Для подключения к чужому сознанию учёный, много лет успешно выдававший себя за иллюзиониста, до сих пор использовал обыкновенную пластиковую строительную каску с отходящими от неё проводами, только сама его машина стала теперь совсем компактной и напоминала пульт для звукозаписи с большим количеством переключателей, датчиков и разъёмов. Размером она оказалась не больше компьютерной клавиатуры, и толщиной сантиметров в двадцать. Так же при нём были более мелкие гаджеты, сложного вида переходники и переносные жёсткие диски.

Вместе они прошли в дом, где на одной из кроватей сидел среди подушек закутанный в покрывало Филип. Он недоверчиво наблюдал, как Илюша и Евгений Петрович поставили аппаратуру в углу комнаты.

Затем оба присели на соседнюю кровать, и Евгений Петрович с интересом рассматривал Миллигана, о котором так много слышал.

– Здравствуйте, – сказал он, – Очень рад знакомству с вами, пусть даже в таких трагических для вас обстоятельствах.

Самый опасный нежелательный, занявший тело Билли, удостоил его лишь кивком в ответ и спросил:

– Это и есть машина для переноса? И как она работает?

– А с кем мы сейчас разговариваем? – Илюша был насторожен и по пути успел предупредить учёного о возможной хаотичной смене личностей в сознании Билли.

– С Томми.

– Том, я понимаю, что ты разбираешься в технике, но тут устройство совсем другого уровня. Если хочешь, Евгений Петрович прочтёт тебе лекцию о нейронных связях и фиксации матрицы сознания.

– Не стоит. В общем, мы поговорили и вместе решили, что сначала надо эвакуировать Учителя и сделать это как можно быстрее.

– Так он появился? – оживился Илюша, – Вышел, узнав о кризисе? Его ведь много лет не было, лично я ни разу с ним не общался.

– Нет, – немного растерялся Филип, но потом снова взял себя в руки, – Просто мы считаем, что его надо вытащить первым. Ведь он – это все мы, наш собирательный образ. А потом уже заняться нами – мною, Артуром, Рейдженом…

– Но это получится, только если он сам встанет на пятно, – вступил в разговор учёный, – Я не в состоянии проникнуть в ваше сознание и кого-то там отыскать, поэтому могу перенести только того, кем сейчас является Билли.

– И где он потом будет?

– Здесь, – учёный показал ему смартфон – немного устаревшую за пару лет модель с разбитым экраном, – И прошу понять, что это первое, экспериментальное действие, поэтому для начала советую вам избавиться от кого-то из нежелательных. Дайте им – как вы это называете – встать на пятно.

– Но я не могу уйти.

– Почему? – заинтересовался Илюша.

– У нас сейчас полный разброд. Я не знаю, где остальные.

– А как же вы тогда вместе решили на счёт Учителя? – с подозрением поинтересовался Илюша.

– Час назад это ещё было можно, – без запинки соврал Филип.

Тогда Илюша внимательно посмотрел ему в глаза и неожиданно произнёс:

– Ежедневно старик из Эль-Беера свою дочку обмахивал веером!

– Чего? – удивился Филип, – Это ты, вообще, о чём?

– Ты не Томми, – ответил Илюша, пристально на него глядя, – Перестань нас дурачить и назови своё настоящее имя. Кто ты из нежелательных?

Дело в том, что этот лимерик Эдварда Лира, из тех, что так нравились Артуру, все четверо основных ещё давно договорились использовать с Илюшей в качестве пароля – как раз для таких моментов, если ситуация неожиданно выйдет из-под контроля.

Филипп на мгновение задумался, а затем вытащил из-под покрывала пистолет Рейджена.

– Меня зовут Фил. Слышал о таком?

Илюша молча кивнул, а Евгений Петрович как-то грустно вздохнул.

– Мои требования просты: убирайте из моей головы Учителя, а потом основных, и лечите меня здесь, пока я не поправлюсь.

– Это не так просто, как тебе кажется, – подал голос Евгений Петрович, – Но я попробую.

– Делай всё, что можно и начинай прямо сейчас!

Евгений Петрович и Илюша переглянулись. Они прекрасно понимали, что у этого бандита в теле умирающего человека нет никаких шансов контролировать процесс перемещения, но опасались, что он может убить кого-то из них, а то и обоих.

«От мафии мы с Билли сбежали, но как бы теперь не вышло, что он сам меня и пристрелит», – мрачно подумал Илюша.

Евгений Петрович вздохнул и принялся подготавливать аппаратуру, а Илюша продолжал сидеть на кровати.

Фил не сводил глаз с них обоих.

– Тогда, Филип, тебе придётся надеть это, – учёный показал ему каску с отходящими от неё проводами, тем самым давая ему понять, насколько он становится уязвим.

Фил смутился, однако отступать ему было некуда.

– Только имей в виду, если я хоть на секунду почувствую: что-то не так, без предупреждения пущу тебе пулю, – пытаясь придать голосу уверенность, ответил он, – А русский друг, если не будет рыпаться, то доживёт до тех пор, пока не вернётся с лекарством его подруга.

– Да, я понял.

И тогда Илюша попытался взять ситуацию в свои руки.

– Филип, ты понимаешь, что находишься сейчас в состоянии «пата»?

– Это что за хрень?

– Ну, когда в шахматах главной фигуре – королю – некуда ходить. Так же сейчас и у тебя. Чтобы мы вытащили Учителя, ты должен уступить ему место, но как только ты покинешь пятно, то перестанешь быть главным и всё контролировать.

Фил на мгновение задумался и, судя по всему, действительно растерялся – до него только сейчас окончательно дошла вся нелепость собственного положения. Он с ненавистью зыркнул на Илью, направив в его сторону ствол «Смит энд Вессона», но затем, в замешательстве, снова перевёл оружие на Евгения Петровича.

– Вот он профессор, пусть тогда и думает, как всё провернуть!

И это фраза неожиданно сильно разозлила учёного. Он даже прекратил подключать к проводам пульт, положил его на кровать и внимательно посмотрел на занявшего сознание Билли одного из самых опасных нежелательных.

– Мне так питерские бандиты говорили в девяносто третьем году…– сквозь зубы произнёс Евгений Петрович, – А потом на коленях ползали и прощенья просили, чтобы я вернул им их детские воспоминания! А ты… строишь из себя головореза, а сам по придорожным туалетам педиков грабил! Да, я читал об этом!

– Это не я, а Кевин, – мрачно отозвался Фил.

Он явно собирался добавить ещё что-то жёсткое и суровое, но тут у него начался приступ. Его мелко затрясло, а изо рта пошла пена, которую он принялся вытирать краем покрывала.

Илюша подался вперёд – обычная реакция за последние сутки во время приступов Билли, но тот ткнул стволом ему в грудь.

– Сидеть!

Рука у него дрожала, поэтому Илюша здорово испугался, как бы он случайно не нажал на курок, и ноги у него подкосились.

– Делай хоть что-нибудь! – закричал Филип учёному, – Только быстрей!

Глядя на направленный на него ствол оружия, Илюша сильно жалел о том, что здесь сейчас нет Аллы, которая могла бы утихомирить Филипа за тот короткий момент времени, пока капля воды падает на пол. Значит, надо что-то делать самому.

Дождаться, когда Фил из-за боли хотя бы на секунду утратит контроль и броситься на него, блокируя руки. Тогда есть вариант, что первая пуля уйдёт в потолок. Да, он специально снял дом на отшибе, чтобы никто не слышал криков умирающего от медленного яда человека, но насколько громко работает это оружие?

Однако ситуацию спас учёный, который за долгое время работы балаганным фокусником приобрёл навыки внушения.

– Боюсь, мы потеряли время, – спокойно ответил Евгений Петрович, глядя в глаза Филу с выражением, как заклинатель змей смотрит на кобру, – Ты сейчас умрешь и тебе ничем уже не помочь.

Неожиданно Филип издал дикий вскрик, на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то на них застыло совсем иное выражение удивление и испуга.

Ахнув, он бросил пистолет на кровать и принялся стонать, обхватив руками живот.

– Ты Дэнни? – сразу спросил Илюша.

– Нет, я – Дэвид, – ответил он и начал покачиваться из стороны в сторону.

– Это «хранитель боли», – объяснил Илюша Евгению Петровичу, – Филип либо не выдержал, либо мальчик сам встал на его место.

– Пойдём, – он протянул Дэвиду руку, – Есть место, где тебе станет немного лучше.

Евгений Петрович подобрал оружие и осмотрел его с почтительной аккуратностью коллекционера.

– Отличная вещь, сейчас это раритет, – сказал он, вытащив обойму и пряча её в карман, – А откуда он у него?

– Это Рейджена, – ответил Илюша, помогая Дэвиду надеть футболку, – Купил его у бандитов, у которых мы брали потом интервью для фильма.

– Простите, какого фильма? – удивился учёный.

– Давайте отведём его на источник, а по дороге я вам расскажу.

Евгений Петрович спрятал разряженный пистолет под подушку и, с двух сторон подхватив Дэнни под руки, они с Илюшей покинули комнату.

…Сначала Артур решил, что очнулся в совершенно незнакомом месте, но, осмотревшись, заметил, что по-прежнему находится в сумеречном внутреннем пространстве, но только теперь здесь появился цвет. Алый, как рассветная полоса перед восходом, он виднелся где-то вдалеке, но зато проходил по всей окружности несуществующего горизонта и давил на зрение, принося ощущение тревоги. Такого тут никогда не случалось, и Артур осознал, что в нынешнем положении место их обитания больше не является безопасным.

Многоличностный разум Миллигана ещё не подвергался подобным атакам, поэтому Артур сразу решил выяснить, кто сейчас стоит на пятне, ведь когда Билли употреблял наркотики, его обычно занимал Филип или Кевин, а подействовавший на мозг яд – та же химическая интоксикация, поэтому никакого оптимизма наступающий «рассвет» ему не внушал. Тем более плоская равнина с алеющими краями оставалась совершенно однородной, а столь привычное за последние годы ощущение связанности с «семьёй» покинуло его, он больше никого не ощущал – ни детей, ни других основных или нежелательных и при этом совершенно не представлял, где их искать.

Поэтому одной из первых эмоций Артура после пробуждения стало чувство страха оттого, что он просто застрянет здесь навсегда, даже если Алла привезёт противоядие и Билли останется жив, однако он решил не поддаваться панике и попробовать найти кого-то из остальных и, вместе с ними, отыскать путь к пятну света.

Так как Артур полностью утратил ориентацию, то просто пошёл вперёд, но его не покидало ощущение, что он либо стоит на месте, либо эта серая и светлая по краям сфера движется вместе с ним, удерживая его под центром купола, словно жука, накрытого стаканом. Возможно, так оно и было, но «восход» по её краям разгорался всё ярче, погружая самую рациональную личность Билли в состояние паники. Артур понимал, что идёт он уже очень долго, и времени прошло слишком много, но в один момент, рефлекторно обернувшись, он увидел перед собой Учителя.

Внешне он выглядел так же, как и сам Билли – крепким загорелым голубоглазым мужчиной с ниспадающими до шеи волнистыми каштановыми волосами, и на вид казался явно моложе прожитых им пятидесяти пяти лет.

Артур ощутил новую волну тревоги, ведь если Учитель решил явиться – значит всё очень плохо.

– Что происходит? – сразу спросил Артур, – И кто сейчас на пятне?

– Похоже, мы умираем.

– Я догадываюсь, – сухо ответил Артур.

– Когда всё здесь окраситься красным – это будет означать агонию мозга, его необратимое повреждение, – объяснил Учитель, – Поэтому сознание спрятало вас четверых, а так же детей и Адалану куда-то совсем в дальнее место, чтобы вы были последними, кто останется, если оно начнёт угасать. И, в отличие от меня, вы не можете его покинуть. Но нам предложили план эвакуации, поэтому мне пора на пятно, чтобы вести переговоры. Ты первый, кого я встретил, поэтому найди остальных и держитесь вместе.

– Но как я это сделаю? Я заперт здесь и никого не слышу! У нас ведь у каждого есть нечто вроде своей мелодии, по ней я и знал, куда идти, а сейчас всё непроницаемо!

– Тут надо не идти, а скользить, двигаясь мысленно. Представь себе образ любого из них, его внутренний цвет, его музыку и стремись к ней, а когда встретишь, научи этому, и вместе отправляйтесь за остальными. А мне пора, до встречи!

– Надеюсь, что до встречи, – ответил Артур, и уже через мгновение рядом с ним никого не было.

Тогда он посмотрел на занимающий всё большее пространство ядовитый восход и закрыл глаза, представив себе Адалану. Почему-то он решил разыскать первой именно её.

Поддерживая с двух сторон измученного спазмами мальчика в теле взрослого мужчины, Илюша и Евгений Петрович шли по дорожке в сторону источника. У них оставалась ещё пара часов до наступления сумерек и закрытия купальни, солнце уже зависло над деревьями, став менее жгучим, однако прохладней в это время не становилось – апрельская духота изнуряла людей даже ночью, наполняя их сны тяжёлыми и причудливыми видениями.

Под навесом, где, опустив в горячую воду только ноги, оживлённо болтали о чём-то четверо пожилых тайцев, Илюша помог Дэнни раздеться и показал ему, где можно сойти по ступеням и присесть так, чтобы на поверхности оставалась лишь верхняя часть груди и голова. Минут через десять он перестал стонать и замер, словно уснул.

– Дэнни, как ты? – спросил Илюша.

– Дэнни здесь больше нет, я его отпустил, – ответил Билли Миллиган, открывая глаза, которые – как показалось Илюше – стали ещё ярче, – А с вами говорит Учитель. И спасибо за всё, что вы для нас сделали.

– Спасибо вы скажете Алле, когда она привезёт то, что нужно.

– Ну хорошо, тогда давайте просто поболтаем.

Так как Билли был уже совсем слаб, то говорил, в основном, Евгений Петрович. Он объяснил ему про технику извлечения воспоминаний и свои первые эксперименты восьмидесятых годов, ещё на аналоговой аппаратуре и добавил, что сейчас, благодаря современной технике готов совершить настоящий перенос. Илюше особо не пришлось ничего себе рассказывать, ведь Учитель, хранящий воспоминания всех множественных личностей был прекрасно осведомлён, почему именно они здесь оказались.

На закате они вернулись домой, Евгений Петрович подключил Билли к своему устройству, Учитель уступил место Филипу, и через четыре секунды его личность оказалась заключённой в смартфоне с разбитым экраном модели 2008 года.

Когда учёный убедился, что всё прошло удачно, то освободил сознание Билли ещё от двух самых беспокойных нежелательных – лицемерного клоуна Стива и нью-йоркского сноба и хвастуна Мартина, перенеся их на другие носители.

Бывший иллюзионист заранее объявил, что в качестве оплаты он возьмет себе одно хорошее воспоминание каждого из них, в том числе и Аллы.

– А она-то тут причём? – спросил у него Илюша.

– Потому что вы вместе. И она меня интересует не меньше, чем Миллиган.

Связь с Аллой оборвалась, когда она оказалась в глубине страны, которая раньше называлась Бирмой. Интернет там тоже практически не работал, возможно, только в дорогих отелях, где она останавливаться не собиралась, но Илюша ещё днём отправил ей на почту сообщение: «Помнишь, я рассказывал тебе про Фокусника в Эрмитаже? Он здесь. Он вытащит из Билли нежелательных, которые им завладели, но хочет, чтобы мы поделились с ним своими воспоминаниями. Это его оплата.» На что Алла, уже ночью, ответила ему: «Мне не жалко своих воспоминаний, но сначала я просто в глаза ему посмотрю. И я нашла Ткань. Позвоню из Таиланда, когда сяду в самолёт, есть дешёвый рейс. Делай сейчас для Билли всё, что возможно.»

Получив этот сообщение, Илюша немного успокоился.

Когда они попрощались, Алла около суток добиралась на автобусах сначала до границы с Мьянмой, а затем до города Мандалай, где у неё были знакомства. Там она получила ткань и переночевала, после чего поздним утром вернулась в Таиланд, вылетела на дневном самолёте из Чиангмая в Сураттани, оказавшись на месте уже ранним вечером.

Она смочила ткань обычной водой и обернула в неё тело Миллигана. Уже ночью он почувствовал себя лучше, а за двое суток сотканная бирманскими ткачихами лечебная простыня полностью впитала в себя весь яд, но ещё неделя ушла на реабилитацию Билли.

Именно тогда Евгений Петрович взял у каждого по воспоминанию, объяснив, что не отбирает их, а просто копирует себе на устройство.

Илюша поделился своими первыми впечатлениями от прибытия на Панган, а Учитель – общим переживанием, когда основные и детские личности смогли обрести между собой устойчивую связь и дружеские отношения, стали семьей и после десятилетнего нахождения в лечебнице Билли Миллигана выпустили оттуда, как полностью выздоровевшего.

Извлекая это событие из памяти Учителя, Евгений Петрович увидел в потоке прошлого отражение вариантов возможного будущего Миллигана, и оно явно его встревожило. Он предупредил Учителя, что через несколько лет, уже дома, у Билли могут возникнуть серьёзные проблемы со здоровьем и если надо, он прилетит в Америку и эвакуирует всех основных личностей, чтобы они оставались жить после биологической смерти тела.

– Звучит как в зловещем фантастическом романе! – с усмешкой ответил Учитель.

– Зато вы сохраните себя в качестве интеллектуальных единиц.

– Но уж точно не я, как объединяющая всех личность. Я умру вместе с этим мозгом, когда угаснет его сознание. Но вот Артуру такая идея явно придёт по вкусу, я ему сообщу, пусть скажет остальным, может ещё кто захочет…

Когда очередь дошла до Аллы она объявила, что собирается открыть одно из самых важных воспоминаний, но при этом оно должно стать всеобщим достоянием и его должны узнать все, кто здесь находятся.

– Хорошо, я сделаю так, что мы все его увидим.

– Но как? У вас же только одна эта каска с проводами? – засомневался Илюша.

– А она вам и не нужна.

– Тогда кто вы? – насторожился он ещё больше, – Исследователь, который притворяется фокусником или настоящий экстрасенс, который выдаёт себя за учёного?

– Я всего лишь последний гений эпохи Возрождения, – ответил Евгений Петрович и сам же засмеялся собственной шутке.

И Илюша вдруг обратил внимание, как сильно он похож на гравюрное изображение философа Афанасия Кирхера, чья маленькая стальная Вавилонская Башня, выполненная по рисунку из его книги, много лет оставалась Илюшиным талисманом, оберегая от разрушительного воздействия гигантского города, пока он его не покинул.

Полёт Аллы

Это произошло, когда ей исполнилось тринадцать лет.

Стоял июль 1983 года, они с папой тогда жили и работали на раскопках в Севастопольском Херсонесе и на неделю приехали к его друзьям на стоянку неподалёку от Коктебеля, в местечке между Планерским и Рыбычьим, где и собиралась все летающие люди.

Многие из них у себя дома работали на скучных работах, а большую часть скромной инженерской зарплаты откладывали на покупку оборудования для парапланов; здесь они и парили в восходящих потоках тёплого воздуха, возвращаясь к своей природе.

Именно там, среди пологих гор, которые уже рассыпались от старости, Алла обнаружила, что у неё как-то необычно обострилось зрение.

В тот день они с отцом вместе летели над морским побережьем и склонами Кара-Дага. И она заметила, что может по своему желанию замечать мелкие детали пейзажа, приближая и увеличивая их, как делают это орлы и совы. Так же она указала папе на неприметную груду камней, сказав, что это остатки древней постройки.

Тем местом на склоне никто тогда не интересовался, его просто не замечали, но отец связался с местными археологами и, через несколько дней, придя туда, они действительно обнаружили скреплённые между собой камни и опознали их как остатки защитной стены времён неолита. На вопрос папы: «Как тебе удалось понять с такой высоты, что это не скалы, а старые стены?», она просто ответила: «Но ведь они разные!»

Всё-таки Севастополь был большим городом, а здесь, в дикой природе заповедника взрослеющая Алла обрела некую первобытную чуткость. Иногда ей казалось, что она на физическом уровне ощущает вечный ритм циклов перерождения природы от весны к осени и зиме, а в полнолуние, когда археологи и парапланеристы спали после посиделок с гитарами у костра, забралась на небольшую вершину, сняла с себя всю одежду и танцевала под одной ей слышную музыку.

Когда они возвращались в закрытый в то время для туристов Севастополь, она сама спросила у отца:

– Папа, что случилось? Почему я теперь вижу и иногда даже слышу больше, чем остальные люди? Это как-то связано с мамой?

Маму Алла почти не помнила, знала только, что когда ей было три года, родителей засыпало селевым потоком в одном из Кавказских ущелий, папу откопали ещё живого, через сутки, а маму так и не нашли.

Тогда отец как-то тяжело вздохнул и ответил:

– Да, это досталось тебе от нёе. Но она далеко не всё мне про себя объясняла, я сам ничего толком не знаю и не смогу тебя ничему научить. Могу сказать только одно – тебе надо быть скрытной. Никому об этом не рассказывай, даже лучшим подругам и будь очень осторожна со всеми его проявлениями, особенно находясь в гневе.

Так она и поступила, изучая и храня свой ещё несформированный дар, стараясь не расплескать его, как идущая по высокогорной тропе девушка с кувшином воды на голове.

В восемьдесят седьмом году они поехали в Непальскую экспедицию к горному массиву Аннапурны. Вроде как обычную, археологическую, но там имел место секретный эксперимент с погружением в летаргический сон в пещерах, подобно тому, как, говорят, веками спали гималайские йоги. Для настоящих учёных всё это было на уровне мифов, но среди советской интеллигенции давно существовала мода на эзотерику, и они собирались проверить, насколько это и вправду возможно.

Все исследования проводились под патронажем военных – их всегда интересовал момент выживания солдат в экстремальных условиях, особенно после атомной войны. Нашлось несколько добровольцев из младшего офицерского состава и неженатых научных сотрудников, но женщин среди испытуемых не было и тогда коллеги отца осторожно предложили ей тоже попробовать, утверждая, что это безопасно.

Папа тогда поругался с ними и просил не провоцировать дочь – не хватало потерять ещё и её, но в то время в СССР полным ходом шла перестройка, жить в Москве было очень интересно, там постоянно происходило что-то новое и Аллу не заинтересовало предложение стать спящей красавицей. Но уже через два года она согласилась, когда они вернулись туда, чтобы разбудить спящих. Все они остались живы и с ними, на первый взгляд, не произошло никаких изменений.

Дело в том, что в девятнадцать лет Алла выглядела настолько прекрасной из-за своей необычной внешности и казалась нездешней в сером сумрачном городе, что с ней постоянно пытались знакомиться мужчины на улицах, бывало – грубо приставали, и хотя она уже знала, как можно напугать их или утихомирить, это сильно её тяготило. А когда она не поступила в МГУ из-за конфликта с каким-то похотливым профессором из приёмной комиссии, то и решилась «три года поспать, а потом попробовать поступить снова».

В Непал они прибыли в сентябре 1989 года, и ещё месяц заняла подготовка.

Перед тем, как ложиться в пещере, папа сказал ей: «Есть только два неудачных варианта развития событий – либо ты просто не сможешь там уснуть, либо никогда уже не проснёшься. Но такая вероятность – всего девять процентов».

К тому времени уже стало известно, что спящие могут планировать собственное пробуждение, как бы программируя себя на определённое время, связанное с природными циклами. Поэтому они договорились, что он будет ждать её в поселении в пяти километрах от пещеры с августа по октябрь 1992 года, а если она к этому времени не проснётся, то наймёт провожатых и отправиться к ней. Так они и простились.

Погружённая в сон, она встретила человека, который назвался ей Канва и стал её учителем, объяснив, как можно управлять своим телом и развивать концентрацию сознания даже во сне. Первое удавалось ей хорошо, но вот с концентрацией разума она не всегда справлялась, но Канва дал ей понять, что на практические занятия ей придётся потратить целые десятилетия и не во сне, а в реальном мире. Сам он всю жизнь лечил людей и теперь показывал Алле, как можно видеть по человеку его болезни, их зарождение, развитие, и на образах и примерах обучал её останавливать такие процессы.

Уже годы спустя, читая отрывки из ведических писаний, она узнала, что Канва – это известный индуистский «риши» – мудрец и провидец, но так и не поняла, как именно осуществлялось их общение; жив ли он, либо тоже спит или уже давно находится «по ту сторону».

Когда она проснулась, снова стоял сентябрь.

Алла покинула пещеру и очень удивилась, что папа не встретил её в условленном месте. Тогда она спустилась ещё ниже, в большую деревню, где пять лет назад располагалась база первой экспедиции. Местные пожилые женщины оказались добрыми, но какими-то загадочными – они только улыбались и до них было не достучаться, но Алла сама осваивалась с их молчаливого одобрения.

Только через две недели она обнаружила в яме для мусора газету на английском языке, и узнала новости времени своего пробуждения. Оказывается, СССР уже год как не существует, а в России начали проводить какие-то реформы, чтобы поставить её на рельсы капитализма, благодаря чему почти всё население страны, и так по преимуществу бедное, впало в депрессию. Теперь она поняла, почему папа за ней не приехал. Оставалось только выяснить, жив он или нет.

Алла постепенно спускалась всё ниже, в более людные места, но в тоже время, занималась изучением горных треков и уже через месяц после пробуждения нашла себе работу сначала помощницы, а затем уже и полноценного инструктора для туристов. Но дозвониться до отца, да и вообще, отыскать телефон с работающей международной связью она смогла только в декабре. Её папа, судя по голосу, уже давно жил в мире собственного прошлого, но новость о том, что у неё всё в порядке, сильно его взбодрила. Видимо, по этой причине он и не стал заканчивать жизнь самоубийством, как, собственно, и планировал.

К апрелю Алле удалось накопить на билет и, имея загранпаспорт уже не существующего государства, она отвела глаза пограничнику на контроле и прилетела в весеннюю Москву 1993 года. Пёстрая и чужая, она показалась ей пародией на Азию, зачем-то устроенную в более холодных широтах, поэтому так и не смогла понять восторги своих бывших друзей, которые утверждали, что «скоро мы будем жить, как в Европе».

По ощущениям самой Аллы выходило, будто на одну декорацию наложили другую, абсолютно не сочетаемую и осознать, что за четыре года всё так изменилось, поначалу оказалось непросто. Особенно её тревожили сами люди, что негласно разделились на хищников и жертв, где многие жертвы сами притворяются хищниками.

Однако за искажёнными лицами и нелепой рекламой всё ещё проступал вполне реальный силуэт её любимого города, но она уже знала – существовать ему осталось недолго, и ставший мэром одутловатый дядя в смешной старомодной кепочке скоро полностью его уничтожит. Она видела новый силуэт любимых улиц и домов – каким он будет лет через двадцать – и он её ужасал.

Поэтому, напрактиковавшись в общении с европейцами, Алла без труда сдала экзамены в Мориса Терезы и, став отличницей, сразу заинтересовалась программами обмена студентов. Оставаться здесь ей не хотелось и, после горного климата и бескрайних пейзажей, просто не хватало воздуха. В 1995 году она на год уезжала в Чехию, затем стажировалась во Франции и Испании, и везде искала следы древней европейской магии, а так же того, кто сможет дальше учить её управлять собственным даром.

Однако она так никого и не встретила. Кроме одной пожилой женщины, переехавшей из города, где когда-то блистала в качестве театральной актрисы, встречать старость в нормандскую деревню на берегу залива Сен-Мало. Она являлась последней ведуньей древнего европейского рода, которому суждено было на ней оборваться – всех её близких истребили во время двух последних европейских войн, а сама она давно растеряла большую часть своих способностей. Женщина сказала – если хочешь научиться управлять своими силами, то тебе надо снова вернуться в Азию.

Закончив институт, Алла, решив прочувствовать жизнь обычных людей, стала на некоторое время маленьким винтиком в механизме могущественной международной корпорации, но быстро поняла бессмысленность подобного существования. Поэтому, узнав один из грязных секретов своего руководства, она получила за молчание деньги и в двухтысячном году отправилась в Индию, проведя четыре месяца в ашраме южного штата Тамилнад, после чего совершила путешествие через всю страну на север, к горному массиву Аннапурны. Там она нашла свою пещеру и уже самостоятельно погрузилась в спячку ещё на три года, где снова встретила Канву и продолжила своё обучение.

Затем она на пару лет вернулась домой, попав уже в другую, «гламурную» Москву, но вместо хождения по клубам исследовала заброшенные и потайные места, замечая самые гиблые, тёмную ауру которых так и не смогло переменить прошедшее время. Это были рассадники омрачений, а в некоторых из них когда-то произошли настолько жуткие и непостижимые события, что людям просто не стоило туда заходить. Подобные пятна и лакуны Алла наносила на карту, решив, что когда она наберётся больше опыта и сил, то займётся их искоренением.

Работала она переводчиком в компании трейдеров, а понаблюдав за их действиями сама в результате провернула несколько удачных финансовых сделок и осенью 2006 года улетела в Таиланд. В университете Чиангмая она изучала тайский язык, в северном монастыре на границе с Лаосом – остатки древних магических культов, обитала на совсем диких островах Андаманского моря, а однажды, повстречав в Бангкоке старых знакомых, узнала, что парень, которого она когда-то собиралась пригласить в качестве делового партнёра, живёт сейчас на Пангане.

Это и был Илюша, именно с ним она и хотела познакомиться в последние летние дни девяносто пятого года, потому что ей рекомендовали его как хорошего организатора. Тогда она вернулась из Праги и у неё появилась мысль о создании школы Тибетской йоги – этим тогда в Москве мало кто занимался – горожане предпочитали проводить досуг более традиционно – напиваться на улице или в гостях, потому что в рестораны тогда ходили либо бандиты, либо просто богатые люди. В то время измученным на своих странных работах москвичам в большинстве своём не было никакого дела до того, что они считали чем-то вроде сектантства или просто лечебной физкультуры, но, по замыслу Аллы, её клиентами могли стать скучающие жёны состоятельных предпринимателей и легализовавших свой бизнес бандитов.

Она догадывалась, что клуб Илюша потерял, и хотела, чтобы он работал с ней, ведь ещё до знакомства ощущала некие связующие себя с ним нити, но из-за его проблем с МВД-шной крышей и последующего отъезда их встреча состоялась лишь четырнадцать лет спустя.