Легенды далекого Острова. Цикл «Постскриптум легенды». Том 1

Валентин. Дочь.

1998.

– Толик! Ну, Толик! Да проснись же! Толик!

– Аа-а-а… – Волков зевал так громко, что заглушал крик из браслета. Вчера был трудный день, – устал сильно. А теперь этот «раненый орангутанг» кричит что-то там. – Не кричи в ухо, а то сапогом в тебя кину!… – только и смог он ответить от разрывающей рот зевоты.

– Толик! У меня дочь родилась! Я стал папой!

– Проздравляю с днём варенья… Тьфу, блин, ну, т.е. поздравляю. А какого пола? Мальчик или девочка? – м-да, я еще точно не проснулся.

– Ты головой подумал? Дочь какого пола бывает? – сквозь хохот еле смог выговорить счастливый папаша.

– И фамилию её уже тоже сказали? Или потом скажут?

– Ха-ха-ха! – Валик уже не мог даже говорить от хохота, от счастья, от восторга. Он только булькал хохотом в разговорник и не мог остановиться.

– А ты днем или утром не мог позвонить? Чего ты так кричишь среди ночи, если даже фамилию еще не знаешь? Может это не твоя дочь?

– Да иди ты в горы! Тоже мне, знаток деток! Я и звоню к тебе днем, – это у нас ночь. А ты, наверно, опять все шторы и жалюзи в своей комнате закрыл, от света спрятался?

Да, похоже, что сквозь запертые ставни слабо пробивались довольно интенсивные личики света. Но для этого надо было хотя бы открыть глаза. Значит, я ставни просто и не открывал вчера, когда завалился спать с дороги. Да, уж, иностранцу трудно объяснить необходимость наличия ставен…

– Валёк! Я не знаю, что там на дворе. Ты уж извини, – я, кажется, начинал приходить в себя ото сна. – Я…

– Да понял я, понял, что ты спал еще. И что устал, и что… Словом, ты проснулся уже? Просыпайся, Волчара ленивый! Хватит спать!

– Да, кажется, проснулся. Передавай мои поздравления Авроре. Когда можно вас по вашим законам навестить и дитя посмотреть? А то я как-то не удосужился такие мелочи узнать, что там по вашим поверьям и брачным законам положено.

– Да приезжай хоть сегодня!…

– Не, я сегодня умываться не хочу, поэтому сегодня не приеду, – уже сознательно пошутил я. И выслушал очередную порцию хохота. Конечно, если я прямо сейчас выйду из дома, то это не факт, что я доеду хотя бы за 2-3 суток. Никто же еще не просчитывал ни попутный транспорт, ни транспортные потоки и перекрестное время отправления. И наличие свободных билетов… Ладно, разберемся. Если понадобится, я и на хвосте или фюзеляже долечу. Шутка…

– Толик. Словом, как только со своими «горячими» делами развяжешься, приезжай. Мы с женой будем тебе очень рады.

– И чего это я в тебя такой влюбленный? – сказал я в трубку перед окончанием разговора, чем вызвал очередной приступ смеха с той стороны. Он же не знает нашего любимого киношного героя Попандопуло. Да, понятно, ему теперь можно и палец показать, – и он будет смеяться.

Были такие случаи в моей жизни, особенно в детстве. «Смех без причины, – признак дурачины. Ты ему хоть палец покажи, и он будет смеяться», – эту фразу нам с братом родители сказали давно, и запомнили мы ее надолго. Особенно когда мы с братом от чего-нибудь начинали много и долго смеяться. Часто вместе с родителями. Потом мама и папа уже переставали смеяться, а мы, дети, продолжали. Папа и мама, глядя на нас, опять начинали смеяться. И если мы в тот момент ослабляли смех, то мама или папа показывали нам просто указательный палец (в открытую или типа исподтишка), и наш с братом хохот возобновлялся.

Я его вполне понимаю. Они с Авророй всегда ждали и надеялись, что у них будет ребенок. Много прошло времени после свадьбы, а беременности всё не было и не было. Они всем говорили что-то о тяжелой политической и экономической ситуации, о частых переездах и что-то еще. Только я знал, что у них просто не получалось, – не удавалось Авроре забеременеть. Что этому была за причина, – не помню уже. Толи воспаление, толи что-то еще. И лечилась, и к ведуньям ходила, экстрасенсам. Такого добра хватает в любой стране.

А вот потом как-то моментально притихли эти разговоры, перестала Аврора плакаться на эту тему, и как-то грусть ее вселенская перестала быть заметна на личике. Отнекивалась и смущалась на комплименты, – типа «похорошела»… Если бы мы чаще виделись живьем, то мог бы и увидеть ее беременность, – и тогда ранняя (хм, ранняя, за полдень перевалило!) побудка мне была бы понятнее, чем вот так. Да и Валек последние месяцы не звал меня уже так активно в гости для обмывания то его новой машины, то еще какой-то мелочи, типа охоты. Я только теперь, рассуждая, лежа в кровати, стал вспоминать свои незамеченные прошлые ощущения. Ну да ладно, я рад за ребят, они этого очень-очень хотели. Дай им Бог здоровья и счастья.

2001.

Дочку они назвали Кристиной. Наверно не стоит говорить о том, что на крестинах они представили меня как самого дорогого гостя, а я и не предполагал, выезжая к ним на празднование рождения дочери, что они назначат меня крестным папой. Ну, да, ну, да. Они вручили мне малышку и сказали, чтобы я придумал ей имя, а я пошутил: «Это что же, крестины?» – «Аврора! – радостно завопил Валентин, – Кристина! Он назвал ее Кристиной!»

Так они и порешили: КРИСТИНА.

И вот сегодня празднуем ей 3 года от рождения. БОЛЬШАЯ уже девчонка! Лопочет что-то так серьезно на двух языках и старается выглядеть взрослой. Или мне кажется, что старается, и она на самом деле уже большая?… Но на руки пошла ко мне с огромным желанием, – прямо-таки побежала навстречу, когда узнала меня издали, с распростертыми руками. «Волк, волк», – кричала она громко и радостно. Вот мелочь топающая, ее, наверно, папа научил этому.

Я подбросил ее в воздух, она завизжала от радости, захохотала и прижалась потом к моей груди. Я понюхал ее волосы. Я помню, как нюхал ее волосы всегда, когда брал ее на руки. Не зря говорят, что детские головы пахнут особенным запахом, – чаще молоком. Это можно понять, когда ребенок до года, когда молоко – его основной продукт питания. Не зря же коты и кошки так любят спать в обнимку с такими маленькими малышами, даже если те при бодрствовании умудряются таскать этих животных за хвост. И особенно любят ложиться именно в головах, – не замечали? Или морду свою кладут рядом с головой ребенка.

Вот и теперь ее волосы как будто пропитаны свежим молоком. Запах просто дурманящий.

Она прижалась к моей груди лицом и лопочет: «Волк, дорогой Волк. Я рада, что ты приехал. Я люблю тебя, Волк, ты такой хороший.» И это еще до вручения подарков! Ладно, не буду сердиться на Валентина, что он ее научил так называть меня. Хотя, может быть он ее и не учил, – просто называл меня всегда по фамилии, а она не поняла и стала называть именно так?…

Я пересадил ее себе на шею и пошел навстречу к Авроре. Визгу и радостным подпрыгиваниям мелкой наездницы не было конца и края: «Я на Волке еду! Я на Волке еду!» – вопила Кристи. – «Волк несет меня через моря и через леса! Это так здорово!» Теперь понятно, что простая русская сказка осталась в ее памяти, типа полет или поездка Принцессы на Сером Волке. Аврора широко улыбалась и поднялась мне навстречу из кресла-каталки.

– Привет, Толик. Как доехал?

– Он доехал хорошо! И мы поедем дальше! – не унималась девочка, не давая мне самому ответить.

– Кристи, слезь в дяди Толика! – деланно строго сказала мама.

– Не слезу! Это не дядя Толик, – это Волк! Мой Волк! Мы поедем далеко-далеко, за горные вершины, к солнцу, к свету! – она колотила меня пяточками по грудной клетке, и я радовался, что на ее сандаликах не было кавалерийских шпор. Но все равно мне приходилось придерживать ее за бедра, иначе она бы давно свалилась с меня на траву. – Мы едем, едем, едем, в далекие края, хорошие соседи, веселые друзья… – вдруг запела эта игравшаяся со мной девчонка. Откуда она может знать эти стишки? Или эту песенку? Да еще и на русском языке! Наверно родители часто крутили ей и старые советские мультики? Вот так детки могут выдать много секретов своих родителей. И они беспрецедентно впитывают в себя любую информацию.

– Кристи, ты придумала, во что мы с тобой завтра будем играть? – спросил я, когда она немного успокоилась после встречи и сидела у меня на коленях, держа в руках куклу. Немного растрепанная, немного озорная, немного ручная. Она продолжала прижиматься ко мне, но подаренную куклу не выпускала из рук, – большая кукла, почти с нее ростом. Ей было неудобно таскать за собой эту куклу, но оставить ее в своей комнате она отказывалась. Хотя там я заметил много других кукол… Вот и теперь сидела, жевала ананас, беря его вилочкой одной рукой, и прижимала к себе куклу другой рукой. – Ты только прижми меня к себе крепко-крепко, а то я упаду с твоих ручек, – наставляла она меня ранее.

– Я не буду с тобой играть, я буду только сидеть у тебя на ручках, – ответил ребенок.

– Ну, сиди, сиди, я разрешаю тебе.

– А меня мама спать не прогонит?

– А ты не хочешь спать?

– Не хочу. Я хочу с тобой сидеть. Я соскучилась, Волк.

– Ну, сиди, кто же тебе мешает, – Автора уже подходила ранее, пыталась забрать ее в постель, но мы не дались на мамины уговоры.

Но как бы не было, но девочка постепенно стала всё теснее прижиматься ко мне. Пришлось аккуратно забрать у нее куклу и положить в кресло, от чего Кристи только сильнее меня обняла и зарылась лицом. Дыхание становилось всё ровнее и ровнее. Я чувствовал, как от нее повеяло спокойствием и теплом, – от такого маленького человечка, а столько тепла. Но маленькие детки всегда такие тепленькие, когда засыпают…

Через короткое время она уже крепко спала, и мы с Авророй отнесли ее в детскую комнату на кровать. Она не услышала, раскидала руки по постели и тихонько ровно дышала. А я стоял и любовался этой картиной.

2002.

Я принял спящую Кристину из дверей поезда, и потом одной рукой помог спуститься и Авроре. Надо было спешить, – с другого вокзала отправлялся скорый поезд до их следующего этапа пути. Осторожно сел с крестницей на руках на заднее сидение в такси, а Валентин погрузил вещи с водителем в багажник.

– Толик, спасибо тебе за помощь, – Валентин был очень взволнован.

– Да, ладно, уж, – я прижал указательный палец к губам, давая ему знак не шуметь, и показал на спящего ребенка. – Вы бы и сами справились, как я понимаю.

– Но с тобой как-то спокойнее, – ответила за мужа Аврора.

– Ладно, ладно, поехали.

– Волк, ты с нами поедешь? – вдруг сквозь сон залепетала мелкая.

– Спи, маленькая, спи. Я рядом всегда, – ответил Волков.

– Хороший ты, Волк. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, хорошая моя. Спи тихонько.

2003.

– Волк! Волк приехал! Волк! Ура! – Она повисла на Волкове, обхватив его за пояс.

– Привет, Принцесса. Как твои дела?– понадобились усилия, чтобы оторвать ее маленькие ручонки от пояса и поднять ее до уровня лица. Но она всё равно обхватила Толика за шею и опять прижалась к нему тесно-тесно.

– Хорошо у меня дела! А ты надолго приехал? А то я сильно соскучилась.

– Неужели соскучилась?

– Да, я очень соскучилась. Тебя так долго не было.

– А кто-то еще соскучился кроме тебя?

– Моя Тишка (кукла) соскучилась, моя Хиппи тоже соскучилась.

– А кто это, Хиппи?

– Это мой дельфиненок. Она так прыг-прыг делает в воде, когда я ей рыбку даю.

– А где папа с мамой?

– Мама дома, а папа скоро поедет куда-то.

– Ну, веди меня к маме и папе, я вам что-то привез вкусненькое.

– Тогда побежали скорее… Папа! Мама! Волк приехал!

2007.

Волков стоял в кабинете Валентина на Острове. Он вошел в Город глубокой ночью, когда Аврора и Кристина спали. Будить их он не решился. Да и кто бы решился разбудить их среди ночи и сказать, что их папы и мужа больше нет в живых.

Они бы начали расспрашивать, плакать, а он не хотел врать и рассказал бы, что не успел его спасти. Что сам сжег его тело во вражеском каземате. Что не стал его даже выносить наружу. Что это изменит? У него не было сил рассказывать и объяснять им что-то о смерти Валентина.

Сел за стол друга и включил его компьютер. Положил рядом с клавиатурой на стол застегнутый браслет Валентина. Это последнее и единственное, что осталось от Валентина Монте после последнего их боя.

Он называл в своих мыслях ИХ БОЙ, потому что считал, что бой они вели вместе. Один оружием, а другой своей волей и внутренней силой, которой не хватило, судя по отчету браслета, всего немного, – несколько небольших промежутков обычного стандартного земного времени. НЕ ХВАТИЛО. НЕ УСПЕЛ.

Анатолий сильно сдавил голову руками, потому что в голове до сих пор непрерывно звучал голос друга:

– Толик. Заклинаю тебя. Спаси моих жену и дочку. Я так мало был с ними, и так об этом жалею. Расскажи дочери обо мне. Обними и носи на руках девочку, как ты это делал в ее детстве, когда приезжал к нам погостить. Она часто и много об этом вспоминала, когда тебя не было с нами. Подари ей ее любимые гладиолусы, или какие она теперь полюбит цветы и от моего имени тоже. Люби ее, как свою дочку, – и сохрани её жизнь. Передай моей дорогой жене мои извинения, что я так глупо попался и не смогу их теперь защищать, а дочку растить. Что не смогу по утрам приносить ей сирень или дикие гвоздики и оставлять их на столе до ее пробуждения. Передай им обоим, что я безумно их обоих люблю, любил и буду всегда любить, – даже на небесах. Пусть живут и будут счастливы. А я буду счастливо смотреть на них с небес вместе с ангелами и херувимами.

На экране компьютера появилась программа управления всеми системами, и Волков начал всматриваться в колонки цифр и букв. Начал вносить в них изменения.

– Все ключи, пароли и коды доступа я передал на твой браслет и синхронизировал их на центральном сервере Города еще дома. На всякий случай… Коды доступа на Острове прежние, но я добавил к паролям «+¥», – знаю, ты понял.

Понял, понял. Теперь Одинокий Волк сам на месте разбирается в разных правах доступа, сводя их все воедино. Да и собственно доступ извне в эти системы придется закрыть напрочь. Оставить только с его браслета. Слова Валентина горели в памяти непрерывно, – для этого не надо было и запись включать.

– Можешь не искать больше никого за пределами Города, – я проверил перед выходом из квартиры: никого в живых не осталось.

Волков задумался: Значит и доступ ни для кого не должен оставаться, – хотя бы для того, чтобы не путать саму систему несуществующими ссылками. Осталось в работе три браслета: на моей руке, на Авроре и на Кристине. Еще один – запасной – браслет я нашел в сейфе Валентина, и его собственный браслет лежал передо мной на столе. Аврора сама должна его открыть, – тогда все главные права администратора системы будут перенаправлены на ее браслет. Себе Волков оставил высший доступ в систему, – хотя и опасно: мало ли в чьи руки может попасть эта железяка. Хотя, все оставшиеся, кроме запасного, были «заточены» под конкретное лицо с определенным генетическим кодом и вполне точно настроены на энергетическое и магнитное поле владельца. Можно, конечно, перенастроить, – но для этого надо много знать такого, о чем на всей Земле уже никто не знает. Уже не знает. Никто…

– После того, когда всё как следует уляжется, поезжай туда и переведи всё управление вручную на жену или на дочь, – посоветуешься с ними на кого.

Сделал, Валентин, сделал уже. Всё, как ты и просил, сделал. Вот, ставлю последнюю точку в настройках, – и сделал. Спи спокойно. Царствие тебе Небесное.

– И заклинаю тебя, не давай дочери выйти в мир до того, как ей исполнится ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ! Заклинаю и прошу тебя. Помоги спасти их, – они самые дорогие мне люди, которые были и есть в моей жизни.

Ну, это можно устроить. Даже с самыми сильными правами администратора она не сможет отменить то, что Анатолий сейчас вносил в настройки системы.

– И целуй в лоб и щечку мою маленькую Принцессу при каждой встрече от моего имени. И целуй руку моей жене от моего имени каждый приезд на Остров. И помни меня, пока сам будешь жив. Спаси моих жену и дочь, и Бог всегда будет с тобой!

«Прости, Валентин, но я надеюсь, что ты понимал, что это я не смогу делать часто», – думал Волков. – «Это уже не от меня зависит. Я и сам бы остался с ними жить, но…»

– А теперь рекомендую снять браслет, выключить все виды связи, спрятать браслет в большой железный сейф, чтобы он не мог быть найден никаким зондированием местности. Оденешь его тогда, когда будешь ехать на Остров.

«Это я тоже сделаю. Вот выйду с Острова, – и сделаю», – думал Волк. – «Девочки твои, – нет, НАШИ, – тут пока сами справятся, а я пока побуду в состоянии выключенных всех каналов связи. Снимать браслет не буду, – мне нужна его функция и защиты, и нападения, и много чего еще. Но все виды выходов на связь и пеленга, по которым меня смогут вычислить, придется отключить. Придется Авроре и крестнице пока побыть без меня. Ну да ничего, справятся. Аврора не маленькая уже, и Кристи под ее надежной защитой. Припасов им на тысячи лет хватит, – об этом когда-то Табул позаботился».

– Передай моей дорогой жене мои извинения, что я так глупо попался и не смогу их теперь защищать, а дочку растить. Что не смогу по утрам приносить ей сирень или дикие гвоздики и оставлять их на столе до ее пробуждения. Передай им обоим, что я безумно их обоих люблю, любил и буду всегда любить, – даже на небесах.

Нет, Волков не сможет сейчас это им сказать. Надо будет подождать, пока хотя бы сам справился со своими чувствами, – и приедет, чтобы принести им эту страшную весть, эту страшную запись последних слов их отца и мужа.

Пора уходить. Он должен еще до рассвета уйти далеко от Острова. Придется оставить браслет Валентина Монте на столе, – они сами его найдут и всё поймут.

ДО СВИДАНИЯ, ДЕВОЧКИ, – мысленно произнес Волков, выключил рабочий компьютер доступа и вышел из кабинета.

Знать бы теперь, через сколько лет он сможет приехать сюда и выполнить последний наказ друга… Пока никто этого не мог знать.

Табул. 1969. Библиотека. 001.

Дни проходили за днями, и приближалось окончание обучения в университете. На горизонте уже маячили выпускные экзамены, хотя для иностранных студентов это не было большой проблемой.

Написание дипломной работы приближалось к концу. Но Табул не хотел, чтобы это была заштатная работа, – его самолюбие и гордость требовали, чтобы это было что-то выдающееся. Потому он не вылезал из центральных библиотек. Для него, обучающегося по специальному приглашению правительства страны, было выписано отдельное разрешение пользоваться фондами и запасниками. А периодические чаепития с сотрудниками, и особенно с сотрудницами, сдобренные простыми сладостями, давали ему даже возможность копаться в тех ящиках, которые…

Во время взятия и последующей оккупации Германии в советскую страну вывозились целые эшелоны различных ценностей: книги, картины, статуи, антиквариат… Как из самой Германии, так и из остальных оккупированных стран. Часть из этих грузов были вывезены изначально нацистами в свои хранилища и даже не распакованы, а потом вывезены без должного учета разными людьми и службами в тех же ящиках. Одни гиены сменяли других гиен у трупа и частей трупа поверженного противника. Много таких ящиков теперь хранилось по многим центральным музеям, библиотекам, архивам. Конечно, первичный предварительный осмотр их был проведен, и не раз, но часто их значимость и ценность определялась на глаз, на вес, и потому предстояло с ними еще работать и работать. Работа пыльная, неприятная, кропотливая. Книги нужно было вынуть из забитых ящиков, очистить от пыли, обработать, классифицировать, определиться с их ценностью и потребностью в них, определить им место, внести в каталоги… Ну и т.д., т.п., и пр. А под разговоры с милым иностранцем, перемежающиеся чаепитиями, это неинтересное и нудное занятие протекает значительно приятнее.

Табул сидел на куче ящиков с немецкой маркировкой и по одной осматривал извлекаемые из ящика книги. Конечно, сохранность многих з них была относительна, ведь и перекладывания солдатскими руками в непредсказуемых погодных условиях, и хранение ящиков в вагонах на запасных путях, в не приспособленных подвалах и хранилищах, давали о себе знать. Табулу и самому было интересно сдувать с них пыль, или стирать ее мягкой ветошью, первым за столькие годы открывать эти книги, – возможно десятилетия и столетия, – и пролистывать их, просматривая тексты и иллюстрации.

Сегодня была очередь книг, вывезенных немцами из какой-то библиотеки в Праге. Так, по крайней мере, гласила надпись черной краской на упаковочном ящике. Правда, надпись еще гласила, что в ящике находится картина Юбера Робера, однако самой картины в этом ящике не было.

Примечание автора (Материал из Википедии – свободной энциклопедии):

ЮБЕР РОБЕР HUBERT ROBERT

Дата рождения: 22 мая 1733 г.; Paris, France

Дата смерти: 15 апреля 1808 г.

Национальность: французы

Направление: Рококо

Жанр: каприччо

Сфера: живопись, рисунок

Юбе́р Робер (фр. Hubert Robert, 22 мая 1733, Париж – 15 апреля 1808, там же) – французский пейзажист, получивший европейскую известность габаритными холстами с романтизированными изображениями античных руин в окружении идеализированной природы. Его прозвищем было «Робер из Развалин» (Robert des Ruines). Художник имел обыкновение оставлять на полотнах свои фирменные метки. В каждой картине среди надписей на стене руины, на памятнике, каменном обломке, даже на клейме коровы и др. можно найти имя: «Hubert Robert», «H. Robert» или инициалы «H.R.». На некоторых картинах среди изображённых людей художник оставлял свой автопортрет (седовласый мужчина средних лет).

Величие его картин вполне соответствовало вкусам верхушки рейха того времени, потому ничего нет удивительно ни в том, что картины этого автора были вывезены, ни в том, что их не было в ящиках. Много его картин так и не найдены до настоящего времени. Ничего не поделаешь: война, варвары, огонь… И с ними те, кто списывал на войну многие свои преступления. Кто делил и растаскивал ценности с трупов своих врагов.

Была ли эта надпись свидетельством того, что картина была изъята ранее, или что маркировка ящиков была в суматохе погрузки перепутана, или ящик использовался повторно после картины кем-то, – кто теперь сможет выяснить? Да и зачем? «Дела давно минувших дней»…

Уже несколько дней Табул перелистывал отложенную из этого ящика книгу, которая была без форзаца и задней обложки. Видно было, что книга побывала в переделках, часть страниц была вмята, как если бы перенесла боковой удар или длительное вдавливание. Были следы высохшей влаги и какой-то биологической жидкости, – не хочется задумываться о происхождении жидкости.

«История Атлантиды» – значилось по-чешски на названии этой книги. Из-за повреждений невозможно было разобрать ни автора, ни года выпуска этой книги. Учитывая почти нулевые познания в древнечешском языке и истории лингвистики той страны, Табул попытался мысленно отнести книгу к концу XVI – началу XVII веков или позднее. XVI столетие было «золотым веком» чешской литературы. Бурные события недавнего прошлого нашли отражение в обширной исторической литературе. Характерным типом сочинений XVI в. были вот такие описания путешествий, как в этой книге.

На страницах этой книги были множество красочных рукотворных иллюстраций, показывающих величие и монументальность внутри многих строений и убранства помещений этой мифической толи страны, толи города, толи просто острова в океане. Перед читателем проходили залы, комнаты, широкие коридоры, анфилады, бассейны, фонтаны. Освещение и отопление таких огромных помещений для далеких предков должно было быть проблематичным, если, конечно, эти строения не были в экваториальной и тропической части земного шара. Разобраться в том, как освещались и отапливались изображенные на иллюстрациях помещения, было невозможно, но было видно, что в огромных залах, анфиладах и коридорах не было сильно затененных мест. Не сохранилось изображений внешнего вида этих строений, но даже само внутреннее убранство могло говорить о том, что это была хорошо развитая и сказочно снабженная энергетически нация. Сложно представить себе использование для этого только рабского или крестьянского труда, – может быть это следствие вековых накоплений ресурсов и строений по причине того, что разграбить и разрушить цивилизацию на острове сложно для любых варварских армий и орд?

Место расположения данного острова, – точнее группы островов, – были указаны приблизительно и в координатах того времени, больше не цифрового, а описательного характера. Но была нарисована карта, – два бобовых плода, развернутых обеими верхушками друг к другу, как бы образуя собой совокупную овальную фигуру типа «0» или скорее «( )» с большим количеством мелких островов внутри и снаружи этой фигуры.

В любом случае, Табулу стало интересно получить дополнительную информацию об этой цивилизации в разных других библиотеках мира. Он подал прошение от имени своего правительства о передачи данного экземпляра в его руки для изучения и реставрации его. На что получил положительный ответ руководства музея: «… учитывая невысокую историческую и художественную ценность данного манускрипта, большие затраты по времени и ресурсам на его восстановление, руководством музейным фондом было принято решение о передаче трактата «История Атлантиды» в бессрочное пользование…». – Так было написано на документе, который теперь стал неотъемлемой частью этой книги для ее хранения, транспортировки, перемещения через границы и пр. Эта бумага была сопровождена большим количеством утверждающих подписей и печатей различных ведомств и уровней, на самой книге были проставлены входящие и исходящие номера номенклатурных и регистрационных записей, – тоже с печатями и подписями.