Выйдя на улицу, мы пересекли небольшую площадь и присели за каменный столик, какие здесь во множестве стоят у дороги. Рядом располагалась стоянка местных таксистов на сонгтэо – машинах с крытым кузовом, где по бокам располагались две лавки. Они поинтересовались, надо ли нам куда ехать, а после отказа утратили всякий интерес.
– А это местная мафия, – сказал про них Илюша, – Пользуются монополией и дерут по стольнику за проезд в одну сторону! А на восточное побережье вообще двести, но туда и так абы кто хрен проедет. И вообще, без скутера тут никак!
– Знаешь, Илья, – начал говорить я, – Огромное тебе спасибо, что я сюда приехал!
– А, Федя, да ты ещё ничего тут не знаешь! Сейчас поедем ко мне, а если не понравится, найдём тебе другое жильё. Я тут где угодно тебя поселю. Если хочешь, с ней будешь жить! – и Илюша кивнул в сторону татуированной девушки с дредами, которая в этот момент с улыбкой проехала мимо нас босиком на скутере.
Я тоже улыбнулся, осознав, что моя долгая дорога наконец подошла к концу – теперь осталось лишь бросить вещи и отправиться к морю. Когда мы уезжали, я достал фотоаппарат и снял тайца, который, положив на лицо шляпу, спал с плейером в ушах прямо на тротуаре рядом со своим велосипедом и большой табличкой с надписью «RENT» – сдавал ли он жильё или что-то другое, я так и не понял.
Обитал Илюша в небольшом поселении в джунглях, неподалёку от центральной дороги, насквозь пронизывающей остров с юга на север, от Тонг Салы до Чалоклама. Там, на приличном расстоянии друг от друга, укрытые в тени деревьев, стояли дома на высоких сваях.
Илюшин дом был однокомнатным, одна из его стен представляла из себя кухню, а душ с туалетом просто отделялись фанерной перегородкой. На полу стоял вентилятор, а кровать укрывала спадающая с потолка москитная сетка.
– Это жильё бюджетное, на сезон, – объяснил он, – Когда в апреле народ разъедется, я в нормальный дом заселюсь.
Первую неделю я осваивался на острове, который представлял из себя деревню размером немногим больше Садового Кольца, изрезанную бухтами и увенчанную невысокими, поросшими лесом горами.
Оставаться пешеходом здесь не имело смысла из-за дальности расстояний, поэтому Илюша дал мне пару уроков вождения скутера. И хотя в управлении «мотосаем» – как называют его тайцы, не было ничего сложного, на здоровенном Илюшином агрегате я чувствовал себя неуверенно. Найти же в аренду подходящий под мои габариты маленький мопед оказалось непросто, и уж мне совсем не хотелось оставлять за него в залог паспорт по распространённой на острове практике. Тем более у меня полностью отсутствовал опыт вождения скоростного транспорта – в экстремальной ситуации я могу не успеть быстро среагировать или, перепутав, в панике отжать на себя ручку, вместо тормоза только прибавив газа. К тому же арендодатели являлись тут ещё более зловещей мафией, чем таксисты, заставляя платить им деньги за каждую царапину, а в том, что я хоть раз, да уроню скутер, сомнений не оставалось. Время от времени я встречал молодых людей с содранной кожей, когда при падении с байка их несколько метров по инерции тащило по грунтовой дороге, как по тёрке для овощей, а так же с перебинтованными конечностями и пару раз с переломами, в гипсе и на костылях – подобные последствия аварий цинично назывались здесь «асфальтовая болезнь».
В результате, чтобы не зависеть от Илюшиных дел и его распорядка дня, я раздобыл себе велосипед, на котором мог рассекать по лишённому крутых подъёмов южному побережью, а оно и являлось самой оживлённой частью острова. Правда море там везде оказалось мелкое, чтобы нормально поплавать и посмотреть рыбок, надо было ехать на север и северо-запад, а самое тихое восточное побережье являлось так же и самым труднодоступным. Только хороший мотоцикл мог вытянуть местные подъёмы по бездорожью и туристов привозили туда на гостиничных джипах с открытым кузовом. Поэтому первые дни Илюша рано утром прикатывал меня в бухту под названием Хад Салад, где я нырял на камнях с маской и трубкой, и забирал оттуда в районе полудня, а вскоре я более менее усвоил географию острова и начал исследовать его самостоятельно.
Сам Илюша смог получить рабочую визу, оказывая некоторую помощь в делах одному пожилому чеху, другу своих старых знакомых, в прошлом мультипликатору со студии «Баррандов», а ныне хозяину гестхауса, оформленного на его тайскую жену.
Таким образом Илюша присматривался к происходящему на острове и постепенно заводил связи с местными жителями и обитающими здесь фарангами, но собственное дело начинать не собирался. По его наблюдениям, это не имело смысла из-за законов Королевства и специфики тайского менталитета.
– Здесь может выгореть только бизнес, который не завязан на местных жителях. А без участия тайцев тебе тут не дадут ничем заниматься. Это замкнутый круг, понимаешь. Прибавь к этому местное раздолбайство и то, что для фарангов – то есть для иностранцев – здесь всё стоит в два раза дороже.
Пару раз в месяц он совершал оптовые закупки кокосового масла, тигрового бальзама и прочих полезных снадобий, отправлял их посылками в Москву, пополняя тайскими товарами ассортимент эзотерического магазина, совладельцем которого он до сих пор оставался.
– На это я тут и живу, а работаю в основном для визы и развития кругозора, – объяснял он, – Но есть у меня один проект, я тебе как-нибудь потом о нём расскажу.
Панган показался мне приветливым островом, где все друг с другом здороваются, улыбаются и ведут беседы, участвовать в которых я не имел возможности из-за плохого знания языка. Тогда Илюша познакомил меня с несколькими соотечественниками, но, в основном, я проводил время либо с ним, либо один. Привыкнуть к лету оказалось несложно, уже через неделю у меня появилось ощущение, что я нахожусь здесь гораздо дольше, а за пару дней до февральского полнолуния людей тут сильно прибавилось. Совсем молодая публика состоящая из студентов, состоятельных бездельников и татуированных неформалов заполнила весь южный берег между столицей и Хад Рином – пляжем для проведения вечеринки.
Вели себя эти персонажи весьма раскованно. Мы даже стали свидетелями, как компания юных нетрезвых англичанок уговаривала местных ребят не закрывать поздним вечером бар и продолжить наливать выпивку, взамен предлагая им себя в качестве оплаты.
– А почему они отказались? – поинтересовался я у Илюши, наблюдая, как бармен по-тайски невозмутимо просит шатающихся девиц освободить территорию.
– Да они в курсе, что эти сучки их продинамят!
Следующим вечером намечалось Full Moon Party и Илюша, хотя особым желанием и не горел, всё-таки решил составить мне компанию.
– Тебе один раз стоит на это посмотреть, – заявил он, – Но вообще самое интересное – приехать туда рано утром и увидеть, чем всё закончилось – это поучительное зрелище.
Утром перед вечеринкой я поплавал среди скудных коралловых рифов у маленького островка, соединённого с Панганом песчаной косой, а днём хорошенько выспался и теперь был готов к предстоящему отрыву.
Часов в девять вечера мы оказались в Тонг Сале, где Илюша припарковал скутер и объявил, что дальше мы едем на сонгтэо. Это были меры предосторожности, связанные с пьяным возвращением обратно – дорога на Хад Рин имела четыре или пять очень крутых подъёмов.
– И сегодня ночью здесь ожидаются смертельные гонки фарангов на мотоциклах, – объяснил Илюша, – Поэтому ну его нах, пускай лучше нас везут.
У пирса, где паслись пьяные толпы, приехавшие с соседнего острова Самуи, мы с трудом забрались в тайскую маршрутку, из которой всю дорогу слышались выкрики и визги наших юных попутчиков. Складывалось ощущения, что эти ребята первый раз выбрались в самостоятельное путешествие и теперь желают испытать все радости долгожданной свободы. У входа на вечеринку надо было купить билет, но Илюша провёл меня обходной тропой, а ромом, соком и водой мы затарились заранее, чтобы не переплачивать.
Когда я только попал на пляж, происходящее там напомнило мне школьную дискотеку в её финальной части. Только при этом все были сильно и как-то по-любительски разукрашены флуоресцентными красками. Царило тут какое-то подростковое веселье. Парни скакали, как ненормальные, приветливо обращаясь ко всем с неизменным: «Вэ ю фром?», а их пухлорукие девицы непрерывно хохотали. И, конечно же, все ходили с пластиковыми ведёрками, как устраивающие куличики дети в песочнице, попивая из них миксы из крепкого алкоголя и энергетиков. Я ещё удивился, почему они прямо тут не падают и не валяются в песке, подобно местным собачкам, но оказалось, что это было только начало.
Луна стояла высоко, и её света вполне хватало для обзора забитого людьми берега. В какой-то момент с главной сцены в небо взметнулись фейерверки, заиграла какая-то европопса и по толпе прокатилась волна экстатических выкриков.
– И что, тут теперь всю ночь так и будет? – поинтересовался я, когда мы, отойдя в сторону, разливали ром по стаканам и разбавляли его соком, – Да это ж просто пионерский лагерь!
– Тут, к счастью не везде так. Пойдём дальше.
Озираясь, по сторонам, чтобы не быть случайно облитыми алкоголем из ведёр в руках у танцующей публики, мы попали в дальнюю оконечность пляжа и прошли по деревянному мостику среди огромных и покатых камней в некое пространство, где, как я понял, располагалась дискотека наших соотечественников. И надо отметить, что там всё было более достойно, чем колбасня на общем пляже – музыка качественней, а публика взрослей и спокойней.
К своему удивлению я повстречал там несколько знакомых, которых не видел с 90-х годов, а когда мы все вместе выпили, у меня появилось настроение танцевать.
Теперь я наконец-то понял, для чего всё это устраивается, пробуждая нашу первобытную память жизни в племенных союзах, когда после любого удачного события люди доводили себя до исступления ритуальными танцами у костра, а потом сделали их регулярными, приурочив к датам природных циклов.
Ночью, когда я уже порядком подустал и присел рядом с Илюшей, чтобы перекурить и выпить воды, он спросил меня:
– А ты помнишь, кто такой Билли Миллиган?
– Конечно. Это ведь я прислал тебе почитать про него.
Сам я узнал историю этого человека, страдающего синдромом множественных личностей благодаря посвящённой ему статье, где упоминалась так же документальная книга, написанная о нём Кизом Дэниэлом – автором трагического романа под названием «Цветы для Элджерона», знакомому мне ещё по советской антологии американской фантастики. Именно прочитав этот роман, самая интеллектуальная из множественных личностей Билли Миллигана, которого звали Артур, договорился с другими, что этому автору можно довериться и обо всём рассказать.
Всего личностей в этом человеке было более двадцати, в том числе женские и детские; годами они пытались выстраивать отношения между собой, часто им это удавалось с помощью самых влиятельных из них, но иногда кто-то, существовавший на вторых ролях, всё неожиданно портил. До этого самый известный случай синдрома множественных личностей включал в себя около девяти персон. А этот парень содержал в себе слишком многочисленную группу, поэтому не мог нормально учиться в школе и в результате попал в тюрьму за преступления, совершённые кем-то из них.
Я знаю, что его историю пытались экранизировать несколько хороших американских режиссёров старой школы, но непонятно как там было с авторскими правами. После признания своего диагноза он провёл десять лет в лечебнице, был признан выздоровевшим, а через несколько лет после выхода навсегда исчез. И я поверил, что его личностям удалось между собой договориться, они устроили нечто вроде графика дежурств, а что касается добывания денег, думаю, проблем с ними у него не возникало – они обладали достаточным количеством востребованных профессий, а так же многие из них имели талант художников.
– Так вот, Федя,– сказал Илюша, – Этот человек живёт здесь. Я с ним дружу, и мы вместе пытаемся кое-что сделать. Конкретно говорить пока рано, но мы над этим работаем.
Думаю, если б мы не были к тому времени пьяны, Илюша мог мне ничего не сказать, так как не распространялся о своих планах с теми, кто в них не участвовал. Тогда я подумал, что мне, видимо, тоже уготовлена в них некая роль, потому что он добавил:
– Если он захочет, я тебя с ним познакомлю. Но с условием, что ты об этом не напишешь.
– Илюша, ну я ведь не журналист и понимаю, что любая тайна, не смотря на всю прелесть её раскрытия, должна сохраняться. Или иметь некий срок давности… А ему, вообще, сколько лет сейчас?
– Кстати, хорошо, что ты мне напомнил, у него скоро день рождения, надо подумать о подарке… Но он не очень старый, ему пятьдесят четыре года должно исполниться, а выглядит он вообще лет на сорок пять… Так, надо подумать, что ему подарить… А ты никаких книг с собой не привёз? Просто Артур учит русский, думаю «Евгений Онегин» идеально бы для него подошёл… Но вот остальным… Ох, я только сейчас осознал, это ж сколько мне надо подарков для них принести! Минимум четыре, для самых основных его личностей! Слушай, вот засада!
Однако уже через пару минут произошло событие, изменившее ход его мыслей.
Я даже успел зафиксировать момент, когда самозабвенно танцующие люди в десятке метров от нас неожиданно расступились, и в центре их круга словно материализовалась девушка в коротком синем платье и с длинными белыми волосами, чья кожа имела настолько необычный для этих мест бледно-молочный цвет, что сияла в отражённом от луны свете. Она вышла из круга и двинулась прямо к нам, обходя сидящих и спящих на подстилках людей.
Заметная издалека, она приковывала к себе общее внимание, я узнал её сразу, но когда она подошла совсем близко и, улыбнувшись, присела рядом, то с удивлением обнаружил, что она совсем не изменилась за те четырнадцать лет, что прошли со времён закрытия «Кругосветного Путешествия».
– Доброй ночи, – сказала она и добавила, посмотрев на Илюшу, – Я ещё в Москве пыталась с вами встретиться, но у нас это не получилось.
– Илюша… – прошептал я, – Познакомься, это Алла.
– Здравствуйте, – ответил Илюша и потом совершенно серьёзно – насколько позволяло ему пьяное состояние, добавил, – А вы мне, кстати, как-то приснились, лет пять назад…
И она не восприняла его слова как комплимент, из чего я сделал вывод – эта женщина сама может являться в сны тех, кому пожелает.
Под аккомпанемент монотонной музыки и белого лунного света, прерываемого яркими вспышками факелов, которыми пытался кто-то жонглировать, Алла рассказала, что она антрополог, в девяностые годы жила в Европе, а в нулевые переехала в Азию. Но есть у неё и один проект, непосредственно связанный с нашим любимым городом. Исследуя его, она составляет собственную карту Москвы, отмечая на ней «добрые» и «злые» места, тёмные зоны и энергетические аномалии. Но так сама не появлялась там пару лет, то сейчас её интересует, что именно изменилось там после кризиса.
Илюша, хоть и возвращался домой прошлым летом, про кризис мог судить лишь по тому, как упал его доход от продажи товаров эзотерического магазина. Я же ответил, что многие грандиозные стройки заморожены и это хорошо для города, но в целом такое ощущение, что Москва как-то печально вздохнула и теперь замерла в отсутствии кислорода.
Мы ещё немного поговорили, но потом мне понадобилось отлучиться в туалет, а когда я вернулся, то Алла и Илюша уже настолько увлеклись беседой, что на меня внимания не обращали. Тогда я выпил ещё, немного прошёлся по окрестностям и в состоянии какой-то особой лёгкости, вызванной, возможно, лунным притяжением, забрался на огромный покатый валун. С него открывался вид на весь Хад Рин, с разных концов которого доносилась музыка, составляя единый хаотичный микс, напоминающий шум работы сталелитейного цеха. Однако, прислушавшись, в нём тоже можно было различить бьющий через край мощный энергетический нерв, и я сам не заметил, как пустился в одиночный шаманский танец.
…Часа в четыре утра по пляжу прошла растянутая в цепь группа полицейских или даже каких-то военных. Они планомерно прочесывали всю территорию, не трогая пьяных или спящих, и обращая повышенное внимание на отчаянно выплясывающих живчиков, уводя с собой самых заводных, чтобы потом заставить их писать в баночку на предмет обнаружения в моче следов экстази и амфетаминов.
Чтобы не привлекать их внимание, я слез с камня и вернулся, обнаружив Илюшу уже в одиночестве, но с какой-то странной цигаркой в руке. Поначалу я удивился, ведь здесь он бросил курить из-за дороговизны и сомнительного качества местных сигарет, но потом до меня дошло, ведь мы – на Full Moon Party!
– Это что у тебя, косяк? – строго спросил я.
Илюша кивнул.
– А откуда он у тебя?
В ответ он лишь совершил руками загадочный жест, обращённый в сторону неба.
– Прячь скорей, сейчас сюда местные мусора придут!
Илюша поспешно отбросил самокрутку, будто это была петарда, вспыхнувшая в его руках, а для верности ещё и присыпал её песком.
– Илюша, ну зачем ты так?! – расстроился я, – Тут же ведь везде собачки писают! Да и вообще, как мы потом будем подбирать его и курить? Это же всё равно, что землю есть!
Но мой друг не успел мне ответить, потому что по деревянному настилу застучали ноги в крепких ботинках, и мимо нас прошли пятеро военных. Они остановились неподалёку и принялись изучать обстановку русского пати.
– А где Алла? – поинтересовался я у Илюши, поддерживая видимость светской беседы.
– Она пошла дальше, а я тебя ждать остался… Так это правда, что она тогда пыталась встретиться со мной в тот последний вечер, когда у меня клуб отобрали?
– Да.
– Странно. Ведь если б это произошло, всё могло бы быть совсем по-другому, – печально произнёс он и только сейчас я обратил внимание, какой же он грустный.
– Но зачем ты ей нужен?
– Просто она везде ищет соратников.
– И для чего?
Илюша пожал плечами.
– Да я пока сам не понял, мы же только познакомились. Но вечером опять встретимся, и она мне расскажет.
– Понятно. Только имей в виду, что она не совсем обычный человек, я, например, видел, как по её телу двигались чёрные татуировки. Кажется, всего пару секунд, но знаешь, мне этого хватило.
– Федя, да что ты несёшь! – ответил он, а когда удовлетворённые обстановкой военные прошли мимо нас обратно, сразу достал из песка косяк и добавил, – Давай лучше перезабьём его и покурим! Только я это не умею, поэтому, пожалуйста, сделай всё сам как надо!
…В половину седьмого начало светать, и мы выбрались на основной пляж, разглядывая уцелевшую публику. Некоторые немногочисленные персоны потерянно бродили по берегу, словно лунатики, кто-то спал на песке там, где упал, но основная масса оставшихся продолжала танцевать.
Теперь, когда все слабаки отсеялись ещё ночью, не выдержав этого изнурительного марафона, в толпе выделялось много молодых девушек спортивного телосложения, чья выносливость давала им явное превосходство на девятом часу непрерывных танцев. Глядя на их закалённые в европейских фитнес-центрах тела, Илюша сообщил мне, что днём или ранним вечером на другом пляже откроется after-party для самых стойких бойцов, но мне и так вполне хватило всего увиденного.
– Хорошо бы позавтракать, – сказал я, когда, возвращаясь на стоянку сонгтео, мы проходили мимо магазина «7/11», – Давай зайдём.
– Иди, я тебя подожду. Но, может, ты лучше грибного супчика захочешь отведать? Из волшебных тайских поганочек? – развеселился Илюша.
– А что, здесь есть такой? – совершенно серьёзно спросил его я.
– Ладно, я пошутил, поехали домой, а то будешь потом, как этот!
И он указал мне на сидящего прямо на земле парня с сияющими глазами. В сомкнутых лодочкой ладонях он бережно, словно драгоценные камни, держал осколки пляжных ракушек и кусочков омертвевших кораллов. Этими дарами он пытался поделиться с каждым, идущим мимо человеком, с улыбкой вытянув руки в сторону прохожих.
Теперь, после знакомства с Аллой, Илюшу я видел редко, ведь когда утром я уезжал на велосипеде, он ещё спал, а днём он передавал мне ключи от дома, потому что вечером я первый возвращался туда, нигде особо не засиживаясь.
Сидя на веранде, я слушал звуки джунглей, попивая пиво или ром с лимонадом, и меня это вполне устраивало – к тому времени я уже успел полюбить одиночные путешествия. Конечно, чтобы в первый раз уехать так далеко от дома мне понадобился проводник, а когда мой друг выступил в его роли и я усвоил несложные алгоритмы подобных перемещений, то уже мог отправляться дальше самостоятельно.
Стремительный роман, который случился у Илюши с девушкой, всё-таки встретившей его спустя четырнадцать лет, вызывал у меня некоторые вопросы, однако в ответ он только улыбался и говорил, что Алла – необычная женщина, что мне, в общем-то, и так было ясно. Как и то, что она очень быстро его околдовала и это понятие – вовсе не метафора, у меня ведь имелись некие представления о её возможностях. И ещё я смутно припоминал какую-то фразу, сказанную ей в мой адрес, тогда она представлялась мне важной, но по прошествию стольких лет восстановить её смысл казалось уже невозможно.
– Илюша, а как твои дела с Билли Миллиганом? – поинтересовался я как-то утром, вернувшись домой после безуспешной попытки поплавать во время отлива на юге острова, когда воды там было по пояс.
– Да я уже пару недель с ним не виделся, – ответил он, собираясь на встречу с Аллой, которая жила на западе, в Шритану.
– Может, ты мне всё-таки расскажешь, что именно вы с ним затеяли?
– В двух словах – снимать документальный фильм про невидимое туристами закулисье этого острова, про всю местную движуху. О том, сколько денег приносят острову все эти вечеринки и у кого они оседают. Туристы ведь видят только вершину айсберга, а мы попробуем раскрыть всю подноготную.
– Но это же опасно. Ваш фильм все его участники увидят рано или поздно.
– А ты думаешь, я в этой деревне собираюсь старость встречать, среди пальм? Азия -она большая, по ней всю жизнь можно путешествовать. Конечно, могут проблемы с мафией возникнуть, но Билли Миллиган учит меня шифроваться, у него большой опыт жизни под вымышленными именами и биографиями, ему любой разведчик позавидует.
– Илюша, будь осторожнее. И с ним, и с Аллой.
– Ну он-то тут живёт, а Алла скоро уедет. Но я, возможно, немного прокачусь с ней по другим островам, а потом заеду к ней на север, в предгорья, она говорит – там чудесно.
– Это горный климат на неё так подействовал? По-моему она с девяносто пятого года вообще не изменилась.
– Да, Федя, не то, что мы с тобой – один уже лысый, а другой – седой!
В конце второй недели я на пять дней снял себе бунгало в одной из труднодоступных бухт на северо-востоке острова, чтобы не мешать Илюшиному роману и хоть немного прочувствовать жизнь в глуши у моря.
Бухта была двойная, разделённая по центру скалистой, поросшей лесом грядой. Я жил на юге, в её более оживлённой части, под названием Nai Pan Yai. Здесь даже имелся магазин «7/11», но, не смотря на рыбацкий посёлок и какое-то количество бунгальных отелей, место оказалось действительно немноголюдным. Там не существовало никаких развлечений кроме дневного снорка и вечернего тупилова в кафе у воды, но я ни в чём не нуждался. Правда обедать мне приходилось в ресторанах, обнаглевшие хозяева которых заявляли цены согласно своему настроению, а оно всегда у них было хуже, чем у их коллег с более оживлённого юга острова.
Уже намного позже я узнал, что именно в этих тихих местах и происходили главные наркотические движения острова – купить там можно было не только марихуану, но и многое другое. Однако, ни с кем не общаясь, я просто этого не заметил, а Илюша не счёл необходимым вводить меня в курс дел. Впрочем, свой психоделический трип я там всё равно получил, когда в последний день меня накрыла лихорадка денге.
Просыпался я перед рассветом, выходил на пляж, встречал встающее из моря солнце и всю первую часть дня нырял с маской и трубкой, а полуденную жару пережидал на своей веранде, сидя за ноутбуком, дабы интернет здесь хоть и медленно, но работал. Когда солнце зависало над горами, я вновь возвращался в воду, наблюдая вечернюю жизнь рыб и остатка кораллового рифа, на котором они и обитали. Подводная живность тут явно проигрывала Красному морю, кораллы, похоже, погибали и многие пляжи были усыпаны их мёртвыми остатками, а опытные люди говорили, что для настоящего снорка надо ехать на Тао. Да и никаких красивых закатных всполохов на восточном побережье не наблюдалось, тьма просто раскрывалась, возникая со всех сторон, и оставалось коротать остаток вечера в баре, либо на той же веранде.
За всё, проведённое здесь время я обмолвился всего несколькими словами с французской девушкой, которая тоже вставала и плавала рано по утрам, и молодой тайкой, что присматривала за моим комплексом бунгало. Так я и жил, начав понемногу писать вечерами, а потом меня заколбасило.
Известно, что существуют четыре серотипа вируса денге, а один комар может переносить сразу несколько его разновидностей. Видимо поэтому лекарство от него так и не изобрели, и иммунитета от болезни нет тоже. Наоборот, с каждым новым заражением шансы на смерть увеличиваются, поэтому она более опасна для тайцев и тех фарангов, что живут здесь десятками лет. Основными переносчиками денге являются комары, а так же летучие мыши и прочая живность. Но людей кусают в основном комары. Поражённые вирусом насекомые имеют на теле белые точки – это я видел потом на фото в интернете.
Не знаю, в этой ли бухте меня укусили – инкубационный период может длиться от трёх дней до недели, поэтому понять, где и когда именно я заразился уже невозможно. Тем более, вечером я всегда использовал купленную в Бангкоке жидкость против москитов, и это означало, что ужалили меня, скорее всего, на рассвете.
Сначала, пережидая полуденную жару, я подумал, что просто перегрелся во время утренних погружений, но ближе к вечеру появились симптомы, как при сильной температуре во время гриппа с гулом в голове и ломотой в суставах. Я сообщил Илюше, что подхватил лихорадку, а за бунгало у меня оплачено до завтрашнего утра, и он ответил, что завтра заберёт меня, посоветовав постараться всё-таки дойти до ближайшей тайской лавки и купить несколько литров воды. Хоть и с трудом, но я это проделал, каждые сто или пятьдесят метров останавливаясь на привалы в тени под деревом.
А после заката, с наступлением темноты, началось самое интересное.
Из-за температуры и шума в голове я не мог читать или даже слушать музыку, поэтому просто лежал с включённым светом, когда кто-то робко постучал ко мне в дверь. Я открыл её и увидел тайскую девушку, дочь хозяев, которая убиралась тут и присматривала за бунгало. Она вошла, а когда я сообщил ей, что заболел, она, как мне показалось, сильно обеспокоилась.
– О, денге, денге, – сокрушалась девушка, – Ложись, тебе надо лежать.
Я в этот момент стоял, ссутулившись и держась рукой за стенку, поэтому сразу послушался и, сделав всего один шаг, вернулся в кровать – кроме кровати, тумбочки и вентилятора в моём маленьком сарайчике ничего больше не было, даже вешалки для одежды.
А она встала рядом, продолжая что-то говорить, покачиваясь при этом из стороны в сторону, а с её телом начали происходить необъяснимые метаморфозы. Оно удлинялось и истончалось, её руки вытянулись и как-то необычно изогнулись, вывернувшись в локтях, бёдра же стали плоскими и широкими, выведя вперёд высокие колени. На моих глазах девушка превращалась в существо, напоминающее самку богомола, продолжая при этом раскачиваться передо мной, как в брачном танце, видимо, намекая на соитие, после которого я буду съеден.
Кроме подушки или маски с трубкой отбиваться от неё мне было нечем, а она нависла надо мной, и лицо её хоть и не изменилось, но неподвижно застыло, как маска, а тёмные глаза выражали какую-то вечную тоску.
В этот момент незапертая дверь распахнулась, и ко мне в бунгало ворвался Илюша.
– О-о, Илюша, ты приехал! Спаси меня! – простонал я, – Ты видишь, в кого превратилась эта милая девочка!
– Федя, здесь же никого нет! – Илюша насторожился, – У тебя что, галлюцинации?!
И действительно, оглядевшись по сторонам, я осознал – в этой деревянной коробочке мы с ним одни.
– Ох, блин, вот меня колбасит! Слушай, ты можешь прямо сейчас меня увезти? Я что-то не хочу больше тут оставаться!
– А ты удержишься? – с сомнением поинтересовался Илюша, а когда я кивнул, то ответил, – Ладно, поехали.
Убрав в рюкзак ноутбук и полотенце, я вышел на веранду и запер комнату, оставив ключ в замке, сел сзади на скутер и мы тронулись в путь по забирающей вверх тропе, а поднявшись к главной улице посёлка, покатили к выезду из бухты. На повороте свет скутера упал на обочину, где находился небольшой магазин тайских статуэток для украшения дома или сада. Они стояли прямо у дороги и на ночь их обычно накрывали брезентом, но сегодня почему-то забыли, из-за этого мы их и потревожили – мне показалось, что некоторые фигуры повернули головы, отворачиваясь от яркого луча фары.
Затем, уже за нашими спинами раздался скрежет по асфальту и какой-то тяжёлый, чугунный топот. Он не отставал, и это означало – кто-то явно преследует нас.
Стояла безлунная ночь, и как я не оглядывался, не мог никого заметить на тёмной дороге, однако гулкие звуки и странное металлическое пощёлкивание раздавалось уже совсем близко.
– Илюша, жми на газ! – кричал я, слыша за спиной цоканье по асфальту, какое-то гудение и визгливые скрипы, от которых немела спина и мурашки ползли по коже, – Мы потревожили ритуальные скульптуры и теперь они нас догоняют!
Илюша встрепенулся, выжимая из своего «мотосая» всю его мощь, а хорошая дорога с покрытием в этот момент уже кончилась, мы с разгона принялись взбираться на один из перевалов, и я даже удивился, почему мы так легко тянем вверх.
Стук копыт и шелест крыльев за нами отдалился и стих, а Илюшин скутер продолжил своё движение, его колёса оторвались от земли, и он взлетел над дорогой. Я весь сжался, как в прыжке, ожидая падения, но высота только возрастала и вскоре мы уже неслись над верхушками деревьев. Теперь я видел под собой северный берег острова и более светлое по контрасту с ним море, усеянное зелёными неоновыми огнями рыбацких лодок, приманивающих кальмаров.
– Илюша, – гаркнул я ему в ухо, перекрикивая ветер, – Быть такого не может! Мотороллеры не летают!
– Ну да, – отвечал он, – Это же твоя галлюцинация, вызванная лихорадкой.
– Что, серьёзно?
Мне сразу стало как-то грустно и, перестав верить в реальность происходящего, сразу рухнул в воздушную яму, очнувшись, лежа в своём бунгало, весь в поту, не смотря на работающий вентилятор. Приподнявшись на кровати и почувствовав, как непривычно ноет всё моё тело, я выпил воды и опять погрузился в мир фантастических видений.