Три недели Давид творил чудо. Три недели он не выходил из дома. Руки летали над полотнами будто в них вселился дух. Дух творчества, дух гармонии, дух жизни.

И картины оживали… Это были даже не картины, это была сама жизнь. Вернее, часть её. Словно волшебник, взмахом руки, заставил её на мгновение остановиться. Дополнив и усилив те краски, которые в жизни выглядели уныло и однообразно.

Картины жили своей, мистической жизнью.

Казалось всадник вот-вот продолжит бешеную скачку. Его боевой конь, вставший на дыбы, разорвет путы и кинется на врага. А юноша, изображенный на второй картине, ещё мгновение и выпустит стрелу из арбалета. Вернее, она уже выпущена и летит в спину убегающего мавра. Тот оглядывается. В его взгляде страх. Живой, неподдельный страх…

На третьей картине, похотливая женщина. Игривые глаза словно пронизывают тебя насквозь, словно она видит тебя изнутри, читает твои мысли. Хочется закрыть глаза и убежать. Но она не отпускает. Она намертво держит тебя своим… нечеловеческим взглядом… И вот ты уже в её руках. Тебе хочется броситься перед ней на колени и просить, просить, просить. Только бы овладеть ею, только бы войти в неё. Но она становится непреступной… как гора… как сфинкс…

Первая же выставка произвела фурор. На гениального художника съехалась вся богемная жизнь не только России, но и всего мира. Толпы людей не могли оторваться от мистических полотен. Они притягивали, они не хотели отпускать. Толпа неистовствовала, в экстазе заламывая руки…

Это было мировое признание. Враги, терзавшие его своими усмешками, старались дотронуться до рук звезды. Он снисходительно улыбаясь, протягивал их, словно священник своей пастве. И враги принимали её, благоговейно прикладываясь устами…

Шарль де ла Руа, купался в славе. Наслаждаясь каждым прожитым часом, каждой минутой.