Переход

Антон открыл дверь квартиры и остановился у порога. В квартиру надо было не входить, а переступать через лежащие на полу остатки вещей. Их жилище было не узнать: исчезли пластиковые панели и полки, свалившиеся банки с вареньем разбились и растеклись по полу разноцветными потоками, не было розеток и светильников – лишь оголенные оштукатуренные стены и покореженные, мутные и будто оплавленные зеркала на них.

В квартире было полутемно, лишь тусклый свет пробивался через плотные льняные шторы. Катя прошла в свою комнату. Ее комната была почти пустой. Остался лишь деревянные полки с керамикой и сухоцветами и старинный шкаф. На полу лежали кожаные вещи, глиняные вазочки, хлопковая и льняная одежда. Под потолком висел покореженный металлический остов люстры. Катя открыла шкаф и достала оттуда свечи. Она всегда в доме держала настоящие церковные восковые свечи. Ей нравилось ровное пламя и их теплый аромат. Воск не исчез, он настоящий. И свечи лежали там, где обычно.

– Антон, зажги. Поищи спички на кухне. Они где-нибудь на полу у внешней стены, там, где были полки.

На деревянном кухонном полу были рассыпаны крупы, мука и сахар – все вперемешку. Все эти запасы упали после исчезновения красивых пластиковых баночек для хранения продуктов. Там же валялись, будто проржавленные ложки и вилки, ножи без ручек, стеклянные оплавленные стаканы, кухонные полотенца и всякая другая утварь. Перебирая вещи у стены, Антон нашел старинную керосиновую лампу, которая стояла у них, как украшение интерьера. Нашлись и спички, и Антон зажег свечи и лампу, расставив их на уцелевшей мебели. Катя усадила девочку на стул, подобрала яблоко с пола, вытерла его тут же поднятым полотенцем и дала девочке. Бабуля сразу же принялась собирать с пола крупы, пытаясь хоть как-то отсортировать их, молясь, крестясь и приговаривая.

– Господи, спаси и сохрани, Господи спаси и сохрани. Господи спаси и сохрани. Ну, видишь, Катенька, у нас все же кое-что осталось. И дом наш цел. И вещи некоторые. Господь милостив, он не даст нам погибнуть. Умница ты, что домой нас вернула. Шторки зашторим везде и переживем как-нибудь. В металлических банках вот все крупы целы, это лишь из пластиковых все перемешалось. Ничего, ничего все у нас, детки, будет хорошо. Малышка вон яблочко кушает. Значит, и яблочки, и картошечка с капусткой целы. Перезимуем как – нибудь.

Она уговаривала себя и детей, и верила, что так и будет, что за шторками они переживут зиму, а там и весна, и все будет хорошо, все будут живы, здоровы. Антон поймал грустный взгляд Кати.

– Мам, а что с нами будет? Почему наш дом уцелел? Потому что ты колдунья?

Девочка испуганно посмотрела на Катю и начала сползать со стула.

– Тоша, ну что ты ребенка пугаешь! Никакая я не колдунья, просто сила у меня в руках. Ты же знаешь, я могу лечить твои простуды, затягивать раны, царапины и омолаживать кожу. Я умею «видеть» то, что другие не могут увидеть. Я вижу невидимое. Я же не колдую. А дом наш уцелел потому, что он из старинного кирпича, из обожженной глины. И перекрытия здесь деревянные.

Катя подошла к девочке и присела перед ней, обняв ее тонкую фигурку. Девочка потрогала ее волосы и успокоилась.

– Ты, правда, не злая колдунья?

– Что ты! Я добрая фея. Феи тоже делают чудеса. Не бойся. Ты слышишь музыку сейчас?

– Слышу. Она становится розовой. Переливается красиво. Мне совсем не страшно, потому что я теперь все время слышу свою музыку.

Рядом с ними присел Антон, обнял Катю и тихо прошептал ей на ухо, чтобы не услышала бабуля: «Мы обязательно умрем?»

Катя посмотрела на Антона с нежностью и поцеловала его в макушку, как целовала в детстве, успокаивая боль, когда он падал и обдирал коленки.

– Ну, как мы можем умереть,Тошенька? Мы же бессмертны. Мы будем всегда. Может быть, мы немного заснем, а потом проснемся. Мы станем другими внешне, но это же все равно будем мы. Мы опять будем вместе. Это правда, сынок. Верь мне и не бойся ничего, пожалуйста. Это очень важно. Очень. Нельзя бояться. Надо верить. Верить в свое бессмертие.

– Я верю тебе, мамуля. Мне то же самое говорит мой Крылатый. Он снова вернулся. Помнишь, в детстве у меня был Крылатый, который разговаривал со мной и помогал? Я про него тебе все рассказывал, а потом совсем его забыл. Он сейчас снова со мной. Он стоит рядом. Он огромный.

– Я его помню, но не вижу. Это же твой Крылатый. Я очень рада, что он вернулся к тебе. Он всегда спасал тебя в детстве. Что он сказал?

– Сказал, что скоро будет страшно, но мы не должны бояться и ни к чему прикасаться. Мы все уйдем в новый мир. Нас там ждут.

Бабушка давно уже бросила крупы и внимательно слушала этот разговор. Ей сначала показалось, что дочь знает, что нужно делать дальше и как им спастись. Но теперь она поняла, что у Кати стресс повредил разум, да и Антоша, бедный мальчик, всегда был немного странным, а теперь и вовсе говорит о чем-то непонятном. И не на кого надеяться больше, кроме как на Бога. Она заплакала и запричитала так страстно и горько, что дети испуганно замолчали и прижались к Кате.

– Господи спаси и помоги! За что детям – то такое? Они безгрешные младенцы, спаси их Господи, не дай погибнуть, возьми меня, Господи, оставь детей моих, Господи! Почему они должны умирать?

Катя резко поднялась и, обняв мать за плечи, тихо и твердо попросила: «Мама, не пугай детей, прошу тебя! Пойми же, страх разрушает нас и весь этот мир. Посмотри вокруг, разве ты не видишь, что этот мир уже уходит? И ничего изменить уже нельзя. Не надо плакать и причитать, прошу тебя ради детей. Пожалуйста. Молись за нас и за себя. Брось, мама, эту крупу, она уже не пригодится нам».

Лидия не сразу успокоилась, всхлипывая со стонами, и горестно покачивая головой. Дети обняли ее со всех сторон, пытаясь утешить. Антон гладил бабулю по голове, как будто он был старшим. Крылатый не мог его обмануть. В детстве он всегда был рядом, помогал, учил и подсказывал. Теперь он снова с ним и говорит, что они уйдут в другой мир, и будут там жить все вместе.

– Мама, как думаешь, а мы точно найдем друг друга в новом мире? Мы же можем потеряться там!

– Если я не ошибаюсь, а скорее я не ошибаюсь, мы останемся почти такими же и обязательно узнаем друг друга.

– Мама, а Мартин? Он тоже будет с нами там?

– Вот этого я не знаю, сын.

– А эта девочка пойдет с нами? А мы даже не спросили, как ее зовут.

– Меня зовут Мариша, – тихо откликнулась девочка, – Я тоже хочу пойти с вами в новую страну. Можно мне тоже с вами?

– Ну, конечно, Мариша, – успокоил ее Антон, – Мама, бабуля, ты и я – мы все пойдем туда. А потом там разыщем твою маму. Мой Крылатый нас туда отведет.

И дети начали придумывать и сочинять свой новый мир. Катя тоже подключилась к разговору. Все вместе они перебрались в комнату, устроились на полу, укрывшись пушистым клетчатым пледом, и вперемешку рассказывали каким же, по их мнению, будет этот новый мир. Наконец, они сошлись на том, что лучше всего жить в лесу в уютном теплом доме. Антону все же хотелось, чтобы вокруг были другие люди. Ну, где-нибудь поблизости. А Марише нравились полянки с цветами и пчелами. А Катя хотела дом с камином и большим садом. А бабуле хотелось, чтобы все были живы и здоровы в этом, сегодняшнем мире.

Глава 3.

Земля глубоко вздохнула – ей не хватало чистого воздуха. Роскошные магазины, сверкающие казино источали невидимые энергии праздности, зависти, алчности, агрессии и отчаянья. Но тело Земли сплошь было покрыто такими нарывами. Лишь Солнце могло помочь избавиться от них. Солнечное прижигание могло остановить процесс нагноения и разложения. Этот метод был испытан не раз – каждый раз, как только человеческая цивилизация становилась обузой для Земли, а значит и для всей Галактики, Солнце прижигало земные раны. И начиналась новая цивилизация. И можно было на время забыть про недомогания и болячки, цвести, переливаться чистыми ручьями, шуршать листвой и кормить стада. Одна надежда, что люди с каждым разом становятся все взрослее и мудрее. Относительно, конечно. Человечество доросло примерно лет до двенадцати по их меркам, они кое-что уже знают, но им не хватает знаний и опыта, чтобы отвечать не только за свою жизнь, но и за жизнь окружающего мира. Они, как подросток, готовый бросить в костер неразорвавшийся снаряд, чтобы проверить взорвется ли он. Заряд обязательно взорвется. Вместе с подростками. Поэтому их надо остановить принудительно, пока они не взорвали не только себя, но и всех остальных. Глядишь, их души вернутся сюда повзрослевшими и начнут строить свою жизнь более бережно. Но где же доктор- Солнце? Где исцеляющее лечение?

И Солнце, вскипев, пришло на Землю. Огромный протуберанец мгновенно «облизал» Землю и сразу же распался в пространстве, оставив больную Землю почерневшей, опаленной, но выздоравливающей. Только что были у людей города и селения, планы и надежды, все то, чем так гордилось человечество – искусство и культура, мировые шедевры и гениальные открытия, прогресс и демократия – и не осталось ни-че-го. Потому, что люди так и не приняли главного закона Жизни – единства всех со всеми. Не поняли, что Земля – живое существо Солнечной системы.

Все произошло настолько мгновенно, что человечество единым шагом перешло границу света. С Этого на Тот.

В полупустой комнате Кати стоял огромный Крылатый. Его сверкающий металлом вытянутый головной убор оттенял красивые черты серебристо-голубого лица. Тело его не такое уплотненное, как у обычных людей, даже при огромном росте казалось легким и стремительным. Сзади него, раздуваясь, как крылья, переливался серебристо-голубой плащ. Он смотрел на людей, сидящих на полу на клетчатых шерстяных пледах. Во взгляде его была нежность и любовь, как к своим, наконец, угомонившимся и заснувшим детям. Бабушка, обняв левой рукой дочь, сидела, вытянув ноги. Правая рука лежала на груди, будто бессильно упав, перекрестившись. Глаза были закрыты, губы плотно сомкнуты. Катя, обняв маму и Антона, склонила голову к сидящему рядом сыну. Антон прижался к Кате. Они были спокойны. На коленях у Кати лежала девочка. Положив морду на Катины ноги, лежал верный Мартин. Их уже не было в этом мире. Все они путешествовали в других мирах.

В пустоте и темноте неслись они неведомо куда. И не было для каждого из них никаких звуков вокруг, и ничего, и никого. Только пустота. А как узнать в пустоте кто ты? И где ты? И они мчались и мчались куда-то до тех пор, пока не появился вопрос. А вопрос сразу же заставил их вспомнить, кто они и что с ними. Антон остановился на вопросе «Мы еще живы?», а, поняв, что ничего страшного не произошло, и он жив наверняка, если может думать и спрашивать, тут же вспомнил совет Крылатого поспать в дороге, и так и сделал. Катин вопрос прозвучал как: «Я могу летать. Это я?». Ответив на него утвердительно, она задумалась, что же дальше делать, но сил у нее было так мало, что она решила отдохнуть и поспать. Мариша очнулась от бесконечного полета в вопросе «Почему так темно? Они выключили лампу? Они, наверное, спят». И тоже приняла решение поспать. А Лидию остановила молитва «Господи, благодарю тебя за все и все принимаю от тебя». Она пыталась понять, где же она, но устав от собственных вопросов, решила отдохнуть и быстро и крепко заснула.

Это было самое правильное их решение. Дорога была дальней. Вернее, она была очень короткой, но они забыли ее и потому плутали и неслись бездумно так долго. И теперь они спокойно спали, твердо зная, что живы и не умерли навсегда. И во сне им снился их новый дом на опушке леса. Совсем такой, о котором они мечтали еще там, в прежней своей жизни.

Глава 4.

Над зеленью леса вставало нежное розовое солнце, освещая в траве птичьи гнезда с кладками яиц, ночевавших в цветах пчел, открывающийся муравейник, выглядывающую из-под камня ящерку. Помолодевшая и здоровая Земля просыпалась ранним утром.

На мягкой и ароматной траве спала Катя. Ее тело было почти таким же, как и раньше, но легкость и совершенство линий выдавали в ней женщину не старше двадцати пяти лет. Чуть дальше, на боку, с рукой под головой спала бабушка. И ее тело стало молодым, красивым и здоровым. Оказывается, на самом деле бабуле было не более сорока. У ее ног, свернувшись комочком, спала Мариша. На ее лице пряталась улыбка и розовый отсвет солнца. Ей, наверное, снился хороший сон или звучала музыка. С другой стороны Кати, раскинув руки, спал Антон. Его тело, так же, как и у остальных, казалось более легким и более стройным. Но в отличие от мамы и бабушки, он наоборот, повзрослел, и ему можно было дать шестнадцать. Вероятно, это был его истинный возраст. От прежней жизни у них осталась лишь одежда, да и то только та, что уцелела после исчезновения искусственных тканей.

Первой проснулась Катя. Посмотрев на розовеющее небо, она снова закрыла глаза – рано еще вставать. И тут же окончательно очнулась и села, осматривая свои руки, тело и спящих вокруг. О, Господи, это я, это мы снова. Живы и здоровы. И как здорово вокруг! Антошка, мамочка, и эта девочка – все здесь, и никто не умер! Катя наклонилась над сыном и провела рукой по его волосам.

– Антоша, сына, ты спишь?

Антон открыл глаза и молча смотрел на Катю. Потом потянулся к ней, обнял и прошептал: «Ты такая красивая, мамочка!» И, как и раньше, глаза их встретились, они разулыбались и одновременно произнесли: «А где наш дом?» Эти слова произвели совершенно неожиданный эффект: с легким свистящим звуком Катя с Антоном исчезли. Ведь это действительно был другой мир, и совершенно другие правила и законы управляли им. Вопрос создал образ дома и намерение его увидеть. И, нате вам, пожалуйста, в ту же секунду Катя с Антоном оказались в их старом доме в Катиной комнате. Прямо перед ними сидели на клетчатых пледах застывшие, неподвижные и маленькие их собственные тела, и тела бабушки и Мариши. А рядом стоял Крылатый и смотрел на них прежних с любовью и нежностью. Серебристый красавец повернулся к обновленным Кате и Антону, стоящими в полном замешательстве и непонимании, и взял их за руки. Теперь он показался им не таким огромным. Ведь и они сами были гораздо выше себя прежних.

На их глазах старый дом начал понемногу разваливаться и ветшать. Будто в ускоренной киносъемке комната наполнилась пылью, ветхость и замшелостью, а тела людей распалились в прах. Они видели, как рассыпались их кости и одновременно чувствовали живые и теплые руки друг друга. «Нам пора возвращаться» – сказал Крылаты

– Мама, ты видишь моего Крылатого? – недоуменно произнес Антон.

– Я даже чувствую его руку и слышу его слова, – ответила Катя, не поворачивая головы в сторону Крылатого.

– Но мы же видели, как мы умерли, – не понимал Антон.

– А кто же стоит передо мной? – возмутился Крылатый.

– А кто мы? – спросила Катя.

– Я вижу перед собой своих подопечных: Антона и тебя, Катя. Ты совершенно забыла меня, но за твоей спиной я стоял все эти годы с самого твоего рождения.

– А кто же там сидели и …умерли? – спросил Антон

– Умерли те Катя и Антон, которые думали о себе, как о физическом теле. Тело действительно умерло, как отпавшая первая ступень ракеты.

– Так значит мы сейчас – это наши души? – пытался догадаться Антон.

– Это представление не соответствует истине. Человек в физическом теле всю жизнь ищет ответ на вопрос "Кто я?" Теперь вы тоже будете искать ответ на этот вопрос в течение вашей нынешней жизни.

– Значит наша жизнь продолжается? – обрадовалась Катя, хотя она и раньше, давно, еще в прежней жизни знала о том, что со смертью человека, жизнь не кончается, а лишь трансформируется, – И сколько она будет продолжаться?

– А разве вы раньше знали ответ на этот вопрос? И сейчас для вас многое будет скрыто, но многое и приоткроется, – объяснил Крылатый, если эти недомолвки можно было назвать объяснением.

Для Антона все новое и раньше было притягательным. А нынешние чудесные возможности нравились ему безоговорочно. Его друг Крылатый в детстве всегда отвечал на любые вопросы. И можно было надеяться, что и сейчас он все же объяснит поподробнее.

– Что приоткроется? – спросил Антон.

– Измерение «время». Вы можете переноситься по шкале времени в любую точку.

– А в будущее? – с надеждой спросил Антон.

–А ты можешь четко представлять себе будущее? Попасть можно только туда, образ чего тебе известен. Но ты научишься попадать и в будущее.

–Ну, если это измерение, то его можно измерять. Я могу измерить длину, высоту и ширину, а как я измерю время?

– Измерь его временном отрезком: тысячелетием, годом, днем, секундой. Все, как обычно.

– И что это мне даст? – допытывался Антон.

– Это даст тебе возможность перемещаться во времени так же, как ты перемещаешься в длину, ширину и высоту. Но теперь тебе необходимы для этого не физические усилия, а намерение, т.е. мысль, желание оказаться в определенной временной точке, которая сформируется в твоем представлении. И если раньше твои разум не мог охватить размеры Вселенной, так и сейчас ты не сможешь охватить все Время, оно не подвластно твоему представлению целиком, как единое целое, потому что ты не владеешь еще очень многими понятиями.

– Крылатый, можно я тоже буду тебя так называть, скажи, а ты можешь перемещаться во времени куда захочешь? – полюбопытствовала Катя.

– А как же тебе еще меня называть? – улыбнулся Крылатый, – Все мои подопечные зовут меня именно так. А насчет времени скажу вам одну вещь: на самом деле времени, как вы это понимаете, не существует вовсе. И поэтому я могу быть везде одновременно. Но ваша задача сейчас научиться жить в этом новом мире по правилам именно этого мира.

– А потом?

– Когда-нибудь ты станешь одного роста со мной.

– И буду такой же серебристой?

– Это на твое усмотрение ,– рассмеялся Крылатый, – Хотите посмотреть, что произошло дальше?

Ответ был ясен, так как в тот же миг они оказались на улице среди разрушающегося на глазах города. Лента времени быстро развеяла сначала черное небо над городом, окрасив его в серый цвет, затем пробились первые лучи оранжевого солнца, растаяли пласты снега, показались травинки, кустики, деревья. Зелень становилась все ярче, мощнее, появились насекомые и животные. И на этом быстрые кадры остановились, и Крылатый напомнил, что им пора возвращаться. “Куда? На поляну?» – одновременно спросили Катя и Антон. И, конечно же, оказались на той же самой поляне, рядом со спящими бабушкой и Маришей.

– Как же мы перемещаемся, Крылатый? – удивился Антон.

– Силой мысли. Вы одновременно представили эту поляну и тут же оказались здесь. Это работает мысленный образ и намерение.

Антон восхищенно слушал своего друга. Ему так нравилась новая жизнь и новые возможности, что он готов был тут же применить эти знания, но не знал, куда же можно еще переместиться. А Катю волновали спящие. Они почему-то не просыпались. Крылатый наверняка знал ответ и на этот вопрос.

– Крылатый, – Катя рискнула дотронуться до его сверкающего плаща, и с ней ничего не произошло при этом, – Ты знаешь, когда проснутся наши бабуля и девочка?

– Не беспокойтесь о бабуле и малышке, – ответил великан, – Они еще слабы, пусть наберутся энергии. А вы пока можете построить себе дом и создать все необходимое.

Получалось, что они действительно здесь надолго, что у них начинается новая жизнь – и это было здорово, великолепно, чудесно, превосходно, обалденно, классно и неописуемо. Энергия жизни заплескалась в них через край.

– Из чего будем строить? – Антон рвался быстрее применить свои силы в дело.

– Из чего хочешь, – спокойно ответил Крылатый – эка невидаль быстренько выстроить дом, – Какой дом ты хочешь?

– Я хочу.....

Антон задумался, а в воздухе прямо перед ним стал проявляться какой-то неустойчивый, кривенький особнячок. К нему пристраивались и тут же таяли башенки, балкончики, менялась форма крыши и входная дверь. Все это было несуразно и ненадежно и быстро растаяло без следа. Но Антон был вне себя от радости. Он подпрыгивал на месте, обнимал Катю и Крылатого, и был горд собой.

– Ура! Как здорово у меня получилось! Все, о чем я думал – тут же начинало воплощаться! Крылатый, это же я сам строил?

–Конечно сам. В этом мире сильнее мысли ничего нет. Вы способны создавать все, что можете четко представить. Вы создадите только то, что хорошо знаете. Знаете природу – создадите чудные парки и леса, знаете градостроительство – у вас будет целый город, нравится какая-либо религия – вольетесь в общину с такой же религией, ну а если вы знаете только страх, грязь и агрессию – именно это вы и будете создавать для себя. Это еще один закон этого мира. Учитесь, творите, создавайте! А мне пора повидать других своих подопечных.

Но Катя и Антон не собирались отпускать Крылатого. Им хотелось все узнать как можно скорее. И они придерживали Крылатого за плащ, боясь, что он вот-вот исчезнет.

– Э-э, друзья мои, вы думаете, что, ухватив меня за плащ, помешаете мне покинуть вас? Мне действительно давно уже пора. Но я вижу, как вопросы просто выскакивают из вас. Задавайте самые важные.

Катя, как первоклассница, подняв руку, первой задала свой вопрос.

– А много нас… ну, таких осталось в живых? В смысле живут здесь, после того как …

– После катастрофы на Земле почти все ее жители перешли в тот мир, в котором находитесь вы сейчас. Правда, и этот мир неоднороден. Здесь есть Темные, и есть Светлые. Но этот мир был заселен и до вас. Вам тут не будет скучно.

– А настоящие люди остались на Земле? Такие, как мы раньше были?

– Остались. Людей лишь горстка, чуть больше 140 тысяч. Они разбросаны по всему миру и разобщены. С них начнется новая жизнь человечества.

– Мы можем их увидеть?

–Вы сможете не только их увидеть, но и бывать в их мире, так же, как и Темные. Но сначала вам надо научиться жить в вашем новом мире.

– А у нас теперь разные миры?

– Конечно. В мире людей всегда было равновесие Добра и Зла. Каждый человек мог делать ежесекундный добровольный выбор между Добром и Злом. Но этот выбор стал все больше склоняться в сторону Зла. Набрав критическую массу, чаша Зла перевесила чашу Добра. Мгновенный перевес привел к завихрению разнополюсных энергий, и произошла Катастрофа – сущность Солнца сбросила всю перевесившую отрицательную энергию на Землю. Зло уничтожило и само себя и Добро. Теперь на Земле в мире людей вновь гармония Добра и Зла. Думаю, на сегодня я вас уже загрузил. Начинайте строить дом. До встречи.

С последними своими словами Крылатый медленно растворился.

– Ну, и наговорил… Ты все понял, Тош?

– Еще не все усвоил. Я понял, что в нашем нынешнем мире есть Темные и Светлые. Это что-то типа плохих пацанов и хороших ребят.

– А помнишь, Крылатый говорил, что здесь с каждым происходит то, что он знает лучше всего?

– Ну да.

– Мне кажется, что Темные – это те, кто прежде знал лишь страх, агрессию и бесчеловечность. Вот и здесь они тусуются все вместе.

– И понукать и издеваться им не над кем, кроме своих, таких же. Хорошо бы так. А вдруг они пересекаются с нами?

– С нами Пресветлыми и Пресвятыми? – иронично поинтересовалась Катя.

– Иронизируешь? Не к Темным же себя относить. Пришлось отнести себя к Светлым, – сделав ангельское личико, ответил Антон.

– Вот,я поняла! По- другому, по Земному мы попали с тобой в рай. Хотя, конечно же, земной рай описывается несколько иначе. Там безделье и райские фрукты. А здесь придется все строить самим, – начала вникать в новую жизнь Катя.

– Да уж, бедняги мы! Замучаемся котлован копать, цемент месить и камни носить! – переняв иронию, подхватил Антон.

Они хохотали, попадав в траву, представляя несоизмеримость тяжкого труда строителя на Земле и их нынешнее предстоящее строительство. И жалобными голосами перечисляли друг другу, как им придется рубить лес, тесать бревна, строгать доски и прочее и прочее. «А инструменты? Инструменты ты забыла? Нам еще инструменты делать!» И они снова принимались хохотать. Угомонившись, они, наконец, принялись за строительство. «Строительство» – совершенно неправильное слово, оно никак не соответствовало тому, чем занялись Антон с Катей. Сначала они долго искали место для дома, потом так же долго совещались – каким он будет. Начали почему-то с внутренней планировки и по мере появления их решений, на поляне начали выстраиваться кирпичные стены. Когда все стены были возведены, выяснилось, что в некоторых комнатах они не предусмотрели не только окон, но и дверей. Пришлось все «рушить» и начинать заново. После нескольких неудачных попыток они, наконец, додумались «выстроить» дом точно так же, как строят его обычные земные строители – с фундамента, внешних стен, крыши, а затем уже внутренней планировки. Но и на этот раз они множество раз строили и перестраивали свое творение – до тех пор, пока на опушке не появился бревенчатый дом, с большой верандой, и балконом над ней, с двумя флигелями и выложенной камнями террасой перед входом. Перед домом они сотворили прудик, разбили цветники и создали красивые цветущие кустарники. Совершенно утомленные, они решили отдохнуть и быстренько соорудили мягкий, пушистый ковер посреди большого зала и растянулись на нем, с удовольствием оглядывая созданное.

– Мам, мне нравится здесь. Можно создавать все, что угодно. Прямо чувствуешь себя богом. Ну, или полубогом. Тоже неплохо, – в голосе Антона было спокойствие и уверенность.

– Да уж! Между прочим, не так-то это все легко нам далось. Попыхтеть-то нам пришлось о-го-го. – Катя никак не могла пропустить воспитательный момент в своей речи, – Главное, и здесь работает тот же закон. Если знаешь, как это делалось на Земле – наверняка сделаешь и здесь. Как только мы поняли, как строятся дома, мы начали творить их гораздо быстрее. Они сами росли на наших глазах.

– Но заметь – все они росли с фундамента. Получается, что в прежней жизни мы изучали устройство мира физического для того, чтобы знать, как его можно сотворить здесь, – сделал слишком очевидный вывод Антон. Ему еще и в голову не приходило, что возможно и наоборот: любые законы Вселенной распространяются и на физический мир.

– Конечно! Теперь образ строительства дома у нас заложен, и мы можем лишь представлять его вид, а дальше он сам выстроится, начиная с фундамента. А знаешь, что самое лучшее в этом мире? – заулыбалась Катя.

– Знаю! Что все не только строится, но и убирается с помощью мысли, – ответил Антон, зажмурившись, как довольный ленивый кот.

– Тошка, хорошо, что мы снова вместе! – взъерошила волосы сына Катя.

Странно, но в них не было страха, бешеного восторга или каких-то других сильных эмоций. Они воспринимали происшедшее с ними, так, будто попали в незнакомую страну: с любопытством, энтузиазмом, открывая для себя непривычное, но понятное. Для них действительно началась новая жизнь, они не сожалели о прошлом, радовались настоящему и мало заботились о будущем. К ним пришло спокойствие и уверенность в собственных силах – ведь мысль может создать все, что угодно. О чем же тогда беспокоиться? А присущие им любознательность, чувство юмора, любовь друг к другу, терпеливость и доброжелательность создавали соответствующую новую реальность вокруг.

Катя оглядела сына, а затем себя. На Антоне короткие джинсы и расползающаяся тенниска. На ней – белье и длинная хлопковая майка. Шерстяной свитер и кашемировая юбка исчезли сами собой в процессе строительства дома.

– А, между прочим, нам пора приодеться, – самокритично заявила Катя, – Давай еще немножко потрудимся.

– Да мне такой труд – просто как мед, – бодро заявил Антон.

Он на секунду сосредоточился, и на нем появились новые джинсы с множеством карманов, стильная рубашка с короткими рукавами и яркая бандана. На шее зазвенели цепочки с талисманами и символами, а на пальцах появились серебряные колечки. Антон любил серебряные украшения и решил не отказывать себе ни в чем. А Катя соорудила себе легкую и яркую шелковую юбку и маленькую блузочку с крошечными складочками и защипами. Катя любила полудрагоценные камни и с удовольствием украсила себя длинными нитями бус из самых ярких камней.

– Хорош я? – похлопал себя по карманам Антон, – Жаль, что бабуля и Мариша до сих пор спят. Так хочется показать им все побыстрее.

– А мне еще так не хватает Мартина! – задумчиво произнесла Катя.

И сразу же перед ней началась трансформация и загустение воздуха. Сначала эти сгустки приняли форму собаки, затем появился цвет, следом они с Антоном услышали повизгивание. И, наконец, скачущий и визжащий Мартин бросился облизывать лицо Кати. Он бросался от Кати к Антону, повизгивал, радостно лаял, подпрыгивал и задыхался от счастья. Антон схватил Мартина в охапку и целовал его морду куда придется, а Катя тискала и гладила, приговаривая самые нежные его прозвища. Втроем они свалились на ковер и начали шутливо бороться и рычать друг на друга. Мартин обожал эту игру. Обычно каждый из них играл сам за себя, но Марти всегда рано или поздно переходил на сторону Кати. В этот раз он не смог долго изображать агрессию, тут же перешел на сторону Кати, а потом снова принялся ласкаться к ним обоим. Перед ними действительно был самый настоящий Мартин, со всеми его привычками и повадками. Правда, он был энергичнее и веселее, чем Марти в последние годы. Скорее всего, он был гораздо моложе себя прежнего.

– Мам, как же так получилось? Ты его сотворила? Как дом? – успокоившись, задумался Антон.

– Не я одна. Думаю, мы вместе с тобой мысленно удерживаем образ Марти, – размышляла вслух Катя.

– Но ведь Мартин не дом, он живой, – недоумевал Антон.

– Мне кажется, что мы создали отражение Мартина. Но это ничего не меняет. Мартин такой же живой, как и мы. Но если мы перестанем думать о нем, то он растает. Но, пока мы играем и общаемся с ним, пока живем в доме, ходим по комнатам – все остается реальным.

– Ма, странная мысль: а мы сами? Может мы тоже отражения? Может кто-то думает о нас и создает наши отражения? А на самом деле мы умерли, и нас уже нет? Мы же видели с тобой, как мы умерли, мам?

– Может быть, может быть, сын. Но и это ничего не меняет. Ты передо мной. Я перед тобой. Живые и теплые. Мы так мало здесь живем, что еще не знаем всех правил и законов. Нам еще многому надо научиться. В прежнем мире мы всю жизнь учились одному, а в этом – будем учиться уже другому. Но над этим стоит подумать. – Катя говорила, обнимая Антона и целуя его в пригнутую макушку, как делала всегда, когда старалась облегчить его боль или переживания.

– Очень стоит подумать, кто же думает о нас? – тихо произнес Антон.

– В свободное от работы время, – весело продекламировала Катя.

– Дом достраивать будем? – встрепенулся Антон.

– Если есть желание. Иначе не получится.