Либерти

13

Как Либерти и предполагала на рассвете к их дому подлетели пять взмыленных лошадей – это были лорд и миледи Гиленхаалы собственной персоной и трое стражников. На крыльце их встретил Вальмор.

– Где он? – сухо бросил лорд.

Вальмор поспешно открыл дверь – лорд и миледи вошли и увидели, что их сын, словно какой-то простолюдин, сидит за деревянным столом, без скатерти и золотых подсвечников и ест кашу с грубым черным хлебом.

– Данай! – взвизгнула миледи – ты что это творишь?!

– Данай! – вторил ей муж – да мы тебя, о-о, да я … у-у-у!!!

А потом они еще увидели ссадину на его лбу, и их визг перешел все мыслимые границы. Данай хотел было вставить своё слово, но Либерти его остановила:

– Пусть проорутся.

Через 20 минут чета Гиленхаалов наконец выдохлась и тогда Данай спокойно так заявил:

– Вы сами довели меня до этого, так что теперь настала пора играть по моим правилам. Выбирайте, или я остаюсь жить здесь или уезжаю домой, но с Либерти.

Миледи Гиленхаал просто онемела, а лорд наоборот, опять начала орать, перемешивая брань с угрозами. Вальмор с Лилией давно сидели по своим комнатам заткнув уши, ну а Либерти спокойно ждала, когда отец и сын наконец выяснят отношения и она пойдет паковать вещи. На этот раз она уедет с удовольствием, а в том, что Данай настоит на своём, она ничуточку не сомневалась.

– Делай что хочешь! – взревел напоследок лорд Гиленхаал и выбежал из дома.

Данай перевел взгляд ан мать – та горестно вздохнула, но деваться было некуда.

– Я хочу, чтобы Либерти была моей сиделкой, с полагающимся ей жалованием и прочим – говорил Данай, когда его уже сажали на лошадь. Больше всего ему конечно хотелось привязать Либерти к себе веревками или кандалами, но пока и так сойдет.

Либерти же испытывала двойственное чувство – конечно, она уезжала ради Вальмора и Лилии, но если бы кто-нибудь из них попросил её остаться, она бы осталась не задумываясь. Каким-то шестым чувством Либерти понимала, что теперь всё будет по-другому, изменится её жизнь, изменится её окружение, да и сама она уже тоже не прежняя девочка, которой нравилось, когда Вальмор читал ей на ночь сказки. Почти шесть лет он был её семьей, и вот теперь она уходит, а он даже не протестует. Как грустно осознавать, что детство кончилось, что оно ушло безвозвратно.

– Либерти, т пиши нам письма как можно чаще и приезжай на каждых выходных – Вальмор обнял Либерти – жалование трать по своему усмотрению, не отказывай себе ни в чем, если что, я пришлю тебе еще денег.

– Хорошо – Либерти вдруг вытянула у него из-под рубахи цепочку с кольцом – отдай мне его, Вальмор – попросила она, смотря ему в глаза и моля про себя, чтобы он запретил ей ехать.

Вальмор долго молчал, а потом вдруг глухо сказал:

– Бери.

Либерти резко дернула, и цепочка порвалась, словно последняя ниточка, которая связывала её с этим местом, с этими людьми и её прошлым.

– Ну зачем ты её порвала.

– Ничего, куплю новую – с деланной беспечностью выкрикнула Либерти, садясь на лошадь позади Даная – до встречи!

***

Миледи Гиленхаал молилась всем богам. Просьба была одна – чтобы из их жизни исчезла Либерти. Но теперь она делала это скорее по привычке, чем надеясь на что-то. Либерти жила у них дома уже целых полгода, и слабая надежда на то, что она в конце концов надоест Данаю сошла на нет сама собой, её сын не только всё сильнее привязывался к этой безродной крестьянке. Но и вообще света белого без неё не видел.

Но как бы миледи не любила Либерти, она прекрасно видела, как изменился её сын, причем в лучшую сторону и теперь они даже могли опять начать принимать гостей и устраивать балы, тем более, что пришла пора искать женихов для дочерей. Миледи Гиленхаал уже почти смирилась, всем гостям и знакомым она представляла Либерти как свою дальнюю обедневшую родственницу, ибо компрометации низким происхождением Либерти она бы не пережила. А всем, кто знал правду, рты заткнули деньгами или угрозами, Либерти сшили новый гардероб, пару раз свозили в салон – и вот, вскоре её было не узнать.

***

Либерти всё-таки быстро привыкала к новым условиям жизни – она как губка впитывала любую информацию, осмысливала её, а потом либо отвергала, либо использовала в своих целях.

Теперь перед ней был открыт мир богатых людей, со всеми их интригами, радостями и печалями. Что же, она моментально поняла, что двуличие и лицемерие – главные достоинства высокородных особ, что здесь всё пропитано фальшью, а люди носят маски, пряча свои истинные сущности под ворохом одежды и правилами этикета. Быть не похожей на всех считалось дурным тоном, так что Либерти предстояло острым языком, твердыми кулаками, а где-то и легким уколом стелпса заставить себя бояться, нет, не уважать, такого слова в лексиконе столичной знати не существовало, а именно боятся. И только после нескольких драк, хладнокровных разоблачений перед всем честным народом и мелких стычек с любителями полапать молодых девушек в темных коридорах (для последних у Либерти всегда имелись стелпсы) она заняла своё место под солнцем среди знати Инваря.

14

Всё свое время, исключая те часы, которые уходили на сон и ванну, Либерти проводила рядом с Данаем. Она сопровождала его повсюду – на прогулках, балах, на званных обедах. О них сочиняли столько небылиц, что люди и не знали, что думать, даже сама миледи Гиленхаал не могла с точностью сказать, какие чувства испытывает её сын к Либерти – дружеские или нечто большее?

В Прериале не было традиции договорных браков, девочки посещали ярмарки невест с 14 до 20 лет, мальчики могли жениться с 16. В любом случае выбранный человек должен быть их круга, мезальянс был недопустим категорически.

Тем более, что к Данаю уже стали приглядываться наиболее шустрые невесты, и их не смущало, что он был калекой, ведь главное в этой жизни титул и деньги, да и он был весьма недурен собой. Те, кто не блистал особым умом, отсеялись сразу, как например герцогиня Эброк, которая на одном балу пригласила Даная на вальс. Либерти и Данай еще никогда так не смеялись. У некоторых пропадало желание после того, как Данай заставлял их дни напролёт играть с ним в шахматы или читать философские трактаты, других раздражало присутствие Либерти, до романтики ли тут, когда у тебя за спиной маячит эта девица. В конце концов остались самые упорные – герцогиня Деар и графиня Чарстен, 14 и 15 лет соответственно.

– Ох, как же они мне все надоели – сказал Данай, въезжая в комнату Либерти – совсем с ума посходили, сейчас эта Аглая Деар как выскочит из-за угла и сразу вопрос в лоб – как вам нравится мой платье? Я себе чуть язык не откусил, так перепугался. Эй, ты чего молчишь?

Либерти сидела на кровати и читала какую-то яркую карточку.

– Вальмор и Лилия прислали мне приглашение на свадьбу.

Данай сразу как-то весь потух.

– Ты поедешь, да?

– Конечно, и это не обсуждается, я и так дома уже почти три месяца не была.

– А ты вернешься?

– Вернусь, у них теперь своя жизнь, я буду только мешать.

– Если ты только из-за этого вернешься, то лучше не надо – в отчаянии выкрикнул Данай.

– Какой же ты дурак, Данай, совсем без мозгов, и чего я с тобою вожусь?

– И чего же? – обиженно шмыгнул носом Данай.

– И вправду с чего – жила бы себе у Вальмора, он меня не выгонял, дождалась бы 16-я и пошла бы странствовать по миру. Так нет, я сижу с тобой, таким болваном, что хоть караул кричи, жертвую своей молодостью и красотой, от женихов потенциальных отбиваюсь, и всё потому что ты для меня не просто источник денег, но и хороший друг, глупый, но хороший. Но если ты настаиваешь, я могу и не возвращаться.

– Я пошутил – поспешно заявил Данай, ведь как бы Либерти к нему хорошо не относилась, он нуждался в ней больше, чем она в нём – а что ты там говорила про женихов?

– Да чепуха всё это. Кстати, если хочешь, то поехали со мною.

– Правда? Я с удовольствием. Вот только что на это скажут папа и мама?

***

Лилия светилась счастьем, словно маяк в ночи, за километр видно было. Либерти ели успела из кареты выйти, как её тут же стиснули в объятиях.

– Я тебе всю жизнь теперь благодарна буду – заявила ей Лилия.

– За что? – удивилась Либерти.

– За то, что ты позволила мне стать счастливой.

Свадьбу было решено играть в саду около дома Вальмора, были приглашены служители Имперского Храма, местный оркестр и около двух десятка гостей, среди которых Либерти заметила маму Лилии, которая уже простила дочь, но Либерти почему-то казалось, что будущая теща попьёт у новобрачных немало кровушки. Ну ничего, если что, она ей объяснит, кто здесь главный.

После церемонии гостей пригласили за стол. Либерти обжиралась за двоих, ибо всё было умопомрачительно вкусным, и поэтому пойти танцевать она смогла только ближе к вечеру, когда в саду уже зажглись подвешенные тут и там фонарики. Одна мелодия сменялась другой почти без остановки, так же быстро Либерти меняла своих кавалеров, которые к слову сказать вились вокруг неё целыми стаями. В конце концов она устала и плюхнулась рядом с Данаем, который был грустным, даже чуточку мрачноватым.

– Отчего ваш прекрасный лоб омрачен морщинкой горьких раздумий? – пропела Либерти.

– Да так, я туту подумал, что никогда не смогу вот так танцевать – Данай махнул в сторону веселящейся толпы.

– Сможешь – уверенно сказала Либерти – вспомни, раньше ты ведь и рукой пошевелить не мог, а теперь можешь, просто надо подождать – лекари или маги что-нибудь придумают.

– Хорошо бы они успели до того дня, когда и ты будешь кружиться в белом платье.

– Я пока замуж не собираюсь – засмеялась Либерти.

– Но когда-нибудь соберешься и тогда ты оставишь меня, а я тебя очень люблю и если бы я мог ходить…

– И что тогда? Тебя бы просто мигом женили на герцогине Деар или на графине Чарстен, и вообще бы мы не встретились, а даже если бы и встретились, то ты бы не обратил на меня никакого внимания.

– Обратил бы.

– Ой ли? Ладно, давай не будем о грустном, лучше я сейчас нам еще пирожных принесу, а то эта толстая тётка Вальмора, Келли, кажется, все их сожрёт.

– Либерти, знаешь, чего я хочу больше всего в жизни – чтобы ты подольше оставалась со мною.

– Данай, я останусь с тобой, пока ты сам меня не отпустишь – необдуманно пообещала Либерти и убежала за пирожными.

***

Свадьба длилась три дня, но вот наконец все последние гости разъехались, столы убрали, а Вальмор и Лилия поехали в недельное свадебное путешествие к морю. Либерти же осталась в их доме воевать с мамой Либерти, которая возжелала переставить в доме зятя всё, что, по её мнению, неправильно стоит, а так как Даная забрала мама, то Либерти никто не мешал пуститься во все тяжкие. Бои с госпожой Тоумстоун были кровопролитными, в ход шли любые средства – от оскорблений до подножек, и будь Либерти воспитанной не в Эонфлаксе, то победа бы досталась бы противнику. А так, после нескольких скандалов, от которых тряслись стекла в окнах, Либерти пошла к кузнецу Халку, поулыбалась ему и получила взамен чудо-замок всего с одним ключом, еще за пару золотых монет и поцелуй Халк врезал новый замок и клятвенно пообещал не делать дубликаты ключа никому, даже самому Вальмору. Покончив с этим делом, Либерти еще приютила бродячую собаку, которых госпожа Тоумстоун боялась, как огня и вот – можно праздновать окончание войны и принимать заслуженные похвалы.

Оставшиеся дни Либерти посвятила ночным прогулкам, двум дракам, рыбной ловле и посещению бродячего цирка. Когда же Вальмор и Лилия наконец приехали, то Либерти с удивлением заметила, что ей не терпится вернуться в поместье Гиленхаалов и что она до жути соскучилась по Данаю. Поэтому выждав для приличия день, она опять упорхнула из отчего дома.

15

Последующие полтора года прошли для Либерти словно во сне – мелькали дни, недели, месяцы, а она продолжала жить у Гиленхаалов, которые настолько смирились с её присутствием, что даже уже и не делали различия между ней и своими детьми. Троих старших дочерей удачно выдали замуж, Либерти даже один раз была на приёме у Императора, а у Лилии и Вальмора родился первенец – сын. И теперь они ждут второго, оба просто в восторге и все получаемые Либерти письма от них изобилуют красочным описанием жизни Вальмора – младшего.

Данай и Либерти сами тоже изрядно повзрослели, похорошели и все приятельницы миледи Гиленхаал в один голос говорили, что она разобьет немало сердец, а может быть и семей. Что касается Даная, то его нежная детская привязанность к Либерти перешла в не менее нежную любовь, у него словно открылось второе дыхание, и он с удвоенной силой принялся искать пути исцеления.

Жизнь – как сон, но рано или поздно придется проснуться, вот только пробуждение Либерти оказалось настолько ужасным, что такого даже врагу не пожелаешь.

***

Либерти была не обделена ни умом, ни красотой. Она с легкостью могла освоить любую профессию, но, увы, к простым мирским занятиям у неё душа не лежала. Она хотела большего, чего-то волнующего, интригующего, можно даже пугающего. Стать путешественницей и описывать все свои приключения в далеких краях, или стать охотницей за преступниками, или искать клады по заброшенным кладбищам и прочим столь же интересным местам. Эх, всего и не перечислишь. А дом, семья и дети могут подождать, тем более Либерти просто воротило от деревенских парней с их манерами медведя и твердой уверенностью, что женщина должна пахать наравне с мужчиной. Впрочем, великосветски юноши Либерти тоже не нравились – её не устраивала их неискренность и полное неумение что-либо делать в принципе. Как Лилия убивалась, когда Либерти уже исполнилось 14, а она не пошла на ярмарку невест – кошмар да и только! Либерти ели-ели успокоила подругу, заявив, что ей нравится Данай, и возможно она в него даже влюблена. Либерти так искусно врала, что даже почти убедила саму себя, что это правда, а ведь когда вымысел переплетается даже с крохотной крупицей истины, то последствия могут быть непредсказуемыми.

Но несмотря на все свои «якоря» – то бишь Вальмора, Лилию и Даная, Либерти иногда охватывала такая тоска по свободной жизни, что она просто собирала в заплечный мешок пару сменных рубах и носков, хлеб, фляжку с водой и отправлялась бродить по обширным землям империи Прериаль.

И вот в один из таких «побегов» она встретила Странника.

***

Либерти потихоньку брела по пыльной дороге – слева река, справа лес. Впереди виднеется какой-то городок – иди себе, наслаждайся свежим воздухом, можно даже ни о чем не думать. Внезапно Либерти почувствовала, что на неё кто-то смотрит и резко обернулась – точно, за ней шел незнакомый мужчина с большой котомкой через плечо, интересно, откуда он взялся, наверное, из леса вышел. Незнакомец ей улыбнулся, но Либерти проигнорировала этот дружеский жест. Но мужика это не остановило, он ускорил шаг и нагнал Либерти.

– Простите великодушно, но я не мог не заметить, что у вас странная аура.

Либерти почему-то обиделась – сам он странный.

– Скажите, кто ваши родители? – вопрошал тем временем мужик и даже схватил Либерии за руку, этого уж она стерпеть не могла.

– Слышь, ты, иди себе куда шел.

– Но ваша аура…

– Еще слово и у тебя самого ауры не будет вовсе.

После такого заявления незнакомец предпочел ретироваться.

Тем временем они уже подошли к городу – мужик зашел внутрь, а Либерти решила сначала искупаться. Вода была настолько теплой, что Либерти не хотела из неё вылезать – но тут её внимание привлекла женщина с маленьким ребенком на руках – малыш был одет в забавные бумажные трусики. В мозгу Либерти словно бомба взорвалась – бумажные трусики, Нивея говорила, что её нашли в таких же.

– Извините, но откуда у вас эти трусики?

– А, полезная вещица – радостно поделилась женщина – теперь дитя можно хоть весь день с собой таскать и пеленок менять не надо. Я еще про запас купила – и она достала из сумки разноцветную коробку, на которой крупными буквами было написано – Хаггис.

– Вы их здесь купили?

– Да, у бродячего торговца, он иногда здесь бывает, мне соседка про него рассказывала, вот я с утречка-то и собралась. Так точно, вскоре и он пришел, я еще мужу купила пилюль – а-с-п-и-р-и-н – по слогам произнесла женщина – лучше чем лекарские настойки от головной боли помогают. И еще…

Но Либерти больше не стала её слушать, она уже вбегала в город. Найти торговца не составило труда, он сидел на базарной площади, а вокруг него толкалась целая армада в основном женского пола. Либерти ужом пролезла к самому прилавку и тут же была словно громом поражена – торговцем оказался её недавний попутчик. Он её тоже заметил.

– А, странная аура. Что хотите купить? – и он обвел руками свой прилавок.

Чего там только не было – всевозможные коробочки различных цветов и размеров, какие-то бутылечки, рулончики, пакетики, и на каждом своя надпись – Орбит, Тимотей, Но-шпа и уже знакомый Хаггис.

Мужик тем временем только успевал нахваливать свой товар.

– Вот видите, это стиральный порошок Тайд, замочите в нём самое грязное белье и без длительного застирывания оно будет чистым и приятно пахнуть!

Народ дивился, но брал. Вскоре весь товар был распродан, и мужик направился к таверне, но Либерти его перехватила.

– Простите, но у меня к вам вопрос.

– Надеюсь, после него моя аура останется в целости и сохранности? – улыбнулся мужик.

– Безусловно – Либерти набрала побольше воздуха в лёгкие – 14 лет назад меня нашла моя приемная мама, и на мне были такие же бумажные трусики, как те, которые вы сегодня продавали. Я исходила Прериаль вдоль и поперёк, но впервые увидела их только здесь, у вас. Скажите, кто их вам дал?

Мужчина вдруг весь побледнел и хрипло спросил:

– А на вас был медальон со словами…

– Либерти = Свобода? – перебила его Либерти.

Мужик кивнул.

– Да, меня так и назвали – Либерти. А откуда вам это известно, вы знали мои родителей? Отвечайте, ну!

16

Меньше знаешь – лучше спишь – эту поговорку придумали очень умные люди.

Когда мужик открыл рот, то на голову Либерти вылился целый поток слов:

– Я знал твоего отца, но не близко, твою маму я никогда в глаза не видел, а вот к медальону я имею прямое отношение, я сам заказал его у ювелира, но как он попал к тебе, я ума не приложу.

– Да плевать мне на медальон, вы лучше скажите, где мои родители? Из какого вы города или страны?

– Бери выше – я из другого мира, впрочем, ты тоже, с такой-то аурой.

– Что? – глупо переспросила Либерти.

– То – мы оба с тобой не из этого мира, я учёный с Земли, Клинтвуд Ларский, а ты Либерти Ван дер Верден, тоже оттуда же, и каким ветром тебя сюда занесло?

– А вас? – вырвалось у Либерти, хотя она хотела спросить совсем другое.

– Я же говорю, что я учёный, вот я и придумал машину, которая позволяет мне путешествовать между мирами, очень интересно, скажу я тебе.

– А их много?

– Кого?

– Миров.

– Очень, и каждый со своей изюминкой. Но лучше дома нет ничего.

– Зачем же вы везде ходите?

– Артефакты собираю – с Земли возьму побольше всяких безделушек, тут их распродаю, а потом покупаю нестандартные вещицы, хобби у меня такое.

Либерти тряхнула головой, словно желая перемешать мысли, которые уже лезли у неё из ушей. Вроде помогло.

– Так вы знаете, где мои родители? – в который раз спросила она.

– Увы, нет, но скорее всего они уже не в этом мире, а то бы они уже тебя нашли, не так ли?

– Наверное.

– А не хочешь посмотреть на свой родной мир? – внезапно спросил Ларский.

На секунду Либерти представила, как это всё будет интересно, но тут же вспомнила о своих «якорях» и со вздохом ответила:

– Я не могу, у меня тут семья.

– Не родная.

– Только по крови – Либерти почему-то почувствовала неприязнь к Ларскому.

– Хозяин-барин. Кстати, ты не знаешь, где сейчас может быть мой медальон?

– Нет, последний раз его видела Гресия 14 лет назад, когда несла его в скупку. Это было в Эонфлаксе.

– А как туда попасть?

– Вам нужно будет пойти со мною.

– Пустяки, мне без разницы, куда здесь идти.

***

По дороге Либерти узнала немало интересного о Земле, о её людях, о их нравах и обычаях.

– И как же вы без магии обходитесь – кто вас лечит, кто погоду исправляет, кто духов злых изгоняет? – удивлялась Либерти.

– Да вот, как-то обходимся своими силами, и, между прочим, мы поразвитее вас в быту, ваши маги могли бы давно канализацию придумать, так нет, до сих пор с горшками носитесь.

– Но они хотя бы есть.

– А толку-то, вот ты говоришь, что живешь у парализованного парня – почему ваши маги его не исцелят? У нас бы на Земле его нейрохирурги мигом на ноги поставили бы.

– Правда?

– Ну, почти на 99,9%

– Так привезите их сюда.

– Шутишь? Да если я даже заикнусь об этом, то меня мигом упекут в психушку. Дело в том, что люди у нас не верят, что можно построить такую машину, а некоторые не верят, что другие миры вообще могут существовать.

– Так может мы поедем к вам, я и Данай?

– А что, можно попробовать. Только не раньше зимы, мне кое-какие параметры нужно будет изменить в моей машине. Одним словом, ищи меня у Волчьего водопад, как только земля оденется снегом.

На этом они попрощались – Ларский пошел в Эонфлакс, а Либерти к Инварю.

***

Уже подходя к поместью Гиленхаалов, Либерти почувствовала неладное, ибо около крыльца стояли кареты главного лекаря и главного мага. Мысленно успокаивая себя, она зашла в дом и тут же увидела миледи, которая сидела в кресле, а вокруг неё витал крепкий запах успокаивающего отвара.

– А, явилась наконец – миледи заметила Либерти и губы её задрожали.

– Что случилось?

– Я не знаю, что именно, мне не говорят, но что-то очень плохое. У Даная сейчас мэтр Арбин и лекарь Миррой.

– Но как же так, когда я уходила, всё было в порядке.

– Так уже почти месяц прошел. Пока ты там свободой наслаждалась, мой мальчик тем временем умирает.

– Замолчите – прикрикнула Либерти на рыдающую женщину – не хороните сына раньше времени.

Ощущая, как ужас обвивает её своим липкими сетями, Либерти поднялась на второй этаж. Она всегда знала, что Данай болен, его мучил не только паралич, но и периодические страшные боли во всем теле. Он был очень слаб, любая незначительная болезнь, вроде простуды, доводила его почти до полного истощения физических сил, они уже вместе пережили несколько таких напастей, но вот только сейчас Либерти внезапно поняла, что все может и не закончиться выздоровлением.

Когда она уже подходила к комнате Даная, то оттуда вышли лорд Гиленхаал, мэтр Арбин и лекарь Миррой.

– А, Либерти – лорд тихо прикрыл дверь – не ходи туда пока, данай спи.

– Что с ним случилось?

Лорд быстро попрощался с магом и лекарем, а потом жестом указал Либерти на свой кабинет.

– Только супруге моей ничего не говори – сказал лорд Гиленхаал, когда они оказались в кабинете – ты же знаешь, что в возрасте 9 лет Данай упал с лошади и сильно повредил позвоночник. Повредил – это мягко сказано, он сломал его в 15 местах, так же при падении он сломал обе руки, обе ноги и шею, разбил голову и если бы не гостивший у нас тогда мэтр Глейн, который своей магией удержал в нём жизнь, мы бы уже его похоронили тогда.

– Но в чем же дело, я не понимаю.

– Дело в том, что мэтр Глейн умер две недели назад и сила наложенных им заклятий слабеет, но незримая нить, что связывает их до сих пор, а это значит, что по истечению всех траурных дат, наш Данай отправится за ним, Глейн просто потянет его за собой.

– Но как же…

– Как мы согласились на это? В тот роковой день мы согласились бы на всё, тем более Глейн был достаточно молод, его смерть – это просто нелепый несчастный случай.

– А что говорят другие маги и лекари, неужели они ничего не могут сделать?

– Увы, нам всем нужно подготовиться к худшему.

– Нет, я не собираюсь сидеть сложа руки, нужно бороться, бороться изо всех сил. Если надо будет, то я и на Ту Сторону схожу. Выход есть всегда!

И с этого дня началась непрерывная гонка со смертью – Либерти сама ходила по всем магам и лекарям, просила, умоляла, потом перешла на травников, целителей, молитвы – в ход шли любые средства, но Данай угасал с каждым прошедшим днём. А потом Либерти и вовсе перешла на запретную волшбу – подкупив одного из черных магов, который попросту зачерпывал у Либерти её жизненную силу и отдавал её Данаю. Таким образом Либерти приходилось тащить на себе двойной груз, она металась как птичка в клетке, ища и не находя выхода.

– Загубишь ты себя – шептал Данай, когда в очередной раз шел сеанс переливания силы – отступись, дай мне умереть, ведь не будет мне Там покоя, если я и тебя со света белого сживу.

– Ты меня не сживаешь – оборвала его Либерти – я сама так хочу, а тебе остается лишь поднапрячься и наконец перестать прикидываться умирающим. Я еще спляшу на твоей свадьбе – тут Либерти что-то пришло в голову, так как она нервно облизнула сухие губы.

– На моей свадьбе? – Данай нашел в себе силы, чтобы слабо улыбнуться – но ведь все мои невесты разбежались, едва я оказался не у дел.

– Если мы поженимся – сказала тут Либерти – то я смогу силой связывающих нас уз удержать тебя на земле. Как ты на это смотришь, а, Данай? Я предлагаю тебе свои руку и сердце, что ты на это скажешь?

– Нет – тихо ответил Данай – я слишком люблю тебя, чтобы подвергнуть такому ужасу.

– О чем ты, какой ужас? – эта ложь вышла на удивление слабой.

– Думаешь, я не знаю, что если тебе удастся это сделать, то эти узы все равно развяжутся, на то они и узы, я-то умру, а ты будешь навечно заключена между небом и землей. Так что мой ответ – нет.

Либерти смотрела на Даная, такого близкого и дорого ей человека, который даже стоя по пояс в могиле думал о ней, а не о себе. Что уж там скрывать, а в некоторых отношениях есть тот, кто целует и тот, кто только подставляет щёку, вот Либерти была как раз из подставляющих. Весь ужас положения, так долго скрываемый в потаенных уголках души вырвался наружу, затопив сознание Либерти паническим ужасом и пониманием своего абсолютного бессилия.

– Дурак! – заорала Либерти в иступленной злобе на весь этот дурацкий мир – надо хвататься за любую соломинку, а не корчить из себя героя, когда тебе смерть в затылок дышит! Женимся немедленно!

– Нет.

– Замолчи, замолчи, ничего не хочу слышать, ничего!!!!! Я тебя спасу, кретин, спасу!!!

На её крики сбежался весь дом и только трое сильных слуг-мужчин смогли утихомирить Либерти и увести в её комнату, где с ней случился самый настоящий истерический припадок.