– А знаком ли ты, Франк, с произведениями кинематографа?
– От этих плоских фильмов портится зрение. Я был в кинотеатре однажды, но смог выдержать только десять минут. У меня голова пошла кругом, и эль с попкорном стали проситься наружу. А ещё там очереди в туалет… Я предпочитаю виртуальную реальность с полным погружением. Можно побывать где угодно и получить любые ощущения. Сеанс стоит копейки.
Они помолчали, размышляя каждый о своем. Потом Франк сказал:
– Я так и не понимаю, как быть с противоречием между мыслимым и реальным. Думаю, нужен шифт.
– Что такое шифт, Франк?
– Переключение, сержант. Чтобы не попадать впросак, нужно уметь переключаться с мыслимого на реальное, когда требуется.
– Разве это проблема? В смысле, не проблема для них. У экзитурян в сознании нет границы между мыслимым и реальным. Шифт им не нужен.
– Ладно, Алекс. И как глубоко ты проникся их мировосприятием?
– Чтобы жениться, мне пришлось принять их статут.
– А как тебя занесло в созвездие Лебедя? Как человек оказался в мире гуманоидов?
– Мои родители эмигрировали туда с окраин галактики. Как поженились, они прилетели на Экзитурион, потратив почти все сбережения. Я там родился.
Франк засмеялся:
– Тогда, сержант, я буду звать тебя книголюбом. Ты уж извини.
– Валяй. Зови как хочешь.
***
Заполучив работу на орбитальном терминале, Франк стал редко появляться в квартирке под Лакшми. Предпочитал околачиваться в заведениях рядом с космопортом Клеопатры, что на востоке Максвелловских гор. Находилось там несколько мест с большими окнами. Венерианским днем оттуда можно было наблюдать, как течение ветра гонит песок и мусор, а роботы возятся с шахтерскими машинами.
Франк шел по пешеходному туннелю, освещенному ярким светом. Фонари тут никогда не выключали, лишь в ночное время уменьшали мощность наполовину. Геотермальные станции вырабатывали электричество с избытком, используя разность температур на поверхности и в глубине.
Через каждые двадцать-тридцать метров Франк натыкался на импровизированные постройки из картонных коробок и тряпья, служившие временным пристанищем. Порой так жили люди, которые имели работу и кое-какие средства. Для многих из них электронный имплантант, подтверждающий статус резидента Солнечной системы, казался важнее темпоральных неудобств. Впрочем, в туннелях было тепло и хватало общественных санузлов.
Франк вошел в большую пещеру. Вдоль широкой дороги располагались постройки от трех до пяти этажей. Здания, словно новогодние пальмы, были обвешены неоновыми вывесками. В них размещались магазины, офисы и разнообразные заведения.
Он отыскал место, украшенное алой вывеской с золотыми буквами. Внутри он обнаружил Ингрид с початой бутылкой бурбона.
Франк пристроился за стойку рядом и спросил:
– Ну как?
– Ушел.
– В смысле?
– У него жена.
Франк плеснул себе в стакан из бутылки. И заметил, что Ингрид плакала.
– Он тебя обидел, Инга? Не бери в голову. Эти солдафоны отбиты на…
– Разве может обидеть женщину человек, стремящийся к самопожертвованию?
– Он и тебе втёр историю про того рейнджера?
Как-то Алекс рассказал Франку, что его идеал – некий рейнджер. Он сложил оружие перед террористами ради освобождения заложников. Люди были спасены, но террористы застрелили того парня. Тогда Франк забыл спросить, в какой книге Алекс прочел эту историю. Зато тот поведал, что много размышлял и хотел бы найти в себе силы поступить также. И приплел пространные рассуждения о жертвенности. Мол, это для экзитурян прямо кровь из носу.
– И про шифт этот книголюб объяснил? – спросил Франк.
– Нет такого. Чисто твоя фишка. В пятницу вечером оседаешь в окрестностях Сакаджавей. А в субботу после обеда у тебя случается шифт. И мчит тебя скорый в сторону Калетт… Никак не определишься?
– Помнится, у нас уговор не обсуждать мою личную жизнь. Или мы уже не друзья?
Ингрид ничего не ответила и уткнулась в планшет. Франк заказал себе пива.