– Без визы вы все равно никуда не попадете. Вы не волнуйтесь. Если что, отправим вас другим рейсом, с другой группой, как только уладим…
Он швырнул трубку, не дослушав. Как он попался! Вот тебе и «надёжная» фирма! Похоже, они точно надумали его обмануть. Поняли, что он не особенно в теме, и такого ничего не стоит облапошить.
Утром тринадцатого поехал в аэропорт, с билетом, который лежал в паспорте, где не было визы. Он сам не знал, зачем и почему туда поехал. Наверное, от беспомощности и отчаяния, ничем иным этого странного поступка не объяснить. На что надеялся? Побродив по залу ожидания, вычислил «свою» группу, – человек десять-двенадцать толпилось вокруг парня, который давал какие-то разъяснения, – подошёл и не ошибся. Они летели в Торонто. Начал разговор. У всех, кроме него, визы были. В растерянном озлоблении он повернулся к парню и спросил, как же так получилось, что все, кроме него имеют визы, хотя он вроде бы тоже должен лететь этим рейсом?
– Дело в том, – попытался оправдаться представитель фирмы, явно не ожидавший, что он заявится в аэропорт, – что эта группа целиком из Запорожья, протестанты, и у них, помимо туристической путёвки, есть ещё приглашение одной из религиозных общин Канады. Все они получили визы без собеседования. Но вы-то ведь не из Запорожья и к этой общине отношения не имеете.
– Тогда зачем надо было разыгрывать эту комедию и оформлять мне билет?
– У вас билет на руках? – парень вытаращил глаза. – Господи, зачем же вы его выкупили, не имея визы? Какая такая девушка рекомендовала купить заранее? Я сейчас же свяжусь с Анной Степановной, она разберётся с этой девушкой. Сдайте срочно – срочно! – этот билет, – он посмотрел на часы, – если это ещё можно… Нужно попытаться вернуть хотя бы какие-то деньги!
Почему он тогда не сделал этого? Вместо того, чтобы отправиться искать кассу возвратов, он продолжал стоять вместе с отлетающими. Словно какого-то чуда ждал. Пожелав группе счастливого пути и приятного путешествия, и бросив напоследок в сторону Виктора выразительный взгляд, ясно показывающий, что он о нём думает, парень исчез, ещё раз пообещав разобраться с сотрудницей фирмы, оформившей ему билет заранее.
Те, кто слышал их разговор, выражали своё сочувствие, но помочь, естественно, ничем не могли. Он стоял, как побитый пёс и не уходил, глупо всё ещё на что-то надеясь.
– Очень-очень жаль, – сказал руководитель группы, как оказалось, пастор. – Думаю, это просто недоразумение. Вам надо вернуться и ждать приглашения на интервью. Уверен, вы собеседование пройдёте и визу обязательно получите. Я буду за вас молиться, – добавил, склонив голову. – И вы молитесь.
– Да я не умею, – пробормотал он.
– Тут особого умения не надо, просто обратитесь к Богу и просите о милости. Своими словами.
Объявили регистрацию, а он всё не уходил, вместе со всеми стал в очередь, чувствуя, что выглядит в глазах окружающих ну совсем уже полным идиотом. Сидящий в стеклянной будке чиновник долго и с недоумением таращился на его паспорт, потом на его билет, мучительно соображая, как такое могло произойти – билет был, а визы в паспорте не было. Потом перевёл взгляд на него, и в глазах его ясно читалась вся глубина презрения к недоумку, который возомнил, что можно уехать из страны просто купив билет. Но это же нормально, хотелось крикнуть ему. Это нормально! Так должно быть – ехать туда, куда ты хочешь, если у тебя есть билет. Но так думал только он. Конечно же, его завернули. И на виду у всех он поплёлся по залу со своим чемоданом и с рюкзаком за спиной к выходу.
Вернулся в полупустое студенческое общежитие. Все улетели, а он остался. Он остался в двойных дураках, поскольку помимо того, что у него не было визы, в кармане у него лежал билет в страну, куда его вряд ли когда-нибудь пустят.
Он снова заплатил коменданту какие-то деньги и упал, не раздеваясь, на продавленный матрас старой железной кровати. Бессмысленно пялился в потолок, покрытый по углам паутиной и трещинами, не способный ни думать, ни тем более принимать какие-то решения. Не в силах справиться с возникшей ситуацией, мозг отключился и он уснул.
На следующий день в девять утра, пребывая в мрачном, почти злобном расположении духа, заставил себя снова позвонить в фирму, желая теперь только одного – вернуть хотя бы часть денег из той баснословной суммы, что была им уплачена за поездку в Канаду.
– Слава Богу, вы позвонили! – похоже, на этот раз с ним говорила сама, недосягаемая прежде, Анна Степановна. – Мы вчера целый день пытались с вами связаться! Но вас не было в гостинице! У вас сегодня интервью! На десять! Скорее в посольство! Запишите адрес.
Мелькнула вялая мысль, что возможно, с их стороны это была очередная попытка запудрить ему мозги, чтобы не возвращать деньги. Своего рода контратака. Тем не менее, он почему-то не стал ввязываться в ссору, а поймал такси и поехал к посольству, где тихо гудел рой претендентов на получение канадской визы. Спросив, кто последний, он стал, как и другие, заполнять анкету. Очередь была длинной. У всех были напряжённые лица, все как будто изначально готовы были к отказу. Здорово же тут маринуют народ за его же деньги. Вначале он прислушивался к тихим разговорам вокруг, а потом от долгого ожидания и этого полушёпота опять впал в тупое оцепенение и едва не уснул. Не сразу понял, что его приглашают пройти в кабинет номер четыре – на собеседование.
– Вы должны доказать, что не являетесь потенциальным невозвращенцем. – Дама, с хищным, неприятным выражением впивалась взглядом то в его лицо, то в документы.
Вопрос следовал за вопросом. Тон был самый недоброжелательный. Наверное, сюда на службу специально таких вот, злобных гусынь отбирают, мелькнула мысль. Впрочем, сейчас ему почему-то было всё равно. После очередного вопроса, когда он уже решил, что с него хватит испытаний, и приготовился проявить инициативу и откланяться по собственной воле, дама вдруг сама завершила беседу, сказав, чтобы он пришёл в посольство после обеда, – за паспортом.
День был на редкость тёплым и солнечным, но это не радовало. Он бесцельно, безо всяких мыслей, пребывая в каком-то бесчувственном состоянии, бродил по близлежащим улицам, ожидая назначенного времени. Потом посидел в кафе на углу, выпил кофе, не ощущая его вкуса, полистал забытый кем-то на столике журнал, не видя того, что было на его страницах. К двум вернулся к посольству. У железных ворот уже собралась внушительная толпа, напряженно ожидающая решения своей участи. В начале третьего из-за железной ограды вышла, наконец, сотрудница посольства с паспортами в руках и, раскрывая их поочередно, начала называть фамилии. Он услышал своё имя и шагнул вперёд, не ожидая ничего хорошего. Отойдя в сторону, раскрыл паспорт. На одной из страниц тускло сияла вклеенная бумажка. Виза.
Кто-то завистливо вздохнул за его плечом. «Дали?»
– Дали, – пробормотал он, но от созерцания этой бумажки, стоившей огромных денег, сил и нервов, на душе радостнее не стало.
Да, теперь у него была виза, которую ещё несколько дней назад он так страстно желал иметь. Теперь была виза, но не было билета.
Почти на автопилоте он позвонил в фирму и спросил, что делать.
– Ну, если виза в паспорте, мы вам больше не нужны – вы уже и безо всякой группы, сами можете лететь, – пошутила Анна Степановна.
Он тяжело молчал, пытаясь переварить ситуацию. Поняв, что ему не до шуток, Анна Степановна перешла на официальный тон:
– Следующая группа вылетает завтра. Ждём вас в аэропорту. К сожалению, билетом, как вы понимаете, придётся заниматься теперь самому. В здании главпочтамта работает агентство «Обрий», у них, бывает, снимают бронировку за сутки до вылета. Может быть, вам повезёт и удастся получить у них новый билет. Обратитесь туда прямо сейчас.
И ни слова хотя бы о частичной компенсации, хотя именно по их вине он оказался в таком диком положении. Но это он так считает. Они-то в полной уверенности, что виноват он сам и только сам. Кто же выкупает билеты, не имея визы? Не проявил бдительности, за что и наказан. Что-то объяснять не хотелось. Может быть, завтра у него найдутся на это силы. А сейчас какая разница? Не отдадут ему сейчас денег. А если что-то и вернут, то разве что какой-то мизер, которого на новый билет не хватит.
Разумеется, в «Обрий» он не поехал, а снова вернулся в общежитие и провел там ещё одну, не самую лучшую, ночь. На этот раз долго не мог заснуть, пытаясь решить непосильную задачу – где раздобыть денег на новый билет. Который стоил целое состояние по меркам этой страны. Снова и снова перебирал в уме своих многочисленных знакомых и старых друзей. Но не было у него ни знакомых, ни друзей, ни родственников, которые могли бы дать, одолжить такую громадную сумму даже под очень большие проценты.
И тут он почему-то вспомнил чернобородого пастора.
И начал молиться.
А рано утром, так и не поспав толком, принял душ, переоделся и снова поехал в аэропорт.
Это глупо, глупо, твердил себе всю дорогу. Нет, он точно сошёл с ума! Мало было унижений в эти последние дни? У него нет билета – зачем он снова едет в аэропорт?!
Но какая-то незримая сила тащила его туда. Полчаса на метро до вокзала, оттуда ещё сорок минут на автобусе. И вот, перед ним вновь стеклянные стены «Борисполя». На этот раз он даже не стал искать туристическую группу. Побродив туда-сюда, стал в очередь на посадку за двумя толстыми тётками, тащившими по паре уставленных чемоданами и сумками тележек и зычно перекликавшимися с остающимися родственниками по поводу своего багажа. «Ой, Таська, та не пропустять же, дуже багато!» «А що робыть? Нэ выкидать же… може якось пройдэмо. Може хтось поможе… а ни, так заплатымо».
Одна из женщин оглянулась, окинула оценивающим взглядом вначале его чемодан, а потом и его самого и, вздохнув, отвернулась. Не понравился, видимо. Небритый, тощий. Такого и просить опасно.
И едут же с такими вьюками! Что можно везти в Канаду, чего там нет? Сало у них там, что ли? Пытаясь отвлечься, рассматривал других пассажиров. Люди как люди.
Первый контроль документов. Сердце застучало. Досмотр. Чемодан медленно уползает в зев аппарата. Таможенник сосредоточенно смотрит на экран. Хорошо, что не на него. В чемодане у него ничего особенного, но, кажется, что на лице отражается весь его внутренний мандраж. Чемодан выезжает с другой стороны, он берет его и проходит дальше, туда, где принимают багаж. Девушка за стойкой взвесила чемодан, налепила наклейку и чемодан, проехав немного по ленте транспортера, скрылся с глаз. Непослушными пальцами он взял посадочный талон и медленно направился к эскалатору, увозившему куда-то вверх сдавших вещи пассажиров. Он все ещё ждал, что его окликнут, скажут, что вышла ошибка…
Он был последним на паспортный контроль. Протянул паспорт, куда был вложен билет на позавчерашний рейс и больше не мог ни о чем думать. Тихо, почти не шевеля губами, произносил слова неумелой молитвы.
Он прошел тот паспортный контроль.
Чудо свершилось.
Это было невероятно, но ему по старому билету выдали и посадочный талон, и пропустили в зал ожидания! Через полчаса он поднялся по трапу в самолёт и занял место в салоне.
Глядя в иллюминатор на удаляющуюся землю, окончательно уверовал, что существует нечто, чего не постичь ограниченным человеческим разумом, нечто, что имеет власть и силу, и способность влиять на судьбы людей.
Господь Бог существует.
Он пожалел его.
Дал шанс.
Открыл путь.
Через восемь часов пребывания в воздухе Виктор оказался в Торонто.
Знал бы, что его ждёт – ну, хотя бы в тот первый год жизни в Торонто – прежде чем рыпнуться, для начала хотя бы какую-нибудь информацию собрал. А уж английский бы зубрил день и ночь. Но он ехал наобум.
До отъезда воображение случалось рисовало смутные, приятные картины – виделась красивая машина, двухэтажный дом на берегу озера… Но первые же дни пребывания в новой стране отрезвили и развеяли все розовые мечты.
Он оказался одним из первых в очереди на паспортный контроль, одним из первых вышел в зал ожидания и минут тридцать, поджидая остальных из своей туристической группы, стоял, рассматривая канадцев, толпящихся за ограждением в ожидании знакомых, друзей и родственников, прибывших этим же рейсом.
Его же здесь никто не ждал.
Культурная программа турпоездки включала посещение нескольких достопримечательностей Торонто и его окрестностей, но он не стал тратить на них время – ещё увидит. Главное сейчас – хоть как-то зацепиться в этом чужом городе. Вдруг понял, что не имеет ни малейшего представления, как найти жилье и работу. Одна надежда, что поможет парень, адрес которого дал ему бывший штурман дальнего плавания. При первой возможности в первый же день своего пребывания в Торонто Виктор позвонил ему. И в тот же вечер они встретились в крошечном вестибюле третьеразрядной гостиницы, в которой разместилась их киевская группа.
– Ник, – представился он, пожимая руку. И тут же поправился, – Николай.
Пригласил в пиццерию по соседству, огромную, неуютную, набитую в этот час утомлённым народом. Когда уселись за столик, первым делом поинтересовался, когда Виктор прибыл.
– Сегодня.
– Значит, завтра с утра иди и сдавайся иммиграционным службам. Чем раньше, тем лучше.
– Куда идти? – не понял Виктор.
Николай объяснил, что чем раньше он заявит о своём желании остаться в Канаде, тем больше шансов у него получить вид на жительство. Да и весь процесс быстрее начнётся и закончится.
Идти и сдаваться? Да его же тут же отправят назад! Тем более что группа, с которой он прибыл, пока ещё здесь!
– Маловероятно, – сказал Николай, разрезая пиццу. – Не отправят, пока не разберутся.
Дома Виктору казалось, что уж он-то приспособится к любой ситуации, только бы получилось перевалить за кордон. И вот ему это удалось, вот он сидит здесь, и что? Куда идти? Что делать? Где жить? Николай пожал плечами. Если сразу сдаешься – без крыши над головой не останешься. А работа? Ещё наработаешься, туманно пообещал Николай, это уж точно. Вот несколько адресов и телефонов. Работодатели. Только не обольщайся, хотя и бывшие соотечественники – платить будут мало.
В этой стране нужно рассчитывать только на себя, на свои силы, повторил слова старого штурмана. Тем, кто едет на праздник жизни, лучше сразу назад поворачивать. Нету тут праздника. И не предвидится.
Дом на берегу озера Онтарио!
Виктор покачал головой, удивляясь своей давней наивности. До первого дома было ещё плыть и плыть. Прошло несколько лет, прежде чем он смог позволить себе снять первый настоящий дом, да и то на пару с приятелем, – а до этого жил, снимая лишь комнаты или, в лучшем случае, крошечные квартирки.
И кем только не работал! Уборщиком в магазинах и офисах, убирал улицы, грузил и разгружал товар в супермаркетах. Одно время работал на бензоколонке на одного бывшего соотечественника, который платил на редкость скупо, но при этом с таким видом, что буквально облагодетельствовал Виктора, взяв его на работу. Как-то в дождливую погоду группа пацанов, заруливших на заправку с громоподобной музыкой в салоне, дёрнула с места раньше времени и оторвала и уволокла шланг заправочной колонки. Целую неделю Виктор работал бесплатно, отрабатывая нанесённый хозяину ущерб.
Без знания языка нечего было рассчитывать на какую-то стоящую работу. Язык долго оставался прямо-таки непреодолимым препятствием. Иногда он приходил в отчаяние, слушая радио или пялясь в телевизор – для него звучала оттуда сплошная тарабарщина, в которой мелькали лишь отдельные знакомые слова. И ведь учил же он этот проклятый английский, и в школе учил, и в институте, и на курсах! Но, видимо, как, посмеиваясь, говорил Лёшка, бывший учитель из Волгограда, намывая рядом с ним огромные окна супермаркета, методика была не та.
Но, в конце концов, нечего жаловаться, он выкарабкался. Преодолев какой-то барьер начал не только многое понимать, но и более-менее сносно говорить. Где-то через год из немых батраков, как шутил тот же никогда не унывающий Лёшка, с которым они подружились и даже пожили какое-то время вместе в одной обшарпанной квартирке, он перебрался в разряд более оплачиваемых. Тех, кто умел изъясняться на языке хозяев.
Первый год был самым трудным. Первый год – он для всех самый трудный, даже для тех, у кого родственники есть в Канаде, и кому с работой повезло, удалось устроиться лучше, чем ему. А таким как он, попавшим сюда скорее случайно и при отъезде абсолютно не представляющим того, что их ждёт в новой жизни, было особенно туго. Не все выдерживали. Кто-то, немного подзаработав, уезжал обратно.
Иногда казалось, что и ему пора возвращаться. Был он инженером, здесь стал чернорабочим. Правда, с зарплатой, которая и не снилась ему там, где он работал инженером. Но и расходы здесь были в разы больше. Так что большой вопрос, выиграл он или проиграл, решившись на такую авантюру. И может быть, тоже стоит вернуться? В первый год особенно сильны были эти колебания. Уехать или остаться? Остаться или уехать?
И сколько раз мысленно Виктор уже ехал домой!
Иногда снилось, что он всё ещё студент и сидит в электричке, читает по пути домой какие-то конспекты.
Домой-домой-домой, стучат колеса. И мелькают за окном пустынные поля поздней осени, деревья, теряющие последнюю листву, станционные посёлки и маленькие городки, где никогда ничего не меняется…
Первое время часто просыпался ночами. Пугался, не сразу соображая, где находится. Включалось сознание, мрак рассеивался, сон отступал, проступали чужие углы и какие-то вещи, сердце сжималось. Он садился на кровати или даже вставал, ходил по комнате, чтобы окончательно рассеять сумрачное состояние. Смотрел в окно на чужой город – станет ли он когда-нибудь его городом? Станет ли он своим здесь?
Время шло, улицы становились всё более знакомыми, вывески всё более понятными – напряжение спадало. Он всё реже просыпался по ночам. Знакомые появились. С некоторыми сходился поближе. Особенно с теми, кто в такой же ситуации находился – ни здесь, ни там. Нелегалы, то есть. Жадно слушал советы тех, кто уже прорвался, получил статус.
Слава Богу, все эти трепыхания позади. Теперь у него другая жизнь. Да и сам он с получением паспорта стал другим. Общаться ему теперь приходится больше на английском. Заметил, что в англоязычной среде он не только начинал думать по-английски, но и вёл себя по-другому, совсем не так, как вёл бы в подобной ситуации раньше. Не зря наверное, говорят: другой язык – другая личность. А может его просто канадская действительность так основательно перемолола и перелепила? Помудрел, что ли.
В течение нескольких последних лет изо дня в день у него один и тот же маршрут: дом – фабрика – дом. Рутинное существование. Вечерами – новости. Где-то что-то происходило, что-то строилось, что-то рушилось, где-то даже войны шли, он же теперь стремился жить тихо. Чтобы всё было размеренно и относительно спокойно. И чем дальше, тем больше ему нравился вот такой, уравновешенный в целом, более-менее предсказуемый ход жизни.
По субботам отправлялся в ближайший торговый центр затариться продуктами на следующую неделю. По пути заглядывал в книжный, точнее, в кафе при книжном магазине, смотрел книги, листал журналы. Но питаться старался дома – так было дешевле. Начал готовить, освоил несколько новых блюд – французский луковый суп, рататуй, королевские креветки с фасолью… Жил одно время с португальцем-поваром, тот научил. Постепенно обрастал вещами, начал разбираться в брендах. В дни распродаж не ленился пройтись по магазинам и долго копался в развалах тряпок модных вчера. Одежду выбирал обстоятельно, прежде чем что-то купить, долго примерял, изучал этикетки, смотрел на качество ткани, из чего и где сделана вещь.
По воскресеньям иногда посещал методистскую церковь по соседству. Шумные компании разлюбил. Случалось, звали знакомые куда-нибудь выбраться, но он редко даже в гости ходил, не говоря уж о каких-то там дискотеках. Предпочитал смотреть фильмы. Это так не похоже было на него прежнего, что он сам себе удивлялся. Дичаю, мелькала иногда мысль, становлюсь социопатом. А может, старею.
Но дело было, конечно, не в старости. До старости ему ещё было далеко. Просто после всех этих расколов и разломов, всех этих вихрей враждебных, дующих со всех углов нового государства-обломка некогда огромной страны; после переезда в страну новую и нервотрёпки, именуемой иммиграционным процессом; после всех стрессов, связанных с врастанием в новую почву, с непростым, болезненным освоением новой реальности, ему хотелось пожить более-менее спокойно. Отдышаться хотелось.
На бурные воды хорошо издали смотреть.
Он и смотрел иногда.
Не в переносном, а в прямом смысле – время от времени ездил к Ниагарскому водопаду. Почему-то его тянуло туда. Уже и со счёта сбился, сколько раз там побывал. От Торонто сто тридцать километров по скоростной трассе. На машине всего какой-то час. Ну, час с небольшим.
Наягра-Фоллз. Что и говорить, фантастическое зрелище.
3
Впервые он приехал туда на автобусе много лет назад.
Как-то читая «Русский Торонто», газету, купленную в русском продуктовом магазине в Северном Йорке, в районе, где снимал тогда комнату, он наткнулся на объявление, приглашающее совершить путешествие к одному из чудес света. И в самом деле, подумал, надо побывать. Люди со всех концов едут на него посмотреть, а он рядом живёт и этого чуда ещё не видел. Работал он тогда ночным уборщиком в огромном супермаркете. Работа не из легких, поскольку приходилась на ночь, но платили хорошо. Он считал, что ему повезло, – до этого была стройка.
Он вертел эту газету, читал другие объявления и всё возвращался к этому, первому – автобусная экскурсия к Ниагарскому водопаду, к Наягра-Фолз, как здесь говорят. Дороговато выходила эта экскурсия, но почему не устроить себе маленький праздник? Тем более что в выходные, скорее всего, поспать не удастся. Сосед по квартире, молодой парень из Москвы, музыкант, как он себя называл (хотя работал в каком-то захудалом магазинчике), по воскресеньям с утра пораньше врубал свою музыку, и никакие доводы и просьбы сделать звук тише не помогали.
Он позвонил в агентство и заказал билет на воскресенье на экскурсию с русскоговорящим гидом.
Была середина июля, и стояла необычно жаркая погода.
Пик сезона, сказала экскурсовод, когда они въезжали на стоянку. Это было и без слов ясно – стоянка была забита под завязку. Десятки автобусов и сотни машин заполонили маленький городок. Слышалась немецкая, французская, японская речь. Звучали ещё какие-то языки. Настоящий Вавилон – кого здесь только не было! Люди сидели в кафе и ресторанах, бродили по улицам, покупали сувениры в многочисленных магазинчиках. Множество увешанных кино– и фотокамерами туристов толпилось у парапета, глазея на водопад или снимая на видео и фотоплёнку одно из главных чудес света.
Оторвавшись от своей группы – хотелось побродить самому, – он тоже замер на какое-то время на берегу, не в силах оторвать глаз от фантастического зрелища. Разделяющая две страны спокойная река Ниагара, вытекающая из озера Эри, добравшись до озера Онтарио, вдруг обретала ярость тигра, с рёвом низвергая свои воды с пятидесятиметровой высоты. Кораблики у водопада, заполненные пассажирами в жёлтых и голубых плащах, издали казались просто игрушечными.
Ничтожность человека – вот что он ощутил, глядя на эти летящие вниз, пенящиеся потоки. Беззащитность – перед мощными силами природы и скрытым от смертных смыслом жизни. И лишающее дара речи восхищение.
Вместе с толпой, натянув на себя полиэтиленовую накидку с капюшоном, он прошёл мрачным сырым туннелем под водопадом. Бетонная труба, набитая туристами, сотрясалась и вибрировала под грозным напором воды. Время от времени вместе с другими он выходил на специальные открытые площадки позади падающей вниз Ниагары и какое-то время стоял там под дождём из брызг, – песчинка, огражденная бетоном от ревущих потоков.
Потом купил билет на катер со странным названием “Мейд ов зе мист”. Попав на палубу, снова натянул пластиковый плащ, полученный перед посадкой. Наполненный туристами катер отвалил от пирса и взял курс к подножию водопада. И вот он, грозно шумящий, совсем рядом. Миллионы тонн воды с рёвом неслись вниз, разбиваясь, дробились на мельчайшие частицы, образуя сияющее в солнечном свете туманное облако. Когда они оказались внутри него, палуба заходила ходуном. Они подошли к водопаду настолько близко, насколько было возможно. Катер, несмотря на натужные усилия, не мог двигаться дальше – слишком велики были силы сопротивления. Казалось, ещё немного и, затянутый мощным водоворотом, кораблик пойдет ко дну. Постояв минуту, он стал медленно отступать назад.
– Мама, не держи фотоаппарат против солнца – ничего не получится!
Оглянулся. В первый раз услышал здесь русскую речь.
Высокая девушка, уворачиваясь от брызг, старалась в то же время смотреть в объектив. Под полупрозрачным капюшоном темнела густая копна волос, сияла белозубая улыбка. Хороша. Заметив его взгляд, она дружелюбно кивнула и спросила по-английски, не мог бы он их сфотографировать?
Он тоже кивнул в ответ, взял протянутый фотоаппарат и приблизил к глазу видоискатель. В этот момент палуба вновь угрожающе накренилась, и он едва не выронил камеру. Шум водопада почти заглушал голоса, но он услышал, как девушка воскликнула: осторожно! И в тот же миг их снова обдало водой, мельчайшие брызги засверкали многоцветным туманом, сквозь который сияло мокрое смеющееся лицо – и тут он понял, почему катер называется “Мейд ов зе мист” – «Девушка тумана». Вот она, девушка Тумана, прямо перед ним! И при взгляде на эту «мейд ов зе мист» душа его попала в бурлящий пенный водоворот, мощные силы увлекли её глубоко вниз, откуда, коснувшись дна, в мгновение ока она вознеслась к небу и вернулась в самом весёлом расположении обратно на палубу. Давно ему не было так хорошо.
Он снова посмотрел в видоискатель на лица мамы и дочки – совсем не похожи.
–Улыбку!
– Вы говорите по-русски? – хором спросили они.
И также хором задали следующий вопрос: откуда он?
Виктор щёлкнул затвором и протянул девушке фотоаппарат.
– Из Торонто. А вы?
Оказалось, тоже из Торонто. Дочь звали Оксаной, маму Ларисой. Узнать больше ему не удалось, шум воды заглушал слова. Но когда сошли на берег, он, почти не надеясь на положительный ответ, всё-таки спросил:
– Может быть, пообедаем где-нибудь вместе?
– Да, я сильно проголодалась, – смеясь, кивнула Оксана. – И я знаю здесь один неплохой ресторанчик.
Казалось, что они тоже рады этой встрече. За обедом выяснилось, что Лариса работала в госпитале, а Оксана в известной фирме по продаже модной женской одежды и аксессуаров. Расставаясь на набережной, они пригласили его в гости и дали номер своего телефона.
Возвращался домой в приподнятом расположении духа.
Вдруг понял, что пора менять работу. В самом деле, не всю же жизнь ему быть ночным уборщиком в супермаркете! Конечно, платят неплохо, но работать ночами и спать днём… Так и жизнь пролетит – не заметишь. К тому же, он уже более-менее сносно понимает окружающих и бегло говорит по-английски.
Следующая неделя ушла на поиски новой работы. Он просмотрел уйму объявлений и сделал несколько звонков, прежде чем нашёл место помощника официанта в итальянском ресторане. Платили меньше, но зато кормили два раза в день, когда он бывал на смене и, главное, у него появилось свободное время.
Первых выходных на новой работе ожидал как праздника. Не терпелось воспользовался приглашением Оксаны и Ларисы.
И вот, наконец, в одно из воскресений, предварительно позвонив, отправился на другой конец города с бутылкой вина и коробкой конфет. Квартирка была маленькая, хотя и «ту-бедрумная» и в престижном районе. Пили чай, разговаривали. Он спросил, откуда они приехали в Канаду. Оказалось, из Сибири. Это показалось ему странным, как-то не состыковывалась в его сознании внешность Оксаны с образом сибирячки. В отличие от плотной, коренастой Ларисы была она высокой, узкоплечей, с изящными руками и ступнями.
Оказалось, Оксана родилась в Баку. Отсюда труднопроизносимая азербайджанская фамилия и густые чёрные волосы, а от русской матери ей достался ярко-голубой цвет глаз. Удивительно нежный мелодичный голос обладал какими-то поющими и, как ему казалось, восточными интонациями. Этот голос его просто зачаровывал, да и весь облик Оксаны с первой встречи вызывал восхищение.
Он спросил, как они оказалась в Канаде. Лариса пожала плечами.
– Обычная история.
Вначале жили в Азербайджане, там и Оксана родилась. Наверное, они и до сих пор бы так там и жили в большом и красивом доме, если бы не начались эти события.
– Какие события?
– Ну, из-за Нагорного Карабаха…
К стыду своему, он мало что об этом знал. Нет, слышал, конечно, краем уха что-то когда-то, но не вникал. Он вообще не интересовался политикой.
– Мама часто Баку вспоминает, – взглянув на мать, сказала Оксана. – Говорит, что никогда после мы не жили так хорошо и беззаботно, да, мам?
– Да, ни в чём не нуждались, хотя работал только муж, а я домом и Оксаной занималась. Правда, дома работы хватало, там в порядке вещей гости чуть ли не каждый день. А какой город! Самый большой на Кавказе.
– Город я не очень хорошо помню, – призналась Оксана. – Помню, мама покупала около метро такие вкусные-вкусные, то ли пирожки, то ли слойки, прямо горячие ещё, я таких потом нигде не ела. А ещё мороженое там прямо в кино продавали. И гости у нас на террасе часто собирались.
– Не знаю, как сейчас, а тогда по соседству с нами кто только не жил. Азербайджанцы, русские, армяне, грузины, евреи, да полно всякого народу. Интернационал, одним словом, – улыбнулась Лариса. – Прямо, как здесь, в Канаде. А потом всё изменилось.
При этих словах изменилось и лицо Ларисы, она нахмурилась, вспоминая те дни. И в самом деле, можно ли было поверить тогда, когда они сидели за одним столом, – азербайджанцы, русские, армяне, – что вся эта замечательная жизнь так внезапно оборвётся, и вчерашние друзья станут врагами? Казалось, все эти волнения, все эти столкновения на улицах – простое хулиганство, которое вот-вот кончится, и всё образуется, заживут все, как и раньше. Не кончилось, ситуация ухудшалась с каждым днём и вскоре начались настоящие погромы. Из Азербайджана стали изгонять армян, они уезжали, за ними покидали свои насиженные места многие русские, евреи, украинцы.
– Мама всё боялась и всё твердила, что нужно на время уехать. Я это помню.
– Да просто выходить в город стало опасно. Кто мог, тот сразу уехал. А многим и ехать некуда было, а другие не уезжали, потому что не могли продать дома. Стерегли их. Но потом так прижало, что люди просто оставляли и дома, и всё, что в них было. Ну, естественно, начались грабежи.