Кушаны

Глава 6. Война с парфянами

Вечерняя заря подарила Оксу небывалую яркость, окунув кисти с алой краской в его мутные воды. Гладкие и обманчиво спокойные, они засветились розовым, чтобы уже через миг закрутиться воронками и утащить на дно даже свет зари. Левый берег могучей реки принимал ее плавно, и дальше – уже сухим и колючим – уходил долиной. До самого горизонта стелилась степь, испещренная лентами дорог, проторенных за века бесчисленным количеством ног и копыт. Заря угасала, и вместе с ней уходили в ночь земли Паропамисада. Только огни факелов, обозначившие пограничную крепость на той стороне, маячили вдали.

Стены цитадели Пандахеона²⁹ тоже осветились огнями. С высоты крутого берега Окса открывался широкий обзор и на соседей, и на пристань, у которой закончили погрузку несколько кораблей, чей путь лежал к Гирканскому морю³⁰. В свете зажженных огней в устье оврага, обрамляющего восточные стены крепости и заполненного водами Окса, суетились грузчики и корабелы, заканчивая свою работу. Саданкаш смотрел на них и думал о том, что с той стороны уже может не быть караванов – перевалы на высоких хребтах, по рассказам торгового люда, и в жаркие дни жалящие холодом, закрылись непроходимыми снегами. А ответа от Гермея нет! Войска на месте, готовы к сражению. Послать посольство в Кабуру? Но что это даст? Чтобы пройти по землям Паропамисада, нужна охранная грамота. Местное население враждебно к варварам, как они называют кушанов вслед за саками. Да и путь займет не меньше месяца. Даже в благоприятное время ущелья между горными хребтами труднопроходимы, стремительные потоки рек загоняют караваны на узкие тропы на головокружительной высоте. Цари Паропамисада спрятали свою столицу у подножий таких высоких гор, вершины которых всегда покрыты снегами. Гермей давно должен был получить послание Куджулы Кадфиза, но с ответом не торопится – молчит! Что это означает: он против союза с кушанами или думает, как вступить в союз с наибольшей для себя пользой? Притязания Парфии, разногласия с сыном и племянником ослабили власть Гермея, недавно занявшего трон брата. Казалось бы, союз с кушанами для него выгоден. Но что-то останавливает его в принятии решения.

Свет вечерней зари угас. От реки повеяло холодом. Саданкаш запахнул плащ и оглянулся на город, ставший форпостом еще при Наксендаре³¹. Переправа через непредсказуемый в стремительном течении Окс оставалась важным пунктом на торговых путях, проходивших через земли кушанов. Они усилили Пандахеон высокими, крепкими стенами, расширили город, в котором на постоялых дворах отдыхали перед трудной дорогой купцы и караванщики, жили стражники и таможенники. И ночью город не утихал. Люди собирались у костров, рассказывали о своих приключениях в пути. Бродячие певцы – постоянные спутники караванов – развлекали суровых мужчин песнями; странники, несущие свою веру по миру, проповедовали, собирая вокруг себя тех, кого занимали вопросы жизни и смерти больше, чем проблемы дней насущных. На краю города, за цитаделью, и сейчас был виден хвост дыма от негаснущего огня в святилище храма огнепоклонников. Верующие в Будду, заметные в толпе по темно-красным накидкам, вели неспешные беседы в своем кругу. Царь не препятствовал строительству храмов разной веры, и они строили ступы на земле Тармиты.

По пути в Пандахеон Саданкаш видел одно из удивительных круглых строений буддистов, внутри которого хранились святые для верующих предметы, связывающие их с Буддой – богочеловеком, которому они поклонялись и которого называли Просветленным. Рядом строили монастырь для паломников, способный дать не только кельи для уединения, но и прокормить в ответ на свободный труд.

Саданкаш спустился с башни и уединился в своих покоях. Огонь в жаровне плясал языками пламени, создавая на стенах живые картины с тенями. Теплый воздух расслабил, жирная еда разморила. Он достал из походного сундука плотный пергамент, развернул его на ложе и, поставив рядом светильник с новым фитилем, сосредоточился на карте, начертанной писарем с особой тщательностью по сведениям путешественников и доносам лазутчиков.

Гряда Гор Тесных Ущелий, разделяющая владения кушанов и парфян, плавно спускалась к Оксу безжизненными холмами. Именно там удобный проход для войск. Но тем и опасный! Другого такого нет. Не зря горы называются непроходимыми! За сыпучими хребтами, изрезанными глубокими ущельями с отвесными стенами, в долине могут стоять лагеря дахов – вездесущих военных союзников парфян, жадных до крови и добычи. Сколько их? Скорее всего, Куджула уже знает – донесли! И вряд ли их там много. Лучники сомнут их в атаке, если успеют первыми пойти в наступление. Дальше что? Саданкаш перевел взгляд на северо-восточный конец хребта, туда, где горную стену, разделяющую кушанов и парфян, продолжают Великие Горы. Покрытые арчовыми лесами, с плато, одной своей частью поднятыми на головокружительную высоту, а другой переходящими в долины, они незначительно выше, хотя и более удобны для конницы, чем острые камни осыпей или овражистые кручи Гор Тесных Ущелий. Ноконзок поведет войско через узкое ущелье, называемое Каменными Воротами. Они уже должны были преодолеть их и закрепиться на отрогах Великих Гор, защищаясь тем самым от лучников, возможно, ожидающих их на открытой местности, которая для маневров более удобна, чем горные кручи. Важно пройти Каменные Ворота, пока вражеские лучники не заняли их!

Часть отрядов кочевников отвлечет на себя Аштату. Царь Никшапайи не подведет! На него можно рассчитывать, не то что на Гермея. Саданкаш помял подбородок. Досада на бесполезное ожидание путала мысли. Хватит сидеть за стенами крепости! Его сердце рвется в бой! Свою миссию он выполнил – терпеливо ожидал известий и был готов пойти послом к Гермею. Теперь уже поздно, ждать нечего. А если и прибудет гонец с того берега, то найдет царя на поле сражения.

Фитиль испустил струйку чада, огонек едва не утонул в масле светильника. Саданкаш поправил фитиль и снова сосредоточился на карте. Когда Вардан узнает, что враг идет по его землям, захватывая все больше поселений, он сам ринется в бой. Чтобы собрать значительные силы, необходимо время. У него нет постоянного войска наготове; оно существует отдельными отрядами, возглавляемыми гордыми и своевольными предводителями, предпочитающими нападать, а не обороняться. Чтобы самому вступить в бой, ему придется переправляться через Окс. Там мы его и встретим! К тому времени часть земель будет уже захвачена, и Вардану придется вступить в переговоры.

Саданкаш почувствовал себя неуютно – верный признак того, что не все продумано. Ведь у Вардана есть союзник – сын Гондофара! И он постарается угодить хозяину – выйдет со своим войском. Вот здесь и пригодилась бы помощь Гермея! Он мог бы остановить племянника и тем самым ослабить Вардана. И еще одно оставалось неясным: где сейчас находится Готарз? В какой момент он появится? А в том, что он выйдет на поле сражения, Саданкаш не сомневался. Где его ждать? И как не дать всем силам противника соединиться? Если это случится, то они будут иметь превосходство в численности. Пока подтянутся резервные отряды Куджулы, в ударной группе могут произойти весомые потери.

Саданкаш позвал слугу.

– Посыльных ко мне! – приказал он. – И писаря!

Вскоре на листе пергамента черной краской писарь записал приказ начальнику конницы, пребывающей у Реки Кочевников: «Принц Саданкаш именем Куджулы Кадфиза, ябгу кушанов, стойкого в вере, приказывает Бузано асбаробидо немедля выдвинуться с десятью дирафшами всадников к крепости Пандахеон и там ожидать». Писарь свернул пергамент в трубку, завязал кожаной тесьмой, скрепил ее глиняной печатью, на которой Саданкаш вдавил свою личную тамгу – трезубец, опирающийся на ромбовидное ушко с горизонтальной полосой над ним. Во втором письме принц сообщал царю, что от Гермея нет известий и он, Саданкаш, отправляется к войску вслед за посыльным.

Гонцы исчезли в ночи, направив своих коней один на восток, другой на запад. Саданкаш в ожидании утра забылся в чутком сне, еще и еще раз просчитывая в уме варианты исхода сражений.

Ветер ударял в стенки походного шатра, проверяя его на прочность. Шкуры прогибались под его порывами, но шатер стоял крепко. Куджула сидел на войлочной подстилке, поглядывая за приоткрытый полог. Воины теснились вокруг костров. Натянутые на самый лоб шапки, запахнутые плащи защищали от ветра. Но он, словно злясь на людей, осмелившихся остановиться в поле в студеный месяц Творца, окатывал их резкими и оттого особо холодными порывами.

Куджула ожидал известий от Саданкаша и от лазутчика, два дня назад посланного с особым заданием.

На пороге шатра показался воин. Он присел на колени и протянул к царю раскрытую ладонь. На ней лежал круглый кусок глины с царской тамгой – три пары рогов горного козла, соединенные в центре в одной точке.

Куджула кивнул, воин удалился, и на его месте появился бородач, укутанный в бедняцкий ачкан, подпоясанный веревкой.

– Входи, – разрешил царь.

Худощавый мужчина с видом бродяги сел справа от входа. Неряшливая борода, усы и драная войлочная шапка, надвинутая по самые брови, почти полностью скрывали его лицо. Глаз гостя не разглядеть, только его взгляд – лисий, колючий – прожигает насквозь. Слуга принес горячий мясной отвар. Бородач принял чашу и, сжав ее замерзшими пальцами, вдохнул тепло, паром исходившее от нее.

Царь подождал, пока он не осушит чашу до дна. Поставив ее рядом, лазутчик вытер губы тыльной стороной ладони и, без страха глядя на царя, сказал:

– Нашел проход. Начинается в пяти переходах отсюда. Конницей быстрей, – подумав мгновение, исправился: – Склоны ущелья слишком крутые и сыпучие, чтобы там мог кто-то укрыться, – не забраться. Дальше ущелье поворачивает влево и расширяется. Там ложе ручья, но сейчас воды нет. Если двигаться рысью, понадобится меньше полдня, чтобы выйти на открытое место, к Живому Источнику. Около него стан дахов. – Он пристально взглянул на царя, но лицо Куджулы оставалось непроницаемым: он слушал. Тогда лазутчик продолжил: – Лагерь поставлен крепко. Давно стоят. Есть небольшие отряды у реки.

– Насколько небольшие?

– До ста человек. Обозов рядом нет.

– Все?

Гость кивнул.

Царь кинул ему мешочек с монетами, и лазутчик удалился.

Храп только что остановленного коня насторожил Куджулу. Он встал и вышел из шатра. Ветер тут же накинулся на него, но Куджула даже не запахнулся. Только свободные пряди волос затрепетали у лица, будто ветер решил закрыть глаза человеку, бросающему ему вызов.

Всадник спрыгнул с коня и, припав на колено, протянул царю сверток.

– Послание от принца, – сказал он.

Куджула вернулся в шатер, поднес кусок тонкой кожи к факелу и прочитал. С досады он сжал зубы. Молчит Гермей! Что ж, придется действовать самому и с хитростью! На военном совете, собранном тотчас же, царь распределил роли каждого по своему плану. В стане закипела работа.

Буцзю получил приказ переодеть пять десятков воинов так, чтобы они походили на простых людей. Мечи и дротики спрятали за полами ачканов, луки и колчаны со стрелами сложили на спины верблюдов и укрыли их. Во главе каравана Куджула поставил дородного начальника отряда, внешне похожего на выходца из Рума. Из-за нехватки зубов во рту он говорил, присвистывая, так что его речь не сразу понимали. Два десятка воинов оставили как есть – охрана каравана. Буцзю возглавил отряд оставшихся лучников.

Не дожидаясь рассвета, войско в три дирафша вышло в сопровождении проводника в тайное ущелье, чтобы к началу битвы успеть в тыл врага и дальше для нападения на станы дахов.

Один дирафш Куджула оставил в резерве, выдвинув вперед только обоз с вооружением и провизией.

Проснувшись больше от холода, чем выспавшись, Кунха, бывший ябгу племени, власть в котором у него отобрал брат, запахнул длинные концы войлочной шапки вокруг шеи и, толкнув свернувшегося калачиком воина, спавшего рядом, побежал к реке. Кунха облегчился, сквозь сонную пелену в глазах посматривая на петляющий внизу Окс, ударил себя по плечам для разгона крови и побежал назад. Воины просыпались один за другим, и вскоре задымили потухшие за ночь костры, забурлила вода в котлах.

Еще издали Кунха увидел всадника, который галопом мчался вдоль реки.

– Какая муха его укусила спозаранку? – пробубнив себе под нос, Кунха тем не менее напрягся. В степи уже ходили слухи о кушанской армии, собирающейся у переправы. Но то далеко! Вчера еще не было никаких известий о походе кушанов. Ночью никто не ходит. Что случилось там, что этот всадник так спешит?

– Караван! – выдохнул он, еще не спешившись.

– Караван? – Кунха удивился. – Откуда? Вчера не было слышно…

Всадник понял его по-своему.

– Оттуда идет, – махнул назад, – много верблюдов, охраны двадцать конников, сопровождающих видел человек… по два на верблюда, – нашелся он. Видать, ночью встали, мы не видели. Сейчас в двух переходах от нас.

Кунха присвистнул.

– По два на верблюда? Двадцать всадников? – переспросил он.

– Ну, так… да… верблюдов много! Богатый караван! – глаза кочевника заблестели алчным огнем.

В Кунхе тоже проснулся азарт. Будет богатая добыча – будут новые воины. Против большого войска его брат не устоит – отдаст знамя рода, и снова он, Кунха, станет его предводителем!

– Седлать коней! – закричал он и побежал к своему.

Они ехали рысью, но Кунха едва сдерживался, чтобы не перейти в галоп. Не стоит так спешить – подсказывал его воинский опыт. Налетим с ходу – испортим товар. Вдруг там мешки со специями или лазурит россыпью? Кунха почти наяву представил себе рвущийся от вонзившейся стрелы мешок на горбах верблюда и высыпающиеся из него драгоценности. Нет! Он подойдет как таможенный отряд, остановит караван, осмотрит все, усыпит бдительность охраны и уж потом порешит всех! Нет, не всех! Ему нужны рабы! Он уйдет в горы, в далекую долину меж суровыми хребтами, где поставит свой стан – крепкий, как крепости парфян, будет пасти отары, сеять ячмень…

Звон колокольчиков выдернул его из облака мечтаний. Караван! Впереди на осле, покачиваясь в такт поступи длинноухого, едет крупный мужик с замотанной головой. Спит, что ли? Его голова расслабленно болтается, того и гляди оторвется. Кунха подъехал ближе. Всадник очнулся ото сна, поднял на него недоуменные глаза. Кунха скривился в усмешке. Замерз ночью, вот и накрутил на голову что попало!

– Эй ты! – грозно окликнул он сонного караванщика и поднял коня перед ним на дыбы.

Осел со страху шарахнулся в сторону. Толстяк едва не упал. Кунха рассмеялся во весь голос. Его воины между тем объехали караван с двух сторон, окружая его. Охранники, на первый взгляд дремавшие в седле, вскинулись. Кунха поздно увидел в их опущенных руках обнаженные мечи. Следом за ними люди, сидящие на верблюдах, сдернули с поклажи чехлы и кинули тем, кто внизу, луки; колчаны со стрелами оказались у них под плащами. Казавшийся увальнем караванщик, не слезая с осла, взмахнул рукой снизу вверх – и дротик вонзился Кунхе в горло. Часть отряда Кунхи, оказавшаяся позади каравана, подняла луки, но не все успели натянуть тетивы. Из утренней дымки тучей выскочила конница. Хватило несколько стрел издали и точных взмахов мечей – и все воины бывшего ябгу пали, поверженные кушанами.

Буцзю, зарубив трех разбойников, разочарованно остановился. Разве это бой? Сами, как разбойники, напали, да и отряд врага был небольшой.

– Собрать оружие, восстановить караван! – приказал он. – Идем дальше!

Снова сложили луки на поклажу, снова закрыли их от случайного взгляда, снова воины пошли рядом с верблюдами, спрятав оружие под плащами. Караванщик теперь перебрался на коня. Он снял тюрбан с головы и повязал широкую ленту. Поднявшееся солнце пригрело затылок. Михро на их стороне!

Проснувшийся Окс, подпрыгивая волной на порогах, с интересом поглядывал на странный караван, только что ощетинившийся смертельными стрелами и снова продолживший путь тихо и степенно, сообщая о себе лишь позвякиванием колокольчиков на шеях верблюдов.

Буцзю вырвался было вперед, но его догнал посыльный.

– Собери войско, отстань от каравана! – так передал царь.

Караван поравнялся с бывшим лагерем Кунхи. Два его сородича суетились у котла. Стрелы вонзились в них неожиданно. Дахи так и осели на землю с удивлением в глазах.

Вскоре на отвесном берегу реки показались юрты таможенной стражи, окруженные низким глиняным забором. Женщины открывали пологи для просушки юрт от ночной влаги, часть стражников сидела у очагов, часть занималась конями, стоящими в стойлах. В плотных ачканах и накинутых поверх них меховых безрукавках воины выглядели сурово. Но из оружия при них были лишь дротики. Приход каравана оказался для них неожиданным. В конце сезона рату, когда холод сковывает степь, а воды Окса становятся обжигающе холодными, караванные дороги замирают. Только легкие суда еще проходят по реке, но и их не так много.

Один из воинов приосанился, откинул полу ачкана и сжал рукоять акинака. Несколько человек подбежали к нему. Получив указания, они поспешили к каравану, продолжающему идти дальше.

– Эй, эй! – посвистывая, всадники пытались привлечь внимание караванщиков, но они упрямо шли вперед, будто ни юрт, ни всадников не заметили.

Начальник стражи насторожился. Выслал отряд побольше. Тем временем первые посыльные, приметив впереди гордо восседающего всадника, решили, что он и есть главный караванщик, и попытались проехать к нему. Охрана каравана преградила путь.

– Таможня! – все еще напористо выкрикнул старший в отряде.

Но охранники будто не слышали его. Они взяли таможенников в круг и прижали их едва ли не к бокам верблюдов. Точные уколы мечами – и все посыльные легли на спины своих коней.

Начальник стражи издали не мог понять, что там происходит. Не дождавшись возвращения хотя бы одного посыльного, он сам оседлал коня и с оставшимися воинами пустился в погоню. Битва закончилась быстро. Караван как шел, так и продолжал идти дальше. За ним остались лежать поверженные таможенники. Женщины попрятались в юртах. Один всадник, случайно задержавшийся в лагере, попытался берегом уйти от следующего за караваном войска. Но на крутом обрыве и его настигла стрела кушанов.

Окс получил свою жертву! Тело таможенника оказалось тяжелым, но не настолько, чтобы утопить его сразу. В безвременные кладовые на дне ушли обнаженный акинак, мешочек с монетами, а взлохмаченного воина в безрукавке Окс повалял в волнах, поднял над водой, показывая пролетающему Вадо свою добычу, но, отвлеченный тигром, вышедшим на охоту в прибрежные камыши, забыл о падшем воине на какое-то мгновение. Этого хватило, чтобы разыгравшейся волной его прибило к берегу.

Начальник отряда парфян получил самое говорящее послание от таможенного поста у границы с царством кушанов. Выслав туда трех разведчиков, он поднял войско.

Куджула Кадфиз тоже получил донос о войске парфян, готовом к сражению. Задумка с караваном удалась, – они легко продвинулись во владения парфян и без потерь! – пришло время настоящей битвы! Царь собрал военачальников и отдал приказ:

– Боевое построение! Караван с оружием следом за войском.

Вскоре в полном боевом порядке они вышли на ровное поле, и лишь невысокий вал земли отделял их от противника. Разведчики донесли, что парфяне стоят тремя отрядами. В центральном – знаменосец со знаменем в виде дракона. «Войско Сападбиза, наместника Вардана! – Куджула даже обрадовался. Азарт воина горячил кровь. – Силы равны. Победит тот, кто будет хитрее, но выйти на холм они нам не дадут, не успеем».

Он остановил марш в двух полетах стрелы от вала. Воины рассредоточились поперек всего поля, насколько хватало места в долине. Михро уже поднялся высоко, но оставался на стороне кушанов: его лучи не слепили глаза, а лишь падали на макушки. В ожидании время тянулось медленно, как течение Окса на разливах. Взгляды военачальников буравили холм; если бы глаза могли испускать едкий дым, то он уже покрылся бы слоем сажи. Из-за вала появился парфянин в легком одеянии. Следом за ним – еще, еще, и еще. Они выстроились в ряд и помчались вперед с луками наготове. Степь зазвенела пугающими выкриками. Куджула выжидал. Все, пора! Заиграли рожки. Кони сорвались с места. Ноги всадников крепко сжимают бока коней, в руках луки с натянутой тетивой. Нажимом коленей лучники управляют бегом коня: ослаблен слева – поворот вправо, справа – поворот влево. Стрела в луке. Еще несколько полетов коня и – пуск, а за ней – рука в колчан у ноги, и снова чья-то смерть летит на поющем в воздухе стержне.

Выпустив град стрел, парфяне разъехались в разные стороны, продолжая стрелять вполоборота. Кушаны тоже разделились. Часть их прошла в образовавшийся проход, развернулась и устремилась навстречу парфянам, завершающим обманный ход отступления. Стрелы столкнулись в воздухе, закрыв свет. Сзади на парфян шел еще один отряд. Разбившись на две части, лучники добивали тех, кто еще успел увернуться. А по центру вперед полетела конница Буцзю. В этот раз они были первыми, кто выскочил на вал. Град стрел остановил приближающуюся конницу противника. Следом два отряда Куджулы вышли за вал с двух краев долины и помчались вперед – к центральному отряду парфян.

Куджула поднялся на вал и с его высоты следил за сражением. Воины окружили царя плотным кольцом, высматривая тех, кто еще жив, и не оставляя никакой надежды на спасение.

Оказавшись в меньшинстве, войско противника развернулось и принялось удирать. Буцзю, перекинув лук в левую руку, поднял меч вверх. Победа близка! Азарт гнал вперед, но прозвеневшая стрела обожгла ухо. Парфяне притормозили – град стрел, выпущенных назад, настиг воинов отряда Буцзю.

– Стоять! – заорал он, пряча меч и поднимая лук.

Первые ряды воинов упали, вторые смогли устоять и отразить атаку. Парфяне и не собирались сдаваться! Они снова развернулись и помчались на кушанов. В лязге мечей утонули приказы. Теперь каждый сражался в силу своего опыта и смелости. Куджула махнул, и резерв во главе с ним помчался на помощь головному отряду.

Знамена противников колыхались на ветру по обе стороны сражения. Конь, как символ вольного духа, против дракона – хитрого и коварного зверя! Кушаны все больше теснили парфян к берегу Окса. Он облизывался, в нетерпении ожидая кровавую жертву!

Пронзительная песня рожков возвестила об окончании битвы. Знамя с изображением коня, высоко поднятое знаменосцем над головой, засияло на фоне синего неба.

В это же время войско, возглавляемое Мирзадом, вышло из ущелья и рысью двигалось к Живому Источнику. Посты парфян заметили их задолго до подхода к стану. Разведчики, посланные вперед, не вернулись, и Мирзад почувствовал опасность. Он остановил войско, дав передышку и коням, и всадникам, разделил всех на три отряда и, встав во главе авангарда, первым вышел на противника. С холма у источника в них полетели стрелы. Но лишь несколько достигли цели. Воины Мирзада рассредоточились и галопом помчались с двух сторон на стоящих в ряд парфян. Отбив атаку, те понеслись вдогонку за кушанами, обнажив мечи. Мирзад попытался обойти стоявших парфянских лучников, но нарвался на град стрел. Кушанов взяли в кольцо. Многие попадали, сраженные противником. Кто мог, отбивался из последних сил. Положение оказалось невыгодным для кушанов. Они несли значительные потери. Мирзад снова отвел поредевший отряд в сторону – благо позволяла широта долины! Парфяне, воодушевленные отступлением кушанов, кинулись преследовать их. Стрелы понеслись в спины убегающим, но они не остались в долгу: развернулись на полном скаку и окатили парфян градом стрел.

Пронзительный звук рожка, проигравшего несколько раз подряд песнь войска Куджулы Кадфиза, взбодрил кушанских всадников. Отряд царя на полном скаку вклинился в тыл парфян. Воины Мирзада воспряли духом, развернули коней и пошли в наступление. Битву завершил бой на мечах. С большими потерями, но кушаны выиграли и это сражение!

Буцзю слышал удаляющийся звук рожка, игравшего победу, находясь на грани сознания. Лошадь, ошалевшая от битвы, несла его в глубину ущелья – в тишину застывших скал, изредка роняющих камни. Глубокая рана, нанесенная акинаком, зияла в боку асбаробида. Вместе с плавно текущей кровью в землю уходили и силы. У затянутой ряской лужи лошадь остановилась. Буцзю скатился с ее спины – беспамятный и почти бездыханный.

На полях битвы выросли курганы. Павших воинов укладывали в широкие ямы, отделяя их друг от друга наподобие комнат. В дальний путь погибшим оставляли кувшины с водой, чаши, оружие. Бронзовые зеркала, стеклянные бусы, золотые пряжки и нашивки – это та дань демонам Нижнего мира, по которой они отличат знатного воина от простого и укажут ему выход из страны духов.

Собирая оружие и ценные предметы на поле боя, один из воинов нашел пояс, пробитый акинаком. По золотой пряжке в виде верблюда он узнал его. Буцзю, начальник царской конницы хвастался подарком жены.

– Смотри, пояс Буцзю, – показал он товарищу. – Ты его самого видел?

Воин пожал плечами.

– Я не видел. Наверное, закопали уже.

– А с этим что делать?

– Не знаю… Хорошая вещь, но приметная. Лучше отдать ее…

Воин оторвал пряжку от пропитанного кровью пояса и спрятал за пазухой. Будет случай – отдаст жене Буцзю. Хотя разве это утешит ее?..

Белые хлопья летели с небес и устилали землю, напитанную кровью, легкой ажурной вуалью. Не дождем пролилась скорбь небес по безвременно ушедшим воинам – крепким, полным сил и надежд на возращение к родным очагам! Сухими глазами старухи смотрела Ардохшо на мир людей, одержимых демонами. Боги дали своим созданиям все: родящую зерно землю, потоки влаги для утоления жажды, божественный свет для созревания плодов. Но люди жаждали крови! Как и боги… Ардохшо скорбила и посыпала голову белым пеплом. Он скользил по ее волнистым волосам, собирался пухом в складках платья и, влекомый вниз, падал и падал, особой тишиной мира поминая погибших.

Куджула отдыхал в своем шатре, еще ощущая живительное тепло источника, в котором он искупался после битвы. Несмотря на едкий запах, витающий над поверхностью небольшого озера с целительными водами, он смог расслабиться в нем, успокоить раны, упорядочить мысли. Двумя победами он озадачил Вардана. Вряд ли он продолжает развлекаться во дворце Пакоры в Арейе! Теперь Куджула ожидал ответный ход парфянского правителя и продумывал партию на несколько ходов вперед. Предстоит большое сражение! Прошедшие битвы перед ним как разминка! Но где и когда ожидать войско врага? Куджула усилил отряд на переправе. Основные силы парфян находились на другой стороне Окса. Не дать им перейти бурную реку – одна из задач. По правую сторону реки Куджула имеет превосходство в силах. Ноконзок погнал дахов на другом краю Гор Тесных Ущелий. Они не сунутся до тех пор, пока Вардан не пообещает им хорошую добычу. А он не сможет этого сделать. Добычи нет! Есть другая задача: сохранить пределы своего царства. Но в этом ему помешают кушаны!

– Надо самим переправляться! – воскликнул Куджула, и слуга с вопросом в глазах появился у входа в хижину. – Принеси вина! – царь чувствовал, что прав и легкий дурман сейчас не повредит его мыслям. – Разобьем Вардана, захватим Арейю! Закрепимся во владениях Пакоры, а когда сойдут снега в горах, пойдем на Гермея!

Вошел Саданкаш; удивился, увидев, что отец один.

– Я думал, у тебя совет, – улыбнулся он.

Куджула поднял кубок.

– Теперь совет!

Он поделился с сыном своими планами.

– Не будем мешкать! – Саданкаш поддержал его. – У парфянской переправы есть плоты. Пошлем гонца в Пандахеон. Они спустят нам несколько кораблей. За день управимся.

– Войско у Пандахеона пусть переправляют там. Встретим его на другом берегу.

Мысленно отец и сын уже мчались на небесных скакунах по завоеванным просторам. Новые земли давали новые богатства. Но Куджулу манил восток! Путь в Гандхару шел караванными тропами через Гиндукуш, а это владения Гермея. Ждать открытия перевалов, чтобы пройти сразу через Паропамисад, долго. А земли, которыми управляет Пакора, доступны и в сезон стужи и снежных заносов. Немало времени понадобится на осуществление его плана – хватит ли его жизни на это? Куджула думал об этом. Но вот сын – наследник царства, которое он уже создал, подрастает внук Вима – есть кому продолжить его дело. Его империя будет расширяться и процветать!

Саданкаш заметил волнение отца. Но принял его за возбуждение перед грядущими битвами. А Куджула гордился сыновьями! Ноконзок хвалит Саданкау! Смел, отчаян, стремителен. Воины за ним идут без колебаний. Хороших сыновей родила ему Нушин. Время показывает, как права была ведунья, определив будущее молодого ябгу гуйшуан. Кто знает, как бы сложилось все, если бы он ослушался ее и выбрал любовь вместо власти?.. Где-то в глубине своих мыслей он надеялся, что и дальнее родство его жены с Гермеем все же повернет ход истории, и они станут союзниками. Но ждать его благоволения дальше он не намерен. Они пойдут на Арейю!

– Слышал, что сын Ноконзока был ранен в бою, – Саданкаш вернул мысли отца из мечтаний.

– Да, Агизилес сейчас в Старой Крепости у Длинного Ущелья в Великих Горах. Дальше везти его не решились. Стрела пробила ему грудь. Сам виноват – пошел в бой налегке, без панциря.

– Многие воины так, – возразил Саданкаш.

– Агизилес – не многие! – Куджула рассердился. – Он сын важного человека! Да еще и опытного военачальника. Слушал бы отца – избежал бы многих напастей.

Саданкаш повел бровями в ответ, но промолчал.

– Мой начальник конницы погиб, – Саданкашу послышалось сожаление в голосе отца. – Опыта мало. Рано я его возвысил. Но жаль. Смел был!

– Мне показалось, что у тебя особый интерес к его жене, – сын подначил отца.

– С чего ты взял? – Куджула почувствовал себя мальчишкой, уличенным в шалости, но пояснил: – Она из нашего владения. Я знал ее мать…

– Вот оно что… Была твоей наложницей?

– Нет, – вопросы сына не раздражали. Куджуле захотелось открыть сердце, вспомнить молодость, когда он жил любовью. – Я хотел жениться на ней. Была красива… Ее тоже звали Шаогоз. Умерла, родив дочь. Жена Буцзю на нее похожа. Когда увидел, подумал, боги играют со мной. Надо будет позаботиться о ней.

– Напишу Лахван, – пообещал Саданкаш, – пусть приблизит ее.

Куджула одобрил и даже был благодарен, будто сын проявил заботу о его дочери.

Слуга принес большую чашу с супом, кровяную колбасу. Сын и отец пили суп по очереди из одной чаши, передавая ее друг другу. Куджула чувствовал себя счастливым. Придет время, и он так же по-семейному будет сидеть с Саданкау – строптивым, гордым, но родным и надежным. Куджула не сомневался в этом!