Похмелье, если понимать под этим крушение планов, осознание себя отверженным и ненужным любимой женщиной, было тяжёлым. Спасла Ника, он верил в это, работа. Он работал. День и ночь, не давая себе ни минуты отдыха, ни времени на размышления. Если бы Ник мог работать, занимать свой мозг, своё тело двадцать четыре часа в сутки, он бы делал это. Но тело, слабое, «нежное» тело, не могло выдержать непомерной нагрузки, оно требовало отдыха. Когда прошёл первый, «острый», период, Ник вновь начал помнить, где и что он ел, когда и сколько спал. Изредка он попадал домой. Пустая гулкая студия, нежилое, заброшенное помещение лишь усиливали его тоску и бессильное отчаяние. Но надо было иногда брать какую-то одежду, проверять почту. Что-то ещё… В один из таких вынужденных визитов в собственный дом Ника «поймала»… Александрин! Ник с удивлением понял, что совсем забыл об этой мастерице ногтевого сервиса. А ведь с ней он был знаком дольше, значительно дольше, чем с Джой. О! Он может спокойно произносить это имя – Джой! Как он мог забыть восхитительный секс с Александрин! И чего и как только они с этой милашкой не делали! Он вспомнил о ней, когда машинально – в тот период Ник практически всё делал «машинально» – ответил на длинный бесконечный звонок. И сразу и не понял, с кем говорит, чей это воркующий, смутно знакомый голос выговаривает ему за долгое молчание.
– Александрин! – Наконец, с облегчением узнал Ник. – Ты?!
– Кто же ещё, котик? Есть у тебя ещё другая девочка Александрин?
– Нет, глупышка. Ты – единственная такая, – усмехнулся Ник, вспомнив идеальные формы, прекрасные волосы и зубы, податливое, готовое на любые «глупости» тело. Конечно, Александрин навязчива, не очень умна, как говорится, звёзд с неба не хватает, но этим она и хороша. С ней легко, предсказуемо, просто.
– Как ты вовремя, – почти искренне обрадовался Ник.
– Так я приеду, котик?
В чём, в чём, а в женской интуиции Александрин нельзя отказать.
– Когда ты свободна?
Пусть приедет. Как можно скорее. Она поможет ему окончательно вырваться из этой паутины по имени Джой.
– Когда скажешь, котик. Для тебя у меня гибкий график, – хихикнула довольная своей удачной шуткой – видишь, я тоже умею шутить – Александрин.
– Ты можешь вечером? Только у меня мышь в холодильнике повесилась.
– Мышь? В холодильнике? Фи-и-и…
«Что я делаю?» – Ник окончательно вспомнил «свою» Александрин. Девушка, которая не понимает шуток и воспринимает всё буквально…
– Я пошутил, детка. Не было никакой мыши. Просто я много работаю, редко бываю дома. И холодильник совсем пустой.
– Бедненький котик. Хочешь, я куплю продукты?
– Конечно, детка.
«Ещё и „котик“… Зачем я это делаю! Сколько раз просил Александрин не называть его „котиком“!!! Не изменить ни её… ни меня…»
– Купи всё, что захочешь. Я оплачу.
Тысячу раз поцеловав котика во все «приличные» места, пришедшая в восторг от возможности вновь встретиться и, тьфу-тьфу, возобновить их любовь, Александрин распрощалась.
– Вот так!
Победительницей посмотрела она на товарок по ногтевому сервису.
– Говорила же я вам, что котик вернётся ко мне. Поболтается где-то на стороне, поймёт, что лучше, Александрин, никого нет, и вернётся.
Ну, если бы подвернулся кто-то получше… Но не получилось… Так что не зря она ждала, не отчаивалась, поддерживала форму, не теряя терпения, названивала. Вот и дозвонилась, дождалась!
Ник не был уверен, чему Александрин обрадовалась больше: возможности провести с ним время или воспользоваться его банковской картой. Он хорошо помнил сумасшедшие счета и безумные покупки Александрин. Но это не имело значения. Александрин объявилась удивительно вовремя. Она уж точно поможет ему окончательно «прийти в себя». Ник оглядел студию. Запущенное, нежилое помещение. Вызвать уборщицу он не успеет. Ничего, Александрин и не такое видала. В крайнем случае сама наведёт порядок. Не впервой. Только вот это – подушка. Подушка, на которой спала Джой. Он до сих пор не может заставить себя сменить наволочку. Ник на мгновение прижал к себе… Невнятный аромат послегрозового сада, примятой зелени, поникнувших под каплями воды лепестков жасмина, хрустящий холодок зимних яблок… Закружилась, унося в прошлое, голова. Прочь! Пора избавиться от этого наваждения! Подтянув раздвижную лестницу, Ник запихал подушку в самый дальний отсек высоких антресолей.
Освободиться пораньше вечером оказалось не так уж просто. Все уже привыкли – быстро же! – что Ник безропотно тянет всю чёрную работу. И ему пришлось приложить максимум усилий – от просьб и подкупа до шантажа и использования служебного положения, – чтобы вот так «внепланово» уйти с работы. Но всё равно вернулся Ник домой поздновато. Александрин, уставшая, обиженная, разъярённая, ждала его на гостевом этаже. Если бы не желание содрать с этого козла все потраченные сегодня кровные и высказать ему в лицо всё, что она думает о таких уродах, как он, Александрин давно бы ушла. Но она была на мели. На огромной, глубокой – Александрин не могла предположить, что мель по определению не может быть глубокой – мели. Денежки Ника очень, очень помогли бы ей. Он был щедрым, хорошим парнем. И хоть пока Александрин не удалось женить его на себе – один раз котик уже «сорвался», – надежды она не теряла. И вот – сам позвал, попросил сделать покупки и… Где он? Было от чего прийти в отчаяние. Выхода у Александрин не было. Вот, кусая губы, проклиная всё на свете, она ждала Ника.
Только увидев понуро сидящую в уголке мягкого дивана Александрин, Ник вспомнил, что у девушки нет ключа от его квартиры. Тогда, в самом начале его знакомства с Джой – невозможно не вспоминать о ней, – Александрин решила, что может устраивать сцены, по-женски шантажировать его. И после отвратительной сцены ревности она швырнула в Ника своим дубликатом ключей от студии.
– Бедняжка! – искренне пожалел Александрин Ник. – Ты долго меня ждала? Никак не мог освободиться раньше. Я возмещу тебе каждую минутку.
– И каждую слезинку, – кокетливо воспрянула к жизни Александрин.
Во всём, что касалось денег, она ориентировалась очень быстро. Ник подхватил пакеты с покупками. В этой ситуации он не имеет права даже удивляться их количеству. И они поднялись в студию.
– Ах, миленькая студия! – защебетала Александрин, едва переступив порог. А сама быстро, жадно – нет ли следов соперницы – осматривалась по сторонам.
– И ничего-то здесь не изменилось, – с плохо скрытой, замешанной на злорадстве радостью заявила она Нику. Он только пожал плечами. «Значит, Ник один. Был один. Никаких следов посторонней женщины. В этот раз я точно уж приберу его к рукам. Ему не открутиться», – быстро соображала Александрин, моя холодильник, раскладывая покупки, приводя в порядок посуду. Из своего любимого кресла Ник безучастно следил за развившей бурную деятельность, вдохновлённой своими планами девушкой. Приятно смотреть на стройное молодое тело… Да и делала Александрин всё споро – чувствовалось, умеет, знает работу по дому, не белоручка. Если бы он искал домработницу или кухарку – лучшей кандидатуры не найти. Да ещё и хороша в постели. Мечта любого – две в одной «упаковке».
Ник, наверное, задремал.
– Просыпайся, котик.
То ли мягкий, вкрадчивый тон – Александрин с её высоким, громким голосом он давался с трудом, – то ли манящий запах хорошего ростбифа разбудили его. Александрин приспособила огромный рабочий стол – доску Ника в обеденный. Надо же! Не поленилась, достала сервиз Энн, распаковала фамильное серебро.
– Давно пора привести в порядок твои коробки, котик, – по-своему поняла взгляд Ника Александрин.
– Сколько всё это будет захламлять квартирку! Сам подумай… Мы познакомились, а коробки уже стояли.
Конечно, стояли. Это вещи из родительского дома. Дома, который Ник был вынужден продать, чтобы обеспечить Энн нормальное существование в «Соснах». После внезапной смерти отца с ней случилась большая беда. Мама не смогла принять новую действительность. Да – это то немногое, что он смог сохранить… Какое право имела Александрин! Но…
– Хорошо, детка. Пойдём есть? – лишь сказал Ник.
Он её пригласил, она ждёт «продолжения». Да и он хочет «всё забыть». Ради прекрасного секса – Александрин мастерица и в этом – он готов не обратить внимание на это… обычное её хамство. Ожидавшая благодарности, Александрин надула губки. Но тотчас опомнилась – не время показывать характер.
– Успела только пожарить мясо. И вот – салатик.
– Прекрасно!
Без лишних церемоний Ник принялся за еду.
– Очень вкусно, детка, – с полным ртом похвалил он Александрин.
– Ты волшебница. О, ты же за всё заплатила. Почему не напомнишь? Возьми – там, в кошельке, деньги.
– На здоровье. Я старалась. Ты ещё удивишься, какая я волшебница!
Александрин самозабвенно потрошила кошелёк Ника. Наконец, с едой было покончено. Александрин быстро навела порядок. Налила себе и Нику «по стаканчику».
– Что же не предупредил, что нет шампанского?
Скорее всего, Александрин не любила «эту шипучку» и не разбиралась в спиртном, это точно, но считала обязательным – высшим шиком – пить этот дорогущий напиток. «Мы с котиком прикончили бутылочку – дальше шло название чаще всего упоминаемого в рекламе шампанского, – пока занимались любовью», – должна была она по секрету поделиться с лучшими подружками. Выпивка выпивкой… Александрин начала ластиться к Нику. Пока она его гладила, обнимала, пока можно было «ограничиться» более или менее страстными поцелуями, всё было – с натяжкой, как обычно. Но дальше… Как это будет дальше? Сможет ли он продолжить… «Ты же не юная девственница, – успокаивал себя Ник. – Такое тело и всё прочее… Вы же не в первый раз вместе… И она знает тебя».
В первый раз в жизни Нику пришлось оправдываться за это… Конечно, то, что он много работает, что переутомился, что они давно этим не занимались, а других партнёрш у него не было – эти объяснения удовлетворили и где-то даже злорадно обрадовали растерявшуюся от тотального фиаско не меньше Ника Александрин. Не могла же она подумать, как подобное могло прийти ей в голову, что Ник просто-напросто – не хочет её! Пожалев Ника, уверив его, что в следующий раз всё будет тип-топ, Александрин, наконец, уснула. Это невозможно! Так не должно было случиться! Он – молодой, здоровый мужчина с нормальными инстинктами. На этот раз Александрин сто процентов права: он отдохнёт, и всё будет как всегда. Будет нормально. Ника ждала бессонная ночь. Но ничего не стало «нормально». Не стало «как всегда». Ещё несколько безрезультатных, постыдных попыток… Александрин не могла понять, что случилось с котиком. По совету подружек – кто бы не поделился таким – она предложила котику попробовать «голубенькие таблеточки», или сменить обстановку, или – на самый крайний случай – пригласить ещё одного партнёра. Своим отказом воспользоваться этими советами «опытных людей» Ник даже обидел Александрин. Но он-то прекрасно понимал, что ни одно из этих проверенных средств ему не поможет. Просто, чёрт бы её побрал, что-то изменилось, «закрылось» в нём. И только у одной есть «ключ». Объяснить это Александрин Ник не мог. А она никак не могла понять, почему котик не хочет «наладить их гармонию»! Даже такие умные слова Александрин не поленилась выучить! Так ей не хотелось терять котика! Намёков Александрин не понимала – не хотела понимать. И в конце концов, измученный этой приносящей ему боль и горечь ситуацией, Ник вынужден был в простых и недвусмысленных выражениях предложил ей расстаться. Александрин ещё какое-то время «цеплялась», предпринимала навязчивые попытки вернуть котика. Но что делать – безнадёга, котик стал голубым! Этим потрясающим выводом поделилась Александрин с подругами. И с честью отступила.
Ник остался один. Конечно, не совсем один. Где-то в «Соснах» радовалась каждому солнечному дню – можно было выйти из дома и пойти на обрыв дюны, всматриваться в даль, ожидать мужчину, мужа, – потерявшая рассудок Энн. Где-то в посёлке на берегу моря налаживал свою немудрёную жизнь рыбак Хом. Здесь, в студии, на светлой стене по ночам оживало до ужаса реалистичное изображение Мёртвой Синей Птицы. А высоко под потолком, в антресолях, притаились ароматы грозы, влажной травы, тяжёлых от дождевых капель лепестков жасмина, надкусанных крепких зимних яблок. Говорят, что нельзя «путать» аромат и вкус. Чудаки! Она исчезла. И забрала всё… Как можно любить, простить её! Не только душу… нет! Его тело, здоровое, мужественное тело не «реагирует», не желает… Он не может заниматься любовью – простым, доступным всем сексом… ни с кем… кроме неё!!! А ещё – у Ника всегда есть выпивка! Лучший его друг – гранёный, наполненный бесцветной жидкостью – стакан! С ним Ник проводил длинные, лишённые смысла вечера. Он думал. Он был уверен. Он решил, что… Что уже переболел, забыл, вычеркнул из своей памяти, из своей жизни…
Но вот позвонила эта женщина – эта Джил! Надёжная и рассудительная Джил! «Ей можно доверять!» Ха, сколько есть идиотских штампов!.. Говорят, «в эту минуту вся жизнь пронеслась перед ним!» Ник никогда не доверял этой «лирике». Ещё что-то о вспыхнувших!!! воспоминаниях… и прочее… И он… Туманящий сознание алкогольный туман рассеялся. Зрение – как будто с глаз сняли мутные грязные линзы – прояснилось. Чёткий прямоугольник на грязной, выцветшей стене Ник не помнит, когда снял ту «заколдованную» картину, куда дел её – «кричал» о потере.
– Хорошо, я встречусь с Вами, – неконтролируемые, они стали как будто «самостоятельными», произнесли его губы.
– Где и когда?
– Вы сможете завтра? В **?
По тону было понятно, что Джил не рассчитывала, что Ник согласится так просто и быстро.
– В **? Я смогу, – окончательно протрезвел Ник. Отличное спокойное кафе для серьёзной публики..
– Но почему завтра?
– Время. Не могу объяснить в двух словах. Поверьте, это очень важно.
Повисло молчание.
– Так вы придёте?
– Пытаюсь понять, как высвободить время.
Ник был уверен, что пойдёт. Как только Джил попросила о встрече, ещё не дослушав до конца, он знал, что согласится. Не анализируя, почему и зачем. Он знал, что совершает ошибку. Ему нельзя вновь… Он с трудом и ещё не до конца «вынырнул». Начинать с начала… Разум запрещал, приводил доводы, убеждал. Но он пойдёт на эту совершенно лишнюю, не нужную ему встречу. Мало ли что говорит здравый смысл, о чём предостерегает разум. Он пойдёт. Выслушает Джил. Ничего в этом опасного нет. Простая вежливость. И всё. Никакого «продолжения» не будет – пришёл к соглашению, к компромиссу с самим собой Ник. Дав себе слово, стараясь более не критиковать самого себя, Ник сделал всё возможное, чтобы выкроить из своего плотного графика время для обеда с Джил. Более того, с утра он позвонил в ** и забронировал столик на двоих. Нику необходимо было чувствовать себя «хозяином положения». Как ни странно это звучит применительно к столику в кафе. Придя в **, минут за десять до назначенного времени, он похвалил себя ещё и за предусмотрительность. Не закажи он места с утра, вряд ли нашёлся бы для них отдельный стол в переполненном обедающими посетителями кафе. Присмотревшись к скромно, но очень качественно одетым людям за соседними столиками, Ник убедился в правильности своих предположений. В ** не только и не столько ели. Здесь в «неформальной» обстановке проводили важные встречи, переговоры. Они почему-то не договорились с Джил, как узнают друг друга. Ей обо мне могла рассказать Джой. Кроме того, Джил могла меня видеть, когда подвозила Джой к моему дому. Джил не составило труда выяснить обо мне всё или почти всё. А вот я – как я узнаю эту «надёжную» Джил? Ник не успел придумать ответ на этот элементарный вопрос, как в сопровождении метрдотеля в зал вошла женщина. Совершенно обычная женщина. Чуть выше среднего роста, шатенка, в прекрасно сидящем на ладной фигуре брючном костюме. Чуть склонив набок изящную голову, она слушала метрдотеля. Ник поднялся. Они встретились глазами. Женщина улыбнулась, что-то сказала – вероятно, поблагодарила спутника – и направилась к столику Ника.
– Добрый день.
– Добрый.
Они, «примериваясь», улыбнулись друг другу. Ник помог Джил устроиться за столом.
– Вы – Ник. Как-то так я Вас и представляла.
– А Вы – Джил. Вот о Вас я не думал совсем. Так уж… не обижайтесь, – ответил Джил Ник. Откровенность за откровенность. Возможно, не совсем по-джентльменски, – она при этом ещё и рассматривала его
– Я сделал заказ. Что для Вас?
– Благодарю. Если будет кофе и пара бутербродов, этого достаточно.
– Боюсь Вас разочаровать, но сейчас обеденное время, и просто бутерброды здесь не подают.
– Не имеет значения.
Джил очень старалась не показывать своё волнение.
– Я здесь не из-за еды.
– Что ж. Тогда…
– В этом месте можно поговорить без помех.
– Обратил внимание. Но и у меня много обязанностей. Поберегите моё время.
Джил подняла на Ника тёмно-зелёные, почти чёрные глаза. В сочетании с густо-золотыми, почти бронзовыми, коротко подстриженными… Ник, неожиданно для себя, представил, как бы это выглядело, будь они длинными, чуть вьющимися волосами. Это производило «сильное» впечатление. Зря Ник решил, что у Джил «обычная» внешность!
– Я много раз репетировала, что и как Вам скажу. Пыталась представить и даже срежессировать нашу встречу. Но всё равно очень волнуюсь. Не торопите меня. Я знаю, Вы и так сделали над собой усилие, согласившись встретиться с подругой Джой.
Им принесли абсент.
– Странный выбор для аперитива, не находите?
Нику почему-то захотелось помочь Джил преодолеть волнение и скованность.
– Не более странный, чем то, о чём я собираюсь рассказать.
Джил пригубила бокал.
Спокойный, размеренный голос, правильное построение «интеллигентных» фраз не вязались, не соответствовали тому, о чём говорила Джил. Против своей воли Ник всё внимательнее вслушивался в почти фантастический рассказ Джил. Он всё больше хотел и всё больше боялся поверить ей. Прошло время обеда. Официант убрал с их стола нетронутые, остывшие блюда. Ушла последняя пара «деловых» посетителей. Начали уборку зала. В несколько часов относительного затишья – редкие посетители, заходившие быстро перекусить, не в счёт – кафе готовили к вечернему наплыву публики. Ник и Джил всё ещё разговаривали. Вернее, поощряемая молчаливой заинтересованностью Ника, говорила Джил.
– Не знаю, что Вам ответить. Не понимаю, что мне делать с этим – с тем, что Вы мне рассказали.
Ник, наконец, допил кофе. Перед каждым из них выстроилась целая батарея пустых чашек. Время от времени метрдотель посылал к их столику официанта с очередной порцией кофе.
– А что об этом думаете Вы? С какой целью, если я поверю, что Джой не знает о нашей встрече, Вы рассказали мне всё это? Вам-то что за дело?
– Я упоминала, что мы с Джой подружки с раннего детства. Есть ещё Джейн. С ней мы дружим со школы. Но Джой… ближе и роднее у меня нет никого. Я не могу спокойно жить, если ей плохо. Не знаю… для чего… почему решила, что для Вас это тоже будет важно. Что Вы поможете. Но, видимо… Я очень устала… тащить всё это.
Джил поднялась. Она выглядела совершенно измученной. Как будто внезапно похудела, постарела. За эти несколько часов.
– Прощайте. Благодарю за время, которое Вы мне уделили.
Ник не успел ничего ответить. Он вообще не очень хорошо соображал после всего услышанного. Джил усталым жестом положила на стол крупную купюру… В незаметно подкравшихся сумерках в зале зажгли изящные светильники.
– Если Вы пожелаете, – к Нику почти бесшумно, или это он ничего не видел и не слышал вокруг себя, подошёл метрдотель, – мы предоставим Вам другое место. Этот столик, к сожалению, заказали на вечер.
– Простите, я задумался.
Ник спохватился. Сколько времени он просидел здесь… И телефон… Он отключил его сразу же после первого помешавшего ему слушать Джил звонка. Сколько неотвеченных вызовов! Катастрофа! И он ничего не отменил! Никого не предупредил. Даже в самые «чёрные» свои дни Ник никогда так не подводил людей! Ник не мешкая расплатился. Добавил щедрые чаевые. ** оправдывал свою репутацию. Купюру, оставленную Джил, он забрал. В любом случае Ник найдёт возможность вернуть ей деньги.
По дороге домой Ник сделал две вещи. Во-первых, заехал в магазин и накупил гору всевозможных продуктов. Потом заехал на кафедру. Написал и оставил на столе у секретаря заявление с просьбой о краткосрочном, день-два, отпуске. К заявлению прилагалась шикарная коробка конфет и бутылка марочного вина. Хоть какая-то компенсация-извинение за сегодняшний из ряда вон, недопустимый инцидент. Ник, конечно, всё понимает. Он бы собственными руками… такого сотрудника. Но знали бы они, знал бы, поверил бы кто-нибудь в то, о чём рассказывала ему Джил! Ник не без основания считал, что к своим тридцать плюс годам он многое успел повидать, узнать, перечувствовать. Кое-какой, далеко не всегда положительный, жизненный опыт у него был. Изрядная доля здорового цинизма позволяла ему относиться к жизни достаточно спокойно и верить не всегда, не всему и не во всём. И посему, вопреки порыву, вопреки желанию немедленно броситься на помощь, Ник должен был обдумать. Спокойно обдумать то, о чём рассказала Джил. При всём желании быть объективной, не привносить ничего личного, не давать оценок происходящему Джил не смогла быть до конца непредвзятой, не могла справиться со своими чувствами. Её личное отношение к Джой, её личное понимание происшедшего стояли за каждой, казалось бы, нейтральной фразой, накладывали определённый отпечаток на излагаемые факты. Нику предстояло более или менее объективно реконструировать для себя события чужой жизни. Всё зависело от того… что он поймёт… почувствует. Ему предстоит принять решение. Возможно, самое главное, самое трудное, самое судьбоносное – фу-у-у какие определения – в своей жизни решение. Это старинное вольтеровское кресло – Ник вырос в его объятиях – поможет сделать правильный выбор, предостережёт от необдуманных, спонтанных действий. Ник устроился в отполированной временем и людьми мягкой глубине кресла. Напротив – тёмный прямоугольник невыгоревшей стены. Напоминание о годами висевшей здесь картине и о том, что может натворить человек с одурманенным сознанием. Нику не у кого попросить совета, поддержки. Нельзя торопиться. Он не должен повторять своих же ошибок! «Ну, что ж ты! Хватит ходить вокруг да около!» – приказал себе Ник. Он понимал, что интуитивно оттягивает момент принятия решения. Что бы он ни решил, это будет его точка невозврата. Во рту пересохло. Это на самом деле… Ник встал. Выпил воды. Хватит! Ты всё равно не сможешь забыть того, что рассказала Джил!
Оказывается, она навела справки о Нике сразу же, как только Джой в панике сообщила ей о сбитом велосипедисте. Это Джил посоветовала растерявшейся подружке навестить пострадавшего мужчину, постараться договориться. «Выходит, я, сама того не желая, была вашей свахой, – грустно улыбнулась Джил. – И, знаете, я была рада, так рада, когда моя взбалмошная подружка Джой влюбилась в Вас! О! Я знаю, о чём говорю. Джил отвергла молчаливое несогласие Ника. Со дня знакомства с Вами Джой изменилась. Вернее, начала меняться. Внешне – вроде бы всё та же куколка… Но она становилась добрее, внимательнее, спокойнее и, не поверите, умнее. Изменились её суждения, изменилось отношение Джой ко многим вещам и людям. Она перестала доверять и пыталась «отодвинуть» от себя альфонса Филла. Она стала сдержаннее и молчаливее. Если раньше Джой в тот же миг бежала рассказать мне, Джейн, публиковала в блоге любое изменение в своей личной жизни, то о ваших с ней отношениях не знал никто. Даже меня Джой ни во что не посвящала. Но то, как она смотрела, как говорила о каких-то мелочах… Их не было бы, не будь Вас! Поверьте, моя бедная любимая подружка искренне, от всей оказавшейся изумительно светлой души полюбила именно Вас. Я так надеялась, что Вы именно такой, которого она узнала», – так говорила о нём Джил.
А он не мог, не хотел поверить ей. Как можно в такое поверить!.. Но, видимо, придётся… Придётся о многом подумать, на многое посмотреть иначе, с другой стороны – стороны Джой. В тот вечер, когда она подвезла подругу к дому Ника, рассказала Джил, Джой пообещала не пропадать надолго. В крайнем случае она должна была связаться с Джил по секретному, специально купленному Джил для непредвиденного случая, телефону. Джил и так прикрывала подругу во время её отношений с мистером Х – так между собой они решили называть Ника. Прикрывала и перед невозможным, стремящимся полностью подчинить себе куколку Филлом, и, как ни странно, лучшей подружкой Джейн. Слишком легкомысленная, порхающая по жизни – раньше они с Джой были так похожи в этом – Джейн могла случайно, не задумываясь ни о чём выдать самые сокровенные тайны. Посвящать её в свои секреты Джил уже давно зареклась.
«Так вот… – отпив глоток из бокала и не обратив внимания на то, что она пьёт, заставила себя продолжать рассказ Джил. Джой не вернулась и не позвонила. Через сутки я начала потихоньку волноваться. Прошёл ещё один день. Потом ещё один. Что делать, я не знала. Это ужасно – волноваться из-за близкого человека и чувствовать, понимать своё полное бессилие. Что я должна была делать? Что? Обратиться к Вам? Рассказать всё Филлу? Посоветоваться с Джейн? Всё было неприемлемо. К концу недели со времени отъезда Джой к мифическому пластическому хирургу Филл начал беспокоиться. Знаете ли Вы, но Джой круглая сирота. Она из очень богатой – никто, кроме её адвокатов, не знает, «сколько стоит» Джой – семьи. Её родители погибли в какой-то загадочной катастрофе. Джой была слишком мала и почти не помнит их. Воспитывала её бабушка. Трудно назвать любовь на грани всепоглощающего, слепого обожания воспитанием. Малышке Джой было дозволено всё! Не было такого, что эта девочка не могла получить. Бабушка была единственным человеком, которого любила и немного побаивалась Джой. К сожалению, ужасная безвременная смерть сына – молодого, блестящего во всех отношениях мужчины – не прошла бесследно для этой очень красивой женщины. Джой как две капли воды похожа на неё. А до трагедии с сыном так же внезапно от сердечного приступа умер её совершенно здоровый супруг. И Джой окончательно, если можно так сказать, осиротела в подростковом возрасте. Представленная самой себе, очень избалованная, капризная, она не могла удержаться ни в одном учебном заведении. Несмотря на всё её богатство, ни в одном пансионе, ни в одном колледже никто не хотел возиться с неуправляемым подростком. Никто не хотел брать на себя ответственность за её выходки. Я была знакома с Джой со времени наших «детских балов». Нет, нет, мы – наша семья – не были «из круга». Отнюдь. Моя бабушка много лет была личной портнихой бабушки Джой. Между ними были добрые отношения. Конечно, отношения мудрой хозяйки и умной подчинённой. Когда бабушка Джой узнала, что у портнихи есть внучка возраста её обожаемой Джой, меня начали приглашать «в дом». Малышке нужна была «компания для игр». Миленькая девочка из проверенной семьи – я – подходила для социальной адаптации, которую рекомендовали известные и высокооплачиваемые детские психологи. Так мы с Джой познакомились. – Далёкие воспоминания осветили лицо Джил. Ник смог представить, какой милой, ответственной девочкой была Джил в детстве. Бабушка Джой нашла «правильную» подружку для своего цветочка. – Ну, а с Джейн, – заторопилась, ей не хотелось превращать встречу с Ником в вечер воспоминаний, Джил, – с Джейн Джой познакомилась в пансионате для одарённых детей. Уж чем они были таким одарены, те дети, – толстыми кошельками своих родителей, скорее всего. Но у Джейн была только мама. Не очень известная да и не очень талантливая актриса. И, если бы не отец-инкогнито, вряд ли Джейн попала бы в это заведение для богатеньких умников. Но как бы то ни было, таинственный папаша Джейн содержал их с мамой. И содержал, надо отдать ему должное, на очень неплохом уровне. Мы перезнакомились и, так получилось, поддерживаем дружеские отношения. Потому-то, когда Джой надолго исчезла, Филл обратился к нам – ко мне и Джейн. Поначалу, когда я ещё надеялась, что Джой просто загуляла с Вами, моё подозрение, что она всерьёз увлечена, находило всё новые подтверждения. Когда я припоминала малейшие отклонения в её обычном поведении, я как только могла изворачивалась, отнекивалась, делала вид, что ничего не знаю. Джейн было проще. Она на самом деле ничего не знала. Слишком «лёгкая», болтливая и безответственная Джейн слишком добра и доверчива. Ей ничего не стоит всем и всё разболтать просто так, в приватном разговоре. Её ничего ни стоит обмануть, вытянуть из неё любую тайну. К моему удивлению, Джой, которая обычно проводила больше времени с Джейн – они обе были «лёгкие», беззаботные, – со времени появления мистера Х как будто охладела к подруге, почти и не общалась с ней. В общем, как я и сказала, Джейн не была ни во что посвящена. И если бы Филл не начал донимать её всякими, как она выразилась, «чудными» вопросами, так Джейн жаловалась мне, она не скоро заволновалась бы. Скорее заинтересовалась, соскучившись, где её лучшая подружка, куда пропала Джой. – Джил, ставя точку в «отступлениях», допила своё вино. – Неделю я жила, вернее существовала, на пороховой бочке. С каждым днём тревожась всё больше и больше и с каждым днём всё безнадёжнее погрязая в сомнениях о том, что мне делать».
«Это как раз та самая неделя, в которую я безнадёжно ждал Джой! И почему Джил не нашла меня? Не поделилась?» – подумал тогда Ник. Но почему-то промолчал.
«И тут мне позвонили! Позвонили с того самого «секретного» номера! Говорила какая-то женщина. Судя по выговору и оборотам речи, жительница провинции. Собралась я мгновенно. И гнала машину три часа, боясь потратить хоть секунду на остановку, пока не добралась до указанного места. Не могу понять, до сих пор не могу понять, как попала, как могла попасть Джой в ту глушь. У дорожного столба, на обговоренном километре шоссе меня ждала женщина. Где-то здесь, неподалёку, был съезд на дорогу к её мызе. "Вы – Джил", – приветливо, как свойственно провинциалам, улыбнулась женщина. Я вышла из машины поздороваться и сразу же набросилась на неё с расспросами. Но женщина прервала меня: "Раз уж Вы приехали, поторопимся. Я не хочу оставлять вашу знакомую, или кто она Вам, надолго одну", – попросила она. Мне пришлось согласиться. "Я буду указывать дорогу. Не бойтесь. Вы, городские, всё время боитесь, что вас обманут", – поняла моё минутное замешательство женщина. "Нет мне резона Вас обманывать". Мы свернули на накатанную грунтовую дорогу, а с неё – на просёлок. "Местность у нас невесёлая. Многие подались в Город. Мызы стоят пустые. – Женщина указала на разбросанные тут и там саманные домики. – Мы тоже собрались уезжать. Муж со свекровкой уже в N. Я должна была поехать с ними. Вашей, не знаю, кто она Вам – ах, подруга – повезло, что подзадержалась. Никак не могла уехать из своего дома". Женщина попросила остановиться не доезжая до дома. Его ещё не было видно за кучно стоящими невысокими деревьями, но слабый ветерок доносил запах жилья. "Послушайте, не знаю, что случилось с Вашей подругой, – Джой, нетерпеливо перебила я, – но девушка ничего не помнит. Ни кто она, ни как попала сюда, ни о своей семье, родных – ничего! Не пугайтесь. Она пришла к мызе вчера почти ночью. Очень грязная и голодная. Сюда к нам бродячие редко заглядывают: поживиться особенно нечем. Да и не была она похожа на бродяжку. Одежда, хоть и порванная, грязная, но видно, что очень хорошего качества. И сама – волосы укладывали, маникюр. В общем, я впустила её. Накормила. Ваша подруга прекрасно управляется с ножом и вилкой. Помогла помыться, переодела. Подумала: у человека стресс, утром всё расскажет. Но утром она так ничего и не рассказала. И не потому, что не хотела. Она, просто-напросто не знает, о чём. Ничего не помнит. А мне надо уезжать. Муж со свекровкой заждались. Она-то, старая, небось напевает ему про меня всякое: такая-растакая, не просто так осталась. И взять с собой я вашу бедолагу не могу. И оставить нельзя. Она как дитё малое. Вот я и решила поискать родных ли, знакомых. Она так крепко держала свой телефон. Не отдавала ни на какие уговоры… Хитростью заставила нажать на клавиши. Пальчики у неё помнят. Ответили Вы. Ну, дальше… вот мы и дома". Мы подъехали к ухоженной, с выбеленными стенами мазанке. Во дворе за штакетным заборчиком бесстыже пламенели мальвы. И среди них – я никогда не смогла бы поверить, что Джой может так выглядеть – ссутулившись, безвольно опустив вдоль туловища руки, безучастно смотрела на меня Джой! Мне хотелось броситься к моей дорогой подружке, обнять, затормошить её, заплакать, закричать… Но я вовремя вспомнила предостережение хозяйки мызы и сумела совладать со своими чувствами.