Виселица для ослушников. Уральский криминальный роман

Глава 5. Стратегия и тактика частного детектива

Пассажиры

Динамики Северного автовокзала простуженно прохрипели:

– Автобус, следующий по маршруту Екатеринбург-Ирбит-Туринск-Тавда, отправляется от девятой посадочной платформы. Просьба пассажиров занять свои места.

Мужики, спешившие накуриться досыта (следующая возможность им представится лишь через три с половиной часа, когда автобус прибудет в Ирбит и где предусмотрена расписанием двадцатиминутная стоянка), суетливо стали тушить недокуренные сигареты, бросать в урну и запрыгивать в салон.

Фомин, в числе первых занявший ему положенное тринадцатое место, глядя на прыгающих мужичков, самодовольно хмыкнул.

– Брали бы пример с меня, – забурчал чуть слышно он, – смог же отказаться от вредной привычки и ничего со мной не случилось.

Действительно, не случилось. Не с первой попытки, но всё-таки ведь бросил и за последующие годы не выкурил ни одной сигареты. Задышал легко, полной грудью. Правда (тут он вспомнил, что кое-что все-таки с ним случилось, и он ухмыльнулся), вскоре стал замечать за собой неладное: телом пошел вширь, жирком обзаводиться. Нет, Фомин и до того не считал себя хлипким, ибо от природы был могуч в кости, да и мышечной массы хватало, а тут… Признакам ожирения твердо заявил: нет! Удвоил занятия спортом. Особенно увлекся штангой. Как ни странно, весовая его категория не только не убавилась, а стала больше и преодолела сто килограммов. Поговорил с экспертами. Те успокоили, задав ему один-единственный вопрос: «Разве по себе не чувствуешь, что твое количество перешло в качество?»

Он всё понял. Потому что уже тогда был неглупым парнем и объяснять подолгу, как некоторым другим его сверстникам, надобности не было: ловил мысль на лету. В этом пошел в отца, который, как помнит детектив, хотел казаться простачком, напускал на себя придурковатость, свойственную деревенским хитрецам, глядел на людей, прищуривая правый глаз, а на самом деле был натурой сложной и глубокой: попробуй-ка сходу такого мужичка раскусить – зубы сломаешь. Стало быть, как нынче выражается молодежь, привычку косить под простачка Александр Сергеевич унаследовал от отца, чем частенько вводил и вводит до сих пор в заблуждение незнакомых людей: они без опасения раскрываются, а в его занятии то и надо.

Его место у окна. У его ряда кресел остановился высокий (лет ему, наверное, не больше тридцати) крепко сколоченный мужчина.

– М-м-м… Четырнадцатое… Мое законное, если не ошибаюсь. – Мужчина снял наплечную сумку и, не прикладывая особых усилий, то есть, не становясь на цыпочки, положил на верхнюю багажную полочку. Потом сел.

Тем временем недовольная чем-то женщина с красной повязкой взмахом руки дала понять, что пора трогаться. Дверь тихо задвинулась. Двигатель уркнул, прошипел и, виртуозно лавируя, несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, между другими транспортными средствами, покинул территорию автовокзала, взяв курс на восток, то есть в сторону уралмашевского микрорайона.

Сосед, бросив короткий взгляд в сторону Фомина, сказал:

– Предлагаю познакомиться… Олег… Куда путь держите?

Фомин ответил:

– На данный момент конечный путь назначения – Ирбит.

– О! Вместе выходим. Тем более следует познакомиться. Впереди – три скучных часа… Как минимум.

– Александр, – коротко бросил Фомин.

Сосед, очевидно, соскучился по простому человеческому общению.

– Я коренной ирбитчанин… Возвращаюсь домой, – Фомина не интересовали его подробности, но долг вежливости принуждал хотя бы молча слушать и изредка кивать. – Работаю в Екатеринбурге… В ЧОПе… Охранником… Неделю там, неделю дома. Такой график меня устраивает… В Ирбите работу найти трудно, тем более денежную… Вот и приходится…. Жертвую… А что делать? Конечно, наилучший вариант – перебраться насовсем в Екатеринбург, купить жилье и… Но цены, Александр, сильно кусачие… Как минимум, нужна двухкомнатная, а это даже на вторичном рынке под четыре миллиона… Да, зарабатываю хорошо, но я же не один – нас трое: жена и быстро взрослеющий сынулька… Жена работает, но за гроши… Одиннадцать тысяч – это по нынешним ценам деньги разве?.. В круговую наши доходы близки к шестидесяти тысячам, по двадцатке на члена семьи. – Фомин по-прежнему молчал, а соседа это обстоятельство никак не волновало. – Разве много? – Судя по всему, тот не рассчитывал на ответ, поэтому продолжил. – Кое-что, понятное дело, откладываем, так сказать, про запас. Возможно, когда-то и скопим на квартиру, но, если честно, меня не тянет к расставанию с родными местами… Наш город тихий, провинциальный, а в Екатеринбурге уж больно суетно… Как в муравейнике… Люблю я Ирбит. Горжусь его стариной… – сказал и тотчас же спросил. – Слышали, что ему скоро четыреста лет исполнится? На целый век старше самого Екатеринбурга, представляете? – Фомин утвердительно кивнул. – На реке Ирбитка⁸, тогда полноводной, сначала в виде торговой слободы появился, являясь частью Верхотурского воеводства… А вы знаете, с какой поры и почему получил Ирбит статус города? – Фомин отрицательно мотнул головой. – О, за большие заслуги перед Отечеством!

Фомин слышал, что в годы Великой Отечественной войны у солдат пользовались любовью выносливые мотоциклы Ирбитского производства, а также удивительной прочностью славилось стекло местного завода, которого, то есть такого сверхпрочного стекла, фронту требовалось много-много. Фомин где-то читал или, может, от кого-то слышал: в основе такой сверхпрочности не только умение заводских мастеровых, но и обнаруженные в окрестностях города удивительные природные богатства, используемые в производстве стекла и изделий из него.

Чтобы утвердиться в своих познаниях, спросил-таки:

– И что это за «заслуги»?

– О, Александр! Ими гордится каждый ирбитчанин.

– Интересно…

– Я вам скажу: когда шайки пугачевских разбойников подошли к окраинам Ирбита, то на защиту его встали все – от мала до велика, от самого зажиточного купца и до бедняка-крестьянина. Вот такое получилось единение народа. Представляете?

– Чем история закончилась?

– А тем, что, попробовав пару раз (долго улещивал всякими посулами ирбитчан, засылал агитаторов, чтобы отыскать предателей) брать затяжной осадой город Емелька-самозванец отказался. Вот такими были мои предки. Представляете? А вспомните: перед тем же Емелькой-самозванцем пал такой, например, город, как крепость Пенза, разграбленная вчистую и сожженная разбойниками дотла, да и Казань, представляете, покорилась. А все почему? А все потому, что мы – народ особенный. Нас на мякине не проведешь, ни за какие деньги не купишь. На обманки не реагируем. Представляете?

Фомин, кивнув, заметил:

– Настоящие уральцы такими были, такими и будут. Герои, ничего не скажешь.

– Вот-вот!.. Когда государыне Екатерине Великой доложили о той верности и стойкости перед лицом грозной опасности, то именным указом повелела с той поры именовать Ирбитскую слободу городом. Представляете, каким богатым был наш Ирбит? До сих пор украшением являются узорчатые кирпичные дома. Не один век стоят и хоть бы хны. Нам бы сейчас так строить… Не строят. Потому что нынешние богачи – это временщики, думающие не о будущем, а о настоящем. Стремятся хапнуть побольше да спрятать хапнутое подальше. Кто, как говорится, не успел, тот опоздал.

Фомин сказал:

– Это верно, Олег. Скажу больше: эти предприимчивые господа нынче в большой чести. Перед ними спины гнем, им, ожидая подачки, в рот заглядываем. Мельчаем помаленьку, Олег, мельчаем.

– Категорически не согласен, Александр! Кто-то, да, мельчает, подличает, но не все.

Фомин вздохнул.

– Возможно.

Олег неожиданно сменил тему.

– Вы, извините за любопытство, в гости к нам или по делам?

– Скорее, по делам.

– По каким, если не секрет?

– К сожалению, ответить не могу.

– Понял… Бывали в Ирбите?

– Доводилось и не раз. Правда, последнее посещение состоялось больше десяти лет назад. Наверное, город сильно изменился.

Олег рассмеялся.

– Что вы! Каким был, таким и остался. Изменений в нем почти не увидите… Разве что в худшую сторону. У города денег нет на поддержание в приличном состоянии памятников старины глубокой, между прочим, более сорока – это архитектурные памятники регионального значения. От губернатора чего дождешься? Шиш на постном масле! Но и то лишь в базарный день… Вас встретят? А то я…

Фомин кивнул.

– Обещали… Не стоит беспокоиться. Не пропаду. Выживу в любых условиях.

– Значит, как говорится, тёртый калач?

– Пожалуй.

– Вы не очень-то разговорчивы. Наверное, профессия ко многому обязывает.

– Профессия моя как профессия… Ничего особенного в ней нет.

– А я болтлив. Всю дорогу трещу, как сорока, и трещу вам в ухо. Молчком скучно ехать. Днем хотя бы можно потаращиться на окрестные поля и рощи, а в этот час… Темень октябрьская. Но день, как мне кажется, обещает быть солнечным, что для середины октября и для Урала редкость…

Без двадцати девять автобус подъехал к автостанции. Олег и Александр покинули салон первыми. Заметив возле белой иномарки Савелия Ивановича, Фомин поспешил попрощаться с попутчиком.

Стратегия

Савелий Иванович довез детектива до местной гостиницы и там оставил. Прежде, правда, помог оформиться и позаботился, чтобы гостю из столицы Среднего Урала подобрали наилучший номер, разумеется, одноместный. Условились: что если понадобится командировочному, то тот выйдет на связь. Напомнил: понедельник – отдыхает, а вторник и среда – дежурства, с восьми утра до восьми вечера. Савелий Иванович предлагал остановиться у него. Квартира трехкомнатная, места хватит. Может предоставить в его полное распоряжение гостиную. Дочь? Так она же с понедельника по пятницу – в Екатеринбурге. Приезжает на выходные. Чтобы пополнить запасы жареным-пареным, чтобы всю неделю не пользоваться студенческой столовой. Детектив был категоричен: нет и точка. Причины? От их объяснения вежливо уклонился. Савелий Иванович собрался было обидеться, но передумал: кажется, догадался, в чем дело. И был, надо сказать, недалек от истины. Не хотел, во-первых, стать неким обременением для семьи (в этом всегда проявлял крайнюю щепетильность, особенно в командировках). А главное все-таки другое: любил автономность, самостоятельность, свободу действий, когда никому нет дела, где он, чем занимается, когда приходит и уходит.

Оставшись один, Фомин внимательно исследовал временное обиталище. Если ему не изменяет память, одиннадцать лет назад, когда проживал в этой же гостинице и в аналогичном номере, ничего, по сути, не изменилось. Кровать большая – это хорошо, ибо любит просторно валяться, когда ни слева, ни справа никто не толкается. Откинув угол покрывала, удовлетворенно хмыкнул: свежее и чистое. Над кроватью – довольно аляповатый пейзаж неизвестного ему художника; картина, видимо, висит с незапамятных времен и краски на ней поблёкли. Письменный стол: на нем телефонный аппарат времен царя Гороха (полировка со столешницы местами начала облезать, шелушиться), а возле него столь же древние два полумягких стула, на которые, сразу понял, садиться должен (при его-то килограммах) до чрезвычайности осторожно, иначе распадутся на составные части. Осмотр закончил туалетом. Не преминул крякнуть – то ли одобрительно, то ли осудительно.

– Жить можно, – заключил постоялец.

Надолго ли прибыл? Фомин не знает, но, предположительно, по предварительным его стратегическим планам, не меньше недели. Все будет зависеть не от него, а от внешних обстоятельств. Он-то рад был бы и за день управиться и умотать в Екатеринбург, но… Опыт и интуиция подсказывают, что розыск покатится совсем не по маслу: если бы все обстояло просто, то с этим и местная полиция справилась бы в два счета. Тут же… Что-то тормозит. Может, кто-то ставит палки в колеса отважным сыщикам, мешает, не дает организовать розыскные мероприятия должным образом? А что, если ребята из полиции не хотят проявлять инициативу и усердие исключительно потому, что ждут конкретную, недвусмысленную команду начальства, а ее, увы, нет?

Фомин, вспомнив, усмехнулся. Что вызвало улыбку, скорее всего, грустную? А вот… Через полгода после того, как он ушел в отставку, заглянул к ребятам из уголовки Орджоникидзевского районного управления внутренних дел. Ребята чем-то были явно возмущены. Зная, что перед ними свой мужик-работяга, майор Воробьев раскрылся.

– Вот, – он ткнул пальцем в раскрытую перед ним прогубернаторскую газету, – пишут, что один из наших братков, то есть уралмашевских, объявлен в международный розыск, что Интерпол не может напасть на его след.

Фомин провокативно заметил:

– Ушлые наши… Умеют заметать следы… Непросто их найти.

Воробьев взвился и даже вскочил на ноги.

– Издеваешься? Подначиваещь?

– Нет. Это возможно.

Опытный сыщик воскликнул:

– Не тот случай!

– Особенный?

– Какой «международный розыск», ну, какой, а?!

– Обыкновенный, – спокойно ответил Фомин.

Воробьев, присев на стул, объяснил:

– Два дня назад, когда ехал на службу, повстречал его «Мерседес», а за рулем – сам, разыскиваемый Интерполом. Мне, наглец, даже рукой помахал.

Фомин на это сказал:

– Трудно в это поверить, так как невозможно…

Воробьев решительно прервал.

– Не строй из себя, Александр Сергеевич, простачка, не надо! Невозможное в России вполне возможно.

– Цирк какой-то.

Воробьев фыркнул.

– Вот именно: клоунада. Да если бы на самом деле хотели отправить братка в СИЗО и дали бы мне прямое указание (лучше в письменном виде), то, гарантированно, через два часа надел бы на него «браслетики» и отправил за решетку, – он развел руками. – Но указания – никакого – нет.

– Фомин посоветовал:

– А ты прояви инициативу.

– Смеешься?

– Нет, серьезно говорю.

– Мне эти приключения на задницу нужны? Разыскиваемый чуть ли не каждый день за руку здоровается с нашим генералом, на деловых встречах у губернатора бывает. Его, что ли, ищут по миру?.. Вот и раскатывает по Екатеринбургу и мне, оперативнику, ручкой машет. Издевается, сволочь!..

…Фомин, со всеми предосторожностями выдвинул стул, присел, разложил на столе письменные принадлежности и захваченные с собой бумаги. Он занялся уточнением на местности стратегического плана неотложных действий, не забывая при этом и про намеченные ближайшие тактические мероприятия.

Итак, задача определена: детектив (во что бы то ни стало) должен ответить на основной вопрос, а был ли мальчик? То есть, действительно ли исчез Дмитрий Низковских? А что, если искусно срежиссирована постановка? Допустим, думал детектив, но кому этот спектакль нужен, точнее говоря, выгоден? Отцу? Но для чего? Должна быть причина, но ее на поверхности не просматривается. Да ему не видна причина, но разве это говорит о том, что ее вовсе нет? Следовательно, ему придется, как бы ему этого не хотелось, взять в разработку Савелия Ивановича Низковских.

Кто следующий? Мать! Однако уж она-то и вовсе не заинтересована, пуская пыль в глаза, где-то прятать любимого сына. Нет у нее смысла – это точно. Конечно, при встречах с бывшим мужем, как он рассказал, исходит желчью, хамит и отказывается от совместных действий, но сие поведение, скорее, ей в плюс, чем в минус. Мать она, а мать острее чувствует беду. Более того, именно она, а не кто-то другой, первой забила тревогу, написала заявление в полицию. Что это? Еще один плюс в ее пользу. Все так, но с ней детективу все-таки придется пойти на контакт, попробовать раскрутить и принудить к откровенному разговору. Этот разговор может быть полезен. Возможно, выяснятся новые детали. Фомин при этом имеет в виду, что Савелий Иванович не имеет никаких существенных деталей, поскольку ими бывшая жена не думала делиться. Рассчитывает на пользу, но также не сбрасывает со счетом, что, закусив удила, начнет брыкаться и откажет ему в информации. Кто он? Частный детектив, а перед ним она не обязана отчитываться. Более того, она вольно ведет себя даже в полиции, ведет себя как первая дама местного общества.

Кто же следующий? Дружки-приятели. Что о них известно? Ничего! Ни одной фамилии, ни одного адреса. А ведь они могут что-то знать. Или догадываться, по крайней мере, что для него тоже важно.

Придется побывать хотя бы на последнем месте работы Дмитрия. Интересно, как охарактеризуют? Вряд ли с хорошей стороны. С ценными работниками так скоро не расстаются, за них обеими зубами держатся. Тем не менее… Ему важна о разыскиваемом любая информация. Пока же ему не за что зацепиться.

Наконец, соседи по месту постоянного жительства. Фомин по опыту знает, что от их зоркого глаза ничто не ускользает. Ирбит – не Екатеринбург. В Екатеринбурге друг друга не знают даже соседи по лестничной площадке, а в провинциальном городе всё и всем известно о каждом с пеленок и до смерти.

Противно задребезжал телефон и даже слегка заподпрыгивал на столешнице. Фомин поднял трубку. Может позвонить только Савелий Иванович. Впрочем, возможен звонок и ошибочным.

– Да… Слушаю… Нормально расположился… Не прихотлив в быту… Привычка, Савелий Иванович… Плоха?.. Уж какая есть, других не имею… Хорошо, что позвонил… Сам собирался… Ты опередил… По вопросу?.. Не по телефону… Да… Впредь придется соблюдать осторожность… Нет, не помешает… Обо мне?.. Не советую… Не стоит… Меньше знают, крепче спят… Кто?… А все, кто бы ни был… Особенность провинциалов – избыточное любопытство… Короче говоря, предлагаю встретиться… В тринадцать пообедаю в гостиничном кафе и потом… Нет-нет, спасибо… Не стоит… Нет… Пожалуйста… Где предпочтительнее?.. Дома… На этот раз… Из кафе – сразу… Общественным транспортом, а чем же еще?.. Да?.. Не откажусь от такой услуги… Вот и хорошо, Савелий Иванович… В половине второго – как штык… Да… До встречи!

Фомин, положив трубку, задумался. Клиент услужлив, а это хорошо в его положении или плохо? Решил, что пятьдесят на пятьдесят. Взглянув на циферблат наручных часов, убедился, что до обеда еще без малого три часа. Он углубился в свои бумаги.

Подал голос его сотовый. Подумал: «Сударыне зачем-то уже понадобился. Неужто успела соскучиться?»

– Слушаю… Привет… Так… Я понял… Хорошо сделала, что посоветовала мне позвонить… Конечно… Говорит, что очень важно?.. Тем более… Да… Конечно, дорогая Галина Анатольевна… Не ёрничаю… Всегда дорогая… Да… А то, что не веришь, – не мои, а твои проблемы… Как с квартальным отчетом?.. После двух пойдешь?.. Проблем, думаешь, не будет?.. Как всегда, говоришь?.. Да, что бы я без тебя делал… Не переоцениваю… Ни на грамм… Тебя переоценить невозможно… Мне повезло, что имею такую помощницу… Да… Вот так… Что, звонил Чайковский?.. Ну и что говорит?.. Кроха чувствует себя неважно?.. Может, зубки режутся?.. рано?… Так… Рано – не поздно, дорогая… Передай, чтобы дочурку берегли… Знаю, что дышать боятся… Поздние дети – это всегда проблема… Да… Философствую… А нельзя?.. Что плохого, если хочется блеснуть умом, и если его так накоплено много?.. То-то же!

Фомин отключился. И тут же сотовый опять зазвонил. И сейчас он знал, кто это. Жена только что предупредила.

– Привет, Жень… Так… Очень хорошо… Распрекрасно… Нет нужды особой… Передавай прямо в руки Георгия Иннокентьевича… Я вам верю… Знаю, что нет времени… Да, я не знаю, когда вернусь… По крайней мере, не раньше субботы – это абсолютно точно… Возможно, и позднее… Да… О тебе?.. Нет, не забыл… Невозможно… Будет тебе работа… Как всегда, интересная, в которой без твоих способностей, Жень, – никуда… Будь здоров!

Связь оборвалась в нужное время. Оборвалась удачно. Он с утра забыл подзарядить телефон и вот… Хорошо, что не забыл захватить зарядное устройство. Он воткнул вилку в разболтанную розетку. Да, ненадежна, а другой для его номера не припасли.

Фомин, просматривая записи, замычал:

– Была бы страна родная, и нету других забот…

Примерно через полчаса вновь зазвонил сотовый.

– Приветствую, Георгий Иннокентьевич… Да, звонил мне Григоров… Так и сказал… Всё верно… Какие впечатления?.. Понял, что бомба… Я на это, обращаясь к вам, и рассчитывал… Да… Сожалею, что приеду, а первая волна эмоций уже спадет… Да… Приятнее, когда в эпицентре… Думаете, на меня насядут?.. Плевал с высокой колокольни… А я чем хуже?.. Тоже не робкого десятка… Где сядут, там и слезут… Верно!.. Если честно, люблю сбивать спесь с богачей… Меня хлебом не корми… Следственные органы?.. Пусть занимаются… Пусть носом роют землю… Это их хлеб… Им дана такая информация, что пальчики оближешь… Разве не понимаю, что сам Илюша может и непричастен непосредственно, но то, что покушение на Останина и визит ко мне как-то взаимоувязаны – уверен почти на сто процентов… Будем надеяться, что этот газетный номер разойдется как горячие пирожки, только-только вынутые из русской печи… Понимаю, что мои слова – это бальзам на душу главному редактору… Особенно, когда интерес к прессе читатель теряет, если не потерял окончательно… Нет доверия к печатному слову… Наверное… Могут подумать, что газета и на этот раз выполняет чей-то и кем-то щедро оплаченный заказ… Их проблемы, если не верят, что есть непродажные люди… Всего!.. До встречи!