Загадки семейных трагедий. Уральский криминальный роман

САМАРИН

Фомин вернулся за стол и с минуту молчал. А потом, протяжно вздохнув, качнул неопределенно головой.

– Вот так… Ученики превзошли, можно сказать, обскакали своего учителя… Полковники уже, а там и до генеральского мундира рукой подать.

Полковник Самарин шутливо спросил:

– Уж не зависть ли гложет?

– Что ты! Нет-нет, нисколько… Так и должно быть… Это очень правильно… Совсем плохо, когда наоборот. Вот я… Не оправдал надежд своих наставников… Застрял на одном месте… Подполковником и то чудом стал… Пришел опером и ушел им же… Не чем гордиться…

– А учениками?

Частный детектив утвердительно кивнул.

– Разве что.

– Это немало, Александр Сергеевич.

– Пожалуй.

– А сколько авгиевых конюшен почистил за четверть века?

– Не сосчитать, Алексей. Но это не то, чем можно гордиться. Рутина… Чистильщиком до сих пор остаюсь. – Он потер ладонь о ладонь, потом пощипал мочку левого уха и стал смотреть в окно, стекло которого стали омывать дождевые струи, шустрыми змейками стекая вниз. Потом, резко изменив тему, спросил. – В чем дело?

Самарин удивленно посмотрел на Фомина.

– Не понял.

– Не ради же трепотни пришел…

– Захотелось встретиться, во-первых…

– Предположим, что это правда. А во-вторых?

– Ну…

– Не стоит нукать… Говори прямо.

– За помощью пришел…

Фомин прервал:

– Не чуди, Алексей! Чем может помочь отставник, из одного неприличного места у которого песок сыплется?

– Не прибедняйся, Александр Сергеевич.

– Не буду… Слушаю…

– Если позволишь, начну издалека.

Фомин коротко хохотнул:

– Как тупой студент на экзамене…

– Не понял. Я, что ли?

– А то кто же?

– Почему студент, к тому еще и тупой?

– Студент на экзамене. Выбирает на столе билет. Читает вслух вопрос:

– Социально-экономическое положение современной Франции.

– Так-с, любезнейший, – говорит профессор, – слушаю.

– Товарищ профессор! Прежде чем рассказывать о Франции, я поделюсь своим мнением о её соседке, многовековой сопернице Англии.

– Понял намёк… Постараюсь только по сути говорить… О нашумевшем деле, по которому проходил вице-мэр Котов Яков Львович, ты слышал…

Детектив кивнул.

– Лишь краем уха. В детали не вникал. Знаю, что осужден. Признан виновным в заказном убийстве и, очевидно, отбывает срок.

– Всё именно так.

– В чем проблема, Алексей? И причем ты, если, как я понимаю, это уголовное дело проходило не по твоему ведомству?

– Ты прав, но и мои ребята в процессе проведения оперативных мероприятий не дремали. Мои ребята имели основания подозревать, что имеет место быть и другая уголовная составляющая, связанная с этим господином, а именно: коррупция, в частности, предоставление услуг за определенную мзду.

– И что?

– А то, что это уже по моему ведомству.

– Понимаю. Рассказывай дальше.

– Мои ребята стали копать, углубляться в тему. Появились серьезные подозрения. Доложили мне. Я пошел к генералу, чтобы поставить в известность о вновь открывшихся обстоятельствах и получить совет, как нам действовать дальше.

Фомин усмехнулся.

– И генерал, конечно, похерил.

– Не совсем.

– А именно?

– Отмахнулся. Действуй, сказал он, как знаешь. Что мне оставалось делать?

– Плюнуть и забыть.

– Не шути так, Александр Сергеевич.

– Больше не буду.

– Я посидел, подумал и решил ознакомить со своими оперативно полученными данными следователя регионального управления Следственного Комитета.

– Что он сказал после знакомства?

– Сказал, если коротко: его поджимают сроки, и он не имеет права затягивать далее следствие, а затягивание обязательно случится, если он, следователь, приобщит и такую трудно доказуемую статью, как дача и получение должностным лицом взятки.

– Следователя понять можно: с глаз – долой и из сердца – вон. Значит, отправил тебя не солоно хлебавши?

– Точно так.

– Ах, как мне всё это знакомо! Ну, и чем я могу тебе помочь?

– Например, советом.

– Чего-чего, а советчиков у нас море.

– Александр Сергеевич, а как бы ты поступил на моем месте, если бы оказался в аналогичной ситуации?

Фомин хмыкнул.

– Оказывался и много раз.

– И как?

– По-разному.

– Никогда не поверю, чтобы ты, зубы вонзив в дичь, ее выпустил на волю.

– Не забывай, Алексей, про мой статус. Да, я был ищейкой, но той самой ищейкой, от которой мало что зависело. Я, получив команду «Фас!», брал, но потом получал другую команду «К ноге!». И, как хорошо выдрессированное животное, обязан был отпустить, при этом недовольно рычал, скалил зубы. Зверел, но поделать ничего не мог.

Самарин кивнул.

– С этим понятно. Плетью обуха не перешибешь. Но… Как поступал с добытой информацией?

– Обычно упрятывал в глубокий загашник. До лучших времен. Они иногда наступали, вытаскивал на свет божий информацию…

– Как это случилось в Ирбите с наркоторговлей.

– Да. Пришлось ждать десять лет, но вот взял-таки за жабры и тут не вывернулись. Должен признать: не без твоей активной помощи. Так бывает не всегда. Чаще всего материалы оставались невостребованными и уходили в небытие. И уголовники уходили от возмездия, а некоторые даже поднимались высоко и оказывались во власти. Я знал, но они были ищейке не по зубам.

– А мне что посоветуешь?

– Мне кажется, ученик знает решение проблемы. И это решение правильное. Ты чувствуешь, что не все возможности использовал. А если так, то мой совет очень прост: вперед! Ты не новичок и сам знаешь, что дорога к правде и справедливости всегда терниста.

– Возникли сложности.

– Например?

– Если бы в рамках того уголовного дела, то Котов повел бы себя так, как ведет себя тонущий, который ни о чем другом не думает, а лишь о том, как бы спасти свою шкуру, самому выплыть, даже за счет других.

– Это так.

– Теперь же, когда Котов получил свое и о снисхождении (статьёй больше, статьёй меньше – не велика теперь разница) думать ему не приходится. И вопрос: с какой стати сотрудничать осужденному по более тяжкой статье со следствием? Никакого резона. А в таком случае вопрос дачи взятки доказать будет трудно.

– Да, Алексей, трудно, но вполне возможно. Тем более, что, как я понял, твои ребята продолжают сидеть на хвосте у взяткодателя.

– Точнее сказать, на обрубке хвоста.

– Если не секрет, чей это обрубок?

– От тебя, Александр Сергеевич, никогда не было, нет и не будет у меня секретов. И, в связи с этим, опять же нужна твоя помощь… Как я помню, однажды (это было в Нижнем Тагиле) ты рассказывал забавную историю, приключившуюся с тобой.

Фомин ухмыльнулся.

– Если болтал в гостиничном номере, чтобы позабавить вас, то я мог натрепать много чего. Особенно, если оказывался на лирической волне, когда мог и прихвастнуть.

Самарин отрицательно замотал головой.

– Это не было хвастовством.

– Напомни.

– Ты рассказывал, как случайно, проходя возле центрального пассажа (тогда он еще не был снесен) услышал крик о помощи. Обернулся и увидел, как от женщины убегает парень с женской сумочкой. Ты среагировал мгновенно…

– Бывает…

– Догнал грабителя. И препроводил в милицию.

– Помню… Не только его доставил, а и потерпевшую и двух других свидетелей.

– А не помнишь ли, что за мужик это был?

– Ну, тогда он еще не был мужиком. Парнем лет, наверное, двадцати трех или чуть больше. По-моему, студент тогдашнего УПИ. Высок, строен и на лицо приятен. Если ничего не путаю, наркоман. Трус: как только оказался в милиции, стал колоться, прости за жаргонизм, без всякого принуждения стал давать признательные показания. Впрочем, ему ничего другого и не оставалось: взят-то был с поличным. Не помню, это было на счету грабителя первое преступление или нет. Я же им не занимался и больше не встречался. Так… Пытаюсь, Алексей, вспомнить его имя и фамилию… Семья известная в городе, на то время… Какой же это был год?

Алексей пришел на помощь:

– Тысяча девятьсот девяносто четвертый.

– Пожалуй… Точно… Как быстро время летит… Насчет фамилии… На другой год какая-то история, связанная с той фамилией, прогремела.

– Криминальная?

– Да, Алексей, но… То ли кто-то убил, то ли кого-то убили… Не помню… Мимо меня прошло и, кажется, я был в длительной командировке: подчищал чьи-то хвосты. А ты… не помнишь?

– Откуда?! Я только-только навострил лыжи с аттестатом о среднем образовании в сторону нашей школы милиции.

– Шуму много было… Многие газеты писали. Некоторые журналисты ЦРУ приплели.

Самарин усмехнулся.

– В те годы преступность была дикой. Группировки открыто устраивали разборки, поэтому мне запомнить… Надо иметь компьютерную память.

– Вот-вот! – подняв указательный палец вверх, торжествующе воскликнул Фомин. – И ты хочешь, чтобы я, старик?..

– Не равняй меня с собой, Александр Сергеевич: твоя память несравнима с самым производительным ПК, особенно, если по твоему профилю. Не раз убеждался.

– Не преувеличивай… И всё-таки… Так… Почему я вспомнил про ЦРУ? Не просто же так… Вертится что-то неясное в голове… Всё! Восстановил! У подъезда своего дома был убит ведущий конструктор оборонного завода и фамилия его, да-да, Калиниченко и… Стоп! Фамилия моего грабителя Калиниченко, а вот имя… Денис его имя. Точно Денис Калиниченко.

Полковник Самарин удовлетворенно кивнул.

– Всё сходится.

– Что именно? Неужели этот Денис Калиниченко снова взялся за свое? Я о нем после того случая ничего не слышал. Расскажи, просвети, а?

– Имею все основания полагать, что Денис Ефремович Калиниченко, ныне уважаемый в Екатеринбурге предприниматель, переквалифицировался…

– Догадался! Это ты ему сел на хвост, это его подозреваешь в даче взятки вице-мэру!

– А ты считаешь, что он перековался и не способен, рука у него не поднимется?

– Что ты! Что ты! Давно не ребенок… Кто-кто, а мы с тобой знаем реальную статистику эффективности трудового перевоспитания в наших колониях. Официальные цифры, которыми оперируют политики, радуют: рецидив, мол, не больше двадцати процентов…

Самарин позволил себе прервать учителя.

– На самом деле цифры следует поменять местами и это будет ближе к правде.

– Всего лишь ближе, но не сама правда…. Я вот роюсь в памяти и не могу вспомнить ни одного случая (из сотен, которые прошли через мои руки), чтобы человек, угодивший за уголовное преступление в колонию, отбывший срок, вернувшись на волю, не продолжил нарушать закон. Поэтому оказываются за решеткой во второй и даже в десятый раз.

Ученик добавил:

– Завязывают, но по другим причинам: становятся просто неспособными к чему-либо серьезному, а по мелочам как бы уже опытному уголовнику не по статусу.

– Да… Любопытно… Что за «бизнес» у Дениса?

– Хозяин завода железобетонных изделий. И приобрел его не без содействия ныне осужденного Котова.

– Давно стал владельцем?

– За два года до того, как вице-мэр оказался на скамье подсудимых.

– Срок давности не прошел… Можешь смело действовать. Скажи, а твои парни не задавались вопросом, откуда взялись такие деньги у Дениса? Не в копеечку встала сделка, если даже не брать во внимание оплату услуг чиновника.

– Что-то откопали, но это в рамках закона.

– То есть?

– Получил после смерти отца хорошее наследство. Отец Дениса, оказывается, при оборонном заводе учредил дочернее частное предприятие, приносившее солидные доходы. Собственно, это и стало камнем преткновения. Нашлись люди, которые решили отжать «дочку»; владелец её стал артачиться, отказался делиться прибылями и, как следствие, убили. Так что ЦРУ, о котором ты вспомнил и о котором болтали газеты, не имеет никакого отношения к этому преступлению.

– Хорошо, если бы твои парни (кроме дачи взятки должностному лицу Котову) откопали плюсом что-то…

– Копают, но всё чисто.

– Мой совет простой…

– Слушаю, Александр Сергеевич.

– Попробуй натравить Госналогслужбу, сам пока оставаясь как бы не при делах.

– Стоит, думаешь?

– Даже уверен. Девяносто процентов предпринимателей так или иначе уходят от налогообложения, прячут доходы. Почему ты думаешь, что Калиниченко этим не грешит?

– Смотрел материалы налоговых проверок. Везде лишь незначительные нарушения, не влекущие сами по себе уголовную ответственность.

– Этого мало. Надо заручиться кем-то из сотрудников завода, знающих ситуацию изнутри… Они могут открыть глаза. Самое элементарное – серые зарплаты, что, сам понимаешь, уже грубое налоговое нарушение. Зацепишься и потянешь.

– Ты, Александр Сергеевич (в который раз убеждаюсь) – мудрый человек.

– Ну это брось. Всё, мною сказанное, – банальность.

– Александр Сергеевич, по моему указанию ребята установили негласное наблюдение за Денисом Калиниченко. И днями моих сыщиков удивила одна его встреча…

– С предпринимателем?

– Нет.

– С корешами по колонии, решившими восстановить связи?

– Похоже, также нет.

– А что тогда могло еще удивить?

– Им показалось, что оба никогда не встречались друг с другом. Точнее, так показалось нашему человеку, который работает в ресторане «Тифлис» и который наблюдал со стороны за общением.

– И что еще показалось «наблюдателю»?

– Всё указывает на то, что инициатором встречи был не Денис Калиниченко. Второе: разговор шел тяжело и был для Дениса неприятным. Третье: другое лицо, видимо, какое-то дело предлагал, но Денис решительно отказывался. Четвертое: наш человек считает, что после этого начались угрозы по адресу Калиниченко и даже грубый шантаж.

– Что дало возможность для шантажа?

– Пытаемся установить.

– Даю подсказку: не факт, Алексей, но, возможно, есть компромат по поводу нахождения Дениса в колонии. Мой опыт подсказывает, что чаще всего каким-то образом становится известным, что заключенный стучал на своих корешей, закладывал. Угроза мести – это очень серьезно.

– Такая информация обычно находится у начальника колонии и больше ни у кого.

– И что? Начальник колонии не человек, что ли?

– После отбытия прошло столько лет и только сейчас…

– Этот самый начальник колонии давно на пенсии и по пьяни с кем-то поделился, а этот «кто-то» случайно оказался бывшим зэком. Вот и пошла информация гулять.

– Соглашусь: нет ничего такого тайного, что, в конце концов, не стало бы явным.

– Вот именно. Скажи, твой человек не сделал фотографии со встречи?

– Сделал. Передал нам. Качество, несмотря на скрытую съёмку, хорошее. Даже видно, что разговор был непростым, то есть горячим.

– Попробовал установить, кто второй на снимке?

– Да.

– И кто же?

– Покопавшись, установили личность: это некий Кротков Михаил Евгеньевич, бывший сотрудник уголовного розыска транспортной полиции…

– Вот и ответ на вопрос, откуда информация, послужившая поводом для шантажа.

– Торопишься, Александр Сергеевич.

– Разве не так?

– Скорее всего, нет. Этот самый Кротков отбывал наказание за нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших тяжелые последствия для жизни и здоровья товарища по службе.

– Напились и подрались, что ли?

– Да, напились во время нахождения в командировке, но не дрались. Кротков попытался убить коллегу.

– Убить?!

– Именно убить. Намеренно стрелял на поражение из табельного пистолета. Его судили. Приговор оказался щадящим: пять лет лишения свободы с содержанием в спецколонии.

– Видимо, были учтены смягчающие вину обстоятельства…

Самарин рассмеялся.

– В виде многочисленных прекрасных характеристик руководства. Так что факт: Калиниченко и Кротков отбывали сроки примерно в одно и то же время, но в разных колониях: если первый в одной из ивдельских, то второй в одной из нижнетагильских.

– Дело осложняется. Первый вопрос, который может что-либо высветить и приоткрыть карты, это ответ, что послужило поводом для шантажа, а потом ясно будет, к какому делу хотел притянуть бизнесмена. Действуй, Алексей. Хотя повторяю: шкурка не стоит выделки.

– Дело принципа, Александр Сергеевич: взяткодатель должен последовать вслед за взяткополучателем – это справедливо. Я не рыцарь печального образа и кидаться со шпагой на ветряные мельницы не собираюсь, но попробовать стоит.

– Да, и я не рыцарь… Но все-таки стоит, Алексей, – сказал наставник, встал, обнял, похлопал по спине. – Удачи, господин полковник. Мало таких, но вы есть. И значит? Хорошо! У меня на душе полегчало: вон, какого молодца оставил вместо себя – загляденье!

Кавказец

После ухода ученика Фомин с необыкновенным вдохновением принялся сочинять обещанное интервью. И сочинительство теперь пошло легко. Через сорок минут по электронной почте скинул текст. Журналист Григоров (скорее всего, с нетерпением ждал) ответил:

«Спасибо! Просто здорово получилось. Знаете, Александр Сергеевич, совестно присваивать себе авторство. Не лучше ли, чтобы было не интервью, а корреспонденция, и опубликовать за вашей подписью?»

Детектив, отвечая на вопрос, категорично возразил:

«Ни в коем случае! Я с тобой договаривался, помнишь? Повторяю: мне так надо – и всё!»

«Понял, Александр Сергеевич. Начинаю работать. Правка небольшая, в основном, связана с формой жанра, а не с содержанием. С вашего позволения, внесу коррективы».

«Позволяю, Жень! Вперед и с песней!»

Выйдя из сети и выключив компьютер, Фомин встал, потянулся до хруста в суставах, крякнул, взглянул на настенные часы и вышел к помощнице.

– Обед, сударыня.

Галина Анатольевна кивнула.

– Проголодался, сударь? – В тон мужу усмешливо спросила она.

– Есть маленько… Время, согласись, пришло.

– Пойдем. Дома пообедаем… Неспеша… С твоего позволения, хозяин, я в офис уже не вернусь.

– Позволяю, сударыня. Иди одна. А я заправлюсь в ближайшей пельменной, вернувшись, еще сделаю несколько звонков.

Супруги вышли вместе, но на перекрестке Галина Анатольевна повернула налево, к автобусной остановке, а Александр Сергеевич пошел прямо, пересек улицу и скрылся за углом дома довоенной постройки.

На обед потратил не более получаса. В пельменной никто не толкался. Наверное, из-за того, что понедельник. Вернувшись в офис, раздевшись в тамбуре (так он называл прихожку), прошел в директорский кабинет, достал сотовый, но передумал по нему звонить, поэтому положил обратно в карман: решил воспользоваться стационарным телефоном. Но он, опередив хозяина, подал голос.

– Детектив Фомин… Добрый день, Георгий Иннокентьевич… Внимательно слушаю… Рад был хоть чем-то услужить… Понимаю, что у ваших ребят не всегда есть возможность выбраться в глубинку… Впрочем, год назад вы сумели командировать Григорова в Ирбит и тем самым здорово мне помогли… Благодарен… Как это «не стоит благодарности»?.. Стоит, еще как стоит… Хорошо… И вы будьте здоровы!.. Разумеется…

Только-только положил трубку, как вновь зазвонил телефон.

– У телефона… День добрый, по крайней мере, таковым был до сих пор…. Так точно, он самый… Так… Я понимаю, но не вижу необходимости, господин Останин… Это ваши проблемы, которые ко мне не имеют никакого отношения, – он солгал, а потому густо покраснел. – А вот так… Неужели непонятно выразился?.. Занят сильно… Посвободнее буду не ранее конца рабочей недели… Если что-то не отвлечет… Не стоит благодарности… Слухи о моей неприязни к российским бизнесменам, а к екатеринбургским, в особенности, имеют под собой основания… Попробуйте доказать обратное… Могу всех назвать поимённо и указать их источники богатств… Прошу, не надо… Если вдруг состоится встреча, во что я лично не верю, подискутируем на эту тему… Всего наилучшего… Будьте здоровы!

Положив трубку, встал, прошел к тумбе, стоявшей в углу кабинета, включил чайник, который зашумел тут же. Положил в бокал сахар, растворимый кофе, тщательно перемешал и залил кипятком. Но уже после первых двух глотков бокал пришлось отставить. Недовольно скривившись, вышел из кабинета и увидел в открывающихся дверях высокого и широкоплечего мужчину. Первое, на что обратил внимание, – это представитель Кавказа.

– Как понимаю, да, Александр Сергеевич? – с легким акцентом спросил он.

– Вы не ошиблись, господин… Извините, не знаю, как звать-величать.

– Нет-нет, да!.. Вы меня извините… Звонил, звонил… То не отвечает номер, да, то занят… Я был тут, рядом… Решил по-хамски, да… Ради Христа, не сердитесь…

Кавказец чем-то сразу расположил Фомина, поэтому, усмехнувшись и кивнув, даже слегка пошутил:

– Обещаю: сердиться буду, но не очень сильно.

– Спасибо, да!.. Злоупотребляю, но прошу уделить время… Очень-очень надо, да. Беда у меня…

Детектив огорченно вздохнул.

– Увы! У меня с радостями никто не появляется. Только с бедами. Уже привык. Раз пришли, то… Раздевайтесь… Проходите.

Заказчик

За окном косой дождь, то затихая, то вновь припуская, всполаскивал стёкла, а в кабинете несколько секунд стояла тишина. Фомин присматривался к посетителю, а последний, похоже, занимался тем же, то есть, оба пытались сами себе ответить на один вопрос, а именно: будет ли толк?

Директор частного детективного агентства «ФАС» хотел было разрядить напряженность, возникшую между ними только что в кабинете, какой-нибудь шуткой, но, глядя на хмурое лицо кавказца, на котором левое веко постоянно подёргивалось, передумал. Вместо этого предложил:

– Может, горячего кофейку, а?

– Благодарю, не надо. – Ответив, хмуро взглянул в лицо детектива и повторил уже сказанное. – Беда у меня…

– А с кем имею честь?..

– Простите… Совсем вылетело… Мдивани Николай Георгиевич… Родом из Рустави, а сейчас проживаю в солнечном Севастополе…

Фомин прервал.

– Подробности потом.

– Почему, да?

– Могут не понадобиться… Все зависит от того, с чем пожаловали. Если просто хотите проконсультироваться – это одно; если с заказом – это другое.

Мдивани покачал головой и хмыкнул.

– Думаю, что с тем и с другим сразу.

– Вот как?

– Я думаю…

– В таком случае, так сказать, на бережку, пока не вступив в воду, надо условиться.

– О чем, да?

– У меня существует незыблемое правило: встречу записывать от начала и до конца на видеокамеру.

– А это для чего?

– Специфика моих занятий требует, чтобы оставались после визита очевидные доказательства. Второе: так удобнее работать с фактурой, потому что вижу не только то, о чем посетитель рассказывает, но и то, как посетитель себя при этом ведет, то есть для меня важны также эмоции, которые, спустя время, из мозгов выветриваются и впоследствии не восстановимы.

– А без этого… никак, да?

Фомин с видимым огорчением на лице развел руками.

– Увы, нет.

– Значит, без вариантов, да?

– Почему же? Вариантов даже два. Первый: вы знакомите с «бедой» и получаете совет, как вам следует вести себя дальше, камера при этом выключена.

– А… второй?

– Если вы хотите, чтобы за советом последовали мои какие-то действия, то в этом случае без видеокамеры нам не обойтись.

– Жаль…

– А что вас беспокоит?

– Как же! Кто-то (нет, не вы, конечно) сможет потом воспользоваться во вред мне.

Фомин усмехнулся, хотя ирония вряд ли в этом случае была уместна.

– Фирма гарантирует.

– Это лишь слова…

– Это почему, Николай Георгиевич? Условия сохранения конфиденциальности информации прописаны будут в письменном договоре. Кроме того, не факт, что последуют с моей стороны какие-то действия: прошу иметь в виду, что я оказываю услуги обычно лишь каждому десятому из обратившихся.

– Остальным?

– Вежливо, но принципиально отказываю. Я всех предупреждаю и вас тоже, что, например, не роюсь в грязном семейном белье, не устраиваю слежку за неверными супругами и так далее.

– А… Что с видеозаписью?

– Безвозвратно удаляю. Так что информацией никто не может злоупотребить.

Тут детектив явно покривил душой. Потому что бывает, хотя и крайне редко, оправдывая себя борьбой за справедливость, допускает утечку данных. Пример? Недавнее обращение предпринимателя Ильи Колпаковского и разразившийся скандал вокруг этого. Утешает сам себя лишь тем, что если бы не было вооруженного нападения на любовника жены Колпаковского, то ничего такого не произошло бы.

Мдивани, не веря в искренность, спросил:

– У вас много клиентов и вы не нуждаетесь в деньгах?

– В деньгах все нуждаются, даже миллиардеры. А клиентов, в самом деле, вполне достаточно. Многие соглашаются даже стоять в очереди.

– Но частных детективов в Екатеринбурге много…

– Но хороших почти нет.

– Под словом «почти» имеете в виду себя?

– Именно.

– Как говорят в России, от скромности не умрете.

– К счастью. Знаете, – тут Фомин решил блеснуть эрудицией, – Владимир Чивилихин, советский писатель, кажется, в книге «Память» написал следующее (за точность не ручаюсь, поскольку цитирую по памяти): «Часто необыкновенно скромные и действительно не сделавшие ничего выдающегося люди, однако очень заметно влияют на окружающих своим нравственным обликом, делают других лучше и чище». Красиво звучит, не так ли?

– Согласен… Да… Получается, что я должен принять условие…

– Или отказаться.

Кавказец не стал отказываться. Он подробно рассказал о себе и про свою беду, а потом затих, ожидая решения строгого и, похоже, решительного детектива.

– М-да… Интуиция, которой я верю, мне подсказывает, что вы честный человек… Подкупающе искренни… Хотел бы помочь, но… История, как мне кажется, уж слишком банальна…

Мдивани вскочил на ноги и, дав кавказскому темпераменту волю, воскликнул:

– Нет-нет-нет! Плохое случилось, очень плохое! Понимаете, да? Я говорил про сон… Страшный, да… Умоляю! Хотите на колени встану?

– Это уже лишнее, Николай Георгиевич.

– Где договор, да? Подпишу… Прямо сейчас… На всё согласен… Деньги найду… Не богат, но найду… Последние отдам.

– Прежде чем подписывать договор, надо вам устранить одно препятствие…

– Какое, да? Говорите… Нужен аванс, да?

– Не в этом дело.

– А в чем?

– Советую прямо сейчас отправиться в управление полиции и в дежурной части подать официальное заявление о розыске ваших близких и только потом, когда на руках у вас будет документ…

– Что «потом»?

– Например, завтра приходите и, если не передумаете, можем заключить договор.

– Я еду… Вот сейчас… Не хочу связываться с полицией, но… Еду! Завтра ждите меня… Не обманете?

– Не ребенок.

Больше не сказав ни слова, забыв попрощаться, Мдивани исчез. Фомин только услышал, как довольно скромная машина запустилась и, хлюпая по лужам, уехала. Детективу оставалось одно: размышлять. Чем он тотчас же занялся, не откладывая услышанную историю в долгий ящик. Сам себе не верил и спрашивал: чем кавказец его подкупил; почему поверил словам, которые могут оказаться ничем, пустышкой? Слишком легко согласился. Так не бывает, точнее, крайне редко (и это он знает по опыту) бывает. Тот ли это случай? Думает всё-таки, несмотря на испытываемое доверие, что пятьдесят на пятьдесят.