Рейс в прошлое. Мистика

Глава VIII. Пропавшая

Эльза вернулась в особняк и прилегла отдохнуть. Сон не шёл, он тяжёлым синим облаком выталкивал её на поверхность реальности, что было не лучше, чем погружаться в небытие. В комнате запахло озоном, как будто неведомый друг приоткрыл окно. Ей снился дом, одетые в белые шубы дома, замёрзшие окна с узорами из снежинок и санки, такие огромные, как у Деда Мороза. Эльза летела на них с горы, и эхом отдавался скрип полозьев, спуская её из приятных детских воспоминаний в ноющую головной болью реальность. Она пыталась выбраться из сна, чтобы прекратить мучения. Однако глаза не желали открываться, они жили своей жизнью, независимо от тела. Ощущения такие, как при инсульте. Может, её парализовало? «Так, спокойно! Если я анализирую своё состояние – я не сплю. Что же происходит?»

Наконец веки чуть дрогнули, это стоило неимоверных усилий. Как темно, а ведь сейчас день. Из темноты стремительно приблизилось лицо. Оно мелькнуло и исчезло, как пролетает машина на огромной скорости. Эльза почувствовала аромат духов. «Что-то я совсем не в себе – это же мои духи. Да, точно – мой аромат». Пара секунд на осознание – и новый виток мышления. «Мой! Но из той жизни, из прошлой, где я Лизавета, любящая жена, врач, совершенно нормальная и адекватная, не знающая, что такое мигрень. Какая несуразица, напоминаю себе Алису из „Алисы в Стране чудес“. Я и сейчас совершенно нормальная. Опять пятно лица, аромат и тишина. Самое выгодное сейчас – забыться. Может, я проснусь и всё это сон?» Видимо, «на верху» её мольбы были услышаны. Проснулась Эльза только на следующее утро. Как обычно, она зашла в ванну, взяла свой любимый халат и оторопела. Это был он, только размера на четыре меньше и на высокую девушку. На Эльзе он сидел смешно и нелепо. Теперь липкий страх обнял за плечи и развернул к зеркалу. Внутри маячила опасность, холодком подбирающаяся к затылку. В зеркале, ещё до конца не обернувшись, Эльза увидела профиль Греты. Далее она не помнила, что произошло. Стоны Шульца вывели её из полузабытья.

– Как вас угораздило, Грета? Вы не ушиблись?

Затылок саднило жутко. Эльза лежала возле раковины, на ней был её халат, именно её, подходящий ей по росту и размеру.

«Наверно, привиделось», – решила девушка. Этот день больше не был богат на сюрпризы. Шульц никуда не выходил, да и Эльза с разбитой головой не желала даже встать пообедать. К вечеру девушка решила развлечь себя хоть чем-то. Она спустилась в библиотеку. Может, найдётся здесь газета, журнал или книга на русском языке. В кипе пожелтевших журналов Эльза нашла обрывок газеты, в которую было завёрнуто нечто. Она бы и не обратила внимания, но газета на русском, и очень велико желание её прочесть.

Аккуратно распаковав свёрток, Эльза от неожиданности присела на кипу книг, которая под ней рассыпалась, увлекая за собой хозяйку находки. Внутри были фото Греты: рядом с особняком, возле кафе, где Эльзе помогла дама, у конторы Шульца. На фото была и Эльза в эти моменты. Сознание опять покинуло её. Очнувшись, она не обнаружила ни фото, ни газеты. Её обуяла жажда. В кухню Эльза не успела войти, так как с чёрного входа услышала голоса. Первый голос она узнала сразу. Это был муж. Второй, судя по всему, принадлежал Шульцу.

– И всё? Всё? Это всё, что ты смог сделать?! Она уже должна была сойти с ума. Уже три месяца и одни обещания. Ну устрой ей несчастный случай!

– Мы не договаривались об этом! Да она и сама уже два раза навернулась головой в пол, в библиотеке лежит.

– Даже «помереть» без проблем не может! Ладно, пусть ещё пару дней помается, недолго осталось.

Дверь хлопнула, и Эльза взмыла бесшумной птицей в спальню. Зачем мужу её смерть? Какая-то абракадабра. Теперь она боялась не только есть, пить, но и дышать в «своём» особняке. А был ли он вообще её, то есть Греты?

Девушка решила закрыться в комнате и не выходить. Что это даст – неделю без пищи? Звать на помощь? Так она сумасшедшая официально – кто ей поверит? Размышления не давали расслабиться. Через час Шульц, заподозрив что-то, постучал к ней и спросил:

– Грета, как вы себя чувствуете? Почему дверь закрыли?

– Я очень устала, очень. Эта боль головная просто ад. Переоденусь и дверь открою, вы сходите в кафе на площади, принесите мне, пожалуйста, десерт, он там очень вкусный.

– Конечно, деточка, я быстро.

Шульц вернулся через минут десять, он постучал в дверь, но ему не открыли. Наверное, уснула.

Следующее утро принесло сюрприз уже адвокату. Вначале он решил, что Грета скончалась и потому не открывает, позвонил Гере, тот примчался, и они взломали замок, но девушки не было в комнате. Более того, идеально застеленная постель, холодная и неживая, девственно нетронутая, говорила о том, что она ушла не сегодня.

– Возможно, она вышла погулять?

Но Грета-Эльза не вернулась на обед, пропустила ужин. Начинались поиски.

«Куда могла уйти эта женщина без прошлого и будущего?» Этот вопрос стоял на повестке дня. Обыскав все больницы, приюты, монастыри, Гера понял, что вряд ли удастся найти Эльзу.

Глава IX. Приятное знакомство

Начинался дождь. Один из тех, что после яростной грозы и бури перерастает в нудный долгий трёп моросящих капель с листвой. Под ногами собирались влажные островки луж. Муж Эльзы стоял посреди площади в раздумьях, не замечая ничего вокруг. Он опустил взгляд на туфли, и желание продолжить поиски жены отпало: модные дорогие туфли не выдержат такой погоды, не стоит «эта» таких жертв. Гера уже было собирался вернуться в особняк и направился к Ораниенбургерштрассе, когда заметил высокую стройную красавицу. Она стояла у фасада соседнего здания и громко смеялась. Голос у неё тоже оказался приятным.

– Боитесь красоту попортить? Да, такие ботинки не стоит выгуливать в непогоду!

Мужчина расцвёл. Отпадная бабёнка из таких, что в его вкусе, и фигура не подкачала.

– Добрый день, а что же вы в такой пасмурный денёк делаете одна на улице?

– О, я не одна! Куда же я без сопровождения. Со мной Гарри.

– Гарри, надеюсь, это не муж или кавалер?

– Нет, мой дорогой. Это питомец – крыса.

– Обалдеть! «Дама с крысой». Оригинальное толкование Антона Павловича Чехова!

Ирония была такой тонкой, что скорее выглядела как комплимент.

– Благодарю, дорогой! Это слишком для меня, скорее я «Дама с горностаем», мне как-то больше по душе художники, нежели писатели. Вам не кажется, это обо мне?

 
– Природа, сердишься, завидуешь чему-то?
– Да Винчи, что звезду земную написал,
Луизу, чей взгляд прекрасный так блистал,
Что солнца лик сумел затмить он на минуту.
 

Вот зараза, она ещё и умна!

– Как я помню, в этом сонете превозносили Чечилию, но теперь я хотя бы знаю ваше имя: «Несравненная Луиза»!

– Вы так милы, мой дорогой! А как же вас величать?

– Гера.

– Вас тоже занесла в эту «педантичность» работа?

– О, почти. Я разыскиваю своих друзей здесь.

«Надо же, почти не соврал», – пронеслось в голове.

– И как ваши успехи, дорогой?

– Вы так часто повторяете «дорогой», что я уже верю в то, что я вам стал дорог за эти пару минут.

– Разве вам не говорили, что вы красавец?

Сколь явный намёк от женщины, явно не нуждающейся в постороннем внимании, ей его и так с лихвой, – гордыню понесло, как жеребца по прерии.

– Вы мне льстите, Луиза?

– Пытаюсь. Что, так явно? – Луиза улыбнулась.

– А где же Гарри?

– Наш Гарри? Он уютно задремал в моём ридикюле.

– Скажите, а почему крыса? Не модные нынче маленькие собачки, еноты или карликовые поросята?

– Обожаю умные газа. Потому и выбрала именно этого питомца. Мои питомцы умны! Отчасти иногда даже умнее, чем некоторые люди.

– Какой гимн крысам. Пожалуй, и я заведу. Небо всё более чернеет, и кажется, нас ждёт ураган!

– Ураган страстей?

Луиза ловко взяла Геру под руку и увлекла в соседний ресторанчик.

«Хоть какая-то приятная мелочь среди этой суеты», – подумал мужчина. «Гастрономический оргазм» был бурным, и Гера желал переквалифицировать эпитет «гастрономический» в нечто более реальное и подобающее такой интимной встрече. Луиза читала мысли. Взгляд её кошачьих глаз и рука, так неробко лежащая на его колене, предполагали дальнейшее приятное развитие событий.

– Ко мне?

От сюрприз-то!

– К вам, Луиза, к вам, с огромным удовольствием!

– А удовольствие действительно такое огромное?

Гера чуть не подавился.

– На месте разберёмся!

Глава X. BILD

Юрий, он же «адвокат Шульц», второй день сидел без дела. Его наниматель исчез. Ну, это было ожидаемо, не впервой! Ещё тот бабник. Однако, поворот, финансы-то заканчиваются. Не желая более ждать, адвокат решил прогуляться до особняка и по дороге прочесть свежую прессу. Любил он такие газеты «с перчиком». Приобрёл в киоске свежий выпуск BILD и зашёл в кафе перекусить. Газета была а-ля жёлтая пресса, как раз то что нужно, чтобы развеяться, такие истории не занимали, но веселили отменно, создавая настроение на весь день. Сегодня ему не перепало столь позитивной перспективы поднять настроение.

На первой полосе были жуткие, поистине отвратные фото. Внизу описание гласило, что сегодня утром был найден труп неизвестного мужчины. Смерть его была ужасна, сотня крыс извратила тело так, что опознать его было невозможно. На фото Юрий увидел часы. Он взял лупу и стал более подробно рассматривать фото. Сомнений не было – это его наниматель. Часы были именные, каждый раз Гера хвастался ими так же, как новой победой над дамами.

– Опять надо искать клиента, вот невезуха. – Эта фраза – единственное сожаление о расставании с работодателем. Ни сожаления, ни горя, ни просто сострадания. Он напоминал всем своим видом Луку из «На дне» Горького. Этакий лукавый чёрт, угождающий всем, но помнящий о себе, «благотворитель» с масляной улыбкой, так и печётся, чтобы всем было мирно и смирно, укрывая за делами «благими» суть свою и прикрывая «золотыми очками» неприятные проступки свои, да и других. И не найдётся на него «героя», что сотрёт эту пагубу с лица земли.

Глава XII. Луиза

Луиза пронеслась по Бельц, снося попутным ветром сомнения, кои терзали её уже давно. Она была уверена – здесь её свобода, здесь всё, что она хотела: покой, сон – всё в этих отвратных стенах.

– Магда! Магда! – В пустом коридоре крик разъезжался в стороны и создавал эффект колодца. – Magda! Wo zur Holle bist du?⁶

Из одной двери выскочила сестра лет сорока пяти и пулей подбежала к Луизе, залепетав быстро и сбивчиво на немецком:

– Фрау, моя фрау. Всё хорошо, как я рада вас видеть. Она здесь, здесь. Я всё сделала, как вы сказали. Я заботилась о ней, она цветочек.

– Хорошо заботилась?

– Да, да, ни одной таблетки. Только покой, тишина, книги, рисование. Отдых пошёл ей на пользу, убедитесь сами.

Луиза вошла в двери палаты. У окна в лёгком халате сидела Эльза, она рисовала пейзаж. Какая же она всё-таки красавица.

– Ну здравствуй, подруга!

Эльза вздрогнула. Она ждала этой встречи и знала часть истории, но до последнего ей не верилось, что это не насмешка бога, что сейчас не войдут санитары и не повяжут её. Позади стояла Грета, её Грета, смелая, дерзкая, живая, чёрт возьми – живая! Пусть она будет недовольная, пусть злая, грубая, но до последнего она не верила, что она могла оставить её в ту ночь в Бельц навсегда. Она, правда, внешне совсем непохожа на Грету, и имя у неё другое, но этот командный голос не перепутаешь ни с чем. Подруги обнялись и заплакали, впервые рыдала и Гретхен.

– Рассказ будет долгим, давай уж наревёмся заранее, моя милая куколка.

Да, количество информации было объёмным! Девушки уселись за стол, и Грета начала своё повествование:

– Можешь сразу дать мне в морду, есть за что! Когда за год до твоего появления ко мне явился Гера, я была не в ахти каком состоянии, скорее ни в каком! Адекватно мыслить и анализировать я не могла. Он плёл какую-то ерунду про любовь, вечную и безответную, про то, как ты умиляешься моему затворничеству в этой дыре, но мне тогда всё казалось правдой. Я была здесь так одинока, а упоминание о твоей счастливой жизни для меня стало «красной тряпкой». Во мне проснулось бешенство и желание мстить всем, кто хоть чуть более счастлив, чем я. Вот не знаю, откуда он узнал, что мои родители оставили завещание на тебя, но знаю, что гибель их – его рук дело. Я была готова на всё, лишь бы выбраться отсюда. Вся эта затея с подменой меня веселила. Глаза мне Магда открыла. Она давно здесь работает и знает все тайны Белиц. Мышь мимо неё не прошмыгнёт. Она и услышала, как муж твой разговаривал со своей пассией, обсуждая, как он всё классно придумал: родители разбились мои в автокатастрофе, меня ждала та же участь, тебе же он приготовил нечто покруче, видно, очень тебя «любил». Свести с ума – это надо постараться. Всё гадёныш разузнал о моей жизни для претворения своего плана в жизнь. Не повезло Гере, как только он уехал, через месяц мне стало лучше. Я более осознанно относилась ко всему, что узнавала. Магда побаивалась меня, потому медлила, но через три месяца рассказала мне всё.

Разоткровенничался твой придурок, так красочно всё описал, а Магда стояла почти в метре, там ниша такая, никто и не знает почти, только один человек и уместится. Как он красочно описал нашу с тобой смерть. Пришлось, когда он приехал через полгода, подыграть этому уроду, в заточении я не могла помочь тебе и знала, что он избавится от тебя сразу, если я не соглашусь на подмену. Наша «шутка» удалась, но это всё, что было по его плану. Три года, пока ты здесь маялась, я просила Магду присмотреть за тобой, не думала я, что так затянется всё. Кстати, этот нервный срыв повлиял на меня положительно, чего я и сама не ожидала. В тот день, когда он решил, что я разбилась, я летела к тебе в Белиц. За три года четыре покушения на мою жизнь, сколько меня перекраивали, что сама себя не узнаю в зеркале. Я выжила в той аварии, а он уверился в моей гибели. Пришлось обождать с планом, травмы я всё ж получила. Самое страшное – я боялась, что он успеет сотворить своё дело до того, как я встряну. Вместо меня похоронили женщину неопознанную из другой аварии, а я в больнице провалялась. Только Магда знала, кто ты, она была в отъезде, когда Гера устроил твоё избавление от Белиц. Знаешь, как ему это удалось?

У меня есть муж. Удивительно, но есть! Это был период, когда моя память и психика дали роздыху или договорились между собой. Счастливые пару месяцев, и опять эти стены, но разводиться он отказался. Так вот, Гера забрал тебя под свою ответственность, как мой муж, а опекун вроде для того, чтобы ему не лететь из срочной командировки спешно, адвокат семьи о жене позаботится. Никто не удивился, что муж прислал друга семьи за выздоравливающей супругой. Как бы он сам приехал, ты ж его узнаешь. Нанял какого-то Юрия Громких, актёришку для роли адвоката. Он, наверно, мог о тебе забыть и наслаждаться жизнью, но покоя мысль ему не давала ещё до моей гибели, все уши мне прожужжал: «А если ей поверят, что она не Грета? Всё выяснится!» Ты его более устраивала мёртвая, чем свихнувшаяся. Но я была в тебе уверена, ты не я. Стала бы спорить с врачами – себе вредить, как психиатр ты это отлично знаешь, а в Белиц – это прямое попадание в «овощи». Пока ты была здесь – ты была жива! Теперь ты рассказывай, как тебя Магда нашла?

– В самый последний момент я готовилась к гибели от голодной смерти. Лучше уж такая смерть, чем непереносимые головные боли. Я закрылась в комнате с твёрдым намерением не открывать никому. Тут в окно что-то попало, смотрю, женщина мне руками машет, зовёт на разговор. Ну, я и отослала Шульца-Юрия за десертом, а сама в чём была на улицу рванула. Магда мне объяснила за пять минут основную мысль, и мы уехали сюда. Жили в ожидании твоего эффектного появления. До последнего мне всё это казалось нереальным.

– Ущипни меня, только не сильно! – сказала Гретхен.

– Так какие у нас планы? – спросила Эльза.

– У тебя завтра утром самолёт на Родину и половина моего счёта на карте.

– А как же ты?

– Я скоро приеду. Ты не забыла, что у меня есть муж? Кстати, вы даже встречались.

– Когда?

– Шульц! Настоящий Шульц. Красавец, не правда ли? Если бы ты тогда не рванула из конторы и назвалась, думаю, всё это закончилось раньше. Он был не в курсе дел, но перепутать свою жену с тобой точно не смог бы.

– А как же он не навещал тебя три года, если так любит?

– Это заслуга Магды. Чего она только не выдумывала первый год, да со мной-то всё проще: обострение – и прощайте свидания. А потом и я ему контракт выхлопотала на год в другую страну, вот и не навещал он «меня». Ладно, наш «рейс в прошлое» отложили, Белиц теперь страшный сон, мы едем в будущее!

– Мой муж!

– Нет у тебя больше мужа, вдова ты, и не задавай лишние вопросы, собирайся домой, моя ты куколка!

Борьба противоположностей

Это какая-то борьба несоответствий. Так я думала раньше.

Но чем я отличаюсь от них? Живём в одном селе долгие годы. Знаем друг о друге много, не сказать больше. Всё, что и знать невозможно, мелочи немногочисленные, но интимные и многоутверждающие. Но я не с ними, никогда не приближусь к этой толпе и не стану бок о бок, спина к спине. Ответ пришёл сам, внезапно. То ли помогли медитации, которыми я занялась, то ли перестала ждать от общества и отдельных личностей одобрения или порицания, то ли Господь смилостивился, наблюдая за моим самокопанием.

Села утром на крылечке, мимо проплывают знакомые лица. Дежурное «Здравствуйте», и всё. Возник вопрос: почему у меня нет желания заговорить с ними, поддержать беседу? Ответ: нам не о чем говорить.

Оказывается, что дело тут не в них, а во мне. Я и пишу от мужского лица свои произведения чаще, чем от женского, и склад ума у меня далёк от «слабого пола». У В. Ключевского есть фраза, объясняющая моё недопонимание остальных и неприятие ими меня: «Женщины с лёгкостью лгут, говоря о своих чувствах, а мужчины с ещё большей лёгкостью говорят правду». Всё до боли просто: я не умею лгать! Вы не подумайте, нет, я обычная, могу ради блага своего и своей семьи сочинить и приукрасить что-то, тем более человек творческий, с тонкой натурой. Я не умею врать в чувствах и в большом, чистом, нужном мне ощущении делиться наработанной информацией. Моё присутствие раздражает любого из этой компании любителей обсудить, измусолить и перевернуть с ног на голову. Могу просто молчать и слушать, но от этого ещё хуже. Мало того, что я им не интересна, они начинают бояться моего молчания. Тишина сгущается, чувствуется её вязкость в воздухе, и нарастает чувство напряжения. Всё, что я могу принести в разговор, – это моя жизнь и моменты, в которых точно уверена. Никогда не провожу соответствия своего поведения с другими, не оспариваю того, чего не знаю, не делюсь недостоверной информацией. В результате оказываюсь права, а это раздражает, как выяснилось, ещё и унижает, отдаляет людей от меня. Помню с юности высказывание о мужчинах, автора, к сожалению, не припомню. Здесь оно абсолютно вписывается в контекст, только слово «мужчины» надобно заменить на «люди»: «Люди скрывают свои слабости и недостатки более тщательно, чем преступления, и достаточно намекнуть человеку, что считаешь его глупым, невежественным или просто невоспитанным и нелепым, он будет ненавидеть тебя сильнее, чем если ты скажешь ему, что он мошенник».

Скорее всего, я своим видом, не раскрывая рта, являюсь немой укоризной и для окружающих олицетворением изложенного выше.

А сказать-то про меня почти нечего. Здесь интересны сплетни из рода ОБС («одна баба сказала»). А обо мне какие сплетни? Всё уже известно и обговорено, измазано и прокручено, как надоевшая, заезженная пластинка. Затишье в моей биографии на несколько лет.

Наверное, перед бурей. Не удивляюсь, если в ближайших весях меня и ведьмой уже окрестили. Многое, что происходит вокруг, я предугадала задолго до того, как это стало новостью, которая таковой для меня не является.

Раньше удручало это состояние какой-то наигранности и издёвки со стороны окружающих, а сейчас и этим меня задеть невозможно.

В одном-единичном случае меняется мировоззрение, и чистая, спокойная любовь ко всему, что есть в воздухе, рождается из мысли и возвращает разум в состояние покоя и наблюдателя, а не оценщика.

Теперь я не ищу ответов, не ёрзаю и не нуждаюсь в них. Я сама – ответ на все вопросы.

Канареечный чемодан, или Случай на съёмочной площадке

Ольга:

– Вениамин, вы не представляете, что это за сумасшедший дом! – Ольга схватилась за голову и попросила Веню налить ей стакан воды. – Она верещала, как тысяча, нет, сотни тысяч сирен, бегала по площадке, заламывала руки, падала в обморок.

Вениамин:

– О, творческая личность! А вы говорите: «Не верю!» Тут даже Станиславский не нужен!

Ольга:

– Ой, да, творческая! Одно слово – актриса погорелого театра, хоть и поэтесса. Взяли на свою голову консультантом. Видите ли, по её поэме снимают фильм. Да она полоумная. А случилось-то что? Ничего. Скандалу на целый день, а как страдала, как страдала, до сих пор в ушах звенит её монолог.

Ольга (противным голосом):

– «Я не человек, с моим мнением не считаются! Потеряли чемодан, мой любимый, родной, незабвенный чемодан. Свои-то вон стоят, а я? Что я, автор? Так, какая-то писулька, бумагомарательница, можно и чемодан потерять». Я этого не вынесу!

Ольга продолжает:

– А теперь? Вот что теперь? Лежит в гримёрной, под глазом синяк. Из-за какого-то тряпья, ну надо же. Думала, куда падает-то? Весь реквизит только измяла. Скорых понаехало, аж три штуки, ещё бы трупоперевозку прислали ради смеха. Не женщина – чудовище в чалме. Вениамин!

Вениамин:

– Ну что ещё?

Ольга:

– Ты распорядился чемодан отыскать, а то убьётся с горя?

Вениамин:

– Да ты что? Она – убьётся? Пафоса наносного куча, а ноготь сломается, как будто у статуи свободы факел отвалился. Теперь суток трое чемодан будем разыскивать. Распорядился я, распорядился. К вечеру найдут. И откуда они такие блаженные приходят в этот мир? Все люди как люди, а это? Не замужем, конечно, не замужем. Кто её такую вытерпит!

Время приближалось к вечеру, съёмочный день был окончен, и на площадке гасли один за одним софиты, погружая разноцветные краски пёстрых декораций в тусклую мглу. Вся бригада веселилась до упаду в течение съёмок, подковыривая и находя всё новые причины досадить истеричной поэтессе. Чемодан её жёлто-канареечный стал притчей во языцех. Ольга радовались, что сумасбродка затихла и уползла в сторону своего вагончика. Администратор спокойно допивала свой остывший кофе и мечтала выкурить сигарету, когда услышала невнятный шёпот, всхлипывания и стоны за вагончиком припадочной. Тихонько подкравшись со стороны потухшего фонаря, она замерла и наблюдала немую картину. Их всеобщая любимица для издёвок сидела на влажной, холодной земле, обняв ногами чемодан. Из его раскрытой пасти, а именно так Ольга воспринимала этот предмет раздора, женщина нежно, по-матерински, утирая слезу, доставала рукописи, тетради и небольшие, ничего незначащие вещи, повседневные, незамысловатые предметы, нашёптывая что-то негромко. Ольга подошла ближе, чтобы услышать слова. Язвительная мысль побежала в голове: «Словно ведьма сидит над варевом, колдует, да ещё гадости нашёптывает». С каждым предметом поэтесса разговаривала с любовью и теплотой, как с живым человеком. Кольнуло Ольгу в глубине души, но она отогнала эти чувства, вспоминая сегодняшний суматошный день, и прислушалась. Сейчас в руках у Амалии, так звали нашу героиню, была старая, обтрёпанная тетрадь. Из её глубин женщина достала выцветший лепесток.

Амалия:

– Ну вот, мой милый, ты не пострадал. А ведь я могла тебя лишиться. Помнишь ли ты, как моя старшенькая держала тебя в руках? Тогда ты жил цветущим букетом. Она, как сама богиня чистоты и нежности, вдыхала твой аромат. Как она была с тобой и со мной ласкова. Её нет с нами давно. Наверное, она лучезарный ангел на небесах, но мы помним улыбку, дыхание и любовь, что она нам дарила.

Амалия прижала лепесток к губам, и неземное блаженство озарило её лицо. Такой Ольга видела поэтессу впервые. Ей как-то неудобно стало наблюдать это действо со стороны, но потревожить сейчас Амалию и обнаружить себя она не решалась. Следующим из жерла чемодана появился пакет, обычный чёрный пакет, который выдают в магазинах под продукты. Он был аккуратно сложен и перевязан красной нитью. Амалия погладила его, и слёзы, тихие и беззвучные, застучали по шуршащей поверхности.

Амалия:

– А вот и ты, мой единственный свидетель того, как мой отец мне дорог. Я помню, папа, как тайно от мамы и бабушки ты покупал мне сладости и передавал их в этом пакете, полном маленьких и таких нужных мне детских радостей. Ушло, всё ушло, а я, старая черепаха, вожу свой скарб за собой и дорожу всем, что напоминает мне о моих любимых. Да, одиночество не красит человека. Вот и я, – смахнув наползающую слезу, продолжала Амалия, – сегодня палку перегнула, столько людей всполошила, настроение им испортила, напугала. Надо бы мне пойти извиниться. Вот сейчас соберу вас, мои дорогие странники, упакую и двинусь к своей команде, которой я принесла воз неприятностей.

Амалия сложила всё в чемодан, закрыла его и понесла в вагончик. У Ольги перехватило дыхание, в её душе металась безудержная нежность к этой далёкой и странной женщине. Она желала прийти под тень этого фонаря раньше, дабы услышать больше из того, что уже было услышано. Этот канареечный дом вещей хранил многие тайны и многие истории. Когда Амалия через час вышла в общую гостевую, совмещённую с кухней, она застала странную картину. За огромным столом собрались все участники съёмочного процесса. Ей определили место в центре, усадив в удобное и уютное кресло. Её тираду извинений прервали с самого начала, и полилась беседа, сопровождаемая шутками и интересными историями из съёмочной жизни. Обогреваемая теплом свежезаваренного чая, улыбками коллег и заботливо укрытая пледом, который Ольга принесла из её вагончика, Амалия не заметила, как задремала. Ропот за столом утих, и голоса стали более глухими, чтобы не тревожить уснувшую женщину. Амалия погрузилась в царство Морфея, где она с дочкой на берегу океана раскачивалась на цветных качелях, уносивших их под самые небеса, а папа издалека махал им рукой и бережно удерживал её любимое клубничное мороженое.