Я попросил бы тебя взять шлюпку и поехать сейчас же вперед, вниз по течению реки много городов, и ты наведешь везде справки о ценах, а я выйду на барке завтра, и ты встретишь меня в Монтгомери-Пойнт. Так будет вернее. Возьми одного или двух из наших людей с собой.
– Никого мне не надо, пришлите только Боба, чтобы помочь снарядиться в дорогу. Да, кстати, когда прибудете к острову номер 61, не доезжая Монтгомери-Пойнт, подайте какой-нибудь сигнал, чтобы мне не ехать понапрасну далее, выстрелите из карабина или привяжите одну из ваших цветных рубах к шесту так, чтобы я увидел.
– Мне надо еще отдать в починку карабин, – сказал Эджворт. – Но здесь есть оружейники, успеют исправить до завтра.
– Что же с ним случилось?
– Не знаю, пружина испорчена. Странно…
Том простился со стариком, тот остался на берегу, глядя, как молодой человек отвязывал шлюпку от барки с помощью Боба, который принес ему все необходимое в дорогу, и, между прочими вещами, бочонок виски. Когда все было готово, Том взмахнул рукой в знак прощания и сел за весла.
Эджворт некоторое время смотрел ему вслед, потом обернулся и чуть не столкнулся с Сэвэджем.
– Это ваш родственник, мистер Том? – спросил рулевой, указывая на лодку. – Да, я не ошибся, это он!
– Он самый, – ответил старик.
– Зачем же он отправился без нас? И шлюпку забрал. А если она нам понадобится?
– Обойдемся без нее, – спокойно сказал старик. – Том отправился вперед, чтобы узнать рыночные цены на разный товар, а мы выступим завтра и догоним его.
Билл Сэвэдж едва скрыл удовольствие от такого решения насчет времени отъезда, и проговорил:
– А я встретился тут, в трактире, с одним из Виктории. Он прослышал о вашем грузе и спрашивал меня, где бы с вами повидаться. По-видимому, хочет приторговать ваш товар.
– Где эта Виктория?
– Она немного пониже устья Уайт-Ривер, по ту сторону Миссисипи. Из Монтгомери-Пойнт ее видно.
– А как зовут торговца?
– Не спросил я. Скажу только, что наружность у него как будто не купеческая. Да вы сами лучше обсудите, когда с ним увидитесь. Он остановился в гостинице «Союз».
Эджворт пошел по указанному адресу, а Билл смотрел ему вслед со злобной усмешкой.
«Иди, старый глупец! – говорил он про себя. – Мы посмотрим, сохранятся ли так хорошо твои кости на дне Миссисипи, как кости твоего сынка на берегу Уабаша. Иди, заключай торговую сделку, она последняя в твоей жизни!»
Глава X
Ферма Лейвли
Принадлежащая семье Лейвли ферма находилась в восьми милях от Хелены, среди девственного леса, в котором было вырублено лишь пространство, нужное для расположения построек и для добычи бревен и досок, для возведения просторного, удобного и красивого жилища.
На стволе дерева, вырубленного в виде скамьи, возле дома сидел совершенно седой, но бодрый, пышущий здоровьем старик, щеки которого горели румянцем, а глаза блестели добродушием и отвагой. Голова его была непокрыта, и белые кудри падали волнами на загорелую шею. Одежда его состояла из серого суконного длинного сюртука, таких же панталон, синего жилета и рубашки ослепительной белизны, но одно казалось странным: он был бос. Поодаль от него сидел молодой человек, сдиравший шкуру с убитого молодого оленя. Большая ньюфаундленская собака следила за его работой.
Молодой человек – зять старика – приехал к нему недавно из западных штатов, с целью поселиться на соседнем участке, но дом его был еще не достроен, и пока он жил с женой и тремя детьми на ферме у тестя.
– Доброго оленя убил ты, Уильям, – говорил старик Лейвли. – Окорока из него выйдут отличные. Славное дело охота, занятное. Но настоящее дело все же не в этом. Мы должны возделывать землю. Как и сказано: «В поте лица своего будешь есть хлеб свой!»
Старик хотел еще что-то сказать, но речь его была прервана лаем водолаза[10], которому стали тотчас же вторить и другие собаки. К этому хору присоединилось радостное восклицание Джеймса, который бросился отворять ворота приближавшимся гостям. Адель подняла свою лошадь и заставила ее перескочить во двор через невысокую изгородь, но миссис Дейтон и ее спутник степенно въехали через ворота.
Скоро все общество уселось под тенью раскидистого орешника, и старая миссис Лейвли, несмотря на возраст, не уступила никому чести прислуживать гостям. Она угощала их кофе, разнося чашки.
– Кто это с дамами? – спросил, сидя в стороне, зять Лейвли, Уильям Кук, у Джеймса, указывая на Сандерса. – Я вроде бы видел его где-то.
– Я его вовсе не знаю, и он здесь не по моему приглашению, – тихо отвечал молодой Лейвли, недружелюбно поглядывая на приезжего. – Он так фамильярно говорит с мисс Адель, как будто вырос с ней, обходится точно брат.
– Красивые у него волосы, – заметил Уильям.
– Нечего сказать, точно мочала! – проворчал Джеймс.
Угадать причину такого критического отношения к красоте гостя было нетрудно, и сама Адель замечала неудовольствие своего молодого поклонника. Чтобы утешить, она любезно обратилась к нему:
– Мистер Джеймс, вы обещали мне в прошлый раз рассказать подробно о вашей схватке с пумой, вероятно той самой, шкура которой висит здесь на дереве. Мистер Гэвс говорит, что невозможно одолеть пуму, имея при себе только нож.
Джеймс, находивший неприличным хвастаться перед молодой особой своими охотничьими подвигами, проговорил с замешательством:
– Да что… мистер Гэвс… я не знаю, право…
– Верно, легче одолеть пуму, чем рассказывать об этом? – заметил Сандерс насмешливо. – Насколько известно, все охотники, рассказывая о своих успехах, забывают упоминать о собаках, на долю которых и приходится, собственно, вся опасность. Охотник стреляет 6 зверя с почтительного отдаления, а потом, когда животное уже издохло, вонзает в него нож раза два или три, стараясь не повредить шкуры, для доказательства опасности схватки.
– Если я говорю, что убил пуму ножом, – произнес Джеймс с сдержанным бешенством, – то это значит, что со мной не было собаки, и я не пользовался карабином. Может быть, вам и приходилось слушать хвастливые и лживые рассказы, но в наших лесах они не в ходу. И в нашей семье лжецов не водится.
– Позвольте, – сказал Сандерс, понимая, что всякая ссора помешает возложенному на него делу, – позвольте, мистер Лейвли! Я вовсе не хотел сказать, что принимаю все охотничьи рассказы за ложь. Охотнику позволительно увлекаться. Это ему даже прощают.
– Этого я не понимаю. Могу только сказать, что пользуюсь на охоте ножом лишь в случае самой последней крайности. Что же до этой пумы, то Кук был свидетелем, пусть он и рассказывает.
Но старая миссис Лейвли перебила разговор, принимавший неприятный оборот.
– Не пора ли нам в комнаты? – сказала она. – Солнце уже зашло, а городские жительницы простуживаются легко. Джеймс, помоги мне убрать со стола.
Общество послушалось хозяйку, и скоро большая и уютная гостиная огласилась веселым говором. Старый Лейвли рассказывал про былое, жена его хлопотала, стараясь всячески обласкать миссис Дейтон и Адель. Она говорила, что ни за что не отпустит молодую девушку завтра от себя, пусть мистер Гэвс и не думает ее похищать! Он такой любезный, не захочет огорчать всех.
Слушая речи матери, Джеймс мог только спросить молодую девушку подавленным голосом:
– И вы, в самом деле, хотите покинуть нас завтра, мисс Адель?
– Да, мистер Лейвли, – ответила она задорно, – мистер Гэвс увозит меня к своей сестре.
Эти слова так поразили бедного юношу, что он встал, чтобы выйти из комнаты.
– Куда ты, Джеймс? – крикнул ему отец.
– Надо припрятать остатки оленя от собак и хищных зверей, – сказал он первое, что пришло ему на ум.
– Верно, верно, иди. А я расскажу о презабавном происшествии.
Он принялся за рассказ, который Сандерс слушал с притворным любопытством, в то время как все его внимание было поглощено оживленной беседой между старухой Лейвли и миссис Дейтон. Речь шла об одной семье, жившей в Джорджии и состоявшей в родстве с миссис Дейтон и Аделью.
– Да, миссис Дейтон, – говорила старушка, – это достоверно. Моему мужу писали оттуда. Старый Бервик только на три дня пережил свою жену, и завещание его хотели вскрыть в среду. Вы получите уведомление на днях.
– Мой муж получил какие-то два письма сегодня поутру, но ничего мне не говорил, вероятно, это не то, иначе он сообщил бы мне.
– Несомненно. Но такого рода дела обычно затягиваются, нотариусы и другие законники никогда не торопятся, если дело идет о выплате денег.
Адель разговаривала с миссис Кук, потом пошла помогать ей укладывать спать детей и выказала при этом такую милую заботливость, что молодая фермерша сказала, нежно пожимая ей руку:
– О, дорогая моя, как бы я была счастлива, если бы вы вышли замуж за какого-нибудь фермера по соседству с нами!
– Я очень люблю сельскую жизнь, – ответила девушка, краснея, – но как знать будущее? Хорошо, если судьба свяжет меня с тем, к кому лежит сердце.
– О да, это самое великое счастье! Муж, которого любишь, дети…
– Вам было хорошо там, где вы жили прежде? Вы не жалеете о тех местах? – перебила Адель.
– Видите ли, и там было очень хорошо, но здесь мои родители и брат Джеймс, а я их так люблю! Следовательно, здесь еще лучше. Может быть, и Джеймс встретит девушку, которую полюбит, женится, и тогда у нас будет тут целая колония. Мисс Адель, мне очень хотелось бы, чтобы вы жили поближе к нам.
– Ну, пора и на покой, дети! – громко провозгласил Лейвли, любивший соблюдать порядок, однажды заведенный в доме.
Из-за недостатка места, решили, что все дамы будут ночевать в доме Лейвли, а мужчины во флигеле, который занимал Кук.
Адель, уходя, заметила волнение Джеймса. Она шепнула ему на прощание:
– Вы сердитесь, мистер Лейвли. Вы думаете, что я не ценю приглашение ваших родителей? Но, право, мне хочется только навестить подругу, которую я так давно не видела, я скоро вернусь, и тогда, если ваша матушка позволит, прогощу у вас долго, потому что дикая местность нравится мне более нашего города.
– Вы слишком добры, мисс, – проговорил он. – Разве я могу сердиться на вас? Я…
– Покойной ночи, мисс Адель! – сказал, подходя, Сандерс. – Желаю вам выспаться хорошенько, чтобы собраться с силами для завтрашней поездки.
Он взял руку молодой девушки и поднес ее к своим губам, после чего вышел из комнаты.
Джеймс оставался последним, но видел, что дамы ждут и его ухода. Он наскоро простился со всеми и пошел во флигель, захватив карабин и пороховницу.
Глава XI
Засада
Вся долина Миссисипи, в особенности же пространство к западу от реки, состоит из громадной болотистой равнины, пересекаемой густыми камышовыми порослями и тощим хлопковым кустарником. Во многих местах равнина завершается озерами или непроходимыми болотами. Почва весьма плодородна, но разлив Миссисипи и ее притоков, усиливаемый дождями, позволяет ей высыхать лишь в августе-сентябре под палящими солнечными лучами. Вследствие этого, тысячи квадратных миль земли остаются восемь или девять месяцев в году под водой, а в течение трех остальных месяцев из высыхающих болот и стоячей воды озер поднимаются миазмы, разносящие по окрестности губительную желтую лихорадку.
Одно баснословное плодородие высыхающей почвы заставляет колонистов жить в этой зараженной местности. Они строят свои жилища на сравнительно возвышенных площадях, обрабатывают лишь небольшие участки и занимаются главным образом скотоводством.
Город Хелена находился на наиболее возвышенном пункте между Сент-Луисом и Мексиканским заливом, но на расстоянии тысячи трехсот миль от последнего.
Пионеры, первые поселенцы этого города, построили здесь несколько хижин, но постепенно город разросся и приобрел большое значение.
Ферма Лейвли в восьми (шести) милях к северу от города была расположена на склоне горы. Постройки отделялись от леса, окружавшего усадьбу с востока, лишь небольшим расчищенным пространством, огороженным высоким забором. Маленькая речка, вытекающая из-за соседних холмов, опоясывала усадьбу с запада и впадала в Миссисипи. По ту сторону этой речки, прямо напротив дома, возвышался старинный индейский могильный курган, на котором старик Лейвли собирался устроить беседку. С этой целью курган был очищен от кустарника и валежника, и около него были уже сложены бревна и доски.
Когда в доме все стихло, у реки, среди кустов, послышался шепот. Кто-то ворчал:
– Наконец-то улеглись! А только знаешь, Дан, мне сдается, что нам здесь не поздоровится. Так и кажется, что мы напрасно подвергаем себя риску. Собак здесь пропасть, разом почуют.
– Напрасно трусишь, Коттон! – отвечал другой голос. – Река под боком, прыгнем в нее, и след простыл, особенно при таком ветре. Не бойся же, увидишь, тебе достанется ружье. Вот только мне страшно хочется есть.
– Опять есть? Ты только и думаешь, что о еде.
– Хорошо тебе говорить! – возразил тот, которого Коттон называл Даном. – Когда я ел? Украл горсть кукурузы в амбаре и за это получил заряд дроби в икру. И что за жизнь мы ведем! Травят нас, как хищных зверей. Жили бы по-прежнему, не гоняясь за каждым щенком. Ты задумал ограбить человека на большой дороге, и теперь вся полиция против нас на ножах. Тебе еще хорошо, ты белый, – можешь всюду зайти, тебя накормят без разговора, а я мулат, у меня тотчас потребуют вид на жительство. Нет, такая жизнь мне невмоготу, и я вздохну свободно, лишь когда доберусь до благословенной Канады!
– Друг ты мой, до нее далеко, а в Иллинойсе и Миссисипи власти очень строги к беглым рабам. За ними охотятся.
– Знаю, поэтому я и думаю часто, не вернуться ли на остров, с которого мы бежали? Там даже собакам жить лучше, нежели теперь нам с тобой.
– Как хочешь, Дан, но я туда не вернусь. Видишь ли, там слишком хорошо награждают того, кто донесет, что ты произнес какое-нибудь лишнее слово. Это меня удерживает. Притом рано или поздно, но остров будет обнаружен, а я давно уже извлек из своего опыта истину, что платит за музыку больше всего тот, кто меньше всех плясал. Из всего этого следует, что нам надо выбираться из штата, а для этого нужны деньги, а для того чтобы достать их, нужно ружье. Надеюсь, что мы добудем его в этом доме.
– Не забудь и пороховницу.
– Разумеется, не дурак же я. Но странно, что собаки вовсе не лают.
– Они собрались все там, у дерева, на котором висит оленина. Эти псы слишком хорошо дрессированы, чтобы ее тронуть, но каждая наблюдает за другой. Я уверен, что они не обратят внимания на меня, когда я проскользну в дом.
– Ну а если они все-таки залают?
– Тогда прыгнем в реку, а потом сойдемся «Под тремя кипарисами».
– А если там будет занято?
– Тогда в тот домик, который мы ограбили прошлой ночью. Оттуда недалеко и до Миссисипи.
– О, Коттон, если бы ты не зарезал того человека понапрасну, мы были бы уже в Канаде.
– Ну, полно канючить! Думай лучше о том, как добыть ружье. Я надеюсь, что они уже все в постелях.
– Да, только дай им уснуть хорошенько.
Во флигеле, занимаемом Куком, было всего две кровати. Одну предоставили старому Лейвли, на другой Уильям Кук поместился вместе с Сандерсом, а Джеймс и старший сын Уильяма, девятилетний мальчик, легли на полу, подложив под себя медвежью шкуру.
– Запер ли ты дверь? – спросил Уильям у сына.
– Нет, – ответил ребенок, – но ведь собаки на дворе.
– Они все там, но собрались за домом, где висит оленина, – возразил ему отец.
– Чего же вы боитесь? – заметил Сандерс, смеясь. – Нас здесь много, и мы с оружием.
– Осторожность никогда не помешает, – возразил старый Лейвли, потягиваясь на кровати. – Воровства много. На днях чуть было не украли ружье у нашего соседа, Бойлса. Ты рассказывал, Джеймс?
– Да, только Бойле возвратился вовремя, чтобы прогнать грабителей, а они в ту же ночь забрались к старому Гасвелу и тяжело ранили его, унесли, впрочем, только пистолет, кое-что из одежды и другие незначительные вещи.
– И портфель Гасвела, – прибавил Кук. – Денег в нем не было, но зато находились очень важные для Гасвела бумаги. Так рассказывает Драпер, по крайней мере.
– Где ты видел Драпера? – спросил Джеймс.
– В лесу. Он помог мне взвалить убитого оленя на лошадь.
– Кто разбойники? Неизвестно? – спросил Сандерс.
– Подозревают одного белого по имени Коттон, и мулата, принадлежавшего Аткинсу, – отвечал Уильям. – Коттон зарезал одного человека в графстве Пойнсет. Шериф устроил за ним погоню.
– И напал на след?
– Известно только, что они пробрались к северу. Убийство совершено между Мемфисом и Бэтсвилем. Но как только местные колонисты и охотники приступили к облаве на них, злодеи вынуждены были повернуть назад. Мы все решились положить конец подвигам этих двуногих акул, хотя и не знаем, принадлежат ли они к особой шайке или они из тех молодцов, которые приходят из-за Миссисипи.
– Вот и у старого Гейнце украли… – проговорил, уже засыпая, старик Лейвли. – Пару туфель… и он…
– Что же он? – спросил Уильям.
Но старик уже спал. Скоро примеру его последовали и другие, а не более как через полчаса в дверь, не запертую по оплошности хозяев, бесшумно юркнула человеческая фигура.
Глава XII
Погоня за грабителями
Пробравшийся так незаметно во флигель Дан неподвижно остановился у дверей, чтобы удостовериться в своей безопасности. Но никто не сторожил, спали решительно все. Тишина нарушалась только дыханием спящих и биением сердца самого Дана. Он стоял, как пригвожденный к месту, и лишь сжимал рукой левую сторону груди.
Но скоро мулат пришел в себя, видя, что ему не угрожает непосредственная опасность, и протянул руку к дверной притолоке, зная, что охотники обычно вешают свои ружья на этом месте. К великой радости, он нащупал ружье, но пороховницы при нем не оказалось, хотя эти два предмета хранятся обыкновенно рядом. Где ее искать? Малейшее неловкое движение могло выдать его, и тогда ему не жди пощады, но дело было начато и его следовало закончить. Он решился, по крайней мере, дорого продать свою жизнь и стал тихонько шарить по стенам и стульям, в надежде найти то, что ему требовалось.
Дан нащупал дверь, ведущую в чуланчик, отворил ее и, к своей радости, разглядел на столе кувшин с молоком. Он припал к нему с жадностью, в горле у него давно пересохло, от голода сводило все внутренности. Молоко освежило и подкрепило его, он не мог оторвать запекшихся губ от края кувшина.
– Оставьте и мне немного, – произнес кто-то в темноте возле него.
Он так и замер на месте, едва не выронив посуды из рук, но у него достало присутствия духа не выдать себя ни одним звуком.
– Это вы, мистер Кук? – продолжал тот же голос. – Мне пить захотелось. Вы вставали напиться?
Кук, проснувшись наполовину, ответил:
– Вода за дверью… в ведре… А в чулане молоко… пейте… Это вы, мистер Гэвс?
Мулат стоял, притаившись за открытой дверью чулана. Он знал, что пропадет, если его обнаружат, и держал нож наготове.
– Я предпочел бы воду, – отвечал мнимый Гэвс, выбираясь из чулана. – Но в этой темноте ничего не найдешь, можно только шею сломать.
– Разгребите пепел в очаге, а там, сбоку, спички.
Сандерс занялся поисками спичек, но скоро объявил, что они куда-то запропастились. Он раздувал тлеющие уголья, но тоже напрасно.
– Да зачем вы трудитесь? – проговорил Уильям. – Выйдите за кухонную дверь, ведро стоит там снаружи.
– Хорошо, – сказал Сандерс, направляясь ощупью в кухню. – Ай, что это? Я наткнулся на ружье. Зачем оно стоит здесь в углу, а не висит?
– Вам почудилось.
– Как почудилось? Я сильно ударился ногой о приклад. Кто же снял ружье со стены?
– Может быть мой сын, – сказал Уильям. – Эй, Билл!
– Не будите его, он спит так сладко, – перебил Сандерс, ощупью вешая оружие на прежнее место и пробираясь в кухню к дверям. Он нашел ведро и с жадностью напился.
Уильям тоже встал, чтобы попить и подозвал собак.
– Ник!.. Эли!.. Уатис! – крикнул он. – Что вы там крутитесь за домом? По местам!
Собаки, поласкавшись к хозяину, норовили забежать в дом.
– Куда это вы? Прочь! – пригрозил им Уильям. – Чего вы лезете? Взвизгивают, точно дикую кошку почуяли! Ну, прочь же, говорю! И ты, Красавчик! Убирайтесь же!
Он силой отогнал собак и захлопнул дверь, но они продолжали визжать и ворчать у порога. Сандерс лег и скоро заснул, но возня собак не давала покоя Уильяму. Он вскочил снова, выбежал за двери и принялся разгонять верных животных, награждая их пинками. Они подчинились неохотно, и Кук вторично затворил дверь.
Мулат все еще стоял, притаившись у косяка чулана и держа наготове свой нож. Но скоро все опять стихло, и слышался только храп спавших. Тогда он стал осторожно пробираться к выходу из кухни, не забыв допить остатки молока. Двигаясь ощупью, он задел стул, и под руку попался какой-то ремень. К его радости, это оказалась перевязь от кисета с порохом и зарядами. Рядом лежал и другой кисет. Который полезнее? Чтобы разрешить вопрос, Дан надел оба себе на шею, взял ружье, повешенное Сандерсом снова на стену, и отодвинул тихонько засов у двери из кухни.
«Если собаки еще здесь, я пропал, – подумал он. – Такая свора разорвет в клочки».
Но счастье ему благоприятствовало, собаки опять возвратились к дереву и были с заветренной стороны. Он благополучно добрался до забора, но наткнулся на стоявшую у него лопату, и она упала, громко стукнув о что-то твердое.
Красавчик залаял, Уатис поддержал его, и все собаки бросились на поиски. Не выпуская своей добычи из рук, Дан помчался во весь дух к реке, успев только крикнуть наугад, потому что не видел своего товарища: «В воду! В воду!»
Собаки уже нагоняли его, но одна из них, еще молодая и неопытная, напала на след какой-то дичи, и подала голос прочим, которые и ринулись за ней.
Дан плыл по течению. «Сторожевые псы ошиблись!» – подумал он и спросил вполголоса:
– Коттон! Ты здесь!
– Здесь, – ответил тот тихо, подплывая к нему. – Ну, я думал, тебе крышка! Достал ружье?
– Достал… Бери его… Вот и два охотничьих кисета. Поторопимся, до сих пор мы были под ветром, но он скоро повернет.
– Нам надо выбраться к холмам, но, чтобы сбить со следа собак, проплывем еще немного против течения.
Они продержались на воде еще с полчаса и потом вскарабкались на холмистый берег. Им требовалось покинуть территорию Арканзаса. С этой целью они пошли к Хелене, в этом городе их не знали, и здесь было легче переправиться на левый берег Миссисипи.
Между тем на ферме все проснулись от лая собак. К общему удивлению, дверь кухни оказалась открытой.
– И моего ружья нет! – воскликнул Кук.
– Можно было открыть дверь снаружи? – спросил Сандерс.
– Нельзя! – сказал Уильям. – Я сам запер ее на засов. Ружье могло быть украдено уже пробравшимся в дом. Я понимаю теперь, почему собаки рвались сюда. А я-то по глупости их отогнал!
Джеймс тем временем отыскал спички и осветил комнату.
– И моего кисета с зарядами нет! – воскликнул Уильям.
– Да и моего тоже… – сказал Джеймс. – Нечего сомневаться, вор был здесь и теперь посмеивается над нами.
Общая досада усилилась еще более, когда оказалось, что кувшин с молоком целиком опорожнен.
– Теперь только второй час, и трудно нагнать воров в темноте, – сказал Уильям, – а откладывать погоню до утра и вовсе неблагоразумно.
– Но собак не слыхать, а что мы сделаем без них? – возразил Джеймс. – Где они? Может быть, впрочем, напали на настоящий след и держат грабителей в осаде.
– Не попытаться ли созвать их охотничьим рогом? – предложил Уильям.
Он стал громко трубить, но долго ни одна собака не откликалась на его зов. Наконец, появился Красавчик, виляя хвостом и визжа потихоньку, как бы прося извинить его за оплошность.
– Вот и хорошо! – воскликнул Уильям. – Нам одного Красавчика довольно! Лишь только рассветет немного, мы найдем следы вора. Не улетел же он!
– Надо полагать, – заметил старый Лейвли, – что мошенник спасся вплавь, а ветер дует к реке, это и сбило с толку собак.
– Если он действительно бросился в реку, то, верно, нашел какую-нибудь лодку и плывет теперь уже по Миссисипи, – предположил Джеймс.
– Никакой лодки в окрестностях нет, за это я ручаюсь, – уверенно возразил Кук. – Мы удили с Тенером рыбу в разных местах на реке и ни одной лодки не видели.
– Но она могла быть запрятана в кустах.
– Мы обшарили все кусты, потому что искали устриц, и не заметили ни лодки, ни каких-либо следов.
– В таком случае, вора надо искать среди прибрежных холмов, – сказал Лейвли. – И не теряя времени.
– Не лучше ли заявить местному судье? – заметил Сандерс, стоявший в каком-то раздумье.
– Для какой пользы? – презрительно спросил старик. – Нет, Джеймс, право, надо пуститься в погоню, не медля ни минуты! Вы с нами, мистер Гэвс?
– Охотно… Хотя я и не особенно уверен в своих силах, но все же, может быть, пригожусь вам на что-нибудь.
Прочие собаки тоже прибежали, но фермеры, боясь, что они опять нападут на ложный след, решили взять с собой только самую толковую из них – Красавчика. Понятливая собака довела их тотчас до реки, но далее, как было очевидно, потеряла след. Было также ясно, что здесь не приставала никакая лодка.
– Нам надо переправиться на ту сторону, – сказал Кук. – Беглецы могли оставить там свои следы. И поднять на ноги всех соседей. Войти в чей-нибудь дом и похитить оружие – слишком большая дерзость, точнее, преступление, которое требует строгой кары!
Поднявшаяся суматоха раздражала Сердерса, к тому же его щегольской костюм вовсе не годился для поездок по лесам. Но он опасался, что вором может оказаться кто-то из членов пиратской шайки и, в случае поимки, выдаст многое… Сандерс надеялся придать делу другой оборот, а при удобном случае и поспособствовать бегству грабителя. Совет его обратиться в суд был дан именно затем, что в таком случае вору была бы, почти наверняка, обеспечена безопасность.