На звонок в дверь через какое-то время вышла женщина. Точнее, еле выглянула из-за двери, ибо открывать побоялась, иначе псы повалили б участкового.
Вид у женщины был адекватней, чем в последнюю встречу, отметил про себя Антон Олегович.
– Жалуются, – просто сказал он.
– А что я могу? – каким-то неженским и немужским голосом проговорила тетя. – Ну куда я их дену? И сама куда денусь? Сын мой мою квартиру трехкомнатную, вот этими руками заработанную, пропил. Сам в тюрьму попал. Меня сюда гнить сбагрил. Ну куда я пойду? Кому я нужна? А им нужна, – она посмотрела вниз, десятки лап хотели прорваться сквозь щель.
Лай стоял страшный.
– Вы ж хоть выгуливайте их. Они ж антисанитарную обстановку создают, – опять без злости проговорил участковый. – Некоторых в приют можно отдать. Им там найдут хороший дом. А любимых парочку оставьте.
– Да мне осталось-то… Четвертая у меня стадия. Куда я выгуливать? – усмехнулась тетя и поглядела на Аношкина.
Гриша запомнил ее глаза, они были добрые и прозрачные.
День еще не закончился, а рабочий, слава Богу, да. Аношкин не знал, как вернуться домой, не знал, как оторваться от участкового. И вместе перекусив пирожками в кавказском кафе, опять за счет Антона Олеговича, Аношкин напросился-таки в гости.
– Я домой только переодеться, а потом в спортзал. Отдышаться от того, что видел, – стал оправдываться Антон Олегович, видя, что подросток прикипел к нему, но сужение дистанции, приглашение в гости пока что были преждевременны. Аношкин был согласен и на ожидание переодевания на лавочке у подъезда, и на посещение спортклуба в том, в чем был.
Пока переодевался Антон Олегович, в голове прикидывал, во сколько ему встанет эксперимент со шпаной: еда, напитки, спортзал, дополнительное. Выходило не шибко, но нормально.
Спрашивать с матери, работающей на местном крытом рынке, у Антона рука не поднималась, а вообще, хорошо бы поднялась. Потому как если еще к нему приставят парочку таких гаденышей, то никакой зарплаты не хватит их выкормить. Только одни мнимые плюсики к карме.
С другой стороны, можно было б у начальства выбить пару талонов в столовую, да и спортзал 100 процентов разрешит пацана бесплатно пригласить.
– Ладно, пойдем. Только там одни мужики, – сказал участковый.
– Менты что ль? – не понял пацан.
– Менты-менты, ничего против не имеешь?
Парень скривил губы, не зная, как лучше выразить свою неясную позицию по этому поводу. Вроде менты – это зло, с другой стороны, какого зла он насмотрелся сегодня, зло на зло хорошо множится.
– А что там гири или боксерку чистите? – все расспрашивал пацан, будто это не он напросился, а его уговаривали туда пойти.
Аношкина увидела сына поздно вечером, тот пришел молчаливый и уставший. Она не стала его расспрашивать, боясь задавать вопросы. Вдруг все не по плану?!
– Нормально все, – сам кинул сын, еле держа голову на плечах, и сразу завалился спать, даже не поужинав.
Вика удивилась. Гриша всегда ужинал, целый день носился где-то, ел какие-то бутерброды или всякое из ближайших чебуречных и прочих дешевых заведеньиц, на что хватало карманных денег. А тут даже не спросил: что поесть, есть ли мясо-колбаса-сосиски? Очень уж не любил, когда пустые без мяса суп или второе. Всегда злился, мол, мы что нищета, без мяса борщ есть?
– Ну ладно, останется на завтра, – думала Вика.
Но тут мысли Аношкиной переключились на другое – на Ашота, который встретил ее у выхода из полиции и усадил в свою дорогую машину, повез в кафе брата расспрашивать, что случилось. Главное, как догадался, что случилось серьезное и что она отпросилась, чтоб пойти к участковому? Точно к другим продавщицам подходил и к Василию, а потом докумекал сам.
Она все ему рассказала, немного поплакала между слов. Он вместо утешений зачем-то предложил ей другой график, два через два, чтоб она побольше бывала дома, видела сына, ухаживала за ним. Вика так и ахнула! Никогда-никому даже близко Ашот не давал поблажек, а тут такая роскошь – график два через два.
– И зарплату хочу поднять, – сказал Ашот. Вика потеряла дар речи, ожидая после такого только кольцо и предложение о замужестве. Собственно, Ашот и намекнул на то, но Вика промолчала, сделав вид, что не поняла намека.
Надо было обдумать. Ашот был суров, но справедлив, в отличие от его братьев. Может, только из-за этого Вика и осталась работать на рынке. Если по началу были какие-то приставания на ее счет, помимо ожидания честной торговли, то Ашот видимо их обрубал от братьев и других заходивших повидаться друзей.
С тех пор Вике работалось тяжело, но спокойно.
Она – единственная, кто вот уже год работал и не собирался уходить. Хотя другие продавцы на других точках: мясных, специй, овощей-фруктов – менялись, как перчатки.