Велемир к тому времени окреп, но опыта еще не набрался. Вознамерился он супостата извести, а заодно и оправдать надежды, возложенные на него каликами перехожими. А предсказали они ему множество подвигов во славу Родины. Этот их завет наполнил его уверенностью в своих силах, и он решился попробовать схватиться с чудищем, досаждающим землянам на южных предместьях славянских земель.
Найти супостата было делом нехитрым – по выжженной земле, да костям, разбросанным по всей округе. Здесь обитали только вороны и другие падальщики. Безмолвие и смрад отличали гиблое место, где обитало чудище поганое….
Бой был скоротечен. Велемир уже научился перемещаться в мгновение ока с одного места боя на другое на тридцать шагов. Хотя в летописях говорилось, что великие воины древности в состоянии меряченья могли перемещаться и втрое больше и втрое быстрее. Однако и этого умения Велемиру хватило для победы. Только тот огнем плюнет, а Велемир уже в тридцати шагах в стороне и секирой в горло тычет…. На десятый раз голова отвалилась, обдав всю округу фонтаном ядовитых брызг. Досталось и Велемиру. Щит и доспехи с шипением скукожились, через прожженные дырки желчь достигла кожи, оставив три гниющие язвы.
Когда Велемир вернулся домой, ему уже было так плохо, что соплеменникам пришлось отменить праздник великой победы. Народ готов был все сделать для исцеления победителя, но рецепта не знал, местные мудрецы и знахари только разводили руками. А ранки гноились все сильнее. Наконец все вспомнили про Марьюшку- искусницу и, уцепившись за эту идею как за соломинку, послали за ней гонца в соседний полис.
Однако она уже ждала делегата, сказала ему, что все знает и все ведает.
– Велемир пусть гордыню свою поубавит, сам приедет ко мне свататься, а как вылечу, чтоб замуж взял – произнесла, и жестом выпроводила ходока со двора.
А Велемиру уже так худо, что не то, что не до женитьбы, не знает, будет ли жить или преставится.
Но делать нечего, повезла делегация обездвиженного, ослабевшего героя на поклон к Марьюшке. А она как будто и ждала, все знала наперед. Всем известно было, что гордость для Велемира была превыше всего, но увидев его смирение и боль, она смягчилась. Он тоже почувствовал, что неспроста все это, что это промысел свыше. Да и Марьюшка с первогляда показалась еще краше, чем молва о ней песни слагала, и это растворило остатки гордости молодецкой. Пришли сваты, сделали подношения, а жених уже едва шевелился. Улыбнулся только глазами, полными надежды, веры и влюбленности.
Марьюшка к тому моменту подготовила баньку жаркую на берегу речки и велела всем удалиться, предоставив болезного на ее попечение и заботу.
Напарила молодца, приложила к ранам хлебный мякиш особого каравая, испеченного накануне в полночь с добавлением всяких зелий и трав. Раны сразу затянулись и больной воскрес.
Окунула она Велемира в студеные воды, и тот, хоть и пошатываясь, но встал на ноги и, заворожено глядя на спасительницу, поклонился ей в пояс. Праздник случился великий, на три дня и три ночи. Стали они мужем и женой.
Велемир как и раньше пытался все решать сам, но быстро убедился, что Марьюшкин ум всегда оказывался глубже и точнее, мудрее в общем. Сказке на этом не конец, еще много чего произошло дальше. Только спать пора, внучок….
****
Слепящее солнце заливало мир знойным маревом. Аду Симбел отвалился на подушки. Только в тени шатра еще можно было дышать спокойно. Посмотрев на блюдо с фруктами, он только поморщился и отхлебнул прохладной воды из глиняного кувшина. Женщины гарема принужденно улыбнулись своему покровителю, не в силах гибкими телодвижениями развлечь своего повелителя. Глоток воды как будто провалился в бездонные лабиринты перегретого естества. Лениво шевельнулась мысль о сладости каждого мгновения жизни, что сладость эта в трех состояниях: до, во время и после глотка воды. Так во всем – жизни, женщине, вине, еде и прочем, прочем. Предвкушение, плато, послевкусие. Что лучше? Философский вопрос.
****
Лао Сан преклонил колени к алтарю. Священный гранит излучал прохладу и тайну. Неизвестные письмена, высеченные на священном камне, выглядели загадочно и прекрасно. Одного этого было достаточно, чтобы ощущать – они скрывают бездну смыслов и спрессованную мудрость. Мудрость недоступна человеку телесно, но постижима и измерима умом.