Корректор. Книга вторая. Птенцы соловьиного гнезда

– Кара, ты уже уходишь? – недоуменно посмотрел на нее Саматта.

– У меня ночное дежурство через полчаса, еле-еле успеваю, – объяснила девушка. – Я же предупреждала. И специально просила не опаздывать. А теперь придется вам общаться наедине, в скучной мужской компании. Мати, заглянешь ко мне в больницу, когда наговоритесь, ладно? Я ужасно по тебе соскучилась. Первая городская, хирургическое отделение, а там меня дежурные медсестры позовут. Здесь недалеко, Дентор покажет, куда идти.

– Конечно, малышка, – Саматта шутливо шлепнул ее по заднице. – Беги давай, шустрая ты наша. Заеду обязательно. Самолет завтра днем, так что еще наговоримся.

– Пока! – Карина махнула мужчинам рукой, подхватила с пола сумку с Парсом и сбежала с террасы.

– Самолет? – осведомился Дентор, провожая ее взглядом.

– Ага. Я же писал, что археологом заделался. У нас с Четырьмя Княжествами вроде бы как потепление отношений, вот Бун… профессор Бун и пробил совместную экспедицию в Лесную Долину – в Княжествах такое место есть, закрытое до недавнего времени. Я специально от группы отбился, чтобы сюда заглянуть, мой самолет в Терелон завтра днем вылетает.

– Ну ты даешь, Мати! – покачал головой полицейский. – В жизни бы не подумал, что ты способен вот так круто измениться. Хотя ты всегда меня удивлял. Слушай, давай-ка пройдем в помещение, а то здесь как-то тоскливо.

– Пошли, – согласился археолог, следуя за ним. – Климат у вас тут неважный. У нас в Масарии хоть и льют зимние дожди, но хотя бы тепло. А у вас дождя нет, но совсем колотун.

– Да разве ж сейчас колотун! – усмехнулся Дентор, усаживаясь за угловой столик. – Ты, Мати, совсем южанином стал. Плюс восемь – и уже дрожишь. Скоро на всю зиму до нуля опустится, при нашей влажности та еще погодка.

– Может, я и южанин, зато ты у нас кугума-переросток, прямо с полюса, – усмехнулся в ответ Саматта. – Ну, рассказывай. Когда меня перевели в сорок первом, тебе мой батальон должны были передать. Передали?

– Да. Только без толку. Через три периода его вообще расформировали вместе со всем корпусом. Посчитали, что в связи с завершением «дружеской помощи» экспедиционные силы больше не нужны, ну да ты, наверное, слышал. Капитанские нашивки я получил, но как-то больше не получилось нормальным делом заняться. Загнали меня на канцелярскую работу, складом заведовать, а какой из меня завскладом? Сержантская работа, а мной там только генералов пугать. В общем, в начале сорок второго подал я рапорт да и снял военную форму. Осел здесь, в Крестоцине, устроился в полицейский спецотряд и с тех пор гоняю бандитов по городу.

Гигант вздохнул.

– Скучно, Мати. Понятно, что работа честная и достойная, служить и защищать, все такое. И ведь в самом деле служишь и защищаешь. Но время-то идет, и начинаешь о жизни задумываться. Ни семьи, ни детей, ни даже дом толком не обустроен. По службе расти некуда – в спецотряде выше капитанской должностей нет, он и на батальон-то не тянет. А идти в следователи бумажки перекладывать не хочется. Не справлюсь с собой, еще выйду из себя да сверну случайно шею какому-нибудь подонку из молодых да наглых… В общем, не о чем особенно рассказывать. Давай лучше про тебя. Как жена, дочь?

– Я развелся, Дор. В сорок втором же и развелся. Кана терпела, сколько могла, но сам понимаешь – двенадцать лет с мужем, который дома в году четырнадцать периодов отсутствует, кого угодно из себя выведут. Заявила в конце концов, что она еще молода и что хочет пожить с настоящим мужем, а не с секретным призраком, и ушла. И дочь прихватила. И она права, наверное. Ни у нее мужа, ни у девочки отца… Вышла потом снова замуж за хорошего парня, тот удочерил Мусу, живут теперь душа в душу. Муса на экономиста учится, второй курс вот закончила. Неделю назад я к ней на годовую вечеринку в университет заходил. Хорошая девчонка выросла, в мать характером – упрямая, но веселая и независимая.

– Хорошо, когда дети есть, – согласно качнул головой Дентор. – А Карина? Она говорила, что ты ее опекун. Здесь-то тебя как угораздило?

– Тут, Дор, рассказывать долго и сложно, – вздохнул Саматта. – Я в такие дела вляпался… Категория допуска – шестая и выше. Я тебе расскажу, что смогу, но если тебе в психушку меня сдать захочется, воздержись до конца рассказа, ладно?

– О как… – с уважением протянул полицейский. – То есть археологом ты только для прикрытия? И где ты сейчас? Контрразведка? Или все-таки СОБ?

– Ни то, ни другое, Дор. Я самый натуральный археолог, хоть смейся, хоть плачь. Так случилось, что меня с батальона в спецназ Генштаба перевели. Поставили командовать особым отрядом. Что за отряд, поначалу не сказали, да я и не спрашивал, сам понимаешь. А потом… Ох, Дор, я попал в отряд, который Институт человека в Масарии охранял.

– Ну ни хрена ж себе сюжетец… – ошарашенно проговорил Дентор. – И Карина твоя тоже оттуда? Там, что ли, и познакомились?

– Если такое можно назвать знакомством… Дор, я два года охранял мерзавцев, которые над детьми издевались! Ну, ты наверняка помнишь, скандал тогда знатный случился.

– Не только помню. Карина у нас в управлении лекцию читала, показывала записи.

– Записи?! Я все вживую видел! Ты понимаешь, каково, когда у тебя на глазах детей пытают? Их пытают, а ты ничего сделать не можешь! Я несколько раз заходил в наблюдательные комнаты, и так хотелось взять ствол и то ли себя пристрелить, то ли скотов в белых халатах… Думал рапорт подать о переводе, а то и об увольнении, но так и не решился. Просто не знал, куда без армии деваться, так привык к службе. Пить даже потихоньку начал. Ну, а потом одной ночью, когда отряд выехал на учения, Карине, ей тогда тринадцать было, пособили сбежать. И еще одну девочку она с собой по дороге прихватила. Обе – девианты первой категории, так что их искали, как не искали, наверное, даже золото Майно. Когда нашли, мой отряд отправили на захват, и я облажался.

– Ты – облажался? – удивился Дентор.

– Ага. Только не спрашивай пока, как. Как раз то самое, о чем сходу рассказать не получится. Потерпи, все узнаешь. В общем, меня назначили крайним, разбарабанили из армии, а тот парень, Дзинтон, что приютил девочек, подобрал и меня. Подобрал и нанял девочек охранять, а потом опекуном сделал. Ну, вот и опекаю, в общем, с тех пор, если можно так назвать. Две девчонки и пацан.

– Пацан тоже девиант?

– Нет, обычный. И еще вот…

Саматта вытащил пелефон, порылся в нем и показал Дентору фотографию смеющейся молодой женщины. Та, озаренная ярким летнем солнцем, в легком, развевающемся на ветру платье, стояла на краю скалы, а далеко внизу расстилалась голубая Масарийская бухта.

– Цукка, моя жена, – с гордостью сказал Саматта. – Она тоже опекун детей. Дор, знаешь, сорок третий год стал лучшим годом моей жизни. Дзинтон и Цукка – они мне новый смысл в жизни дали.

– Хороша! – констатировал полицейский, разглядывая фотографию. – Завидую черной завистью. Вот так ты всегда меня и обходил… Про Дзинтона Карина упоминала. Знаешь, Мати, я в первый раз вижу, чтобы девица ее возраста с такой любовью об отце говорила, тем паче – о приемном. Давай, рассказывай все по порядку. Что не можешь рассказать, опусти, но все остальное выкладывай.

– Конечно, – кивнул археолог. – Только, Дор, я тебя очень прошу – пригляди тут за Кариной, ладно? Она в том нуждается.

– Да она сама за кем хочет приглядит! – рассмеялся командир спецотряда. – По кабакам и дискотекам не шляется, наркотиками не балуется, все свободное время если не в больнице своей пропадает, то дома книжки читает. Шпана уличная ей не страшна, да и с серьезными бандитами она одной левой разбирается. Она тебе рассказывала про свои подвиги?

– Через пятое на десятое, но достаточно, чтобы холодным потом покрыться. Дор, на полном серьезе – пригляди. Она девочка умная, храбрая и честная, самое опасное для жизни сочетание. Тогда, в сорок третьем, когда я ее захватить пытался, она готовилась одна драться насмерть против тридцати опытных бойцов. И дралась бы, повернись дело по-иному. А с тех пор она мало изменилась. Ты знаешь, кто на поле боя первым гибнет.

– Знаю, Мати, – вздохнул полицейский. – Еще как знаю. Расслабься. Конечно, пригляжу. И без тебя уже приглядывают – после того, как она двоих наших спасла, у нас в управлении общей героиней стала. Просто дочь полка какая-то. В общем, кончай с лирикой, начинай рассказывать.

– Упорный ты. Может, все же задумаешься насчет карьеры следователя? – широко ухмыльнулся Саматта, но тут же посерьезнел. – Дор, я тебе вот что скажу. Я сейчас тебе совершенно невероятные вещи рассказать намерен, но ты постарайся поверить. Ты знаешь Карину, ты видишь, что мир сейчас совсем не таков, как еще десять лет назад, так что постарайся. То, о чем я расскажу, мало кто знает. На государственном уровне суперсекрет. Но знание ни к чему тебя не обязывают. Ты в любой момент можешь отказаться и послать меня подальше, если такое желание возникнет. Никаких скверных последствий, обещаю.

– Ого… Серьезно говоришь, дружище, – Дентор нахмурился. – А ты уверен, что мне вообще стоит такие вещи знать? Я ведь со спецслужбами дела никогда не имел, допусков выше третьей категории у меня нет, да я и не уверен, что в них нуждаюсь.

– Не о спецслужбах речь, Дор, даже близко не о спецслужбах. Я не имею к ним никакого отношения. Ну, ты поймешь. Я сам принимаю решение, кому можно довериться, а тебе я верю. Нам нужны новые друзья в Крестоцине, и ты – вполне подходящая кандидатура.

– «Нам»? – капитан нахмурился еще сильнее. – Какие-то шпионские игры, что ли?

– Нет, Дор. Не шпионы. Ты все поймешь, когда я закончу. Значит, для меня вся бодяга начала раскручиваться, когда десятого пятого сорок третьего – дату до сих пор помню – нас отправили на полигон под Куразаем для плановых учений…

21.15.849, небодень. Крестоцин

Тантэй заметил ее сразу, как только вошел в бар. Девица сидела за невысокой стойкой с кассовым аппаратом и мило улыбалась зависшему рядом с ней мужчине средних лет. Частному сыщику не требовалось заглядывать в пелефон, чтобы опознать ее. Фотографию он и без того помнил превосходно.

Клиентов в зале сидело немного. Чтобы не светиться, Тантэй отошел в дальний угол зала и уселся за небольшой столик на двоих. Особых эмоций он не испытывал. Конечно, он сделал почти невозможное – обнаружил в огромном городе потерявшуюся чоки, но везение и прочие дилетантские штучки здесь ни при чем. Профессионализм и умение мыслить системно в очередной раз помогли ему взять холодный след там, где остальные уже махнули рукой. С самого начала он сделал ставку на то, что Биката обязательно засветится в одном из компьютерных магазинов. И почти наверняка – в компании со своей ненаглядной чоки, которую он вряд ли рискует оставить без присмотра. Нужно лишь грамотно порасспрашивать продавцов. Ну, а потом осталось лишь покрутиться в окрестностях единственного в городе магазина, где беглец и в самом деле отметился.

Он взял со стола меню и принялся меланхолично его перелистывать.

– Добрый вечер, господин, – поклонился ему подошедший через пару минут официант. – Ты готов сделать заказ? Или же мне следует порекомендовать тебе напитки и блюда?

– Пива, – сухо бросил сыщик. – Малую кружку светлого «Бакусы». И соленых кальмаров на закуску. Все.

– Да, господин, – официант поклонился и скользнул к прилавку бармена. Минутой спустя он вернулся с заказом.

– Спасибо, – кивнул Тантэй, передавая ему смятую банкноту. – Скажи, любезнейший, а вон та девица на кассе – я ее что-то ни разу у вас не видел.

– Она чоки, – сообщил официант, отсчитывая сдачу. – Странно, что ты ее не видел – она здесь уже больше трех периодов. Впрочем, она работает иногда в первую смену, а иногда во вторую, через день, так что тебе, наверное, просто не везло. Если бы сегодня ты зашел на полчаса позже, господин, ты бы тоже ее не застал.

– Посменная работа? – приподнял бровь сыщик. – Разве чоки устают?

– Так сложилось, господин, – вежливо ушел от ответа официант. – Могу я помочь тебе чем-то еще?

– Нет, – покачал головой Тантэй. Его мозг уже работал, раскладывая обстоятельства по полочкам.

Беглец, если он правильно понял того хмыря из «Визагона», не станет расставаться со своей любимой куклой надолго. Значит, он либо где-то рядом, либо появится, чтобы забрать ее с работы. Сам факт посменной работы говорит в пользу первого варианта – так удобно человеку, но не чоки. Значит, следует всего лишь немного подождать, чтобы обнаружить и самого парня. А у него, надо сказать, губа совсем не дура. Интересно, сколько такая куколка может стоить? Полмиллиона? Миллион? Наверняка она способна приятно скрасить долгие и одинокие холостяцкие вечера…

Он в несколько глотков выхлебал горькую жидкость, забросил в рот горсть вязких, как резина, кальмаров и вышел из бара, по пути незаметно сняв чоки встроенной в перстень камерой. Перейдя на другую сторону улицы и выбрав неприметную позицию у ствола большой цукусы, откуда хорошо просматривался вход, он принялся терпеливо ждать. Оставался шанс, что парень с чоки выйдут через служебный вход, ему не известный, но, по крайней мере, сквозь блики окна ему виден неясный силуэт чоки за кассой. Когда она встанет, он заметит. И если даже он упустит их сейчас, никто не мешает ему вернуться сюда завтра, уже во всеоружии, и провести слежку по всем правилам: с радиометками, пеленгатором в машине и так далее. Да и не обязательно: наниматель обрадуется даже такой зацепке. Только профессиональная основательность заставляет его довести дело до конца и выяснить как можно больше.

Когда часы показали два, Калайя поднялась из-за кассы, и ее место занял какой-то мужчина. Через несколько минут она вышла из дверей в компании беглеца. Подождав, пока они отойдут на десяток саженей, Тантэй двинулся за ними. Народу здесь шаталось довольно много, и он не боялся, что его заметят.

Полчаса спустя парочка привела его в тихий жилой квартал в районе Еловой горы. Здесь вести преследование стало уже сложно. Улицы в разгар рабочего дня пустовали, и каждый прохожий оказывался как на ладони. Беглец ни разу не оглянулся и вообще то ли чувствовал себя уверенно, то ли страдал непростительной в его положении беспечностью, но рисковать сыщик не собирался. Если пташки, напуганные, внезапно снимутся с места, ему могут и не заплатить. И пенять останется только на себя.

Впрочем, тут ему повезло. Когда он уже почти намеревался прекратить преследование и завершить его завтра, парочка свернула во двор приметного дома с башенками на крыше. В тот момент сыщик следил за ними из-за угла изгороди на перекрестке саженях в ста. Немного выждав, он неторопливой походкой профланировал мимо здания, сфотографировав его, убедился, что из микроскопического дворика нет другого выхода, и не меняя шага пошел дальше.

Мышеловка захлопнулась. Судя по вывеске агента на столбе, хозяйка занимается сдачей квартир внаем. Самое подходящее место для беглеца. Для очистки совести сыщик до самых сумерек проболтался в визуальной окрестности дома, но ни Биката, ни Калайя так и не появились на улице. Значит, они почти наверняка здесь живут. Правда, Биката мог специально обрубить хвост, выбравшись через незаметный задний выход, но вряд ли. Не шпион он и не сотрудник СОБ, чтобы такими вещами заниматься.

Шагая по улице в сторону проспекта, он вытащил пелефон. Код, который он набрал, в памяти устройства не хранился – сыщик помнил его наизусть.

– Тантэй говорит, – произнес он без предисловий. – Я их нашел. Через час жду твоего человека в «Голубом пруду». Нет, не как обычно. За такие находки я беру двойную таксу. Да, тридцатка, и наличными.

Он сбросил вызов и наконец-то позволил себе скупо улыбнуться. Все-таки даже в его возрасте можно обставить молодых да шустрых. И пусть молодые неудачники плачут.

Ночь на 23.15.849, огнедень. Крестоцин

Заметив впереди мигающую вывеску и светящееся панорамное стекло, Карина ускорила шаг. Наверное, тут и находится бар «Ракутиндэ», где работает Биката. Да, действительно, он. Стилизованные под старину буквослоги полукругом тянулись по мерцающей над входом неоновой арке. Бросив взгляд на часы – почти десять, как она точно успела! – она толкнула дверь и вошла внутрь.

Помещение бара пустовало, только в дальнем углу заканчивал поздний ужин одинокий посетитель. Калайя неподвижно сидела за кассой. Заметив Карину, она повернула голову и кивнула, но с места не сдвинулась.

Рядом с Кариной нарисовалась фигуристая девица в форме официантки, лет шестнадцати или семнадцати. Она извиняющеся улыбнулась и поклонилась, прижав подносик к груди.

– Прости, госпожа, мы уже закрываемся, – сказала она звонким голосом. – Бар работает только до полуночи. Приношу нижайшие извинения за причиненное неудобство, госпожа.

– Здравствуй, госпожа, – поклонилась в ответ Карина. – Ты, наверное, госпожа Юмия? Биката упоминал о тебе.

– Прости, госпожа, ты знаешь Бикату? – улыбка девицы растаяла, но выражение лица стало заинтересованным.

– Да. Он мой сосед по дому. Я просто шла мимо, ну и решила посмотреть, где он работает. Приношу свои извинения, если помешала.

– Нет-нет, – спохватилась девица. – Ты, наверное, госпожа Карина. Он о тебе тоже упоминал. Прости мою невежливость. Через несколько минут мы закроемся, и он освободится. Ты можешь подождать за столиком.

– Спасибо, – откликнулась Карина. – Не обращай на меня внимания, госпожа.

Девица исчезла на кухне, а Карина подошла к кассе.

– Добрый вечер, Калайя, – поздоровалась она.

– Добрый вечер, Карина, – откликнулась чоки. – Прости, но правила запрещают мне разговаривать с посторонними, когда я выполняю служебные обязанности. Ты мой друг, но ты не являешься сотрудником бара, а потому в данной ситуации я не имею права с тобой общаться. Приношу свои извинения.

– Да ничего страшного. Две минуты до полуночи осталось. Я потерплю.

Она присела за столик и принялась ждать. Слегка болело потянутое на сегодняшней тренировке запястье, и она принялась массировать его. В поставленной на пол сумке завозился Парс, и Карина слегка расстегнула молнию. Зверек немедленно высунул ушастую голову и начал с любопытством оглядываться по сторонам, втягивая ноздрями воздух.

Последний посетитель закончил ужинать, и вернувшаяся из кухни Юмия рассчитала его и принялась собирать со стола тарелки. Когда она проходила мимо к кассе, Карина заметила что-то странное в ее фигуре. Сосредоточившись, она скользнула по официантке взглядом через сканер. Да, так и есть. Девица определенно девиант, слабенькая, максимум четвертая категория, но девиант. Щупальца манипуляторов практически отсутствуют и вряд ли могут активно взаимодействовать с окружающим, но в глубине эффектора мерцают разводы, очень похожие на имеющиеся у Яны. Эмпатический сенсор? Вполне возможно. Тоже наверняка с крайне ограниченными возможностями, позволяя чувствовать эмоции только совсем рядом с человеком, но все же сенсор.

Ровно в десять Калайя ожила. Она что-то сделала с кассой, отчего та мелодично тренькнула и замигала всеми табло и индикаторами, и поднялась с места.

– Госпожа Юмия! – позвала она вытирающую со стола официантку. – Десять часов. Рабочий день окончен.

– Знаю, – откликнулась Юмия. – Подожди вместе с госпожой Кариной, Биката сейчас закончит.

– Да, госпожа Юмия, – Калайя кивнула, подошла к столику, за которым сидела Карина, и остановилась рядом.

– Как работается? – спросила Карина. – Тебе нравится здесь?

– Я не могу выразить мое отношение с помощью эмоциональных определений наподобие «нравится», – сообщила Калайя. – Я не обладаю эмоциями в человеческом понимании. Если ты имеешь в виду, справляюсь ли я с работой, то да, справляюсь. Шаблоны действий несложны: принимать от госпожи Юмии и других официантов описания заказов и деньги в той или иной форме, проводить расчет и оформление платежей и выдавать счета, они же чеки. Кроме того, я должна улыбаться одиноким мужчинам вот так.

Чоки скорчила зазывную гримаску и бросила на Карину лукавый косой взгляд.

– А женщинам? – заинтересованно спросила девушка.

– Женщинам или мужчинам в сопровождении женщин следует улыбаться вот так…

Калайя скорчила новую гримаску. На сей раз ее улыбка казалась радостной, но одновременно почтительной, словно перед богатой престарелой тетушкой.

– Здорово! – рассмеялась Карина. – И кто тебя такому научил?

– Госпожа Юмия. Она меня часто учит новым шаблонам поведения и рассказывает о жизни. Я очень признательна ей за новую информацию.

– Понятно… А все-таки – тебе здесь нравится? Ну, я хочу сказать, если бы ты выбирала между работой кассиршей и какой-то еще, что бы ты выбрала?

– Я раньше не выполняла никакой полезной работы. У меня нет альтернативных шаблонов для сравнения. Кроме того, я плохо умею выбирать, поскольку набор допустимых критериев не сформирован окончательно. Однако текущая работа является весьма познавательной. Я могу наблюдать за биоформами в типовой ситуации и изучать стандартные сценарии их поведения.

– Что? – Карина вздрогнула. – Как ты сказала? За биоформами?

– Да, – безмятежно кивнула чоки. – Биоформа – разумное существо с носителем разума на белковой основе…

– Я знаю, что такое «биоформа», Калайя! – перебила ее девушка. – А вот ты откуда знаешь?

– Данное определение является составной частью базы знаний, с которой меня активировали. Я не знаю принципы, на основании которых база формировалась, и затрудняюсь определить, каким образом в нее попал обсуждаемый термин.

– Вот как… – пробормотала девушка. Она нахмурилась и потерла лоб. Конечно, совсем не факт, что словечко придумали именно Демиурги, но все же раньше она слышала его только от папы. Надо спросить Бикату.

– Вечер, Карина, – поздоровался инженер, подходя к столику и передавая Калайе ее пальто. – Ты как здесь?

– Вечер, Биката. Шла домой и по пути решила зайти. Я на тренировке задержалась сегодня, – сообщила девушка, поднимаясь. – Представляешь, объясняла полутора десяткам здоровых мужиков и троллей, как надо правильно двигаться и держать равновесие. Они такие громадные, а я маленькая, некоторым троллям до пупка и то не достаю. Лилипутка, одним словом, с которой драться бесполезно – все равно толком кулаком не прицелишься. Полной дурой себя чувствовала.

– Троллей? – удивился инженер, помогая Калайе натянуть пальто. – А разве они сами дракой… ну, которая Путь, не владеют? Я думал, их всех с детства учат.

– Ну что ты! – махнула рукой Карина. – Их учат только контролировать себя и свой темперамент, иначе им нельзя. Да, среди троллей очень многие идут по Пути, но техника рукопашного боя в наше время не так уж и популярна. С кем драться-то, если ты не солдат? А среди солдат и полицейских больше популярен стиль «тёкусо». Он более агрессивен и эффективен в драке, и ему можно научиться гораздо быстрее. Для большого сильного мужчины он подходит куда лучше, чем боевое искусство Пути. А ты не слишком легко одет? – поинтересовалась она, глядя на его демисезонную куртку. – Холодно на улице, и дождь начинается.

– Что-то не рассчитал днем, – пожал плечами Биката. – Солнышко проглядывало, думал, потеплеет. Все никак к местной мокрени привыкнуть не могу. Да ничего, не размокну, не впервой. Юми! – крикнул он, и из двери кухни высунулась вопросительная физиономия дочери хозяина. – Мы ушли! Закрой за нами дверь, пожалуйста.

– Пока! – помахала та рукой. – Идите, сейчас закрою.

Карина кивнула ей на прощание, постучала Парса пальцем по макушке – механический зверек неохотно спрятал голову в сумку – и они втроем вышли на улицу. Дождик, еще пятнадцать минут назад едва моросящий, сейчас заметно усилился. Глотнув сырого воздуха, Биката внезапно лающе закашлялся.

– У тебя кашель нехороший, – озабоченно сказала девушка. – Простыл?

– Да уже несколько дней как, – отмахнулся тот. – Подумаешь, кашель. Пройдет, не впервой.

– Ну, всякое может случиться, – качнула головой Карина. – Один парень вот так кашлял-кашлял, а потом у него рак легких нашли. К врачу не ходил?

– Нет, конечно. Когда? Мне днем работать надо. Из-за пустяков время терять…

– Ох уж эти мужчины! – вздохнула Карина. – Вечно отмахиваются от проблем, пока поздно не станет. Хоть бы мне сказал, что ли. Я завтра принесу с работы диагност, посмотрю тебя.

Девушка извлекла зонтик и раскрыла его.

– Мы все трое под ним не поместимся, – задумчиво сказала она. – Биката, возьми его, укройтесь под ним с Калайей. У меня куртка плотная и с капюшоном.

– Ну вот еще! – усмехнулся инженер. – Калайе все равно. Она непромокаемая, холод не чувствует, а пальто высохнет. Давай-ка мы с тобой под зонтом укроемся, а она рядом пойдет.

– Ну ладно, – пожала плечами девушка. – Если что, тебе ее чинить, не мне. – Она взяла Бикату под руку и пристроилась к нему поближе, а инженер галантно принял у нее сумку, которую повесил на плечо.

– Тяжелая… – пробормотал он. – У тебя там что, кирпичи?

– У меня там Парс, – объяснила Карина. – Он от дождя мокнет, ему не полезно. А еще дзюба. И пару бумажных книжек госпожа Томара из библиотеки принесла – их в электронный вид не перевели, а она считает их самыми лучшими пособиями по абдоминальной хирургии.

– По чему? – не понял Биката.

– В соответствии с Большим энциклопедическим словарем «абдоминальный» означает «относящийся к брюшной полости», – пояснила Калайя, до того молча шагавшая рядом.

– Точно, – согласилась Карина. – Книжки довольно старые, там даже про эндоскопы мало что сказано, а про робоманипуляторы вообще ничего нет, но общая техника некоторых операций, как госпожа Томара говорит, описана просто бесподобно. В общем, набирается в сумке вес. Да я привыкла, и полезно тяжести носить. Главное, чтобы позвоночник не искривлялся.

– Понятно, – хмыкнул Биката. – А зачем ты Парса все время с собой носишь? Боишься дома одного оставлять?

– Да нет, не боюсь. Только с ним как-то веселее. И в больнице его любят. Он повадился в терапию бегать, там детей довольно много, и лежат они иногда не по одной неделе. Они его обожают, а он запрограммирован нравиться. Предатель! – несколько нелогично добавила она.

– Ну, против природы не попрешь, – улыбнулся инженер. – Раз запрограммирован, значит, никуда не деться. Его, кстати, как, починили? Помнится, ты упоминала, что его покалечили в свое время…

– Да починили вроде, – пожала плечами Карина. – Я же не разбираюсь. Взяли шесть сотен за новую лапу, и теперь он бегает нормально. И говорит, что здоров.

Ветер бросил ей в щеку крупную порцию дождевых капель, и она поплотнее прижалась к мужчине, ощущая приятную твердость его плеча и бока. Внезапно ей вспомнился давний сон, в котором они с Бикатой занимались любовью. Она быстро отодвинулась, надеясь, что в свете редких здесь уличных фонарей краска смущения на ее лице не слишком заметна.

– Скажи, а Калайя у тебя не ломается? – поспешно спросила она. – Я как-то слышала, что чоки обслуживать надо, а она у тебя необычная.

– Да, необычная, – задумчиво согласился Биката. – Она удивительная. Но ее не надо особенно обслуживать – скелет и сервоприводы в городских условиях практически не изнашиваются, а псевдоплоть сама регенерирует. И за зарядом батареи она следит самостоятельно. На всякий случай я с собой кое-какие запчасти прихватил, которые просто так не достать, когда ее… когда мы с ней сбежали, но пока что они так и не понадобились.

– Слушай, а расскажи, как ты с ней сбежал! – попросила Карина. – Наверное, опасно было, да? А если тебя поймают?

– Если поймают, ничего особенно не сделают, – пожал плечами инженер. – Корпорация вряд ли заинтересована в публичном скандале, а с судом скандала наверняка не избежать. Да и не поймают, потому что не ловят. Я уронил в обрыв машину с магазинной чоки, которая сгорела дотла – я за сиденьем канистру с бензином и ударным детонатором пристроил. Я прошил ей в «бусину» – такой специальный чип для идентификации – коды Калайи на случай, если кто-то перепроверить захочет. Все сработало – когда меня увольняли, в «Визагоне» полагали, что Калайя уничтожена в катастрофе. За что, собственно, и уволили – за халатность в отношении особо ценного оборудования. А с чего бы им менять точку зрения?

– А тебя не заставили ущерб выплачивать? – поинтересовалась Карина.

– Пытались. Но с меня взять особенно нечего. Платили мне чистыми триста тысяч в период…

– Сколько? – поразилась девушка. – Триста?! Ну ничего себе!

– Ну да, а что здесь такого? – недоуменно посмотрел на нее инженер. – Я же ведущим разработчиком являлся, одним из. У тех, кто постарше да поопытнее, вообще под миллион оклады. Да что я, у директоров компании, по слухам, меньше пяти-шести миллионов в период не выходит. Чистыми пяти миллионов, а до налогов, значит, не менее семи. Неважно, главное, что я дом купил за двадцатку. За двадцать миллионов. В кредит, разумеется, на пятнадцать лет, под семь процентов. В ту прорву все и ухало. Примерно пятерку я банку вернуть успел, да и стоимость недвижки в моем районе за три года повысилась, так что после его продажи примерно семь миллионов должно очистится. В общем, мы подписали соглашение, по которому я продаю дом, расплачиваюсь с банком, а что останется – передаю «Визагону» в качестве компенсации. На том и успокоились. Я дал указание своему поверенному с делами разбираться, взял немного бумажной налички, что в сейфе хранил, и отправился с Калайей путешествовать.

– Ох, Биката… – Карина покачала головой. – Рискуешь. А если они вдруг все же поймут, что ты их обманул?

– Ну и пусть. Все равно не найдут. Я билеты за наличку покупал, документы не предъявлял, поскольку на поезд не требуется, Калайю не как чоки оформлял, а как человека, так что не проследить. Да даже если и проследят до Крестоцина, как они меня здесь найдут? Город-то огромный, три миллиона населения. Потому я сюда и ехал. Нет, без полиции не найдут, а в полицию пойти не рискнут.

– Ну, может, и так, – девушка с сомнением взглянула на инженера, но спорить не стала. А может, предложить ему какое-то время пожить у них дома? Вот туда точно ни одна ищейка носа не сунет, даже если очень захочет. И даже полиция не сунется. Правда, папа не одобряет нарушение законов без острой необходимости, но ведь сейчас как раз исключительный случай! Разнорабочим Биката и в Масарии работать сможет – а вдруг папа ему что-то поинтереснее найдет? Свободные комнаты есть, и Биката наверняка понравится всей семье. И уж точно он понравится папе, ведь Биката сам борется за свою судьбу! Решено. Сегодня же вечером… Нет, завтра утром, сейчас в Масарии уже глубокая предрассветная ночь, она позвонит Цукке и все-все с ней обсудит.

– Ну вот, почти пришли, – удовлетворенно заметил Биката, когда впереди показались фонари возле их дома. – Бр-р… Действительно, что-то прохладно сегодня. В следующий раз надо одеваться…