-По именам не знаю, но видела много раз, они в нашем подъезде живут. Что все это означает, Гибельсон?
-Сознавайтесь, Семен Евгеньевич, сознавайтесь,– посоветовал Мегре,– вам сразу же легче станет.
Девицы отвернулись к окну, и, казалось, не проявляют к происходящему никакого интереса. Кира сорвалась первой:
-Да, я спала с ним и не раз! А что такого, все незамужние женщины так делают, к тому же подарки шикарные подносил. В прошлом месяце бээмвуху, правда, подержанную подарил. В чем мое преступление?
-Что?!– воскликнула Лира. -Тебе бээмвуху, а мне задрипанный опелек? Чем я хуже-то, Семен Евгеньевич?
Когда повисла тишина, раздался грохот падающего тела. В обморок опять упала Варвара Степановна. На этот раз она пришла в себя быстро, театрально протянула руки к мужу:
-Ты мне изменял, Семен Евгеньевич, и с кем, с этими лахудрами! Как тебе не стыдно!
Гибельсон натянул, наконец, штаны, выпил воды из вазы с гвоздиками.
-Я изменял вам, Варвара Степановна, мне очень неприятно это вам говорить. А стыдно пусть будет этому… недоразвитому щенку по фамилии Свербицин.– Резко повернувшись к Славе, он зловеще стал надвигаться на посыльного.– Доволен, что разбил крепкую семью? Радуйся, дурак. Мужчины полигамны по природе, я бы даже сказал, плотеядны в этом деле, хуже тигров. Но телесная измена не есть измена духовная. Чем больше у мужчины женщин, тем он дольше ощущает вкус к жизни, а значит, увереннее борется за свое счастье и счастье семьи.
-А говорили, что любите только меня,– фыркнула Кира.
-И меня,– сказала Лира.
Следователь Курский на этот раз хлопнул по столу обеими руками:
-Хватит! Мы не из полиции нравов, семейными разборками будете заниматься потом. Что в сумках?
-Ничего особенного,– пожал плечами Гибельсон.– Зимняя коллекция одежды для моих… знакомых от Версаче и Юдашкина.
-Интересно,– подбоченилась Кира,– кому из нас достался Версаче?
На это Семен Евгеньевич ничего не ответил, спокойно продолжил перечисление:
-Обеим подарки к Новому году – французские духи от Фрагонар, золотые безделушки, билеты на самолет в Ниццу и подтверждение из гостиницы 'Негреско' о бронировании трехместного номера. 2-го числа они должны были улететь, я бы присоединился позже.
-Извращенец,– выдавила из себя обманутая супруга.
Кинувшись к сумкам, Мегре дрожащими руками расстегнул молнии. Так все и оказалось. Он не верил своим глазам. Не может быть! Новая карьера следователя рухнула не начавшись.
-А гроб?!– закричал он.– Зачем вы заказали себе гроб?
-Я бы мог не отвечать на этот вопрос, – затягивая на шее галстук, медленно произнес полный достоинства Гибельсон.– Мы, кажется, живем в свободной стране, где никому не запрещено покупать гробы, когда ему вздумается.
-И все же,– выкатил синие глаза Курский, нащупывая боковым зрением Колю.– Объясните.
-Извольте. У супруги вчера умер двоюродный брат Ираклий. Для нее это тяжелое потрясение и все хлопоты по похоронному ритуалу я взял на себя. Вот и заказал гроб на свое имя, а на чье мне нужно было его заказывать, на имя покойника? У Ираклия не было больше родственников, кроме моей несчастной жены. Мы даже решили не отмечать праздник, видите?– он обвел гостиную рукой.– И детей отправили к родственникам. Для чего вы сюда гроб-то притащили? Такое горе, а вам…
Он даже всплакнул. Всплакнула и Варвара Степановна, кажется, уже простившая супругу все его измены. Опустила голову на его плечо, закрыла лицо носовым платком.
-Да-а-а,– протянул Петя Курский, поднявшись во весь свой немалый рост.– Скажите, у вас туалет исправно работает?
-По коридору направо,– указал головой Гибельсон.
-Он сейчас нам понадобится, – грозно взглянул следователь на Мегре,– чтобы кое-кого спустить в унитаз. Готовься Мигрень, снимай ботинки!
-А я что?– попятился Коля,– я ничего, кого топить надо так этого малолетнего прохвоста посыльного. Прибежал – срочно нужно звонить в полицию, Гибельсон коррупционер и жулик! Поддался на его провокацию, виноват.
-Но это же вы сказали, что Семен Евгеньевич решил покончить с жизнью, потому что по его следам идет Следственный комитет,– прижался к входной двери Слава,– и вы же предложили ехать в аэропорт за сумками!
-Кстати, за незаконное изъятие, я бы сказал, похищение моих, подчеркиваю, моих вещей из камеры хранения, вы оба ответите по всей строгости закона,– радостно сообщил Гибельсон.– Возбуждайте дело, следователь. Впрочем, я сегодня добрый. Прощаю. Пойдите все прочь! Мы хотим остаться наедине с женой. Если больше нет вопросов, прочь!
Следователь Курский с грохотом закрыл свою кожаную папку, оперативники потянулись к выходу, но их опередили не забывшие прихватить сумки с добром Кира и Лира. Кира подмигнула Свербицину:
-А ты, мальчик, ничего себе, славный подарочек к празднику.
-И я того же мнения,– подпихнула его в бок Лира.
От этих слов и прикосновений Слава, боявшийся женщин, отпрянул назад. Дверь распахнулась и он чуть ли не вывалился наружу, зацепившись каблуком за массивное основание гроба. Огромная лакированная домовина соскользнула с кафельного пола, покатилась в сторону лифта, а потом загремела по ступенькам длинного лестничного пролета. Красное дерево разлеталось в щепки, демонстрируя миру, что внутри оно вовсе не красное, а белое как обычная сосна. Грохот стоял такой, что, казалось, на Землю упал метеорит. А из поломанных досок сыпались сказочным дождем разноцветные камни, купюры разных государств и какие-то бумаги. Сто евро, описав в воздухе большую дугу, приземлились на носу следователя Курского. Он снял банкноту, глянул на свет: 'Настоящие'. Мегре и Слава застыли с открытыми ртами.
-Это не мое,– побелел Семен Евгеньевич,– ну клянусь богом, что вы, откуда сам не знаю.
-А это мы в похоронном бюро спросим – откуда,– оживился Мегре,– у Якова Илларионовича.
Коля шустро подбежал к разбросанным бумагам, приблизил их к нетрезвым глазам. Довольно хмыкнул:
-Переводы, свидетельства о покупке недвижимости в Германии,– сунул он кипу документов следователю Курскому под нос.– И все на имя гражданина Гибельсона.
Следователь ничуть не удивился словам Мегре, как, впрочем, и драгоценным камням, усыпавшим лестницу.
– Ну, вот и все,– устало сказал он.– Ты все же заслужил, Мегре, чтобы узнать правду. Прокуратура заинтересовалась директором обувной фабрики задолго до того, как туда поступили бюджетные деньги под заказ Минобороны. За гражданином Гибельсоном давно тянулся мутный след да все никак выйти на него не могли. К середине декабря доказательства хищений госсредств были у нас уже в кармане. Задержание мы планировали провести после праздников, а тут ты, Мегре, со своим напарником. Честно говоря, испугались – натворите дел, перепутаете нам все карты, потом разгребай, вот и решили пойти у тебя на поводу. Семен Евгеньевич хотел деньги и ценности вместе с родственником похоронить, а через пару лет, когда все бы утряслось, откопать. Схема, в общем-то, банальная. Звонок по поводу доставки гроба нас озадачил, думали, директор планы поменял. А, оказывается, это ты, Мегре, химичил. Главарей банды из похоронного бюро мы уже взяли, с тобой, Коля, наши сотрудники разговаривали.
-Получается,– промямлил Мегре,– я здесь вообще ни при чем и нет ни грамма моей заслуги?
-Не переживай, Коля,– впервые за весь вечер улыбнулся Курский,– замолвлю за тебя словечко перед начальством, покупай погоны. Молодец. И приятель твой тоже не промах, вовремя домовину итальянскую с лестницы спустил. А то эксгумация, то, да се, словом нам теперь проблем меньше. Вы задержаны, господин Гибельсон.
Когда наручники защелкнулись на запястьях растерянного директора, к нему подошла жена, поцеловала в щечку.
-Я уверена, что это чудовищная ошибка и тебя скоро выпустят. Ну, мне пора, подругу надо навестить, сто лет не видела.
Она посеменила к лифту с таким видом, будто арестовали не ее мужа, а совершенно чужого дядю. Но не успела дама дойти до кнопки, путь ей преградил один из оперативников, а Курский сказал:
-Вы напрасно торопитесь, Варвара Степановна, у меня имеются отменные импортные наручники и для вас.
-Да?!– удивленно и несколько кокетливо встряхнула головой женщина.
-Это же вы были мозговым центром преступного семейного синдиката, это вы, занимая маленькую, но очень важную должность в Минэкономразвития направляли финансовые потоки в сторону вашего ловкого муженька.
Блестящие наручники защелкнулись и на ее запястьях.
Старый год Слава провожал в будке Мегре. Тот обнимал его, целовал и беспрестанно повторял:
-Возьму тебя в свой отдел помощником, мы с тобой, Слава, таких дел еще натворим!
Потом Мегре бегал по двору, запускал с мальчишками в мутное небо китайские ракеты.
До праздничного боя курантов оставалось еще полчаса. Уставший от переживаний и спиртного Слава, вздремнул на столе консьержа. В окошко постучали:
-Эй, доктор Ватсон, где твой Шерлок Холмс? Негоже двум выдающимся сыщикам встречать Новый год в этой смрадной конуре.
Слава поднял лохматую голову и увидел перед собой улыбающиеся лица Киры и Лиры.
В эту ночь Слава Свербицин стал настоящим мужчиной, правда, до сих пор не может вспомнить кто из сестер в этом ему помог. Возможно, обе сразу.
Утром первого января, глядя на лепной потолок шикарной квартиры одной из сестриц, Слава думал: в чем Гибельсон был прав, так это в том, что мужчины в женском вопросе плотеядны, хуже тигров. А жизнь – замечательная штука, как к ней ни относись. И чтобы это прочувствовать, не нужны никакие транквилизаторы.
Удача
Миша любил кушать всякую гадость: денер-кебаб, проще говоря, шаурму с привкусом азербайджанской нефти, онкологические чебуреки возле метро, слипшиеся пельмени от нелегальных вьетнамских производителей и свиные рульки из дешевого торгового центра.
Сочные голяшки он долго варил с листьями хрена, черной смородины, морской солью, а потом так же долго смаковал каждый кусочек. И не потому, что был чревоугодником, а потому что делать по жизни было абсолютно нехрена. Нет, Аксенов, конечно, ходил на службу, но пустоту в душе она не заполняла.
Сегодня как раз выдали зарплату и Миша направился за своими любимыми рульками. Вообще-то, в магазине было много разнообразной дряни, хоть объешься, однако Аксенова магнитом потянуло именно к тому прилавку, на котором горой возвышались мясистые свиные копыта. Указал молодому продавцу на понравившуюся ножку.
-Для собачки берете?– поинтересовался паренек в серой футболке с изображением злой морды питбуля.
Для собачки?– повел бровью Миша и произнес:
– Именно так, вы тоже держите?
Ответа он не расслышал, потому что взгрустнул о себе: как же ты прав, мальчик, для собачки. Я и есть никому ненужный, одинокий пес.
Выйдя из магазина, долго шел за обнимающейся парочкой. Парень и девушка были словно одно целое. Ее бедра, обтянутые голубыми джинсами, вибрировали будто пружины, завораживали, подавали надежду на что-то хорошее.
Миша заулыбался нечаянной радости. Несколько лет назад от него сбежала жена с двумя детьми. Дело обычное, если бы супруга не была родом из глухой российской губернии, где даже старухи тайно мечтают выскочить замуж за любого потертого козла, лишь бы выбраться из страшной ямы. Сбежать провинциалке от москвича, не покушаясь на квартиру, это или подвиг или идиотизм. Но на сумасшедшую Нина была не похожа, это отмечали многие Мишины знакомые. Скорее, идиотом был он. Вернее, странным человеком. Во всем.
Например, Миша посещал церковь. Регулярно, хотя и опасался этих посещений. У него постоянно гасли или падали свечи. Иногда он забывал, какой рукой нужно креститься или куда ставить свечи за упокой. За свое здравие он свечки ставил тоже, но никогда у Бога ничего не просил. Он вообще никогда ни у кого ничего не просил. С Создателем он разговаривал на равных, что, видимо, вершителю судеб крайне не нравилось, и Он не вникал в суть Мишиных проблем. А когда выходил из храмов, вообще забывал, зачем приходил. Наверное, тут же забывали в небесных сферах и о нем. Мишин ангел хранитель то ли уволился, то ли запил.
Но сегодня кто-то наверху явно до него снизошел. Парочка растворилась в подворотне, а он побрел с копытами к переходу через шоссе. Вдруг Миша увидел ее и сразу понял, что это она. Высокая молодая девушка в узких очках, с мягкой, еще не испорченной любовью и связанной с ней разочарованием улыбкой. Она понравилась Мише так, что его затрясло. Аксенов понимал, что шансов у него никаких, так как в его возрасте невест можно искать только в клинических больницах и, тем не менее, подошел к остановке, где девушка рассматривала маршруты автобусов. Она обратилась к нему сама:
-Не подскажите, как проехать к метро?
До станции метрополитена было рукой подать, букву "М" при желании можно было рассмотреть и отсюда. Но Миша не стал спешить с целеуказанием, надо было как-то ее зацепить.
-Знаете, я сам потерялся,– соврал Аксенов. – Тоже стою и думаю, у кого бы спросить, на чем добраться до метро.
-Расписание забрызгано грязью,– тяжело вздохнула девушка, как будто потерялась в пустыне.
-Я вспомнил,– нелогично повел себя Миша.– Кажется, до Алтуфьево идет 73-й троллейбус.
Тут как раз подошел троллейбус. Девушка забросила на плечо тяжелую сумку, но в открывшиеся двери заходить не спешила, как будто размышляла, садиться ей или нет. Неужели из-за меня медлит?– обомлел Миша.
-Позвольте, я вам помогу,– сглотнув сухую слюну, вымолвил Аксенов. Однако не стал браться ни за ее сумку, ни за локоть, просто отступил в сторону, пропуская ее к дверям. Она вошла. Вошел и он, хотя до дома было всего два шага. Почти все сиденья в троллейбусе оказались свободными, Миша ждал, когда девушка куда-нибудь сядет, но она оставалась стоять рядом с ним.
-Давайте приземлимся,– осмелился предложить он и она согласилась. Обычно молчаливый Миша начал рассказывать девушке о прелестях микрорайона, совсем позабыв, что он, вроде как, тоже не местный. Самое удивительное, она слушала его внимательно, с интересом. Аксенов давно не встречал людей, которые слушали бы его так внимательно. Но поездка, как и должно было быть, оказалась недолгой. Он не стал подавать на выходе руку. Это могло показаться ей чрезмерной вольностью, а Миша очень боялся упустить удачу.
Боялся и не знал что делать. А она не торопилась от него уходить. Так и стояли молча. Когда пауза все же сильно затянулась, сказала:
-Спасибо вам, мне нужно торопиться на Савеловский вокзал, еду в Кимры на аэродром Борки, буду прыгать с парашютом.
Она помахала Мише рукой, а он только промямлил "до свиданья".
Стоял и курил, а ее уносило тяжелое московское течение, затягивало в свои водовороты, не оставляя шансов когда-либо увидеть снова. Думал прикурить очередную сигарету, но вдруг ринулся в метро. Еле засунул дрожащей рукой в билетный автомат сторублевую купюру, а водя в вестибюль станции, стал сверху искать ее глазами на платформе. Но ее нигде не было. И все же что-то подсказывало Мише, что она не пропала, что он обязательно ее найдет.
Сел в первый вагон подошедшего поезда. Бибирево, Отрадное, Владыкино – ее нет. Видимо, ошибся с предчувствием, не судьба. Но как только поезд отъехал от Петровско-Разумовской, увидел ее стройную фигуру. Чтобы девушка его заметила, поднялся с места. И она сразу встретилась с ним взглядом.
-Мне до дома добираться удобнее тоже с Савеловского вокзала,– соврал он глядя ей глубоко в кофейные глаза.
Она охотно кивнула, сели вместе. И он опять ей что-то рассказывал под грохот колес и шум вагона, а она его слушала и главное слышала. По крайней мере, так ему казалось.
На вокзале Миша не стал перегибать палку: предлагать ей на свои деньги купить билет, сказал лишь, что ему ехать до станции Лианозово, а там недалеко до Новгородской улицы. Если бы она хорошо знала Москву, Аксенов бы попал впросак – от метро Алтуфьево, где они расстались, до Новгородской улицы всего две минуты пешком.
Но она плохо знала столицу, потому что приехала недавно из города Апатиты Мурманской области, предварительно закончив экономический факультет Питерского университета. Об этом она рассказала Мише в электричке, а он за тридцать минут пути открыл ей чуть ли не всю свою жизнь. Не приврав при этом ничего. Кроме.... О жене, с которой официально так и не развелся, и детях, разумеется, не сказал ничего. Ее звали Саша Федорова.
Как же подходили ей эти простые имя и фамилия. Ничего лишнего ни по форме, ни по содержанию.
-Отчего вам захотелось прыгнуть с парашютом?– поинтересовался он.
– У моего друга уже более двухсот прыжков, я хочу доказать не ему, а себе, что способна на многое.
Он опять прикусил губу: кто бы сомневался, что у нее есть друг, наверняка молодой, а он…Старый выхухоль, прицепившийся к молодой самке. Невозможно смешать воду и воздух, газированная вода рано или поздно выдохнется. Хм, если не держать в герметичном сосуде.
-Мы снимаем квартиру в Чертаново,– продолжала экзекуцию Саша. А Миша вдруг понял, что счастлив хотя бы тем, что счастье обдало его своим крылом.
Да, опоздал он на этот поезд. Что поделаешь. Черная временная дыра затягивает неумолимо, и нет возможности вырваться из ее объятий даже свету. Ладно, пообщался и то хорошо. Ощутил всей грудью свежесть и сладко-пряный вкус окружающего мира.
-Эх,– помял Миша лукаво подбородок, когда поезд подъезжал к Лианозово,– жаль, что я такой старый, а то бы…
-Что "то бы"?– зажглись желтые огоньки в кофейных зрачках Саши.
Но он отвернулся в сторону, вдруг еще слеза навернется, вот будет смеху.
-Тогда бы я предложил вам более обстоятельное знакомство.
Саша не сказала ничего, и он был этому рад. Любой ответ ему бы не понравился, кроме одного: вы не стары и я готова продолжить.... Но это сказка, а сказки сбываются только во сне. В реальной жизни – нестерпимо скучная проза.
-Знаете,– вдруг осенило Мишу,– оставлять вам свой номер телефона или просить ваш я не буду, слишком пошло. Однако запишите, пожалуйста, мой электронный адрес. Мало ли, понадобится какая-нибудь помощь или просто захочется пообщаться, напишите.
Саша достала айфон, записала Мишину почту.
Когда поезд остановился в Лионазове, он молча поднялся, грустно сказал "до свидания" и вышел. Проходя мимо окна, в котором сидела Саша, он помахал ей рукой. Но через немытое стекло Аксенов так и не разглядел, ответила она ему или нет. Кажется, девушка уже разговаривала с кем-то по телефону.
Только дома заметил, что где-то оставил любимую свиную рульку. Да и черт с ней. Сбегал в магазин, купил колбасы и водки. Первые полстакана пошли хорошо, вторые еще лучше. Открыл интернет и тут – о чудо! Саша прислала ему тест-письмо со своим электронным адресом.
Не может быть! В письме, правда, ни строчки. Но это не важно, она откликнулась почти сразу же и это радует. Аксенов тут же написал несколько строк: "Жду с нетерпением впечатлений от первого знакомства с небом". С "нетерпением" вычеркнул. Стыдно старому субъекту выдавать свое страстное стремление сблизиться с молодой девушкой. Нет, она не красавица, но в ней есть то, чего нет в других дамах – умение слушать и заставлять с удовольствием открывать ей душу. Второе, пожалуй, важнее. Перестаешь чувствовать себя одиноким на белом свете. Жаль если разобьется в лепешку, другой такой не найдешь.
Прошла неделя, месяц, но Саша не отвечала. Терзаемый сомнениями он все же написал ей сам: "Как успехи на парашютном поприще?" Но она молчала. Саша проявилась только к Новому году: "У меня уже три прыжка, я чувствую себя на седьмом небе". Не в силах больше себя сдерживать, Аксенов махнул на все рукой, отстучал в ноутбуке : "Давайте встретимся, я очень хочу вас видеть!". Ответ был коротким и сокрушительным, как выстрел из гаубицы: "С удовольствием!"
"Все меньше шансов остается встретить, все больше шансов что-то потерять". Эти слова из песни для Миши давно уже стали гимном, а тут такая удача! К чему бы это? Аксенов был в какой-то степени фаталист – ничего не происходит случайно – или подарок судьбы или западня. Но в отличие от истинных фаталистов не верил, что судьба предопределена сверху. У человека всегда есть выбор. Но все это лишь промелькнуло в голове захмелевшего от счастья Миши.
Итак, встреча. Нужно чем-то заинтриговать, поразить Сашу. Но чем? Аксенов вдруг испугался. Он чувствовал себя раскованно при случайной, ни к чему не обязывающей встрече, теперь же предстоит решить сложную задачу. Повернуть судьбу.
Нужно тщательно продумать как себя вести, о чем говорить. Да, вот о чем говорить с современной девушкой? Многие из них не подозревают даже, что Земля круглая. Однако слушала она меня очень внимательно, тем и зацепила. Хотя, молодое тело- тоже дело!
Не о политике же разговаривать? Аксенов считал себя умеренным либералом и страшно не любил коммунистов. А потому, перейдя на политические темы, мог ненароком сорваться на нецензурную лексику. Ругаются все, но как-то неудобно сразу демонстрировать глубокие познания русского мата. Впрочем, угождать Саше тоже ни к чему. Надо оставаться самим собой. Это, во-первых, а во-вторых…О чем раньше говорили на свиданиях? О книгах. Как выразился один писатель – читающий человек может общаться с кем угодно, а нечитающий только с себе подобными. Вот.
Книги Миша в последнее время брал в руки редко, предпочитал газеты и интернет, но все же почитывал. Ларсон, Акунин, Глуховский, Браун, кто там еще сегодня на слуху? Ну да, можно, например, поговорить о последней книге Глуховского "Будущее". Хотя, о чем там говорить, чушь несусветная. Или все-таки не стоит искушать судьбу, к чему связываться с молодой, наверняка не опытной во всем барышней? Найти себе толстомясую ровесницу и успокоиться.
Про толстомясую подругу, Миша, конечно, пошутил. Он очень боялся крупных женщин, по своему жизненному опыту знал, что они ужасно невоздержанны в сексе и больно дерутся. Секс Миша любил, но не до такой же степени. К тому же новое никогда не сравнится со старым. Градус жизни понижать нельзя, это смертельно опасно!
Довольно хмыкнув своему философскому выводу, Аксенов остановился, чтобы закурить и только тогда заметил, что топчется возле гипермаркета, на втором этаже которого находился книжный магазин. Ну вот и славно.
Бросив окурок мимо урны, поднялся по эскалатору. Книжные развалы всегда вызывали в нем двойственные чувства: с одной стороны он с радостью впитывал воздух, наполненный умными мыслями и приключениями, с другой – все эти печатные тома напоминали ему о его невежестве, ведь за всю свою долгую жизнь Миша не прочитал и четверти того, что следовало бы прочитать образованному человеку.
Медленно прохаживаясь между стеллажами, Аксенов думал о Саше. Кто ей может быть интересен? Толстая, Коржаков, Улицкая…
-Вы что нибудь ищите?– прилип к нему маленький черноглазый продавец. Взбитые, словно шваброй волосы образовывали на его голове маленькие рожки.
Гастарбайтер, неприязненно подумал Миша, даже в культурном заведении от них продыху нет. Прям натуральный чертик. О, да у него голубые глаза! Может, и не гастарбайтер.
-Да я, собственно....– замялся Аксенов.– Все давно прочитано, нужно что-нибудь эдакое, философское.
-Понимаю,– приложил сухие пальцы ко рту продавец,– я вас очень понимаю. Вот, остался последний экземпляр.
Чертик протянул Мише черно-белую книжку, на обложке которой красовался портрет Йозефа Геббельса. Впалые глаза известного фашиста глядели как из могилы.
-Единственное художественное произведение министра пропаганды Третьего Рейха, написанное им в 1923 году. Называется "Михаэль. Германская судьба в дневниковых листках". В интернете по поводу этой книги развернулась целая баталия. Могу вас заверить, ничего экстремистского в ней нет, а общечеловеческой философии хоть отбавляй. Берите, не пожалеете.
Мишу удивило даже не то, что Геббельса так просто предлагают в магазине, в конце – концов, чтобы там не говорили крайние либералы, живем в свободной стране, а то, что на книге значилось: проза великих. Однако, смелое издательство.
Открыв книгу, Аксенов узнал, что смелое издательство называется "Алгоритм". Вовремя подсуетились, в стране как раз резко выросли националистические настроения. А тут Геббельс. Впрочем, для дурака и кочерга молитвенник. Хрен ли голову в песок прятать? Нужно читать и анализировать все, что доступно. Молодцы! Михаэль, а я Миша, забавно.
-Беру!– махнул рукой как саблей Аксенов, прикидывая, что теперь-то с Сашей точно будет о чем поговорить. Молодежь обожает остренькое. Здесь не промахнешься.
Дома Миша сразу же приступил к изучению произведения бывшего нацистского министра. Книга оказалась занудной, почти бессюжетной. Но мысли, да! Аксенов взял карандаш, подчеркнул то, что ему особенно понравилось. " О, этот мир прекрасен сквозь призму тебя! Любовь к человеку приближает нас к Богу". В тему, что и говорить. Или: " Сегодня молодежь не против Бога, она против Его трусливых конфессиональных прислужников, которые во всем желают лишь обделывать с Ним выгодные делишки". Не в бровь, а в глаз современной церкви. А вот полная характеристика нашего общества: "…Мы сделались хуже. У нас больше вовсе нет чувства чести и долга. На обсуждения выносится лишь жратва. Но тот, кто продает честь, тот вскоре потеряет и жратву. Историческая расплата будет жестокой".
"Жестокой", повторил Миша и в носу защипало. Если будет осечка с Сашей, он этого не переживет. Последний шанс. Брать, брать крепость во чтобы то ни стало. У нее есть друг, с которым живет? Хорошо. Поди, такой же сосунок, а у меня жизненный опыт, как у…
Миша стал подыскивать сравнение, но подходящего никак не находил. На языке вертелось лишь – "как у троянского коня". Причем здесь троянский конь? А-а, проникнуть обманом и завладеть. Но я не собираюсь обманывать порядочную девушку, я буду честно драться за нее. Может даже на кулаках. Он пощупал свои бицепсы и поник.
Пересчитав оставшиеся до зарплаты деньги, Аксенов понял, что биться придется точно без оружия. Не то, что на хороший ресторан, на проходной трактир средств в обрез. Занять? Нет, чужие деньги удачи не приносят. Может, в музей или на выставку ее сводить? Кажется, в манеже проходит выставка к четырехсотлетию Романовых. А что, монархизм среди молодежи моден.
Однако место встречи Саша выбрала сама. Открыв почту, он увидел от нее письмо. "Жду сегодня в 19.00 у бара "Монах Цзынь цзы" в Замоскворечье".
Когда-то Аксенов был в том баре, но очень давно, в другой жизни. Теперь он никуда не ходил, пил дома в одиночку или очень редко с товарищами по работе. Бар был не китайский, обычный, но насколько помнил Миша, недешевый. Однако, у девушки запросы… Но что делать, на новую жизнь денег не жалко. Монах, так монах. На рисе до пятнадцатого числа посижу, полезно.
Чтобы не опростоволоситься, на всякий случай Миша достал из далекой заначки двести долларов. Он их получил пару лет назад за одну халтуру. Обменивать не стал, свернул трубочкой, засунул в потайной кармашек на брюках. Очень надеялся, что как приличная девушка, Саша расплатится в баре сама. А что, за границей все так делают. И потом, возможно у нее ко мне просто деловой разговор.
Но в это Аксенов верить не хотел. Нет, он понравился Саше, потому она и пригласила его на свидание. В бар. А что, не по улицам же бродить? Это в советские времена парочки довольствовались скамейками в парках и мороженым за 20 копеек.
Для солидности Миша прихватил с собой замшевый портфель, в который положил зонтик и книгу Геббельса "Михаэль".
Со спины он ее сразу и не узнал. Саша была в длинном кремовом пальто и алом шарфе поверх воротника. Пышная копна волос и такие же, как и летом очки. Несмотря на конец декабря, стояла довольно теплая, сухая погода.
-Очень рад вас видеть,– нерешительно, как школьник к учительнице, подошел к ней Миша, -здравствуйте!
-Вы на метро приехали?– невпопад ответила, вернее, спросила девушка.
Миша даже растерялся. Какая разница, на чем он сюда добрался? Однако списал это тоже на робость Саши.
-Может, пройдем внутрь, там и поговорим?
-Внутрь? – удивилась Саша.– Ах, в бар.... Вы, знаете,– она наградила Аксенова своей очаровательной улыбкой,– сейчас еще люди должны подойти.
-Люди? Какие люди?
Во рту Миши появилась горечь, которая стала растекаться по всему организму. Нахрен еще какие-то граждане?
-Минут через пять. Алло,– достала она из сумочки розовый мобильник,– уже там? Договаривались же у бара. Ну, хорошо.
-Они уже на месте,– сказала она Мише.
-Ничего не понимаю,– подбросил на спине портфель Аксенов.– Кто на месте?
Саша тяжело вздохнула, поправила очки в черной овальной оправе.
-Насколько я поняла, вы очень порядочный человек и придерживаетесь либеральных взглядов. Мы сегодня проводим акцию протеста возле Госдумы в поддержку политзаключенных по Болотному делу, вот я вам и позвонила. А что, не нужно было, я ошиблась?
На Аксенова словно высыпали мешок соли, от которой он моментально просолился и остолбенел. Вот она, разгадка вызова на свидание. А ты губы раскатал. Какие еще политзаключенные? Пошли они куда подальше! Однако что-то не давало ему выразить вслух свое отношение к такому обману. Как бы там ни было, он не хотел, чтобы встреча с Сашей прямо здесь и завершилась. Озвучил лишь вопрос – кто это "мы"?
– СОН,– ответила она с горящим глазом. Кофе из него все выкипело, осталось лишь раскаленное дно.– Союз освобождения народа. Мой друг заместитель председателя, а я секретарь по организационным вопросам.
-Друг, значит. А вы, то есть ты, секретарь. И для чего же я вам понадобился?
-Разве вы не сочувствуете политзаключенным?
-Сочувствую. Но к светлой части борцов за их освобождение я себя как-то не причисляю.
Сказал это Миша и прикусил губу – дурак, чего городишь, зачем акцентировать внимание на своей политнепригодности? Но Саша отнеслась к Мишиному саморазоблачению легко.
-Это не имеет значения, главное массовость, вы будете на акции протеста сочувствующим москвичом, разделяющим точку зрения борцов за свободу. Если хотите, дадим вам плакат. Я не случайно спросила на машине ли вы. Не хочется на метро ехать.
-А как же бар, и почему вы здесь назначили мне встречу, а не на Охотном ряду?
-Мы здесь неподалеку офис снимаем, в центре скопление граждан сразу вызвало бы подозрение полиции. Вот и договорились собраться сначала в Замоскворечье, определить состав участников, а потом уже группами добраться до Думы. Но некоторые неорганизованные члены организации отправились прямо туда. Слабая партийная дисциплина, будем прорабатывать. Ну, а после акции обязательно зайдем в какой-нибудь бар.