Тень Брата

Глава 3

В день встречи с Лапусовым Соломон уже более-менее собрался с мыслями и пришел к выводу, что все не так уж и плохо. В конце концов, нет доказательств того, что на его бизнес положили глаз власти. Может быть, это просто совпадение? Печальное стечение обстоятельств? Так сказать, черная полоса! Возможно, все именно так.

Думая обо всем этом, Соломон Маркович приехал в издательство принадлежащего ему журнала «Российская жизнь», в редакции которого появлялся нечасто. Главным редактором последние пять лет здесь работала молодая девушка, Кристина Шафонская, которая, заняв должность, за несколько лет сумела увеличить доход почти втрое и вывела журнал на самый верх рейтингов, причем с огромным отрывом от конкурентов. Кристина создала интернет-издание, новостные приложения для смартфонов, ввела множество полезных новшеств. Соломон был рад, что не ошибся в девушке, назначив ее, молодую и неопытную, но умную и хваткую, на столь ответственную должность в возрасте двадцати трех лет. Правда, должность эту он ей пожаловал ради своего друга Тимура, который в данный момент сидел в тюрьме. У них с Кристиной был роман, и как-то в ресторане, заступившись за свою девушку, Тимур ударил ножом зятя министра внутренних дел… Страшная была история.

Пройдя мимо сидящих перед компьютерами сотрудников, Соломон открыл без стука дверь в кабинет и смело зашел внутрь. Кристина, сидевшая за столом и изучавшая какие-то бумаги, подняла голову и мгновенно вскочила, увидев мужчину.

– Соломон Маркович, – радостно воскликнула она, – какими судьбами?

Кристина была симпатичной стройной шатенкой с умными черными глазами, ровным, красивым носом и ослепительной улыбкой, от которой на щечках ее появлялись очаровательные ямочки. Она была одета очень опрятно и строго по-деловому: черная прямая юбка, такого же цвета пиджак и молочного цвета блуза.

– Здравствуй дорогая, – приветливо улыбнулся Соломон и учтиво поцеловал девушке руку. Затем сел на стул напротив кресла директора и продолжил: – Сначала расскажи, как ты поживаешь?

– Да нормально вроде все, спасибо, – скромно ответила Кристина, присев на край своего кресла.

– Что от Тимура слышно?

– Так вы не знаете? Тимур должен в ближайшее время выйти на свободу, – улыбнулась девушка. – Вопрос двух недель.

– Прекрасно! – воскликнул Соломон. – Я и правда не знал… Совсем дела замучили, о таком важном деле забыл!

– Да я и сама замоталась, – продолжала улыбаться Кристина. – Пять лет пролетели… за работой даже и не заметила как!

– Ну ты смотри, как вернется твой любимый, работу не забрасывай, – шутливо погрозил пальцем девушке Соломон.

– Да нет, что вы! Вы же знаете, работа – моя жизнь.

– Знаю, знаю! – успокоил Соломон Кристину. – Ладно, Тимура мы встретим как полагается. Держи меня в курсе, когда точно он приедет. Теперь по делу… – Он серьезно посмотрел на девушку, которая приготовилась выслушать вопрос владельца журнала. – Мне нужно, чтобы ты своим журналистам дала кое-какое задание. Они ведь у тебя лучше любых сыщиков, так ведь?

– Конечно, – согласно кивнула девушка. – Вы только скажите, что и про кого надо узнать. Я сейчас даже у хакеров информацию покупаю. Все что угодно узнаем!

– Прекрасно, – довольно произнес Соломон. – В общем, запоминай. Есть в Хабаровске судостроительный завод. Кто владелец, легко узнать в Интернете. Мне нужно, чтобы у тебя было максимум информации на владельцев завода и тех, кто стоит за ними! Там могут быть очень высокопоставленные люди. На них нужен компромат. Причем компромат убойный. Прям вся грязь! Воровство, отмыв денег, гулянки с проститутками, связи с экстремистами – все что угодно! Такой компромат, чтобы можно было за один раз их потопить.

Кристина быстро делала ручкой какие-то пометки в блокноте.

– Больше удар на управленцев номинальных или теневых владельцев?

– На всех, – твердо распорядился Соломон. – Возможно, придется топить всех. Собирай информацию, статья должна быть готова к публикации в любой момент. Денег не жалеть.

– Поняла, – кивнула Кристина. – Все сделаем в лучшем виде!

– Как соберете информацию, дашь мне знать. Главное, ничего не публикуй, пока я команду не дам.

– Да, конечно!

– Все, дорогая моя. – Соломон встал со стула. – Я поехал.

– Даже кофе не выпьете? – удивилась Кристина.

– Увы, времени совсем нет. Жду вестей от тебя.

– Договорились.

Раппопорт вышел на улицу, где его в машине ждал Миша. День был солнечный и ясный, а температура около минус пяти градусов – прекрасная погода для московской зимы. Соломон сделал глубокий вдох и взглянул на чистое небо. Жизнь все-таки прекрасна. И, глядя на голубое небо и солнечные лучи, играющие на белоснежном снегу, мужчина думал о том, насколько же ничтожны люди, столь сильно зависящие от денег. Вся жизнь наша жизнь завязана на достижении материальных благ! А ведь есть вещи намного важней…

Взглянув на часы, Соломон решил заехать вначале в офис, а потом уже направиться к Лапусову.

В восемь вечера Раппопорт уже сидел в кресле напротив своего друга-сенатора. Между ними стоял небольшой стеклянный столик, на котором поблескивал горячий чай, налитый в дорогие фарфоровые чашки, в небольшой вазочке соблазнительно маячила горка конфет. Дом Лапусова был огромным и роскошным. У мужчины не было жены, но имелись дочь, зять и трехлетняя внучка. Все они жили тут же, и Соломон сегодня попал на семейный ужин. Позже Александр Николаевич предложил другу выпить чай и поговорить в гостиной.

Устроившись в кресле, сенатор начал разговор:

– Соломон, я не буду скрывать, ситуация у тебя не из лучших.

– Я знаю, Саш, – ухмыльнулся Раппопорт. – Иначе к тебе не пришел бы. Ты узнал что-то?

Лапусов поджал губы, затем, вздохнув, произнес:

– Да не то чтобы прям все узнал… но ясно как день, тебя душат. И делает это кто-то, кто нацелился именно на тебя. Скорей всего, у него к тебе какие-то личные счеты. Кто это может быть? Ты думал об этом?

– Да я голову уже сломал себе! – развел руками Соломон. – Понятия не имею. Ведь я ни с кем не ругаюсь, почти ни с кем не дружу… Кому я нужен?

– Видать, кому-то да нужен… Но я ищу. Дал задание всем своим людям. Но шансов, увы, мало. Легче тебе самому вычислить врага.

– Я стараюсь, но пока тщетно.

– Теперь предложу тебе план обороны, – решительно заявил сенатор. Соломон кивнул в ответ и Лапусов продолжил: – С налоговой судиться смысла нет – проиграешь. Теперь судостроительный завод… Тот, что не закрыл НДС. Уверен, что его руководство сделало это по распоряжению сверху, с ними бодаться тоже не стоит. За ними стоит Министерство обороны! Ресурсов потратишь больше, чем потом выиграешь, хотя это и маловероятно!

– Выходит, меня загнали в угол? – спросил Соломон.

Лапусов поднял руки вверх, призывая собеседника подождать, и продолжил:

– Выход я вижу такой: надо заплатить НДС, это даст время решить вопрос и выяснить, кто за всем этим стоит. Плюс это выбьет врага из колеи! Ведь наверняка для разработки данной схемы он потратил много сил и ресурсов. Тут и деньги, и личные просьбы, и взятки… А мы пошатнем его положение.

– Да, согласен, – улавливая идею, ответил Раппопорт. – Однако есть одно «но». У меня нет семи миллиардов! Не просто нет, их сейчас найти практически невозможно.

– И именно для этого, Соломон, у тебя есть я, – улыбнулся Александр Николаевич. – У моего зятя есть банк, как ты знаешь, он тебя даст кредит, и вуаля!

Соломон удивленно вскинул брови. Имея острый, проницательный ум и будучи очень недоверчивым человеком, он почуял сразу, что Лапусов что-то недоговаривает. Есть еще какие-то идеи у сенатора, это точно. И идеи эти могут быть направлены только на личную выгоду, значит, что-то ему нужно. Долго не думая, Соломон прямо задал вопрос:

– Саша, скажи как есть, что еще ты хочешь предложить? Какой еще план в твоей голове? Я ведь не мальчик наивный. Я понимаю, мы все бизнесмены и семь миллиардов ради дружбы никто не даст. Я бы, например, не дал, честно признаюсь.

– Почему? – удивился внезапно Лапусов.

– Потому что меня могут обанкротить и деньги к твоему зятю не вернутся! Говорю как есть, – твердо ответил Раппопорт. – И теперь скажи мне прямо – чего ты хочешь за помощь? Какова цена вопроса?

Сенатор пристально смотрел прямо в глаза Соломону. Но умный и проницательный взгляд бизнесмена оказался сильней. Раппопорт говорил правду, а потому чувствовал в это мгновение за собой силу. Он ни на секунду не сомневался в том, что сказал, и теперь, глядя в глаза Лапусову, как будто бросал тому вызов. Взгляд старого еврея был красноречивей любых слов, и сенатор сдался, отвел глаза и, с сожалением вздохнув, произнес:

– Эх, Соломон Маркович, конечно… мне даже как-то неудобно говорить тебе об этом… но я признаюсь начистоту. Надеюсь, ты поймешь.

– Так сразу и надо было говорить! – дружелюбно воскликнул Раппопорт, который уже прекрасно знал, что сейчас скажет его друг. Вопрос был только, в какой форме он это преподнесет.

– Буду честен, я думал так… Мне неудобно говорить об этом… мы друзья, у тебя проблемы… а тут большие деньги… Поэтому вариант я просчитывал такой: в случае, если ты не выплатишь сумму кредита, банк заберет себе часть акций твоего завода… – Лапусов развел руками и добавил: – Ты пойми, я ведь поручусь за тебя! И банк даст тебе деньги под мое честное слово! Но в случае провала…

– Я понял! – коротко произнес Соломон и замолчал.

Сенатор тоже молчал. Он взял кружку и сделал несколько глотков чая. Раппопорт в этот момент думал. Точнее, делал вид, что думает. На самом же деле он понял, что хочет Лапусов, как только тот предложил ему деньги. И в принципе сенатор был прав! Он ему не брат, не отец… просто один из множества друзей. И то едва ли их отношения можно назвать сердечной дружбой. В таком возрасте, как у них, тем более в кругах политиков и бизнесменов, друзей вообще не бывает. Друзья могут быть либо у бандитов, либо у молодых ребят. Да и то, как Лапусов сейчас преподнес свое предложение, Соломону понравилось. Было видно, что сенатор искренне хочет помочь. И ясно как день, что этот завод и вся эта волокита с кредитом и банком успешному и богатому политику не нужна. А банку не нужна тем более. Но, тем не менее, ради него Лапусов идет на такой шаг.

– Как ты собираешься все это оформить? – спросил Соломон.

– Я уже говорил с Костей, он сказал, что вариант тут один – ввести в состав учредителей его человека.

Костя был зятем Лапусова. Парень лет тридцати пяти, типичный представитель нынешнего поколения бизнесменов. Образованный, неглупый, из хорошей, можно даже сказать, богатой семьи. Раппопорт знал, что Костя – человек порядочный, насколько вообще порядочным может быть банкир.

– Я тебе скажу так, Саша, – решительно начал бизнесмен, – во-первых, ты абсолютно прав! И я тебе безмерно благодарен за помощь. Это деньги, и немалые, тебе нужны гарантии. Во-вторых, естественно, иного залога за такую сумму и быть не может. Только я предлагаю следующее. Я ввожу в состав учредителей только Костю и никого другого. Мы посчитаем рыночную стоимость предприятия, и он официально купит у меня долю! В конце концов, он банкир и может инвестировать деньги банка!

– Это уж точно, – улыбнулся сенатор.

– А что касается обратного выкупа, я думаю, об этом мы договоримся между собой. Верно?

– Конечно, дорогой. Неужели ты думаешь, что в случае возврата денег он не отпишет тебе долю назад? – удивился Лапусов.

– Не думаю, естественно! – засмеялся Соломон. – На черта ему завод с таким геморроем? Он на этих деньгах в банке заработает в десять раз больше!

Мужчины рассмеялись. Сенатор встал из кресла и дружелюбно протянул руку другу:

– Значит, по рукам, Соломон?

– По рукам, Саша! – Раппопорт тоже встал и пожал руку собеседнику. – Спасибо тебе за помощь!

– Да пока еще я тебе и не помог толком. Надо искать самую главную голову, чтоб отрубить ее. Думай, кто копает под тебя.

– Буду думать, – вздохнул Соломон.

Они договорились о встрече с Костей на следующей неделе, и Соломон уехал домой.

Ночью мужчина толком не спал. Его мучали мысли, главной из которых была «Кто?». Кто может копать под него? Что за враг? За ночь Соломон перебрал всех, кого возможно, но ни один из этих людей не подходил на роль подозреваемого. Кто хотел бы круто наехать на Соломона, не имел таких возможностей. А кто обладал подобной силой, тому сам старый еврей был неинтересен. Лапусов, конечно, помог неплохо. Стоит отметить, что человек он порядочный и благородный, раз пошел на такой шаг.

Под утро Соломон наконец-то уснул. Открыл глаза он уже около одиннадцати часов дня. Голова болела жутко. Надев халат и сунув ноги в тапочки, мужчина спустился на первый этаж, зашел на кухню и включил чайник. Пока вода не закипела, Соломон решил пойти в ванную. Давид уже уехал на учебу, Наргиз с мужем жили в пристройке и обычно утром в дом не заходили, чтобы не разбудить хозяев. Выпив зеленый чай и перекусив бутербродом с сыром, Соломон вышел в холл. Там находилась небольшая комнатка, где, сидя на диване и смотря телевизор, ждал своего шефа Миша.

– Миша! – крикнул Соломон.

– Я здесь. Доброе утро, – ответил водитель, мгновенно выскочив из комнатки.

– Поехали, – скомандовал Раппопорт.

– Бегу! Куда поедем? – Миша быстро одевался, чтобы выйти во двор и подогнать машину ко входу.

– Сейчас узнаю, – ответил шеф, достав телефон и набирая номер. – Алло, Анюта привет, – заговорил Соломон в трубку.

– Здравствуйте, Соломон Маркович! – На другом конце провода зазвучал нежный женский голос.

– Моя дорогая, когда к тебе приехать можно?

– Соломон Маркович… можно в пять… либо… если только… через двадцать минут у меня уходит клиент и окно как раз.

– Отлично! Жди меня, я буду максимум через полчаса!

– Все, договорились. Я жду.

Сев в машину, Раппопорт скомандовал:

– К Ане едем, на «Юго-Западную». Как раз минут за двадцать доедем.

– Должны, конечно, – улыбнулся Миша.

Соломон устало откинулся на сиденье – голова болела непереносимо. К Ане, очаровательной девушке лет двадцати пяти, он неизменно ездил раз в неделю. Несколько лет назад бизнесмен случайно попал к ней в салон красоты на Парке Культуры. Милая девушка ловко брила клиентов опасной бритвой, а таких умелиц в Москве было мало. Особенно тех, кто брил хорошо. Соломону очень понравился подход девушки к делу. Она помыла ему голову, сделала массаж, пилинг, окантовку и укладку. Работала она всегда с улыбкой, весело болтая о чем-то незначительном. Разговор с ней никогда не напрягал. Спустя два года Соломон проинвестировал салон красоты в большом элитном жилом комплексе на «Юго-Западной», который частично принадлежал ему. Бразды правления в салоне он отдал Ане, с условием, что его она все равно будет обслуживать, как и раньше. Девушка была счастлива и помимо управления салоном продолжала сама же работать в нем парикмахером.

– Анечка, здравствуй, дорогая, – поздоровался Соломон, заходя в красиво обставленное помещение, пол в котором был выложен самым настоящим мрамором.

– Здравствуйте, Соломон Маркович! – мило улыбнувшись, быстро подошла к важному клиенту Аня.

Это была брюнетка небольшого роста, ладная и стройная, с выразительными карими глазами и веселой улыбкой. От Ани всегда веяло радостью и хорошим настроением, что сейчас так было необходимо Раппопорту.

– У меня так болит голова, Анечка, – пожаловался мужчина. – Спасет только твой массаж.

– Сейчас все сделаем, – заверила девушка, усаживая клиента в кресло. – Вам принести чай или кофе?

– Ничего не надо, спасибо.

Соломон практически улегся в парикмахерское кресло, оборудованное сзади раковиной, на край которой положил раскалывающуюся от боли голову. Аня открыла кран и начала аккуратно мыть волосы ароматным шампунем, делая легкие массажные движения.

– Чем же вы так обеспокоены, Соломон Маркович? – весело спросила девушка. – Кто посмел обидеть нашего благороднейшего босса?

– Ну ты прям мне льстишь, – усмехнулся Соломон. – Если бы я был благороднейший из боссов, вряд ли бы сейчас оказался в такой ситуации… Наверное, все-таки кому-то я досадил…

– Что-то случилось, Соломон Маркович? – теперь уже испуганно спросила Аня. – Вы никогда таких вещей не говорили раньше!

– Да ладно… не обращай внимания, – вздохнул Соломон.

Он знал, что Аня действительно всей душой переживает за него, а девушка она порядочная и лишнего никогда не скажет и не спросит. Но сейчас мужчина находился в каком-то трансе. Его мысли зашли в тупик. Он не знал, где искать обидчика. И, сам того не желая, он заговорил, словно какие-то высшие силы заставили его открыть рот:

– Кто-то хочет отобрать у меня мое имущество! То, за что мой брат, можно сказать, жизнь положил! Какой-то подлец, который не выходит из тени, а подло прячется по углам и копает под меня.

Соломон никогда не был доверчивым человеком, напротив, он слыл очень осмотрительным в разговорах. Но сейчас его просто прорвало, и он сам не понимал, почему вдруг взял и все выложил парикмахерше.

Аня молчала, продолжая делать массаж, уже перейдя с шампуня на ополаскиватель. Наконец девушка задумчиво произнесла:

– Ох, Соломон Маркович, иногда и не знаешь, кто тебе роет яму… Думаешь, что враг строит козни, а это друг оказывается! Думаешь, девушка гадости делает, а это парень… Думаешь, новый друг подличает, а это старый… Ну, я знаю, что вы человек умный, и все равно ваша доброта…

Соломон уже не слышал ее. Пазл наконец-то сложился, а в голове все звучали и звучали слова Ани: «Думаешь, девушка гадости делает, а это парень… Думаешь, новый друг подличает, а это старый…» Перед мысленным взором Соломона медленно появилось лицо. Без сомнений! Как он раньше не догадался? Да все просто, он искал мужчину. А ведь это может быть женщина. Он искал среди врагов из настоящего. Но ведь были у него разные дела и в старые времена… Сомнений быть не может! Это она! Он вычислил своего врага. Это Зива…

Часть 2

Горевший в Одессе огромный костёр

Светил на большую дорогу.

По этой дороге шагал один вор,

Но путь этот вёл лишь к острогу.

Играл он с властями, как тореадор,

И шёл на поклон только к Богу.

Глава 4

Семья Раппопорт была типичной еврейской, жившей в Одессе в районе Молдаванка, на улице Богдана Хмельницкого. Это были те самые исторические для любого одессита кварталы, где когда-то обитал Мишка Япончик со своей бандой налетчиков. Но Раппопорты были далеки от этого. Марк Абрамович, отец семейства, фронтовик, человек умный и осторожный, работал в школе завучем и учителем алгебры. Сразу после окончания войны он женился. Его жена, Хая Зеленская, тоже являлась коренной одесситкой и трудилась поварихой в Городской клинической больнице №1.

Все было в шаговой доступности от их дома. 103-я школа, где работал Марк Абрамович, находилась на улице Буденного, в пяти минутах ходьбы. А место работы Хаи располагалось еще ближе. Будучи коренными одесситами, родители Соломона чаще называли свою улицу по-старому – Госпитальная. Именно так она называлась до 1954 года, и именно из-за этой самой ГКБ №1, которая раньше носила название «Еврейская больница», так как была построена на деньги богатых евреев меценатов.

Марк и Хая жили хорошо и дружно, у них было два сына. Старший, Леня, родился в 1947 году, спустя год после свадьбы. И лишь по прошествии десяти лет на свет появился Соломон. Два сына – для любого отца это счастье. Так и Марк Абрамович радовался. Ему к моменту рождения младшего сына уже было около пятидесяти лет, а тут такой подарок. Жила семья в типичном одесском общем дворе, каких полно на Молдованке. Соседей было много, и типично по-одесски разных национальностей. Пять квартир занимали евреи, четыре – украинцы, два брата болгарина обретались сразу в двух квартирах, была еще одна семья греков, две квартиры достались молдаванам, а в одной крошечной комнатушке жил одинокий старый армянин Самвел. Когда-то до революции в таких домах жили только евреи. Но с приходом советской власти все изменилось. Идеи социализма убивали религию и национальное самосознание людей, пропагандировалось лишь преклонение перед Лениным и партией. Но одесскую самобытность убить было невозможно. Жители бедных общих дворов, обитатели небольших квартирок существовали как одна большая семья. И даже когда в 1973 году у Марка Абрамовича появилась возможность переехать в новый район, где давали квартиры ветеранам войны, он уперся рогом и отказался.

– Марик, не расчесывай мне нервы! Мы должны-таки переехать в новую хату! – кричала Хая на мужа, уговаривая его.

Но Марк Абрамович был тверд в своих решениях и спокойно отвечал жене:

– Никуда я отсюда не уйду! Мой отец жил тут, дед жил тут и был раввином! А теперь ты хочешь, чтоб я ушел?

– Ты подумай о детях! – не унималась жена. – Леня, если женится, куда пойдет?

– Ты хочешь, чтоб мой сын жил ин тохес ин веинкле?!²

– Это мы там живем! – парировала Хая. – Молдаванка уже еле дышит! Одни крысы да тараканы!

Марк Абрамович так же спокойно продолжал стоять на своем:

– Молдаванка – наш дом! И мы никуда не уйдем отсюда! Пусть разквецанный³, но наш!

Хая еще долго продолжала причитать и возмущаться, но смысла не было. Решение мужа было непоколебимо. А дом, точней квартира их действительно был уже старый и обветшалый. Жилище семейства Раппопортов находилось в правой части П-образной двухэтажной постройки, на втором этаже. По периметру всего дома проходил общий сквозной балкон, через который можно было заглянуть к соседям в окно. Как правило, во всех квартирах на балкон выходила кухня, и стоило только кому-то из соседей начать готовить что-то праздничное, как аромат распространялся по всем помещениям. Через дворик от одной стороны до противоположной ровными линиями были протянуты веревки для сушки белья. Кроме кухни у Раппопортов в квартире было две маленькие комнатушки и санузел. Вся квартира была не больше сорока квадратных метров, но жизнь в таком дворе была настолько веселой и привычной, что уходить отсюда никто не хотел. В теплые дни пятничными и субботними вечерами весь дом собирался во дворе, накрывали большой стол и как одна семья садились ужинать. Потом играли в лото, кто-то болтал, старый Самвел учил детей играть в нарды. Все жители были небогатыми, рабочими людьми, но из-за этого, казалось, никто не переживал. Самый зажиточный в доме был Фима Крамер. Он работал ювелиром в магазине на Дерибасовской, устранял мелкие поломки на изделиях. Но основной доход Фима получал со спекуляции драгоценностями. Его сын, Гриня, был двоечник и не хотел учиться в школе. Фима и не заставлял его, и мальчик с детства помогал отцу, познавая азы ювелирного искусства. Гриша дружил с Соломоном, ребята были почти ровесниками. Правда, общего у мальчиков было немного. Соломон учился хорошо и слыл прилежным и послушным ребенком. Больше он, конечно, дружил с другим соседом, болгарином Георгием. Ребята учились в одном классе и были просто неразлейвода.

А вот старший брат Соломона, Леня, был полной его противоположностью. Он родился самым настоящим бунтарем, не признававшим ничьей власти и вечно отстаивавшим справедливость. А еще Леня был щедрым и благородным парнем, а потому любили его все. Несмотря на то что парень бросил школу еще в седьмом классе и вечно попадал в какие-то неприятные истории, у него всегда водились деньги, и он был одет как сын министра, а не школьного учителя. Тогда его все считали обычным франтом, не понимая, что ему нужно выглядеть богато для «работы». Леня многих людей вводил, если можно так выразиться, в заблуждение. Но своих близких он любил всем сердцем. Не было ни одного человека из соседей, кому хоть один раз чем угодно, но Леня не помог. Кому-то одалживал деньги, у кого-то украли кошелек на Привозе, а он нашел и вернул, другим просто дал мудрый не по годам совет. Но больше всех Леню любил его младший брат. Для Соломона с детства он был настоящим кумиром. Мальчик подражал брату во всем, и для него не было чего-то такого, в чем Леня мог быть не прав. В свою очередь, старший брат просто обожал Соломона, вот только любовь его проявлялась немного иначе. Для Лени брат был воплощением нежности, беззащитности и ума. Он видел, как сильно Соломон стремится к знаниям, и мечтал, что его брат выучиться и станет большим человеком.

В 1975 году Леня все-таки угодил в тюрьму. Для всей Молдаванки это была настоящая трагедия. Вместе со своим закадычным другом из соседнего двора, Яшей Амзелем, Леня за разбой загремел на семь лет в колонию. Срок был немалый, смягчающих обстоятельств не нашлось. Оказалось, что парни ночью решили обчистить двух иностранцев в районе Аркадии. На их беду, рядом проезжал милицейский патруль, и молодых разбойников взяли тепленькими. Соломон тогда закончил школу, но, несмотря на взрослый уже возраст, не мог сдержать слез. Ночами он рыдал, думая о том, как сейчас несладко приходится его брату, которого отправили в Коми АССР.

Пока Леня отбывал срок, Соломон поступил в Одесский государственный университет им. Мечникова на экономический факультет. Он работал над собой и, стараясь стать образованным человеком, практически не использовал одесский уличный жаргон, говоря по-русски чисто, без акцента. Жизнь шла своим чередом, парень вырос и из студента превратился в дипломированного специалиста. Но бизнеса как такового в Советском Союзе просто не было. В стране существовала только спекуляция, которая преследовалась законом. Соломон это прекрасно понимал и, еще будучи студентом, наладил отношения с моряками, которые привозили из заграницы пластинки групп «Битлз», «Бони Эм», «Пинк Флойд» и других популярных исполнителей. Покупая этот контрабандный в то время товар, Соломон продавал его фарцовщикам из Москвы и Ленинграда, туристам из России… Да вообще всем желающим. Накидывал он обычно двести процентов, но если клиентом был перекупщик, то делал скидку.

В городе большинство карманников, орудовавших на Приморской, знали, что Соломон – брат Лени Ворона. Кличку эту Леня получил благодаря фамилии, которая с немецкого «рабе» означала «ворон». На Молдаванке же обреталось много евреев, а идиш был схож с немецким. Многие взрослые говорили, что у Раппопортов даже есть свой герб с изображением ворона и что к этой фамилии принадлежит немало ученных, раввинов, да и просто людей интеллигентных. Теперь же все поменялось. Соломон Раппопорт продавал контрабандно ввезенные пластинки, а его брат Леня сидел в тюрьме за разбой.

Марк Абрамович не дождался возвращения сына. Он умер от инсульта, разбившего его прямо на уроке в школе в 1981 году. Хая горевала по мужу сильно. Она любила его всем сердцем, несмотря на то что постоянно ворчала.

Жизнь на Молдаванке меж тем шла своим чередом. Гриша Крамер работал у отца, уже практически полностью взяв все в свои руки. Яша Амзель, подельник Лени, вернулся с зоны в январе 1982-го. Теперь его из-за охрипшего навсегда голоса называли Яша Сиплый. Отбывая срок на Колыме, он с сокамерниками раздобыл где-то самогон. Яша первый решил испробовать напиток и залпом глотнул полстакана. Оказалось, что это не самогон вовсе, а чистый спирт. Смельчак обжег себе горло, и голос после этого сел. Оказавшись на воле, Яша в первый же день навестил Раппопортов. Всегда веселый и жизнерадостный, лупоглазый, кудрявый, щупленький брюнет маленького роста, с большим носом, Яша остался таким же весельчаком и юмористом, каким и был прежде. Годы тюрьмы не сильно его изменили. На самом деле Яше повезло. Он попал сначала на зону, а спустя два года его перевели на вольное поселение за хорошее поведение.

Тогда Соломон спросил:

– А Леня как сидит?

Улыбки Яши после этого вопроса как не бывало. Хорошо еще, что парни в тот момент сидели во дворе на скамейке вдвоем. Соломону сразу стало ясно, что брату тяжело приходится.

Яша не стал уходить от ответа и сказал:

– Моня, брательник твой сидит в Устимлаге⁴. Там несладко. Плюс… – Он запнулся. Сердце у Соломона сжалось, когда он представил себе, как брат сидит в темнице. – Плюс… – продолжил Яша, – он полное отрицалово! Нам малявы⁵приходили постоянно. Ленька же вечно на строгаче… из бура⁶не вылезает. Жестко ему там…

Соломону стало не по себе от этих слов. Парень жил лишь надеждой рано или поздно увидеть брата. Писал Леня редко, от силы раз в год. И письма эти больше походили на записки, состоящие буквально из нескольких фраз, по типу «У меня все хорошо» и «Осталось немного, я скоро вернусь».

За эти годы Соломон сильно изменился. Он стал высоким, симпатичным парнем, с волнистыми волосами и умным взглядом черных глаз. Хая, взглянув порой на сына, плакала и говорила, что «ее Моня стал копия похож на Леню». Теперь же оставалось совсем немного, и время шло все медленней и медленней.