Глава 14
Отдохнувшие, одухотворённые, насквозь пропитанные лечебными процедурами и культурными событиями, из Комарово в Екатеринбург прибыли родители «Мусорщика».
Не успев с дороги попить чайку и распаковать чемоданы, как до их прочищенных от серных пробок ушей долетела птичья трель электронного дверного звонка.
– Надо же, а я раньше и не замечал какой у нас противный звонок в дверях. Хорошо, что нашего дверного «щегла» не слышат комаровские соловьи. А то онемели бы враз и как снегири покраснели бы от стыда за своих электронных собратьев, – вздрогнув от неожиданности, удивился отец «Мусорщика» и пошёл открывать дверь.
На пороге стояли злые, пожелтевшие от загара, родители «Антигриппина».
– Ну что, склеротик, вспомнил, куда солдатиков спрятал? – хором прошипели воинственно настроенные старики, раздувая от бешенства ноздри.
– Вспомнил, – спокойно ответил хозяин квартиры. – Я спрятал их в заднице. Доставайте, – невозмутимо предложил хозяин квартиры и, повернувшись к родителям «Антигриппина» спиной, оголил оттопыренный зад.
– Ты тут перед нами своей костлявой задницей не тряси! Мы тебе не проктологи, чтобы рассматривать твоих «шоколадных десантников» вываливающихся из твоего «самолёта». Нас интересуют «Золотнянные» солдатики, – в бешенстве завопили родители «Антигриппина».
– Кто там пришёл? – спросила у мужа хозяйка, услышав громкие голоса в подъезде.
– «Индиана Джонс» с супругой, – крикнул в ответ хозяин, поднимая спущенные штаны. – Они до сих пор ищут несуществующие сокровища и судя по их пожелтевшим лицам, у них последняя стадия «золотой лихорадки». Ну, или гепатит. В любом случае, от них лучше держаться подальше, – сделал вывод хозяин квартиры и резко захлопнул перед носами грозных пенсионеров дверь.
– Не пОняла! Это чЁ за херня? – разглядывая обшивку двери, прошамкала беззубым ртом Бабка и вопросительно взглянула на супруга.
– Я думаю, что бывший генерал не сдаст своих солдатиков без боя. Но если мы будем осаждать их крепость, то они опять вызовут подкрепление и нас снова возьмут в плен. Поэтому, предлагаю облить им дверь и …
– И поджечь? – быстро смекнула бабка, демонстрируя деду свою сообразительность.
– Что поджечь, дура? Я имел в виду не бензином облить, а просто обоссать им дверь. Давить на них не грубой силой, а вонючей смекалкой. И каждый день гадить им на дверь до тех пор, пока они не задохнуться и не капитулируют, – объяснил супруге отец «Антигриппина» и достал из брюк свой сморщенный «шланг».
– А что? Хорошая идея! – согласилась Бабка и, задрав подол длинной юбки, стала стягивать с себя панталоны.
– СТАРЫЕ ИЗВРАЩЕНЦЫ. Нашли место для совокуплений, – прошептал себе под нос хозяин квартиры, наблюдая в дверной глазок за странными действиями незваных гостей.
Через неделю, сделав вывод о том, что эти старые маразматики от них не отстанут и что лучше ходить в деревенский неблагоустроенный туалет на улице, чем ходить по благоустроенной квартире в противогазах, родители «Мусорщика» продали квартиру в Екатеринбурге и, купив деревянный домик с земельным участком в Комарово, навсегда переехали туда жить.
Глава 15
– Энжи, ты так добра ко мне, а доброта рождает подозрения. Ты ведь не отравишь меня как Миледи, узнав все тайны «Лувра»? – шутливым тоном спросила Аня у приютившей её соседки «Бледного», полностью поведав ей историю своей любви.
– Конечно, не отравлю, – улыбнувшись, успокоила Аню соседка. – Но если ты не против, я возьму твою историю за основу своего нового сценария. Ты меня прости, но я поступила не совсем честно по отношению к тебе и пригласила тебя не только из гостеприимных соображений, но и немножечко из меркантильных. Дело в том, что я работаю сценаристом на киностудии и в данный момент тружусь над новым проектом, а там сюжетец уж больно слабоват. Проект даже хотели заморозить, а тут ты сваливаешься с неба на мою пустую от идей голову, как плодородный дождь на засушливую, безжизненную почву. Но ты не переживай. Имена, место действия, я так изменю, что даже комар носа не подточит. Ты уж поверь, чужие идеи мы тырить умеем.
– Да конечно не против, – равнодушно махнула рукой, Аня. – Мне льстит даже мысль о том, что когда-нибудь обо мне могут снять фильм в Голливуде. К тому же, после твоего человечного поступка, ты, Энжи, стала для меня как сестра.
– Ну, раз так, тогда зови меня просто Анжела. Энжи – это моё американское имя. По родственным корням я твоя соотечественница и приехала сюда из России. Так что наша кровь, теоретически, могла где-нибудь пересечься и по-настоящему. Соответственно, ты тоже для меня сестра. Как минимум – «географическая».
– Тебя зовут АНЖЕЛА? Ты моя ЗЕМЛЯЧКА?
– Ты так реагируешь, будто мы с тобой две родные сестры из индийского фильма, разлучённые в детстве и встретившиеся спустя много лет, – захохотала Анжела. – Да и чему ты удивляешься? Я свободно с тобой говорю по-русски без акцента и живу на Брайтон-Бич. По-твоему, меня можно принять за коренную американку?
– Видимо от расстройства я не обратила внимания на эти, выдающие тебя, мелочи, – попыталась оправдать свою рассеянность, Аня.
– Из мелочей складывается цепочка логических умозаключений, по которым, о человеке можно многое узнать. Это основа дедуктивного метода великого Шерлока Холмса, – с умным видом произнесла Анжела, вытягивая указательный палец вверх.
– Я тупая блондинка, мне больше подходит амплуа Доктора Ватсона, – самокритично призналась Аня.
– Нет. Давай, мы лучше останемся индийскими сёстрами «Зитой» и «Гитой», чем английским детективом и его доктором, – усмехнулась Анжела и по-сестрински обняла Аню.
– А ты поведаешь сестре свою отечественную «кинобиографию»? – крепко прижимаясь к щеке Анжелы, спросила Аня.
– В отличие от твоего «эротического триллера», мой «русский сериал» менее захватывающий и не такой интересный. Я вряд ли стала бы его сто раз «пересматривать». Но тебе, как своей сестре, могу пересказать пару наиболее запомнившихся «серий», – согласилась Анжела и, встав с дивана, закурила ароматизированную сигарету с вишнёвым вкусом.
Пытаясь мысленно вернуться в прошлое, Анжела, походив пару минут по комнате в полнейшей тишине, затушила окурок сигареты и, выдохнув облако дыма, остро взглянула на Аню.
– Ну, что ж, сестрёнка, в зале гаснет свет и «кинопроектор прошлого» готов отматывать события назад…
– Подожди, не рассказывай, – замахала руками Аня и, сбегав на кухню за попкорном и колой, удобно уселась в кресле. – Всё! Начинай! – по-дружески скомандовала Аня и с нетерпением уставилась на Анжелу.
– Когда-то, «триста лет» назад, я была молода, стройна, красива и перспективна. За мной толпами бегали мальчишки, пытаясь добиться моей благосклонности. Но я была неприступная самолюбивая фифа и смотрела на всех свысока. Сама понимаешь, сто восемьдесят сантиметров идеально сложенного тела не могли себя вести по-другому, – гордо похвасталась своей, некогда безупречной фигурой, Анжела и, в доказательство своих слов, покружилась перед Аней. – Я была самой красивой девочкой в школе и лучшей моделью в единственном местном модельном агентстве. Но, к сожалению, в нашем периферийном небольшом городке не было известных во всём мире брендовых бутиков модной одежды и не печатались глянцевые журналы. А были, в основном, промышленные предприятия, такие как «Завод резиновых изделий», где изготавливали колёса для автомобилей, сапоги и презервативы, да картонажная фабрика, выпускающая упаковку для этих самых презервативов и туалетную бумагу. В связи с этим, я даже теоретически не могла появиться на обложке журнала, а основной модельной работой была раздача флаеров на улице да проведение «дегустаций» туалетной бумаги в «хозяйственных» магазинах. Невзирая на это, я всё равно мечтала когда-нибудь оказаться в Голливуде и сняться в кино. Завидовавшие моей красоте одноклассницы и отвергнутые одноклассники, смеялись над моими мечтами и дразнили меня на киношный манер: «Анжеликой – маркизой флаеров». На радость дразнящим, моя модельная карьера не росла, а вот жопа, на бабушкиных пирожках, росла как на дрожжах. Так и утонули бы мои завязшие в деревенском болоте мечты, если бы меня случайно, однажды, не заметил на пачке презервативов один известный голливудский кинопродюсер. Он настолько был впечатлён моей красотой, что захотел меня… непременно снять в каком-нибудь фильме. Каким-то чудом, отыскав меня через рекламный отдел нашего «резинового завода», он приехал за мной в нашу «деревню» на белом лимузине и, уговорив моих родителей отпустить дочь с ним в Америку, увёз меня за океан. Он с утра до вечера, лично, обучал меня актёрскому мастерству и актёрской раскрепощённости до тех пор, пока я не оказалась в его постели на первых в своей жизни «пробах». После многократных ежедневных «дублей», примерно через месяц, он, с удовлетворённой застенчивостью, сообщил, что, к сожалению, идею его сценария не утвердили и съёмки фильма откладываются на неопределённый срок. Пообещав перезвонить мне, как только проект возобновится, он вручил мне небольшую сумму денег на дорогу до России и попросил выехать из его дома. Возвращаться в родной городок обманутой и униженной мне было также стыдно, как и после первых продюсерских «кинопроб». Твёрдо решив добиваться своей цели и дальше, сделав выводы и «намотав на ус» опыт прежних ошибок, я предприняла ещё одну попытку покорить Голливуд. Но в этот раз уже не своими внешними данными, а УМОМ, и начала свой путь на вершину звёздного Олимпа с «чистого листа». С чистого бумажного листа и чернильного пера. Мой первый сценарий «РЕЗИНОВЫЙ КАПКАН ДЛЯ НЕРОДИВШЕГОСЯ ГЕНИЯ», произвёл фурор! В нём я подробно описала жизнь наивной деревенской девочки, по глупости, снявшейся в рекламе презервативов, и о том, как известный режиссёр, обманув её, оказался тем самым «резиновым изделием», не позволившем её таланту «родиться» и пробиться на свет. Мой первый гонорар позволил мне снять в Нью-Йорке квартиру и заниматься любимым делом не в формате хобби, а уже профессионально. Потом была ещё пара удачных работ и ВУАЛЯ! Перед тобой стоит не «кондомная модель» картонажной фабрики, а один из лучших сценаристов «ФАБРИКИ ГРЁЗ», – гордо заявила Анжела и иронично задрала нос вверх.
– Анжела, я восхищаюсь твоим талантом! Твоей силой воли и терпением, позволившим тебе начать всё с нуля. Я поражена, как такая хрупкая молоденькая девочка, брошенная похотливым подонком, не расклеилась и без посторонней помощи, САМА, в чужой стране, смогла не только не потеряться и выжить, но и найти себя. Теперь, я твой фанат. А ты – мой герой. Мой кумир. Мой пример для подражания, – шмыгая носом, щедро осыпала Анжелу комплиментами Аня, смахивая слезинки с мокрых глаз.
– Ну, как ты, такая сентиментальная, собираешься выжить в этой жёсткой, эгоистичной стране, где каждый сам за себя, и где «человек человеку – ВОЛК»? – обеспокоенно, спросила подругу Анжела, впитывая слёзы Ани в свой носовой платочек, как в губку.
– А я и не собиралась покорять Америку. Мне эта богатая страна и даром не нужна. Я же прилетела сюда не за американской мечтой, а за «бледной», – напомнила подруге Аня, и, произнеся вслух родное буквосочетание, вновь расплакалась.
– Не плачь, родная. Любовь всегда побеждает. И твою «мелодраму» ждёт хэппи-энд, – заверила Анжела, рыдающую на её груди, Аню.
– Да когда же я увижу этот ХЭППИ-ЭНД и прочитаю в «титрах» список всех тех людей устроивших его, чтоб щедро их поблагодарить? – продолжала всхлипывать Аня, не веря в своё возможное счастье.
– Я думаю, что в «третьей части» этого романа нас ожидает общая развязка и твой счастливый «ЭНД». Поверь мне как профессионалу и доверься моему чутью успешного сценариста, – уверенно пообещала, Анжела. – А если невтерпёж – заканчивай «читать эту главу» и перелистывай свою судьбу на новую страницу…
Часть третья. «КОЛУМБИЙСКАЯ ПЛЕННИЦА»
Екатеринбургский криминальный авторитет по прозвищу «Бледный», вернувшись из аэропорта с билетами на самолёт в полностью опустевший дом колумбийского наркобарона по прозвищу «Бабло» сначала подумал, что ошибся адресом. Но когда, войдя в дом, он увидел беспорядочно разбросанные повсюду вещи Тани, а саму Таню не увидел, понял, что похотливый козёл всё же забрался в чужой «огород» и увёл его ухоженную «тёлочку».
Позвонив в местную полицию, а заодно и «Маугли» в Россию, он стал быстро соображать, с чего начинать поиски: с Замка «Лас-Лахос» или сразу с Эквадора? Помутневшее от бешенства воображение «Бледного» рисовало в его голове ужасные картины, на которых властный и счастливый эквадорский банановый барон «Бабло» лежит в тенёчке под пальмой, а баронесса Таня лежит на нём и лижет его, наполовину очищенный, «банан».
Пытаясь гнать от себя дурные мысли, размахивая над головой бейсбольной битой, «Бледный» бегал по дому и яростно срывал злость на украшающих эту «золотую клетку» любимых предметах роскоши хозяина, чтобы до приезда полиции и до прилёта «Маугли» прийти в себя и стать более-менее уравновешенным человеком.
Прибывшая через пять минут полиция, осмотрев разрушенный дом и опросив ничего не видевших и ничего не слышавших соседей, составила протокол допроса и приняла письменное заявление от потерпевшего.
Затем, вместо того, чтобы зафиксировать обнаруженные на месте преступления следы похищения, полицейские пофотографировались на фоне валявшихся в луже молока стеклянных осколков разбитой вдребезги коровы-холодильника и плавающей в шоколадном фонтане побритой «налысо» кальянной головы «Медузы-Горгоны» с выколотыми глазами.
Горячо поблагодарив «Бледного» за предоставленную редкую возможность пофоткаться на руинах неприступной крепости неуловимого наркобарона, полицейские официально уведомили потерпевшего о том, что никогда в своей профессиональной жизни они ещё не получали такого удовольствия от улик, и о том, что дело скорее всего останется нераскрытым. Что на протяжении многих лет они собирают неопровержимые доказательства преступной деятельности этого бандита и давно мечтают пересадить «Бабло» из его золотой клетки – в тюремную, но пока ещё ни одному полицейскому в Колумбии этого сделать не удалось.
Сочувствующе похлопав «Бледного» по плечу, рассматривая получившиеся фотографии и бурно обсуждая запечатлённую на них свою фотогеничность, полицейские покинули дом.
От отчаяния «Бледный» по привычке хотел подключить к поиску возлюбленной колумбийских «братков», но подумав о последствиях, быстро опомнился. Обращаться к местным бандитам за помощью в поимке их же главаря было равносильно самоубийству. Оставался один-единственный человек, который мог знать наверняка, где прячется «Бабло», был его родной брат «Маугли». На него и возлагал все свои хрупкие надежды побледневший от злости и переживаний, «Бледный».
Весь день и всю ночь он сходил с ума от бессилия и бездействия, заливая полыхающее в душе горе спиртным. До самого утра не сомкнув глаз, в обнимку с живым Таниным медвежонком, «Бледный» просидел у окна в ожидании «Маугли», всматриваясь в ночную даль и бубня себе под нос: «Ну, когда же ты приедешь, добрый доктор Айболит?»
Прилетевший рано утром экстренным рейсом из Екатеринбурга в Колумбию «Маугли» застал «Бледного» и полусонного медвежонка сильно пьяными и хором рыдающими над фотографией Тани.
Впечатлённый до слёз увиденным, «Маугли» бросился в объятия своих друзей с утешениями и обещаниями помочь боссу отыскать Таню, а заодно и отомстить родному брату за предательство, за кота, и за обманутые ожидания его родителей.
Погадав на кофейной гуще, «Маугли» уже через минуту запрыгал от радости и, воскликнув, что знает где «Бабло» прячет свою подлую задницу, начал петь на тарабарском языке хвалебную песню кофейным богам.
Приняв похмельные пивные ванны и по стакану холодного рассола, с чистым телом и головой, трезвые, как «огурчики», участники «вендеттного» трио («Бледный», «Маугли» и медвежонок), принялись разрабатывать план освободительной операции под кодовым названием «Колумбийская пленница».
Глава 1
Пока на одной части суши операция ещё только находилась в стадии разработки, на другой стороне Земного шара, на правом полушарии, если смотреть на Землю в глобусном разрезе, операция по «разминированию» Наташи была уже успешно завершена.
– Ну, что, обезьяна с гранатой? Всё? Доигралась? Отняли у тебя игрушку? Зачем же ты, макака, всякую каку в себя тащишь?Тебе что, инородные тела доставляют большее удовольствие, чем детородные? – вопрошал «Антигриппин» у лежащей в гинекологическом кресле Наташи, тряся перед ней своими вялыми детородными органами.
– Мне доставляет удовольствие одна только мысль о том, что рано или поздно ты всё равно «крякнешь», затхлый «селезень». Ведь в отличие от алчных и пугливых женщин, не способных тебе отказать, твоя селезёнка не оценит твоего внешнего могущества и в один прекрасный момент хладнокровно ОТКАЖЕТ. И я очень надеюсь, что перед тем, как пробьёт твой последний час, «стрелка» твоих половых биологических «часов» зависнет на «полшестого», – выдала желаемое за действительное Наташа и, презрительно взглянув на болтающуюся в руке «Антигриппина» спящую «одноглазую змею», саркастически ухмыльнулась.
– А кто ты такая, чтобы торопить меня на тот свет? – заорал на Наташу сконфузившийся от страшных унизительных предсказаний «Антигриппин», пытаясь вернуть себе инициативу и напомнить Наташе, что это она жертва, а не он.
– Я твоя сексапильная «проводница» в рай, от услуг которой ты только что отказался, – огрызнулась Наташа. – Ты же не станешь отрицать того, что впожилом возрасте гораздо престижнее умереть лёжа на красивой бабе, чем на резиновой «утке»? А такому фрику, как ты – ТЕМ БОЛЕЕ. А сейчас тебе эта приятная участь не светит. Обезоружив меня, ты упустил свой шанс и лишил себя этой почётной привилегии, – с наигранным сожалением произнесла Наташа и звонко щёлкнула язычком.
– Соглашусь. Умереть на красивой бабе от взрыва я свой шанс упустил, – притворно огорчился «Антигриппин» и тут же хитро прищурился. – Но почему ты исключаешь вариант, который мне позволит умереть на красивой бабе от оргазма? Ведь опасность-то миновала? «Гавань» разминирована, «мосты» разведены в разные стороны… Почему бы и не войти моему «крейсеру» в твою неприступную «бухту»?
– Да потому, что «крейсер» твой ржавый на плаву почти не держится, а на «буксир» я его брать не буду. Хоть золотом меня одари, хоть дохлыми соболями,– гордо заявила Наташа и бросила на «Антигриппина» такой презрительный взгляд, что у того побежали по всему телу мурашки.
– Ты думаешь, что если ты начнёшь корчить из себя «целку-недавалку», попавшую в плен к фашистам после неудачного покушения на Гитлера, то я буду подыгрывать тебе и насильно пытать тебя своей «гаубицей»? Ты ошибаешься! Я не буду играть в ролевую игру по твоему сценарию. Я буду играть в свою игру. Кстати, моя игра тоже с «немецким» уклоном и называется она: «Дрочи пулемётчик на синий платочек». И суть её очень проста… Я увезу тебя в свой «бункер», запру в отдельную комнату и посажу под «домашний арест». Я буду подсыпать в твою еду афродизиаки, а поить тебя только шампанским. В твоей комнате будут круглосуточно демонстрироваться порнографические фильмы, ты будешь ходить по комнате голая, а из одежды на тебе будет только синий платочек. За тобой будет вестись круглосуточное видеонаблюдение, и если ты захочешь удовлетворить себя собственноручно, то охранники будут привязывать твои руки к кровати. И всё это будет до тех пор, пока ты сама не бросишься на мой «пулемёт» и не закроешь его своей грудью, – объяснил условия своей новой игры «Антигриппин» и, заправив поддушенную «змеюку» обратно в штаны, увёз Наташу к себе домой.
Глава 2
Планета Земля, словно карусель, поворачивается к Солнцу, то одним полушарием, то другим, погружая одну часть света в ночь, другую – в день. Так и в нашем романе. В то время, когда у злодея «Антигриппина» день неудачного растления Наташи уже подошёл к концу, у злодея «Бабло» подобный день ещё только начинался.
Проснувшись рано утром в сарае, «Бабло» вылез из стога сена и, сладко зевнув, посмотрел на стоящие в углу вилы.
– Если эта строптивая сучка не даст мне и сегодня насадить её на свой член, то я насажу её на эти вилы, – подумал «Бабло» и, потягиваясь, вышел во двор.
Тут же из кустов вылез начальник личной охраны в зелёном маскировочном костюме с копной травы на голове.
– Доброе утро, господин барон. Докладываю. За время вашего отсутствия, по причине погружения в глубокий сон после продолжительного и утомительного ухаживания за «принцессой», к объекту вашей пылкой страсти никто не приближался. Попыток проникновения на охраняемую территорию посторонними лицами не зафиксировано. Часовые расставлены по всему периметру бунгало, на деревьях установлены радиочастотные «глушилки», к птицам прикреплены камеры видеонаблюдения, – звонко отрапортовал смуглый мужчина крепкого телосложения и, приставив два пальца к козырьку каски, резко отмахнул ими в сторону.
– Хорошо. Продолжайте наблюдение, – приказал «Бабло» и, как только охранник скрылся в кустах, рванул к своей «колумбийской пленнице».
Довольный своим недавним дерзким и коварным поступком, чувствуя себя первобытным «Кинг-Конгом» из джунглей, похитившим красивую девушку, «Бабло» вприпрыжку подскочил к небольшому квадратному домику, напоминавшему просторный шалаш.
Наблюдая в маленькое окошечко за своей добычей, как за мечущейся внутри музыкальной шкатулки маленькой балеринкой, «Бабло» испытывал сильное возбуждение. То ли от её молодого трепещущего от страха сексуального тела. То ли от своей гениальной смекалки, благодаря которой он теперь мог, не опасаясь конкуренции и не соблюдая правил приличия, беспрепятственно добиваться Тани разными способами, включая и насильственные.
Ведь чтобы сбить со следа возможных преследователей, возглавляемых «Бледным», «Бабло», прихватив гостью, сбежал из дома не в предполагаемое всеми «наркоубежище» – Эквадор, а в совершенно противоположную от границы сторону – вглубь Колумбии. В место, где, по его мнению, никому и в голову не придёт их искать.
Заточив Таню в заброшенной хижине, у родного дядюшки ДОМА, расположенной в глухих зарослях кофейных плантаций, влюблённый по уши «Бабло» надеялся «помариновать» избалованную бытовым сервисом фифу в антисанитарных условиях: без джакузи, кондиционера, горячей воды, мягкой постели и тёплого туалета. Он хотел, чтобы какающую в кустах Таню больно за попу кусали лютые мошки, а тугие верёвки постели-гамака натирали её нежную кожу. Чтобы надежды «принцессы» о том, что её когда-нибудь освободит «принц на белом коне», с каждым днём пессимистично таяли, как белый уральский снег на палящем колумбийском солнце.
Цель этой жёсткой «терапии» была проста. «Бабло» намеревался сломить её волю и, прогнув Таню под себя, подчинить себе и её упругое тело.
Сам дядюшка, непосредственный хозяин этой «бамбуковой недвижимости», мешать племяннику физически не мог, так как, проработав всю жизнь рабом на кофейных плантациях своего родного брата (отца «Бабло»), давно умер от старости и изнеможения, а вот его хижина была ещё жива и достаточно прочна, несмотря на свой ветхий возраст.
Хижина, сплетённая из толстых веток, напоминала большую клетку и надёжно удерживала внутри себя эту темноволосую и светлоголосую певчую «птичку». Но и сама «птичка» не спешила открывать клетку, заклинив изнутри входную дверь толстой жердью.
Что только не делал «Бабло», чтобы угодить и понравиться своей пленнице: он круглосуточно вился вокруг «клетки», как змея, вокруг выпавшего из гнезда птенчика; как кобель, «метил» заборы хижины, пытаясь пробудить в сучке природный инстинкт; пел серенады; танцевал в обтягивающем трико и балетной пачке, сделанной из пальмовых листьев, танец «Пузатого лебедя»; готовил перед хижиной ароматные блюда, от запаха которых слюни текли не только у телохранителей, но и у всей живности в округе. Но Таня была непреклонна, и всем своим видом показывала, что готова хоть сейчас умереть от голода, нежели потом от стыда. Отвергая при этом ВСЁ – и еду и ухаживания.
Тогда «Бабло» решил лишить Таню «пряников» и выбивать из неё строптивость – «кнутом». Он перестал твердить слова любви, а вместо них, как попугай, целыми днями хлёстко «бил» по самолюбию Тани известными фразами и поговорками, внушая ей смирение, а себе – утешение:
«НИЧЕГО-НИЧЕГО, СТЕРПИТСЯ-СЛЮБИТСЯ!», «ВОДА КАМЕНЬ ТОЧИТ!», «ВРЕМЯ ЛЕЧИТ!», «ЛУЧШЕ СИНИЦА В РУКЕ, ЧЕМ ЖУРАВЛЬ В НЕБЕ!», «ГОЛОД – НЕ ТЁТКА! ЖРАТЬ ЗАХОЧЕШЬ – КЛЕТКУ ОТКРОЕШЬ!», «НА БЕЗРЫБЬЕ И РАК – РЫБА!», «ТЕРПЕНИЕ И ТРУД, ВСЁ ПЕРЕТРУТ!», «НА НЕОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ, ДЛЯ ОДИНОКОЙ АМАЗОНКИ, И РОБИНЗОН КРУЗО – МАЧО!»