тихая, на грани слышимости, музыка создавали в ней расслабляющую атмосферу. Три телохранителя проскользнули вперед и расположились в углах комнаты, оставшиеся расположились вдоль стен в коридоре. Верховный Князь, однако, пропустил вперед Карину, Ольгу и Марицу, вошел сам и повернулся к тому, что шел перед Кариной:

– Топтобой, подожди со своими ребятами снаружи.

Телохранитель едва заметно пошевелился, устремив взгляд на Карину.

– Топтобой! – терпеливо произнес Тайлаш. – Если госпожа Карина Мураций или дама Ольга Лесной Дождь захотят меня убить, ты все равно не успеешь среагировать. Пожалуйста, подождите снаружи.

– У дамы Лесной Дождь скрытое оружие, – тихо произнес мужчина, почти не размыкая губ.

– Не проблема, – быстро сказала Ольга еще до того, как Верховный Князь успел отреагировать. – Я отдам.

Она неторопливо запустила руку за вырез кофточки и преувеличено-медленно вытащила небольшой пистолет. Держа за дуло, она протянула его телохранителю.

– Извини, Топта, забылась, – смущенно сказала она. – Привычка никуда без ствола не выходить…

Тот слегка кивнул и принял пистолет, сунув его в карман комбинезона. Затем он извлек из-за пазухи две тонких блестящих полоски. Встряхивание кисти, щелчок – и они расщепились надвое, выгнулись дугой и превратились в незамкнутые кольца. У Карины в ушах слегка зашумело от характерных внешних наводок блокираторов. Топтобой протянул их в сторону Карины и Ольги.

– Со всем уважением прошу надеть, – все так же тихо произнес он.

– Нет необходимости, – тон Верховного Князя оставался спокойным, но проскользнула в нем какая-то нотка, что заставила телохранителя опустить руку и, не произнеся больше ни слова, неслышной тенью выскользнуть из комнаты. Двое других последовали за ним.

– Нацеплять блокиратор на человека, умеющего его пробивать, глупость. Тем более в такой обстановке. Топта превосходный телохранитель, но уж слишком привержен шаблонам… – Верховный Князь раздраженно дернул плечом, затем повернулся к графине. – Марица, защита от прослушки включена?

– Разумеется, Тала, – графиня поджала губы. – Стала бы я иначе вас сюда вести! Между прочим, мог бы и предупредить заранее о своем появлении.

– Тогда я до тебя неделю не добрался бы, – усмехнулся тот. – Топтобоя чуть удар не хватил, когда я во время разговора с Крошем внезапно сообщил, что намерен нанести тебе визит, почти без охраны, без предварительного прочесывания местности, обыска присутствующих с пристрастием, размещения снайперов на господствующих высотах, обнесения дома колючей проволокой под током и тому подобного. По-моему, он всерьез раздумывал, не вырубить ли меня и не запереть ли в персональном сортире Кроша, пока я не одумаюсь. Обратно, наверное, за мной тяжелый танк пришлют.

– Танк я к себе не пущу! – решительно заявила Марица. – Чтобы он мне всю дорогу гусеницами раздолбал? Нет уж! Придется тебе до ворот пешком топать, заодно и жирок немного сгонишь. Ну, дорогой кузен, я тебе еще попомню сегодняшний визит! Гостей вон до смерти перепугал и заинтриговал одновременно. Полночь на дворе, я их уже разгонять хотела начать ненавязчиво, но ведь теперь никуда не уйдут, пока ты сам не отвалишь. Как же, такой случай выпал тебе на глаза попасть вне расписания! Что теперь, до утра не спать? У меня на девять утра косметический салон запланирован, между прочим!

– А ты им намекни, что я сегодня злой. Что головы рублю всем подряд, – подмигнул Тайлаш. – Но времени действительно много. Если ты нас извинишь…

– Ладно, ладно! – графиня закатила глаза. – Я женщина умишком слабая, мне не до высоких политических материй. Пойду изображать из себя хозяйку бала. Если что, зови. Не тушуйтесь, девочки, он до смерти казнит только по златодням, а в остальное время довольно добрый, лишь в тюрьме гноит без суда и следствия.

Она подмигнула Ольге с Кариной и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой створки.

– Прошу вас, дамы, присаживайтесь, – Верховный Князь указал на один из диванов и сам опустился на другой. – Госпожа Мураций, позволь представить тебе рыцаря оой-графа Кроша Сноповайку, моего министра внешних сношений.