Вкратце суть его умозаключений сводится к тому, что все вожди, императоры, кормчие и т.д. стремятся сохранить за собой свои должности до самой гробовой доски, дабы не испытывать тех мук, которые испытывал Гитлер в течение достаточно незначительного промежутка времени, равного, как утверждает Воорт, одному дню, оказавшихся, однако, достаточными для него, чтобы реализовать план окончания жизни самоубийством.
«Можно лишь представить, насколько невыносима жизнь человека, когда такие муки отстранённого, развенчанного, забытого всеми властителя, преследуют его не один день, а месяцы, годы и даже десятилетия!» – пишет Воорт в своём эссе.
Именно феномен стремления любой ценой удержаться у власти голландский писатель достаточно смело считает своим происхождением обязанным «комплексу Гитлера».
Писатель неоднократно возвращался к личности Гитлера в своих романах, рассказах и эссе. В частности, данному историческому персонажу посвящён роман Воорта «Путешествие дона Хуана или в Европу и обратно».
Объём путеводителя не позволяет привести сколь-нибудь развёрнутое содержание романа, поэтому автор приводит здесь составленные Воортом краткие аннотации к главам «Путешествия дона Хуана»:
Глава 1, в которой повествуется о доне Хуане – малоизвестном аргентинском писателе, который решил заняться описанием хроники освобождения Франции от нацистского режима. Ближе к Рождеству 1944 г. он прибыл на трансатлантическом лайнере «Суэньо» в Гавр, откуда добрался до Парижа.
Глава 2, в которой повествуется, как дон Хуан пробыл некоторое время в Париже, посетил крупные города Франции и, набрав, по его мнению, достаточно материала для книги, в конце марта 1945 г. отбыл из Гавра обратно на родину – в Аргентину.
Глава 3, в которой повествуется, как дон Хуан познакомился с парой из Германии, Адамом и Евой Браун, следующей из шведского Мальмё в Буэнос-Айрес.
Глава 4, в которой повествуется, как трансатлантический лайнер проходит вдоль побережья Канады и США, подгоняемый холодным Лабрадорским течением, а у дона Хуана появляются подозрения относительно того, не являются ли немецкие туристы А. Гитлером и Е. Браун.
Глава 5, в которой дон Хуан окончательно убедился, что немцы являются не теми, за кого себя выдают, а теми, кого за ними заподозрил писатель, и решает, во имя дальнейшего благополучия и процветания рода человеческого, уничтожить своих новоиспечённых знакомых путём сбрасывания за борт лайнера «Суэньо» в холодные воды Атлантики.
Глава 6, в которой повествуется, как дон Хуан, выманив под обманным предлогом супругов Браун на палубу трансатлантического лайнера, сбрасывает их за борт, после чего проваливается в некую метафизическую пропасть, простудившись и провалявшись на койке в своей каюте до самого Буэнос-Айреса.
Глава 7, в которой повествуется о том, как дон Хуан, весьма ослабший после болезни, сходя по трапу на родную землю в порту Буэнос-Айреса, мельком замечает в толпе знакомые ему шляпку мадам Браун и челку Гитлера, однако расценивает видение как галлюцинацию.
Глава 8, в которой повествуется о том, как дон Хуан раздираем внутренними противоречиями, поскольку сказать окружающим об убийстве Гитлера и его жены он не может и к тому же он вообще не уверен, что убил Гитлера и ему это не привиделось. На протяжении всей оставшейся жизни его продолжают преследовать пара из Германии, которую он видит то в районе Реколеты, то в Боскес де Палермо, то в баре Ля Пас на Авениде Коррьентес.
Как можно увидеть, роман оставляет больше вопросов, чем ответов на них. Всё в романе, начиная от названия трансатлантического лайнера («мечта», «сон»), на котором перемещается дон Хуан в Европу и обратно, и заканчивая происшествием с фюрером и его женой отдаёт мистификацией.
Сами по себе идеи путешествия американца в Европу, оставления Гитлером гибнущей империи для того, чтобы осесть в далёкой от политических страстей Европы Латинской Америке, наверное, нельзя признать новыми, как и идею подражания джойсовскому «Уллису» с его множеством планов, подтекстов, аллегорий и аллюзий.
За незамысловатой канвой повествования, как признавался сам писатель, скрыты десятки планов, а уж о количестве аллегорий и аллюзий писатель и вовсе отказался сообщить, рассчитывая, очевидно, что этим неблагодарным делом займутся исследователи его творчества (однако таковых почему-то не нашлось).
Далее можно перечислить труд писателя с весьма нескромным названием «Мой брат Борхес», в котором тот повествует, что многие творения Борхеса, начиная от цикла стихотворений в прозе «Пыл Буэнос Айреса» и заканчивая «Алефом» и «Пьером Менаром, автором Дон Кихота» пришли Воорту в голову ещё до их прочтения3.
Как успел понять автор, у Воорта с небезызвестным аргентинцем, уроженцем Буэнос-Айреса Х.Л. Борхесом были довольно-таки сложные отношения. Это следует хотя бы их того факта, что, называя Борхеса своим другом, писатель, тем не менее, не посвящает аргентинцу какой бы то ни было «Апологии».
Чем обусловлено возникновение таких чувств к Борхесу со стороны Воорта, нам невдомёк. Писатели, как известно не встречались, по крайней мере в окружающей нас видимой Вселенной, а также не вступали в какую-либо полемику. Нельзя исключить, что в Борхесе голландец видел некоего конкурента в сфере построения миров-фикций. Однако же на этот счёт мы можем строить лишь догадки.
Воорт в нескольких кратких эссе со всей очевидностью пытался развенчать миф о глубокой и яркой фантазии великого аргентинца, закончившего свои дни в Швецарии. В своей миниатюре «ا» писатель убедительно доказывает, что изложенное Борхесом в его рассказе «Алеф» не представляется возможным, по зрелому размышлению, признать ни сумасшествием, ни даже особо высоким полётом фантазии, ибо изложенное твёрдо зиждется в своём основании на вполне земных вещах.