– Ну, как, память-то хоть прояснилась? – с участием спросила она.
Но вместо неё перед Максом был только размытый силуэт.
– Я ничего не вижу, – дрогнувшим голосом проговорил он.
– Наверно переборщила с травками, – пожала плечами она. – Но иначе с гномьей магией не справиться…
– Я ослеп?! – воскликнул Макс и пошатнулся.
Катажина мягко взяла его за плечо и усадила на табурет.
– Потерпи немного, пусть действие трав пройдёт, – спокойно ответила она и погладила его по спине. – Ты хоть что-то вспомнил?
– Всё вспомнил! – кивая прошептал Макс.
– Согласись, уж лучше плохие воспоминания, чем никаких… Расскажешь?
Катажина замерла в ожидании, а Макс набрал побольше воздуха в лёгкие и радостно затараторил:
– Я вспомнил, как сбежал! Там был обвал, и огромный камень перебил мне цепь, а потом…
– Ну, вот и славно! – похлопала его по плечу Катажина и напомнила про машину, которая наверно уже приехала из города, а милиционеры выпустили участкового из клетки.
– Ты лучше скажи, вспомнил ли ты того, кто отдал тебя горным гномам? – спросила она.
Макс попытался напрячь память, но именно это событие как будто кто-то стёр. Он огорчённо вздохнул, а ведьма коснулась его руки и ободряюще сказала:
– Зато, я кое-что нашла в записях сестры. Я-то материнские рассказы слушала, а она всё записывала. А как уехала в город, так и оставила мне эту книгу. Тут Зина описывает раны от нежити, и даже рисунки сделала. Вот посмотри, если зрение прояснилось.
Макс глянул в книгу. Строчки ещё расплывались, но на картинке он разглядел укус, похожий на тот, что остался на его плече.
– А тут написано, кто так кусается? – с нетерпением спросил он и нахмурился.
– Да. Такой след остаётся от зубов груагаха!
– А кто это? – насторожился Макс.
– Тот, кого сейчас называют твоим именем…
– Он же обычный мальчик…
– Нет. Тут написано, он вроде подменыша. Только груагах не детёныш нечисти, которого подбросили в колыбель вместо настоящего младенца. Он сам это сделал!
– Но зачем он так поступил со мной? – воскликнул Макс, его руки задрожали, а в глазах заблестели слёзы.
Катажина вновь погладила его по спине и сказала:
– Спросишь у него сам, когда будешь готов.
Макс сунул руку в карман, но украденного ножа там не оказалось.
– Я заставлю его сказать правду! – сквозь зубы проговорил Макс. – И верну себе родителей!
– Чтоб совладать с груагахом, надо знать, кто он такой! – попыталась успокоить его Катажина.
– Я уже знаю, кто он!
– Нет не знаешь, – положила перед ним книгу ведьма и ткнула пальцем в страницу. – Груагахи раньше жили только в Ирландии. Но матушка говорила, что они добрались до немецких деревень. А теперь, как и гномы, обосновались в этих землях. Их магия чужая здешней нежити, они даже не видят друг друга. Вот никто их и не останавливает.
– Я остановлю! – соскочил с табурета Макс.
– Ты же не знаешь, как это сделать, дурачок!
– А вы знаете?
– Сиди и слушай внимательно. Груагахи, когда пробираются в дом, они обычно… съедают младенцев, а детей постарше отдают нежити, – Катажина тяжело вздохнула, сочувственно глянула на Макса и добавила: – А этот груагах подбросил тебя во владения горных гномом. Откуда не возвращаются… За редким исключением.
Макс слушал, а сам высматривал среди завала на столе нож или хотя бы вилку. Но среди ёмкостей с водой, пучков засохшей травы и подсвечников с оплывшими свечами ничего подходящего не заметил. Катажина замолчала, забрала книгу и стала водить пальцем по строчкам, шепча что-то себе под нос.
– Что там ещё написано? Как его победить? – нервно покусывая губы спросил Макс.
– Потерпи, я ж с той войны только три класса закончила, читаю плохо… А, ещё и каракули сестры разбирать…
Макс вертел головой, барабанил пальцами по столу и замер, когда в окне мелькнула тень. Он щурился, пытаясь разглядеть, но видел то лучше, то хуже, очертания деревьев и заросшего огорода расплывались. Послышались тяжёлые шаги возле дома. Макс сжался в комок. Наверняка это дядя Миша! И сейчас он ворвётся сюда! Куда бежать? Скрипнули ступеньки крыльца. Кто-то с силой дёрнул дверную ручку, а затем треснул по двери кулаком.
– Открывай, ведьма! Иначе вынесу дверь! – прогремел голос участкового.
Макс подскочил с табурета. А Катажина вцепилась ему в руку.
– Груагах принимает облик того, чью кровь высасывает при укусе, – торопливо заговорила она. – А ещё он наводит морок на родителей. Поэтому, они тебя и не узнают!
– Ну, и что же мне делать!? – взвизгнул Макс.
Он озирался на сотрясающуюся дверь и чувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
– Чтобы снять чары груагаха, ты должен заставить его укусить тебя!
– Чего?! Чтобы он опять впился в меня клыками?!
Макс дрожал и пытался высвободить свою руку, но Катажина крепко сжимала его запястье.
– Да, – заявила ведьма. – Когда частичка тебя вновь попадёт в него, тогда магия груагаха рассеется!
– Ерунда какая-то, – проворчал Макс и вздрогнул от очередного удара в дверь.
Катажина выпустила руку Макса и метнулась к печке.
– А, ну-ка помоги мне, – велела она, отодвигая заслонку. – Полезай туда!
Катяжина потянула его за рукав, а Макс передёрнул плечами, представив, как там темно и грязно. Тогда ведьма подтолкнула его в спину. Макс упирался, но треск дверных досок заставил его передумать. Он изогнулся и полез в печь.
– И это ещё не всё, – зашептала Катажина, помогая ему прятаться. – Ты должен съесть ведьмин корень, чтобы его соки смешались с твоими и при укусе попали в груагаха!
– Что за ведьмин корень такой? И где его искать? – сдавленным голосом спросил Макс, высунув голову из печи.
Катажина сунула ему в руку вырванный листок из книги и сказала, закрывая заслонку:
– Корень этот очень коварен…
Она не договорила, дядя Миша так ударил в дверь, что аж стены задрожали.
– Прекрати, окаянный! – закричала ведьма. – Права не имеешь без приказа начальства двери мне выносить.
– Я тут начальство! – прорычал он. – А, ну, открывай!
Катажина сняла крючок и засеменила к раскрытой на столе книге.
– Где пацан? – шагнув через порог, спросил участковый.
– Далеко уже, – спокойно ответила Катажина и перелистнула страницу. – Я ему денег дала на дорогу.
– Так я тебе и поверил, ведьма, – процедил участковый, зыркая во все углы.
– Думаешь, в печке его испекла и съела? – хмыкнула Катажина. – А ты глянь, мож там косточки его остались…
Макс замер, глядя в щёлку, и перестал дышать, чувствуя, как у него останавливается сердце. Он слышал, как рядом скрипят половицы под тяжёлыми шагами участкового. Дядя Миша обошёл комнату, заглянул в соседнюю и сказал:
– Чего колдовала тут? От чего запашок? Травкой балуешься? За это хороший срок дают…
– Ведьмин корень жгла, – как ни в чём не бывало заговорила Катажина. – Выкопала на заднем дворе и хотела отвар приготовить. Ты ж как овдовел – человеком перестал быть. Того и гляди кусаться начнёшь. Я бы отвар выпила, ты бы меня укусил, тут и чары бы рассеялись…
– Что за ахинею ты несёшь! – проворчал участковый, заглядывая под кровать.
– Для кого бред, а для кого – риск великий! Ведьмин корень-то и жизни лишить может, если, как выпью отвар, а ты меня до полуночи не укусишь.
– За решёткой будешь сказки свои рассказывать, – направился к двери участковый. – Идём в участок, протокол допроса составлю.
Катажина послушно закрыла книгу и засеменила за ним, оглядываясь на печь.
– А городские-то приехали?
– Без них разберусь, – махнул рукой участковый и добавил у двери: – Зря ты пацана отпустила. Думаю, это твой сосед постарался… Только признаваться не хочет, что у него ещё сын на стороне есть. Ты и сама заметила, как пацаны похожи…
Макс едва сдержался, чтоб не вылезти из печи, он даже дверцу приоткрыл. Но Катажина погрозила ему пальцем и вышла на улицу вслед за дядей Мишей.
***
Едва голоса за крыльцом стихли, Макс выбрался из печи. Стряхнув с себя золу, он развернул страницу из книги. На рисунке он увидел траву похожую на крапиву – такие же вытянутые листья с зазубринами на краю. Только корень у неё извивался белой змеёй. Макс смекнул, что Катажина для него завела разговор с дядей Мишей про отвар. Теперь он хотя бы знает, что не надо бродить по лесу в поисках этого чудо-растения. Вот только бы оно точно росло на заднем дворе.
Максим выглянул за дверь – в ограде перед домом никого – только ветер колышит листья репейника. Пригнувшись и втянув голову в плечи, Макс прошмыгнул по тропинке к забору, разделяющему ограду на передний и задний двор. Сразу за забором возвышался холм, засыпанный соломой, на его вершине темнела крышка от погреба.