Записки Ё

Парадоксы Льва Толстого

Я человек культурный. Если кто-то думает, что я оголтелый националист, пускай наденет себе свой унитаз на голову. (Кстати, представил себе – неплохая идея!)

Если вы еще не смотрели «Власть тьмы» в нынешнем Малом театре, заказывайте билеты поближе и бегите со своей женой или, на худой конец, с подругой! Я был сегодня и прослезился.

На могиле Толстого в Ясной поляне я побывал лет десять назад. Поросший травой холмик, у которого испытываешь чувство тоски. Почему тоски? Потому что там нет креста. Простого деревянного креста. Кстати, такая же история была с могилой Чехова на Новодевичьем – уж больно она была модернистская. Сейчас, кажется, крест появился. Так вот, Лев Николаевич Толстой – великий христианский писатель. Не верите? Сходите на «Власть Тьмы».

Кстати, почему я пошел. Я до этого ни разу в жизни не видел и не читал пьес Толстого. Моя знакомая была на алтайской студии Щепкинского училища, где студенты играли «Власть тьмы» по-алтайски, и рыдала. Если она рыдала на алтайском варианте, подумал я, схожу-ка я на русский.

Русский психологический театр вообще не любят критики. Чтобы Малый театр похвалили какие-нибудь критики журнала «Афиша» или еще какие-либо заказные интеллектуалы… Так вот этот спектакль сделал для Христа больше, чем все тома Феофана Затворника.

Русский человек грешит, но кается – это парадигма русской классической литературы. И покуда он грешит и кается, как это ни кажется порой мерзко, но до той поры существует русская цивилизация, до той поры существует мир. Как только это становится неактуальным. возникают другие миры и точки отсчета – Бабель, Ильф и Петров и т. д. и т.п – другие тоже хорошие писатели, но из другого теста – заканчивается христианство. С Толстым заканчивается христианство. Его Анна Каренина наказана. Он сам ее наказал. Почему? Потому что должна быть расплата за грех. «Мне отмщение и азм воздам!» – написано в эпиграфе романа. И она заплатила. Да почему, спрашивается?? Спросит какой-нибудь француз или итальянец, например. Да потому, что так написано в Библии. Поэтому так и написал Толстой.

После него пришли декаденты, символисты и, в конце концов, большевики. Даже поздний Чехов с пьесами – это совсем другая песня. Это тоска, безысходность, в лучшем случае, жалость. У Толстого другое: – слушайте народ православный, я грешен! И в этом он даже более русский, чем Чехов, хотя и у того тоже это есть, просто не так выпукло.

Сэлинджер

Вчера что-то мелькнула мысль в голове – а что Сэлинджер, жив ли еще? Что-то давно его не то, что не слыхать, а ни видать. Т.е. с тех самых пор, как он заперся у себя в Нью-Гемпшире, о нем, действительно, ничего не слыхать или может быть, что-то есть? Сегодня открываю новости – умер Сэлинджер. Вот так срабатывает интуиция! С 53-го года в добровольном отшельничестве. Интересно, а как он жил эти 57 лет? Целая жизнь вне. Интересно, что сразу после выхода «Над пропастью во ржи», как сказал, «разочаровался в писательстве». Напоминает Артюра Рембо, который издал сборник в 21 год и потом переквалифицировался в торговцы. По отцовской линии из польских зулусов, по матери ирландец и еще кто-то.

Вечер на Тверской

Так красиво ложатся капли дождя на стекло в вечернем городе. Ехал в такси, не смог удержаться, достал телефон.

Формат

От чего так русскому тяжело дается – жить мирно, комфортно, т.е. уважая друг друга и любить всех? Наверное, от того, что очень много философствует. Взять вот «Закрытый показ» Гордона – ведь один депрессняк – то сумасшедший дом, то подростки сосалки-давалки в битве с родителями у Германики, то вариация на тему – российская глубинка – это ад – В «Юрьевом дне», то алкаши в «Диком поле» и т. п. и т. п. Образ России вдалбливают в головы, как образ больной сумасшедшей страны. И как с этим сознанием жить нормально??

Никак. Вот и живем в плену образов. Сначала в голове-потом реальной жизни. Замкнутый круг. Почему так? Такова ли реальная жизнь? Нет, конечно. Был фильм «Поджигатели» на заре 90-х – там и подростковый протест, и искусство – все было, была гениальная «Маленькая вера» – все уже было про это. Почему не можем отойти? Не формат тогда пойдет. Надо в формате быть – западноевропейское фестивальное кино – это кино сытых бюргерских сынков и дочек в поисках фактуры. Они закончили киношколы, им надо чем-то потрясать. Уже выковыривают последние козявки, откуда только можно. У нас же этого дерьма хоть отбавляй. Закрой только один глаз, и вот тебе уже не школа, а доильный техникум в депрессивном регионе. А она все косичками будет трясти – я такая наивная -снимаю изнутри, что вижу. Да, как же! Это крокодил с головой -компьютером. Гоним формат. А Ульрих Зайдль один. Не одна девочка не снимет «Импорт-Экспорт», потому что там нет слюней и изображения «модного кино», т.е. «рукоделия» нет, которое часто от рукоблудия не отличишь.

Кстати, гениальный Били Уальдер снимал почти одни лишь комедии, редко мелодрамы, ну а драмы, по-моему, лишь первые две. А кто сейчас снимет умную, ироничную глубокую комедию про нашу жизнь? Как Уайлдер снимал про свою. Никто. Мэтры уже старички, а молодые смотрят на «формат». Я от двух таких сценариев отказался – все про какие-то ужасы детского дома и депрессивного шахтерского городка.

Принял бы Чехов революцию?

Подумалось, а принял бы Чехов революцию, доживи до 17 года? Думаю, да. Потому что он написал «Крыжовник», где большое нет этому миру. Тут один режиссер предлагает участие в постановке. Там Чехов такой же максималист, как и все русские писатели. Ему подавай все или ничего. Все просторы этого мира созданы для счастья человека, а если нет этого счастья, ну и черт тогда с этим миром!

Кто защитил в феврале царя? Да никто. До смешного никто. Его же генералы и родственники, первые его же и предали. А что уж говорить про интеллигентов, писателей. Всем почудилась ширь-свобода-раззудись плечо, эх ма, мы новый мир построим!

Когда начали расстреливать миллионами, тогда только опомнились.

Опять проиграли

Поражение нашей хоккейной сборной на олимпиаде вполне объясняется лицом защитника Маркина, который после матча дал интервью. Он был похож на нового русского, который вышел из бани. Или на звезду телесериала, он сейчас копался в огороде, или после пробежки. Дом построен, пардон, куплен – зачем ему строить! – мерседес тоже есть. Жизнь, вообще, удалась. Все упаковано! Даже, может, где-то на банкира похож, по выходным играющего в теннис. Легкая одутловатость, немного лишнего веса, упитанный сытый вид. Сейчас пойдет майку поменяет, сядет в свой мерс и поедет в банк совещание проводить. Я, вообще, давно удивлялся, как они еще бегают при таких зарплатах.

Сила привычки и отношение к жизни

Все зависит от того, к чему человек привык. Привык он, например, к шумным компаниям, частым приглашениям сниматься, вниманию журналистов, а тут вдруг журналисты ругают, сниматься временно не зовут, шумных компаний поубавилось – хотя друзья остались те же – и на тебе! Депрессия, запой, смерть. Другой на помойке живет, у него не то что жены, горячей воды нет, его не то, что журналисты ругают, он и газеты только по назначению использует, конченый человек, бомж. А каждый день радуется, тут чего-то нашел, там мелочи дали. Все относительно.

Эта жизнь учит, что нельзя все принимать слишком близко к сердцу – жизнь станет короткой. Галкин принял близко к сердцу, что его осудили, условно.⁹ Кто-то там поругал, но ведь кто-то и заступился. Тяжело в такой ситуации, но ведь не человека убил, в конце концов, чтоб опускать руки. Другой вон миллионы поубивает и живет радешенек. Очень важно правильно относиться к жизни. Не то, что быть циником, а спокойно, стоически ко всему относиться.

Меня один деятель на заре работы на Мосфильме снял с долгожданного проекта – я думал жизнь закончилась, все, карьеры не будет, хана, ни известности, ни денег. Сердце ноет, все болит, иду в Данилов монастырь, рядом женщина. Я говорю:

– Служба, не знаете, кончилась?

– Служба, наверное, кончилась, – говорит. – Я на панихиду. Сын девять дней, как умер. А сама молодая, не больше 50 лет.

Я смотрю на нее и думаю – туфта мои проблемы по сравнению с ее горем. Жизнь, главное – это жизнь. Живой – и слава богу!

Серафим Саровский говорил – к похвалам и ругани будь, как мертвец. Мнение мира ничего не стоит по сравнению с даром жизни!

Отче наш

Живем в такой стране, что, садясь за руль, надо «отче наш» читать и прощаться с жизнью. Люди гибнут на дороге, как мухи. Ну нах, лучше на метро ездить.

Режиссер А.Герман

Режиссер А. Герман– старший лицом похож на мою бабушку. А разве бабушку можно не любить?

Промежуток

Была такая актриса Линда Дарнел (Linda Darnell) – очень красивая. Когда знаешь, что была такая красота, живешь спокойно. Ты ведь уже пользуешься несовершенством, промежутком. Мы все пользуемся промежутком.

И надо успокоиться, будет у тебя этот промежуток или другой, все равно он лишь промежуток. Совершенства не достичь. А оно было! На него можно посмотреть. Кстати, трагическая судьба была у этой актрисы, снималась мало и сгорела в собственном доме при пожаре, спасая детей.

Преодолевая трудности

Думаю, почему наша страна заняла первое место в параолимпийских играх? Молодцы, конечно, однако же это страна инвалидов, преодолевающих трудности. Это наше родное – без ног прибежать первым или выиграть чемпионат мира по болотному футболу. Когда ноги есть и футбол нормальный – оно как-то неохота, стимула нет. В сущности, вся наша история – это палачи да инвалиды. Особенно советский период. Вот оно и выковалось – мастерство-то! Вековое! В сущности, если присмотреться, то и религия такая – надо стать инвалидом, чтобы спастись. Отрезать у себя что-нибудь, или чтобы само отсохло.¹⁰

С Пасхой!

C праздником Светлого Христова Воскресенья!

Как бы там ни говорили, что бы ни копали-выкапывали в нашей церкви, а праздник светлой Пасхи – это онтологическая, психологическая и, какая угодно, но данность. Нужно быть идиотом, чтобы не чувствовать, что этот день всегда светел, ясен, радостен, одним словом, праздник, он и есть праздник. Удивительно, что и пейсах, и католическая пасха – все происходит в один день, сегодня.

… Налить рюмку хорошей водки, взять хлеб порционный «Бородинский» ржаной, колбаску «одесская экстра», порезать кругляшками. Хлебушек смазать тонким слоем сливочного масла, уложить туда колбасу, сверху выдавить немного соуса «Calve сырный Цезарь», сверху уложить лист салата. На тарелке должно быть две ложки салата «мужского» – из проросшей пшеницы, заправленный соевым соусом, подавить туда лимон, также достать из холодильника три маленьких помидора cherry, положить их на тарелку. Перекрестившись, прокинуть рюмку и закусить. Вот оно, пришло осознание момента!

Этот рецепт особо действенен для тех, кто сорок дней не ел мяса и молочных продуктов. А накануне посетил пасхальную службу и пришел в 4 утра. Я так всегда делаю.¹¹

Истоки революции

Лег в ванну – включил Чехова – он у меня в телефоне – рассказ «Невеста». Слушал-слушал, хороший писатель, но тоска смертная. Все страдают от ничего неделания, но при этом ничего не делают. «Мы купим дом в деревне, и будем работать! Работать!» И при этом никто не работает, только ходят и рассуждают. Очень напоминает статью Изгоева в сборнике «Вехи» 1907 года. Там он как раз писал, что наше студенчество отличается онанизмом и словоблудием – отсюда, мол, и родилась революция.

От чего страдают герои Чехова? От праздности. Выход отсюда один – революция. Вот она и случилась. Большевики с их заговором только следствие. Истоки – это Чехов, декаденты, ницшеанцы, символисты, нигилисты, словом, все Страдающие высоким страданием. Если б три сестры в меру … (веселились), наше общество сейчас было бы гораздо здоровее, примерно, как в Америке, только с национальными традициями и здоровым духом.

«Баария»

Посмотрел фильм Джузеппе Торнаторе «Баария». Фильм хороший, как и все у этого режиссера. Вот, о чем подумалось. Фильм про отца, который был коммунистом, а в Италии, как и в Латинской Америке, быть левым это вообще хорошо. Мало того, что это всегда было популярно, но это и действительно полезно – быть там коммунистом. Не случайно, многие известные люди, да взять хотя бы Пазолини с Бертолуччи, прошли через компартию. Тоже ведь не глупые люди. Вспоминается и Камю – да мало ли кто еще! Дело в том, что коммунисты там всегда были оппозицией.

Они никогда не приходили к власти, не строили концлагерей, не расстреливали тысячами, не ссылали в лагеря миллионами, они действительно – и на деле – были и есть борцы за социальную справедливость, то, чего как раз у нас не получилось, когда коммунисты победили и построили лагерную систему. Это тот тип коммунизма – в Италии и Латинской Америке – который сродни христианству. Ибо он весь идеален. Не лги, не совокупляйся с членами по партии (дословно из итальянского кодекса), будь мужественным и т. д. и т. п. В условиях капитализма – где есть богатые и бедные – кому-то надо защищать права бедных, ибо богатым на эти права плевать – тут как раз коммунисты очень кстати.

Счастье их, что они никогда не приходили к власти, как в России и Китае, иначе бы лагерно-барачной системы им не избежать, что и подтверждает опыт этих двух стран. А без трагичного опыта это действительно очень модно и романтично. А иногда даже эффективно. Все-таки, когда они узнавали о «практике» коммунизма, наиболее умные из них, как Камю, например, от этих идей отходили. Так что это совершенно две разные вещи – коммунизм западный и восточный. К чести Торнаторе надо сказать, что и он своего отца изобразил, как безнадежного романтика-голодранца.

Вопрос дня: лучшие фильмы о ВОВ

Распределилось так; «Они сражались за родину», «Двое», «Был месяц май», «Сталинград».

Мундштук

Поздравил бабульку с праздником. Ей 93. Они были под Тулой, когда немец подошел. Заняли деревню. Отцу было три года. Ему понравился немецкий мундштук, он его и схватил. Немец говорит – отдай, тот не отдает. Немец его через колено и по заднице лупить. Бубуля подбежала, вырвала отца, за что получила такого пинка, что вылетела в дверь.

– А что, – говорю, – расстреляли кого?

– Нет, – говорит, – никого не трогали. Я даже одному сказала, (молодая была горячая), я – коммунист! Хотя никогда в партии не была.

А немец смотрит на нее и говорит:

– А я фашист!

Плюнули да разошлись. А ведь бабушка была очень даже хороша в свои-то 26! Еще был инциндент – когда немцы уходили, прабабка, бабкина мать, сказала:

– Наконец-то уберетесь, черти немые!

Кто-то перевел (у немцев были переводчики). Один немец подошел и двинул ей по скуле так, что отлетела к печке.

Вот и все «ужасы» в одной отдельно взятой деревне под Тулой.

– А что, – говорю, – наши?

– А наши, когда пришли, были хуже немцев, – ее слова, – овец крали, девок драли, воровали да песни под гармошку орали. А если что недовольство – «вам что, сукам, под немцем лучше было?» И по скуле, а могли и шлепнуть. А которые от немцев прижили, одна своего ребенка младенцем сама удавила, чтоб ее не расстреляли, а на могиле написала «Здесь лежит сын врага народа».

Я не романтизирую немцев, но, когда смотрю наши фильмы про войну, уже думаю – а сколько там правды?

Этот отдельно взятый эпизод, естественно, не объясняет всего. Но вот, что касается сожжения деревень в Белоруссии с запиранием людей в сараи и амбары, – любимый эпизод наших режиссеров – хронологически это стало происходить после того, как партизаны взорвали кинотеатр с 800 офицерами вермахта.

Жители деревень, общающихся с партизанами были сожжены. Можно, конечно, спросить, а за каким они приперлись сюда кино смотреть, когда их не звали? Такая постановка тоже правомочна.

Тем чуднее, конечно, кажется наша победа, что Красная армия представляла из себя зачастую армию дезорганизованного асоциального элемента. Примерно то же самое рассказывала моей знакомой и бабка из Ржева.

Лучшие стихи о войне написаны до войны

Есть в голосе моём звучание металла.

Я в жизнь вошёл тяжёлым и прямым.

Не всё умрёт. Не всё войдёт в каталог.

Но только пусть под именем моим

Потомок различит в архивном хламе

Кусок горячей, верной нам земли,

Где мы прошли с обугленными ртами

И мужество, как знамя, пронесли.

Мы жгли костры и вспять пускали реки.

Нам не хватало неба и воды.

Упрямой жизни в каждом человеке

Железом обозначены следы —

Так в нас запали прошлого приметы.

А как любили мы – спросите жён!

Пройдут века, и вам солгут портреты,

Где нашей жизни ход изображён.

Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли, не долюбив,

Не докурив последней папиросы.

Когда б не бой, не вечные исканья

Крутых путей к последней высоте,

Мы б сохранились в бронзовых ваяньях,

В столбцах газет, в набросках на холсте.

Но время шло. Меняли реки русла.

И жили мы, не тратя лишних слов,

Чтоб к вам прийти лишь в пересказах устных

Да в серой прозе наших дневников.

Мы брали пламя голыми руками.

Грудь раскрывали ветру. Из ковша

Тянули воду полными глотками

И в женщину влюблялись не спеша.

И шли вперёд, и падали, и, еле

В обмотках грубых ноги волоча,

Мы видели, как женщины глядели

На нашего шального трубача.

А тот трубил, мир ни во что не ставя

(Ремень сползал с покатого плеча),

Он тоже дома женщину оставил,

Не оглянувшись даже сгоряча.

Был камень твёрд, уступы каменисты,

Почти со всех сторон окружены,

Глядели вверх – и небо было чисто,

Как светлый лоб оставленной жены.

Так я пишу. Пусть неточны слова,

И слог тяжёл, и выраженья грубы!

О нас прошла всесветная молва.

Нам жажда зноем выпрямила губы.

Мир, как окно, для воздуха распахнут

Он нами пройден, пройден до конца,

И хорошо, что руки наши пахнут

Угрюмой песней верного свинца.

И как бы ни давили память годы,

Нас не забудут потому вовек,

Что, всей планете делая погоду,

Мы в плоть одели слово «Человек»!

1940

Я не знаю, у какой заставы

Вдруг умолкну в завтрашнем бою,

Не коснувшись опоздавшей славы,

Для которой песни я пою.

Ширь России, дали Украины,

Умирая, вспомню… И опять —

Женщину, которую у тына

Так и не посмел поцеловать.

1940

Николай Майоров

Из рассказов деда о войне

А то еще помню, ползу по полю после сражения. Нога кровью истекает. «Сестра! Сестра!» – ору. Никого. Доползаю до леса. Смотрю: лейтенант санитарку у березы пристроил – и давай наяривать. Ну, я автомат вскинул – и порешил их безвременно. Вот такая история. И это правда, братцы. А сколько из-за них там людей кровью истекло на поле боя?

Заняли мы деревню. Тихо, немцы не знают. Подходим к избе – там немецкий штаб. Смотрим в окно – немцы над картой заседают. А в хате баба с дитем. Девочка маленькая выходит в дверь и смотрит на нас. Только побежала в хату – мама! мама! там русские дяди! Раз гранату в окно! другую! Никого в живых не осталось. Никого. А кто нас осудит? Война…

Попал я в госпиталь на линии фронта. Полноги оттяпали. Даже не госпиталь, а лазарет. Какой там госпиталь на линии фронта?! И вдруг – тревога, воздушная атака – юнкерсы!

Все засуетились, схватились, кто куда, санитары, бегут, раненые, кто как может, на костылях, на культях, ползком, но только в машину! Только спасаться, сирены, вой. Разрывы бомб. Что делать? Никто на меня внимания не обращает, кинули, суки! Спасайся, кто может!

Вынул ТТ, наставил на первого санитара – а ну, неси, сука, в машину, а не то моть твою в бога душа мать, спущу крючок, мне терять нечего! И смотрит в упор. Санитар схватил его, вынес, погрузил в машину, слав те, Господи, а то б не было деда уже в 42-м!

Наше мыло

Говорил тут кто-то по радио – у нас все фильмы про одних и тех же – бандиты, менты, коррумпированная власть, бизнес-мафиози, проститутки. Действительно, по крайней мере сериалы – недалеко от истины. А про что еще снимать? Первая любовь семинариста?

Дело в том, что все сценаристы – люди бедные, еще в недавние прошлые нищие, но теперь поденным трудом снискавшие себе прожиточный минимум и даже немного больше. А о чем думает бедный? Конечно, о богатстве. Отсюда все эти крутые бизнесмены, переговоры о трансферах, миллионы, яхт-клубы и дорогие любовницы. Этим они компенсируют ту жизнь, которой живут реально.

Особ пользуется популярность у продюсеров мыла – женщина-бизнесмен. «Она сама сделала свой успех», «у нее есть все кроме настоящей любви!» Тут уж наши мылописатели строчат во все лопатки. Причем этих фильмов никто не запоминает, однако они производятся, как колбаса – регулярно. Другой фарш – бесконечные частные сыщики и менты-следователи.