Тем временем Андрей, передав Наоки лупу осторожно потрогал один из листочков. Реакция Лантаны не заставила себя долго ждать и “Коламбус” тут же наполнился нежнейшим ароматом.

–… Лимон? – Андрей глубоко выдохнул.

–Миндаль. – покачал головой японец, не открывая глаз.

“Лимон… Миндаль… Хвост!” – недовольно хотел крикнуть я, но вслух лишь заметил:

–По-моему это мята.

–Нет. – Андрей был категорически не согласен. – У меня бабка в деревне мяту выращивала…

Я с удивлением посмотрел на Андрея.

–То есть, если бы она у себя лимонами всё засадила…

–Я просто хорошо знаю запах мяты! – перебил меня Андрей.

–Это неважно, – примиряюще встрял японец. – Мята, миндаль или лимон… Все они из одного ассоциативного ряда. Не нужно спорить.

–Согласен, – кивнул Андрей. – Но чёрт возьми, как пахнет!

Он смотрел на Лантану, я смотрел на него и то, что я увидел в его глазах мне совсем не понравилось. Затем я с беспокойством посмотрел на Наоки. Там вообще никаких эмоций. Чёрт разберёт, о чём сейчас думает этот японец?! О цветке или о своём недоеденном палтусе? Пожалуй, я сам справлюсь с оранжереей для Своего цветка.

–Ладно, ребята…

–Ты можешь посадить его в бокс для салатов. – неожиданно сказал Наоки. – Там регулируемая температура для необходимой зимовки. Только, – тут японец улыбнулся, – я думаю, что имеется в виду морозное время года на Земле. Лантана, вроде как “засыпает” на этот период, поэтому и требует определённого ухода. Здесь, наверное, ни к чему что-то придумывать.

Я решил, что в его словах есть здравый смысл. Надо ещё раз внимательно прочитать ответ с Земли.

–А листья что, должны быть таким сухими? – вдруг спросил Андрей.

–Как сухие?! – я сначала даже не понял о чём он спрашивает.

–Ну ты говорил про опрыскивание, помнишь?

Господи, ну конечно! Её последний раз на Земле, наверное, поливали!

–Да, да я помню. Просто в инструкции написано, что после кардинального изменения местонахождения, следует часа три уделить на акклиматизацию. Цветок должен привыкнуть… – я выдумывал на ходу, лишь бы Лантана не заподозрила меня в безответственном отношении к ней!

Блин, Андрей тоже… неужели не мог в сторонке замечание мне сделать. Спору нет, – по существу! Но зачем при ней-то?!

Тут же закралась мысль, что сделал он это специально, чтобы покрасоваться перед Лантаной, – мол смотри! Хозяин-то твой не справляется со своими обязательствами!

Разозлился я не на шутку. Вернувшись в служебный модуль, я взял пустой пакет, наполнил его из блока раздачи водой очищенной до дистиллята, и, захватив полотенце быстро вернулся в “Коламбус”.

Меня не было, наверное, минут пять, и я здорово успел поволноваться. В эти минуты я чётко осознал, что не хочу больше оставлять Лантану наедине с кем-либо из экипажа, и начал подумывать о том, как зафиксировать свой спальный мешок в европейском модуле, где спальных отсеков предусмотрено не было.

Когда я вернулся, я аж закипел от злости! Наоки держал горшок в руках, а Андрей протирал его листочки влажной салфеткой. Какой же я кретин, господи! Ну почему я выбрал такой сложный путь, предположив, что надо выдавливать из пакета по шарику воды на каждый листок и тут-же протирать его тряпочкой! Если я и был убеждён, что кретинов в космос не пускают, то относительно ослов я сильно засомневался…

–Ты где был-то? – спросил Андрей, не отвлекаясь от своего занятия. – Салфеток же в “Дэстани” полно.

Наоки посмотрел на пакет с водой в моих руках:

–Может он просто пить захотел…

Я, как баран кивнул и вставив трубочку в крышку, стал с нарочито скучающим видом сосать воду. Актёр из меня был никакой. Во мне всё бурлило, и проницательный японец, протянув мне горшок обратился к Андрею:

–Пусть Костя закончит, а ты помоги мне пожалуйста закрепить у меня в “Кибо” весь новый груз. И в Сигнус, наверное, успеем упаковать мусор.

–Нет, грузовик упакуем завтра. – видно было, что Андрей недоволен предложением Наоки, но в открытую конфронтацию он вступать не решился. – Окей. Смотри, Кость, вот это я уже …

–Да ладно, видно же, где протёрто! – я вырвал у Андрея упаковку с влажными салфетками и буквально вытолкал его взглядом из модуля. Чуть не в обнимку с Лантаной я устроился в модуле по устройству человеческого организма и принялся неторопливо протирать каждый листочек, не пропуская и те, что были протёрты убогой Андреевской рукой.

–Ты уж, извини меня, – бормотал я тихо, – что не сообразил сразу с этими салфетками. Видишь, совсем я с тобой голову потерял…

Минут сорок я парил в воздухе в обнимку с горшком, тщательно протирая каждый листочек, не пропуская ни одного цветочка в бутонах. И всё что-то нашёптывал, нашёптывал… В какой-то момент мне отчаянно захотелось поцеловать Лантану, но ощутимое присутствие в модуле напротив Андрея с Наоки, заставило меня от этого воздержаться. Одновременно я пытался найти какой-то предлог, чтобы объяснить им моё ночное отсутствие в своей спальной каюте. Но, так ничего и не придумав я смирился с мыслью, что до утра мне придётся потерпеть.

–Ты тоже потерпи, – погладил я горшок. – Я обязательно…

–Костик, ты извини, конечно, но там ЦУП на связи. Давай быстро. – в люке торчал Андрей.

Мысленно чертыхнувшись, я поставил Лантану под лампу и полетел вслед за Андреем мучительно соображая, успел ли он услышать, как я просил горшок потерпеть.

Спустя час, как за мной прилетел Андрей, я уже забирался в свой спальный мешок и вспоминал эфир с ЦУПом. Управление интересовало наше состояние после пожара. Поскольку мы сразу дали понять от чего началось возгорание, то следствие по делу на Земле уже велось. Проводились многочисленные опыты с кислородными шашками, но результата пока не было. Я включил свой небольшой ноутбук, пристроенный возле головы и ещё раз прочитал информацию о Лантане Камаре. Глаза слипались. Вдохновлённый будущим утренним визитом к своей красавице, я наконец провалился в сон.

Ночью я проснулся около трёх. Что-то разбудило меня. Что-то не из внешних факторов. Меня словно кто-то толкнул изнутри. И это токалось тревожное беспокойство.

Я быстро расстегнул мешок, вылетел из него и раскрыл дверцу своего отсека. Подумав буквально доли секунды, я решительно распахнул дверь спальной каюты Андрея. Его там не было!

Он был в “Коламбусе”. Я это знал, ещё не долетев до модуля. Наверное, я это знал, ещё вчера устраиваясь в спальный мешок…

Когда я осторожно заглянул в лабораторию и увидел Андрея, во мне всё сжалось. Он “стоял” уцепившись пальцами ног за специально установленные для этого поручни в полу и держал в своих руках горшок с Лантаной. Судя по шевелящимся губам, он что-то говорил ей. Но из-за работающей системы охлаждения, системы вентиляции и бортового оборудования слышимость была неважной и мне оставалось лишь гадать, что этот гад сейчас нашёптывает моему цветку. Я видел, как нежно одной рукой он приобнял горшочек, а другой гладил листочки… Мои листочки!

В модуле было очень светло и я вдруг заметил, что ещё один бутон Лантаны приобрёл фиолетовый оттенок! Это было так удивительно и красиво что я залюбовавшись, чуть не выдал своего присутствия, почти наполовину залетев в “Коламбус”! Благо, Андрей был так увлечён своей беседой, что ничего вокруг не замечал. Я же, не желая быть обнаруженным и лицезреть дальше это рандеву, поспешил развернуться и уплыть обратно в свою каюту.

На сердце скребли кошки. Наверное, я только сейчас отчётливо понял это выражение. Не помню, что бы в жизни я испытывал что-либо подобное… Острые, как бритва, края ревности медленно врезались в сердце. Хотелось вдарить со всей силы кулаком по стене! Чтоб, в кровь… Но здравый смысл подсказывал, что я тем самым просто задам себе направление и как снаряд из катапульты разобью к чертям всё оборудование на своём пути.

Небольшой крестик прикрепленный у изголовья моего спального мешка словно прошептал:

– “Лишь смирение даст тебе покой…”.

Но не смирения я жаждал. Чёрные мысли настойчиво стучали в душу, и чтобы не думать я сжал голову руками и тихо завыл… Это помогло. Потом я заплакал… Стало ещё легче. А спустя несколько минут я, совсем обессилев, уже спал.

Обычно нас всех будят будильники, расположенные в каждом модуле, но в это утро я проснулся за пол часа до общего подъёма. Мне необходимо было встать первым, чтобы успеть пролететь сквозь модуль “Заря”, где мы каждое утро по очереди “принимали душ” и совершали утренний моцион. Другой дороги в “Коламбус” не было.

Когда я выбрался из своей каюты, я с удовлетворением услышал за дверкой напротив Андрюхин храп. И слава Богу, – я боялся, что этот Ромео заночует в лаборатории в обнимку с горшком.

Через 3-4 минуты я уже влетал в европейской модуль к своей Лантане!

Но её не было. Без особой надежды я осмотрел весь “Коламбус”, потому что знал, – Лантаны здесь нет. Я не чувствовал здесь её присутствия. В голову неожиданно залезло подозрение, что Андрей спрятал или попросту избавился от неё!

Я быстро перебрался в японский модуль, напротив. Там находился маленький шлюзовой отсек для отправки нагрузки наружу. За ним, уже в космосе была небольшая платформа, с которой иногда производили запуск миниспутников. Я включил лэптоп и осмотрел по камерам платформу. Она была пуста. Я с облегчением выдохнул… Да и зачем, собственно, Андрюхе выбрасывать цветок, к которому, судя по всему, он испытывал такие же чувства, как и я? Прятать его где-то на станции тоже было глупо. Далеко не везде есть стойки с ультрафиолетовым освещением, в котором так нуждалась Лантана! Оставался один вариант. Я решительно оттолкнулся от шлюза и полетел обратно в служебный модуль.

Дверка Андрея чуть не слетела с петель, когда я со злостью её распахнул. Так и есть! Горшок Лантаны, прикрепленный скотчем к стенке, покоился возле торчащей из спальника головы придурка. Он тут же раскрыл глаза, моментально расстегнул молнию мешка и ударом в грудь вытолкнул меня из своей каюты. Дверь перед моим носом тут-же захлопнулась.

Хорошо. Ладно… От разговора деваться Андрею всё равно было некуда. Не сейчас, – так позже ему придётся кое-что мне объяснить. Я посмотрел на часы, пролетел через переходной отсек, закрыл с торцов “Зари” люки, разделся и стал “мыться”. Через пару минут от злостного натирания себя влажным полотенцем пропитанным гелем, я стал красным как кирпич. Но это немного помогло мне успокоиться.

Выдавив пасту на зубную щётку, я задумался. А что собственно я ему скажу? …” Ай-яй-яй, дорогой. Разве можно так себя вести?” А не я ли накануне вечером искал возможную причину, чтобы объяснить ребятам, почему цветок будет спать со мной? Просто Андрей оказался умнее. Он не стал ни у кого ничего спрашивать. Вообще-то он командир экипажа орбитальной станции МИР. Подчиняется только ЦУПу.