Что ещё надо людям?
В каждом живут желания.
Они двигают и управляют нами.
Но действительно ли эти желания наши?
Ибо мы редко заглядываем внутрь своего Я,
Не ища себя в себе…
Что ещё надо людям? Мне, тебе, вот тому парню, спешащему на работу? Той женщине, накрывающей семье на стол? Влюблённой парочке, которая сидит на скамейке в парке и держит друг друга за руки?
В небе проносится самолёт, гудя и сверкая крыльями. Он уносит пассажиров далеко-далеко, за много километров от места посадки. Скоростной поезд «Москва – Новороссийск» несётся на всех парах на юг России, везя отдыхающих на море.
Что им всем нужно на этой Земле, в этот конкретный час и день? А ведь каждый думает – им что-то надо. Без этого «надо», невозможно, недопустимо, немыслимо. Жизнь, переполненная энергией, суетится, спешит, чтобы успеть, не опоздать, не дай Бог не пропустить. Она трепещет! У кого-то это есть, а у меня нет. Необходимо это обязательно купить, сделать, увидеть, оценить. Надо, очень надо…
Желания переполняют человека, выплескиваются наружу, рождаются буквально из ниоткуда, из ничего не значащего пустяка. И множатся-множатся стремительно, уплотняя воздух рядом с человеком так, что он перестаёт видеть мир и себя в этом мире…
Не знали? А ведь Бог создал мироздание только для одного-единственного. Не для других. Ведь других не существует. Зачем же тогда для них, кого нет, что-то создавать?
Плотный купол, состоящий из одних только желаний, накрывает индивида с головой.
– Ау! Я ничего не вижу!
– Дяденька, дяденька! Чего ты кричишь? – отвечает внутренний голос. Так спокойно, с достоинством.
– Ты кто? – спрашивает испуганно человек.
– Это я, то есть – ты, – улыбнувшись, голос пытается объяснить ситуацию и всё расставляет по полочкам.
– Не путай меня. Я есть Я, а ты есть Ты, – человек не хочет сдаваться – ни за что, даже под страхом темноты, которая наступила как-то вдруг, будто в комнате выключили свет.
– Может, ты Бог? – желая во что бы то ни стало докопаться до истины, продолжает мужчина.
– Возможно, но я тебя и себя не разделяю, мы с тобой одно целое. Ты заблудился, вот я и пришёл, чтобы спасти тебя.
Голос, не прерывая разговора, достаёт из коробка спичку. Чиркнув, подносит её к восковой свечке. Язычок пламени радостно всколыхнулся, почувствовав, что он сейчас передаст себя во внешний мир. И даже когда через несколько секунд огонёк потухнет, его весёлый нрав и тёплая душа будут ещё долго существовать в другой ипостаси.
Зажжённая свеча осветила помещение, где находился человек. Желания, окружающие его куполом, стали настолько прозрачными, что потеряли какую-либо значимость.
Через них спокойно можно разглядеть, что находится вокруг. А вокруг ничего, ничего нет… Нет, есть Я. Только Я. И то, что, кажется, окружает меня, – тоже Я или придумано мной.
Прикольно! Значит, я могу делать что захочу, в том мире, где стол, стул, комната, квартира, море, солнце, космос – сплошное Я. А я думал, что там они. Ошибался… Только сейчас понял, как глубоко ошибался.
Мои желания? А теперь они стали мне неинтересны. Зачем они вообще нужны, если я могу всё заполучить в один миг. Подумал, представил, и вот оно…
Как в ресторане – на тарелочке с золотой каёмочкой. Официант подходит, словно плывёт. Нет, он действительно плывёт, не касаясь пола, с перекинутой через руку салфеткой, одетый во всё белое.
– Чего изволите-с?
А я так, откинувшись по-барски на кресле:
– Неси, что у вас есть, и подороже!
Вдруг понимаю – перед кем я выкаблучиваюсь… Перед собой? Ведь официант – тоже Я. Такой же Я, как и всё остальное. Становится страшно. Действительно страшно. Если сущее воспроизведено мною, тогда жизнь и смерть – лишь игра в крестики-нолики. Вот здесь ставится нолик, то есть такая круглая пузатая жизнь. А вот там ставится крестик. В этой клеточке будет значиться день моей смерти.
Фу! Лучше я передвину крест за игровое поле. Не желаю портить себе настроение. Ведь, может, то, что я здесь наплёл, – лишь выдумка моего фантасмагорического сознания…
В это время поезд «Москва – Новороссийск», выбравшись из тёмного каменного тоннеля, расположенного между станциями «Тоннельная» и «Верхнебаканская», замедляя ход, приближается к конечной. Пассажиры, высунув длинные носы из окон, пытаются поймать в редких потоках ветерка запах Чёрного моря. Они предвкушают, что уже скоро откроется панорама Новороссийского порта, с длинными цаплями-кранами, склонёнными перед грузовыми судами и вереницами разноцветных товарных контейнеров, ожидающих погрузки. Главное, что граждане отпускники вот-вот увидят кусочки долгожданного моря, для встречи с которым целый год копили деньги.
Темнота тоннеля и затем яркий свет немного утихомиривают мои фантазии. Я чувствую, как обычное состояние возвращается ко мне. Быстрее из Новороссийска в Геленджик на такси. Уже через час брошу чемоданы в доме, и на набережную. Желания опять меня подхватят, уволокут в простой, понятный мир, и я разделюсь на «Я» и «Они».
– Ну что, тебя теперь можно оставить в одиночестве? – опять возникает мой внутренний голос.
– Да, сделай одолжение, – отвечаю с нетерпением. – Мне сейчас не до тебя.
Вдалеке раздаётся голос дикторши на вокзале:
– Скорый поезд «Москва – Новороссийск» прибывает на второй путь.
«Неужели эта тётенька с металлическими интонациями в объявлении – тоже плод моих мыслей?» – подумалось мне.
– Мужчина в пятом вагоне, в третьем купе, не отвлекайтесь, – произносит мадам откуда-то сверху.
Мужчина в пятом вагоне, в третьем купе, как вы поняли, – это я, а что для всего остального… Вам судить.
Космонавт
Мы ищем настоящее вокруг,
Не понимая, что оно всегда было с нами.
И останется внутри нас, как здесь, так и там.
Сдвинув на просторной солнечной кухне вместе две рыжие табуретки, Витька Феоктистов завершил подготовку к межпланетному полёту на Марс. Пацанчику было всего пять лет от роду, и этот факт абсолютно не являлся помехой, чтобы управлять деревянным кораблём в качестве командира и одновременно единственного пилота судна. Чёрная молчаливая бездна космоса нисколечко не пугала новоявленного космонавта, а даже, наоборот, манила и очаровывала Витьку, не создавая преград для его неуёмной фантазии.
Каждый раз, когда паровозик из передачи «Спокойной ночи, малыши!» убегал за границы телевизора и белобрысого выдумщика укладывали спать, наступало время чуда. Закрытые глаза Витьки превращались в пару генераторов внеземной энергии, которые молниеносно возводили парящую в пространстве сверкающую дорогу, устремляющуюся далеко в высь, в бескрайние просторы Вселенной.
Нескольких «сеансов» ночных грёз было достаточно, чтобы от мечтаний перейти к делу и уже наяву реализовать план космического путешествия. Наступившая дата была обведена на настенном календаре красным карандашом, обозначая, что именно на сегодня был намечен полёт к звёздам. Быстро позавтракав, не отказавшись даже от манной каши, Витька начал деловито реализовывать задуманное. При этом он старательно морщил лоб и задумчиво прищуривался, понимая, что в процессе запуска может произойти всё, что угодно.
Отбросив последние сомнения, воздухоплаватель, встав на четвереньки, начал протискиваться между ножками табуретки. Согнувшись в три погибели, Витька наконец добрался до заветного штурвала, роль которого в его корабле выполнял черенок от мусорного совка. Взявшись за него, космонавт моментально почувствовал вибрацию от работающих двигателей. Видимо, черенок всецело, и даже с некой гордостью, принял правила игры ребёнка. А как же! Когда ещё простой предмет, предназначенный для тривиальной уборки квартиры, в один миг смог бы превратиться в самую значимую деталь в космическом корабле?
Тем временем стулья загудели, напряглись, из-под них во все стороны повалил с шипением белый дым, словно отгораживая игру от сторонних шумов, приговаривая: «Тишшше, не мешшшайте!» Так это представлялось мальчишке, с головой ушедшему в выдуманный мир.
– Ключ на старт! Приготовились! Три… Два… Один… Поехали! – закричал космонавт, резко потянув штурвал на себя.
Корабль, оторвавшись от площадки кухонного космодрома, начал медленно подниматься вверх. Замахали руками провожающие. Уронила слезинку мама, украдкой наблюдающая за игрой сына. Мысленно пожелал удачи путешественнику папа, лёжа на диване в соседней комнате и читая газету «Советский спорт».
– До свиданья, родители! – обернувшись, невозмутимо произнёс Витька.
В этот миг одна из ножек табуретки случайно задела пузырь времени, умиротворенно и незаметно для человеческого глаза летающий над головой ребенка. Возникший разлом в реальности перенёс малыша на два десятка лет вперёд. И вот теперь уже гвардии сержант Виктор Феоктистов, сидя на длинной деревянной скамейке в крытом грузовом военном «Урале», вспоминал, как совсем недавно прощался с родными. «Скоро увидимся!» – обещал он, как и тогда, в пятилетнем возрасте. Рядом с парнем ехали его сослуживцы, такие же молодые ребята.
Сидели молча, в задумчивости, как будто уставившись в одну-единственную точку, находящуюся на деревянном полу кузова. Почему именно она притягивала взгляды бойцов, было неясно. Вероятно, в этой точке располагалась та заветная замочная скважина, в которую можно было заглянуть, не привлекая особого внимания, и увидеть себя маленькими мечтателями. В том наивном мире добро обязательно побеждало зло, а если даже оказывалось не так, то можно было вернуться обратно и всё переиграть заново. Казалось, что в эти секунды мысли солдат скручивались в один тугой канат, навечно связывая их детство и уже взрослую жизнь. По этим свитым воедино многочисленным пеньковым нитям мелких воспоминаний ребята спускались куда-то вниз, в пленительную субстанцию, где безоблачное небо укрывало мальчишек с головой, а зелёная трава приятно ласкала их розовые пятки.
– Витька, Витька, дай мне пас! – кричал друг Сенька, округляя сверкающие глаза.
– Антоха, ты на воротах! – голоса юных футболистов забивали рёв «Урала» и погружали пространство в яркие разноцветные краски неожиданно вспыхивающего вокруг всеобъемлющего счастья.
– Бум, бум! – стукающий о траву кожаный мяч, сшитый из таких геометрически правильных и понятных чёрно-белых лоскутков, словно перепутав прошлое и настоящее, неожиданно приземлился прямо перед молодыми людьми в военной форме. Попрыгав немного по настилу кузова, он, успокоившись, устало закатился под скамейку. Грузовик вдруг остановился.
– Отделение, к машине! – раздался громкий приказ.
И тут же:
– Отделение, воздух!
Ещё мгновение, и тишина – звенящая, но почему-то совсем не пугающая и даже, наоборот, излучающая теплоту родительского дома.
Мама гладит брюки, напевая весёлую песенку. Папа включает телевизор, ведь сегодня играет его любимый «Спартак».
– Ты уже прилетел? – почти одновременно спрашивают они, обернувшись на Витьку.
– Да, полёт прошёл штатно, без происшествий, – отвечает он, жмурясь от солнечного света, по-прежнему беспардонно проникающего через окно.
И мироздание, такое большое, немного безобразное и местами жестокое, не имеющее ни начала, ни конца, сжимается в крохотульку, спокойно умещаясь в границах кухни. Кухни, которая превращается в Божий храм, в котором нет смерти и нет безумия, а среди представителей Всевышнего только папа с мамой. И посередине стоит космолёт, созданный из деревянных табуреток, – он оберегает Витьку Феоктистова от космических бурь и межпланетных разборок. И именно это – настоящее, а всё остальное – никому не нужная иллюзия. Мираж, через который наша детская самодельная колесница совершает долгий путь до ядра непререкаемой первопричинности.
Дом
Что есть для человека – Дом?
Территория, отгороженная забором из железа или кирпича?
Или сущность, которой он доверил на хранение своё сердце?
Горе тому, кто не может понять очевидного!
И счастье тому, кто пишет слово «Дом» с большой буквы!
Жил-был Дом. Маленький, солнечный, тëплый и, по мистическому стечению обстоятельств, почему-то наделённый разумом, как и любое живое существо на планете. Он поначалу и знать не знал и ведать не ведал, что можно вот так, запросто, из сложенных друг на друга железобетонных плит, груды жёлтых облицовочных кирпичей и обычной оцинкованной крыши, стать счастливым обладателем собственного «Я». Но это произошло не по хотению Дома, а по велению двух любящих душ, которые периодически приезжали в этот каменный «цыплёнок-переросток» из далёкого-предалёкого столичного города.
Очутись «птенчик» в том мегаполисе с бесчисленным количеством звёзд и орлов на погонах небоскрёбов, он давно был бы раздавлен, как ничего не значащая букашка, выпустив на тротуарную плитку остатки своей провинциальности.
Мужчина и женщина, отлёживая бока, животы и спины в поезде, предвкушали встречу с черноморским чудом домостроения. Когда солоноватый запах прибоя беспардонно влетал в ноздри пассажиров, парочка незаметно для попутчиков надевала крылья ангелов и мысленно устремлялась в то место, в ту точку на карте, которое они называли между собой земным раем.
Состав подъезжал к станции, и для того, чтобы добраться до конечного пункта, двое брали такси. Бело-жёлтый скакун, сделав глубокий вдох, вмиг устремлялся к цели. Он будто бы совсем не ощущал дополнительной нагрузки. Ведь, как известно, вес ангелов равняется весу их граммулек-душ, а то, что внутри железного коня сидели в это время Божьи посланники, было понятно без слов.
Путь пролегал через закрученную в спираль горную дорогу с пугающе крутыми обрывами и грозно возвышающимися скалами. Молчаливые каменные кавказские воины строго следили взглядами за порядком на серпантине. Не дай Бог, шофёр-лихач, решив показать свою неразумную смелость, совершал обгон. Мергельские скалы, незаметно посылая суровые импульсы, одёргивали сорвиголову, призывая к порядку и подчинению правилам. В этом им помогали весёлые пузатые полицейские с настолько высоко задранными козырьками фуражек, что были очень хорошо видны их голубые честные глаза. В зрачках власти отражалось всё – и Чёрное море, и золотистые пляжи, и даже «Белая невестушка», ждущая молодцев с удачной охоты.
Когда машина с шашечками преодолевала перевал и через несколько километров заезжала на родную улицу, сердца столичных голубков, не спросясь, выпрыгивали из тел и вприпрыжку скакали впереди машины. Раскидистые тополя, расположенные по обочинам дороги в строгом порядке, склоняли головы, приветствуя давних знакомых. Зелёные встречающие, сплетаясь ветвями между собой, создавали мистическую арку. Проходя через неё, можно было очиститься от копоти и грязи, накопленных за время отсутствия в этом Богом отмеченном месте.
Калитка, дверь, поворот ключа, и замок открывался. Дом заждался хозяев и с радостью принимал их в свои дружеские объятия. Не снимая уличной обуви, парочка в ускоренном темпе обходила комнаты, словно здоровалась с каждым уголком жилища, разбрасывая флюиды непередаваемого счастья.
Затем, следуя неписаным правилам, он наливал себе чай, а она – кофе. Пара садилась за кухонный стол, а душа Дома была тут как тут. Они все втроём начинали неспешный разговор о вечности, которая позволила им собраться вместе в своих крошечных закоулках.
После беседы мужчина и женщина устремлялись поздороваться с морем, а Дом провожал их, махая платочком. Он не очень расстраивался, так как знал, что они через час-другой обязательно вернутся обратно…
Впереди были недели, а казалось, что годы – большие, толстые дяденьки, за широкими спинами которых абсолютно не было видно дня отъезда.
Время текло сначала медленно, затем быстрее, а когда дата расставания показывалась в полный рост, стрелки начинали крутиться на циферблате с бешеной скоростью. И вот наступала последняя ночь. Сборы, чемоданы, магнитики и подарки. Всё уже было приготовлено и терпеливо ожидало отъезжающих. Они опять садились за стол. Мужчина, как и в день приезда, наливал себе чай, а женщина – кофе. Но вместо беседы они писали письмо, обращаясь к себе в будущем.
«Привет вам, Ира и Гена, два влюблённых человека, которых навсегда связала судьба. Если вы читаете эти строки, значит, вы опять возвратились в Дом», – писал он, а она продолжала: «А это показывает, что судьба бережёт вас друг для друга. А наш Дом, залитый солнечным светом, безумно рад принять нас снова и подарить ещё много дней счастья и любви под своей доброй крышей».
А наутро пара со слезами на глазах уезжала из благословенного места. Проходил год, съедая месяцы и дни. Влюблённые опять возвращались. И наступал ещё один день разлуки. На кухонном столе появлялся, по закону драматизма, чистый лист.
«Домик, ура! Мы решили окончательно переселиться сюда. Жди нас! Мы скоро приедем! Мы любим тебя! Мы любим друг друга!»– писал он, а она продолжала: «Очень хочется, чтобы наши мечты сбылись, и мы оставались в твоих объятиях постоянно. Всё, что сможем, постараемся сделать. Разлука будет недолгой. Любим тебя и Геленджик!»
Они складывали листочек в несколько раз и засовывали под навесную полку в ванной комнате на первом этаже. Им казалось, что именно в этом укромном месте находился портал связи с Домом и с ними самими из будущего…
Прошло несколько лет. Он и она уже давно живут в родном Доме. Но влюблённые почему-то перестали писать ему записки. Обыденность и каждодневная суета укутали толстым слоем пыли кусочки романтизма, придавив их для пущей убедительности старым чугунным утюгом.
Но, может быть, из этой кучи рваных бумаг недопонимания и семейных горок на поверхность, разгребая локтями серость бытия, пролезут те прошлые записки. И Дом, заснувший на время под потухшими взглядами жильцов, опять окунётся в феерический театр. В нём, то в одном углу, то в другом, как и прежде, будут загораться искорки счастья, а сердца неожиданно будут взлетать над оцинкованной крышей земного рая.
«Театра мне, театра!» – закричит Дом, проснувшись от зимней спячки, но это будет уже другая история…