Астения

Человек производится Системой. Все его мысли – ее продукты. Они всходят на Системной почве и имеют смысл только внутри ее. У человека есть возможность мыслить или благодаря Системе или вопреки ней. Независимая мысль невозможна в принципе. Подлинность исчезает внутри таких рамок, человек перестает быть созидателем и становится простым носителем доминирующего мировоззрения. Снять культурные очки удается немногим.

Максим посмотрел на отца, тот внимательно слушал, своим видом как бы приглашая его продолжить.

– Возникает вопрос: откуда же вообще произошла Система? – Максим, недолго думая, продолжал:

Система, на мой взгляд, – ответ человека на кажущуюся бессмысленность Вселенной. Человек – существо, которое нуждается в смысле, он палец о палец не ударит, если не видит в этом смысла. Ему нужно обоснование своим действиям. В процессе своего развития человек начал искать не только смысл повседневных занятий, но и всего мироздания в целом. Однако Вселенная не отвечала на его зов. Вселенная и сам человек просто существовали безо всякого объяснения и причины. Человек испугался Беспричинности, поскольку без причины нет и Смысла. В этом безмолвии человек оказался предоставлен самому себе. Ему стало страшно, он испугался своей смертности и одиночества. На деле же он испугался своей Свободы, он спутал ее с анархией и хаосом. Ему нужна была определенность, распорядок или что-то, за чем можно скрыться от безмолвия мира, что дало бы обоснование для продолжения жизни.

С этой целью он изобрел Семью, Племя, Бога и как следствие – Государство. Они стали причинами, следствиями и смыслами. За ними человек укрылся от равнодушного мира, в котором был вынужден жить. По сути, не сумев найти смысла в «настоящей» Вселенной, люди создали себе искусственное пространство, в котором коротают свои жизни. В этом пространстве все имеет смысл, каждое явление объяснимо. Сейчас невозможно установить точной даты, но в процессе развития человечества, его собственные изобретения захватили его жизнь. Человек оказался заложником своих идей, они начали доминировать над им. Государство и Церковь, до того бывшие лишь частями Системы, захватили человечество и планету. Фактически они стали Системой. Представить свою жизнь без них человек уже был не в состоянии. Тогда сохранение Системы стало сверхзадачей человечества. Государство и Церковь в наше время, – как минимум в России, – Максим оговорился, – являются доминирующими из всех подсистем.

Таким образом, Система – это все человеческие идеи, мифы, религии, общественные институты взятые вместе. Все они дополняют друг друга и в то же время находятся в конкуренции между собой за доминирующее положение в Системе.

Или так: Система это – защитный механизм человечества; определенное мировоззрение, задача которого сохранить и воспроизвести самого себя. Она состоит из десятка подсистем и институтов (подсистем может быть неограниченное количество) Школа, Брак, Семья – все являются подсистемами, то есть, набором верований, ритуалов, идеологий и паттернов поведения, под воздействием которых протекает человеческая жизнь. Задачи у Системы, помимо воспроизведения себя, следующие: дать обоснование человеческой жизни, скрыть истинное место человека в природе, придать контекст человеческой жизнедеятельности. Или простыми словами: управлять жизнью человечества, задавая ориентиры, по которым каждый отдельный человек сверяет свои поступки.

Находясь в Системе, человек полностью теряет свою независимость. Любое действие, что он совершает, даже любая его мысль, являются его реакцией на существование Системы. Можно даже сказать, что современный человек – это побочный продукт Системы. Поскольку живет Система, человек лишь поддерживает ее жизнедеятельность.

Система также дает человеку иллюзию бессмертия, потому что он принадлежит к чему-то большему, чем он сам. Он уже не отдельное тело, а частичка целого, которое, как ему кажется, будет жить вечно. Этим целым может быть что угодно, будь то, «народ», «государство» или «семья». Любая идея, которая переживет каждого отдельного своего адепта. Таким образом, как перед частью целого, перед человеком не встает вопрос: как жить? Или: зачем жить? Он автоматически принимает в себя образ жизни целого, исполняя свою роль в глобальном процессе поддержания жизнедеятельности целого. Люди настолько идентифицируют себя с Системой, что видят себя только в качестве ее частей. По сути их не существует за ее пределами.

Если убрать контекст, внутри которого рождается смысл того или иного действия, то жизнь корпораций, школ и других похожих организаций, да и всего общества в целом, потеряет всякое значение. Даже наш разговор будет совершенно бессмысленным. Сам факт того, что мы понимаем друг друга говорит о нашей «системности».

Система также держится на вере. Мы верим, что живем в России, или в 20.. году, или сейчас находимся в доме на улице такой-то с номером таким-то. В повседневной жизни мы забываем, что все это произвольно и случайно. В реальности не существует границ и президентов, крест и полумесяц ничего не значат, а язык – лишь набор звуков, не имеющих никакой связи с внешним миром. Нам тяжело отказаться от этих понятий, потому что, отказываясь от них, мы отказываемся от себя. Они внутри нас, они создают нас, и в то же самое время мы создаем их. Мы видим себя и мир через призму этих понятий, или даже так: мы видим понятия вместо мира. Эти понятия и есть реальность для нас. Жизнь же, в ее первозданности и чистоте, навсегда скрыта от нас. Мы до сих пор так и не изобрели способа, как до нее добраться.

Максим прервал свою речь и взглянул на свою чашку:

–Я бы от второй чашки не отказался, – не скромно сказал он и продолжил:

И чтобы закончить. Сменить или уничтожить Систему не представляется возможным, поскольку наше представление о мире сформировано самой Системой. Без Системы мы снова столкнемся с вопросом «Зачем?», на который нет возможности ответить. В теории мы можем только сменить людей, которые исполняют определенные роли в Системе: президент, губернатор и так далее. Хотя в нашей стране и это невозможно.

Возвращаясь к тому, с чего мы начали, то есть к выборам. Я думаю, что своим участием в любых общественных мероприятиях ты, расписываясь в своем бессилии выработать независимый образ жизни и найти смысл вне Системы, пассивно принимаешь Систему и признаешь ее право на существование. Когда ты используешь деньги или банковскую карту, когда ведешь ребенка в школу или даже когда читаешь газету, ты, возможно, даже неосознанно признаешь Систему и своим признанием вписываешь себя в нее.

Нужно добавить, что в современном мире избежать Системы невозможно, человеку оставлен выбор: присоединиться к Игре или гордо наблюдать в стороне. Чем я и занимаюсь уже двадцать семь лет.

После того как Максим закончил, они молча просидели нескольких минут. Сергей Саныч выглядел задумчиво, казалось, произнесенная речь произвела на него эффект. Максим был абсолютно спокоен, он уже не раз проговаривал эти слова с собой. Все сказанное было ему очевидно, даже банально.

–Я тебе говорил валить надо отсюда, – сказал Сергей Саныч, отвечая на последнюю реплику Максима.

–Куда? Я не уверен, что есть такое место, где можно от этого скрыться. Разве что на Ямайке, – мечтательно добавил Максим.

Максим уже собирался уходить, когда вернулась мать. Она уговорила его остаться. Они пообедали вместе. Разговор не клеился, у Максима не было новостей, нечем было поделиться с ней. Мать рассказывала новости про его бывших одноклассников, ему это все было крайне не интересно. Максим чувствовал, что мать хотела услышать от него что-то в том же духе, что он тоже работает, что он скоро женится и купит машину. Она, казалось, не понимала или не хотела понять, что он пытается жить совершенно другой жизнью, где работа не показатель престижа и тем более самодостаточности.

Он ушел в начале пятого. Они договорились, что он еще зайдет на неделе и что вообще будет заходить чаще.

Выйдя из дома, Максим постоял несколько минут в нерешительности, как бы ни понимая, что делать дальше. Затем он быстрым шагом направился к остановке. Ему нужно было в город.

***

Одиночество

Сколько я себя помню, я всегда остро ощущал свое одиночество. Уже в школьные годы я начал отстраняться от людей. Школа навсегда вселила в меня отвращение к общественным организациям. Я резко чувствовал их искусственность и условность и не мог ее принять. С тех пор я не переношу иерархию, подчинение, правил поведения. Лучшие годы жизни я провел, следуя инструкциям. Когда так живешь, следуя не тобой определённым принципам, жизнь приобретает искусственный оттенок. В ней появляется какая-то противоестественность, и жизнь становится не в радость. Как реакция, ты изолируешься либо от себя, либо от мира. Я выбрал мир. Мне слишком дорога была моя суверенность, для меня не было ничего дороже, чем право быть собой. Я избегал общественных обязательств, которых не любил, я терял в них себя и был легко контролируем. Мне нужно было пространство, на котором я был единственным, кто распоряжался моим временем.

Внешний мир меня совершенно не интересовал, он был полон фальши, лжи, притворства. Я не переставал удивляться, как другие могли забываться в нем, они растворяться в мире. Они не имели своей индивидуальности, им нравилось быть частью чего-то, вокруг этой части они выстраивали свое «я». Со школьной скамьи они машинально следуют распорядку, спущенному сверху. Их «я» было определено снаружи, оно не существовало за пределами общественных отношений. Я же стремился выйти за эти рамки, я хотел сам определять то, что я есть. Общество стояло на моем пути к самому себе, оно определяло меня без моего ведома. Я не мог принять такой действительности.

Расплатой за это стала моя изоляция, общество не толерантно к проявлениям независимости. Я не стремился к одиночеству, оно само меня нашло. Я старался быть среди людей, влиться в ритм их жизни, стать частью общего. Мне не удалось этого сделать. Видимо я одиночка по природе. Несмотря на то, что я все время был среди людей, в душе я был один. Я не чувствовал товарищества к своим сверстникам, я не разделял их интересов. Отчуждение было доминирующей эмоцией в моей жизни. Все то, что я делал в мире, я делал вопреки своей воле. Я не знал, как противостоять обстоятельствам, они казались непреодолимыми. Я был потерян и бессилен.

Признаться, одиночество не всегда было мне в тягость, как раз наоборот, я многим ему обязан. Оно пробудило во мне любовь к искусству, литературе, музыке. Оно подарило мне меня. Только наедине с собой я мог сконцентрироваться на вещах, мне интересных и быть собой. Я размышлял о Вселенной, о человечестве, о смысле истории. Я стремился увидеть всю картину, объяснить человека и самого себя.

Я вспоминаю одинокие вечера, которые провел в размышлениях. Только поздним вечером я мог остаться наедине с собой. Я любил такие вечера, когда ничто не могло меня потревожить, ворваться в мой внутренний мир. Я часто садился у окна и смотрел на город. Под ночным небом исчезали тревоги, прекращалась дневная суета. Казалось, мир возвращался к своему первозданному состоянию. Он больше не принадлежал исключительно людям, он сливался с вселенной и становился частью непознаваемого и вечного.

Какой смысл во всем этом? Что есть Я? И мы верим, что можем понять это? Как начать объяснять это?

Я вижу мир, он происходит сам по себе без причины, я происхожу сам по себе. От этой мысли становиться дурно, потому что я существую в другой реальности, среди людей. Я не просился сюда и не хотел рождаться. На меня упало бытие, я вброшен в историю, в цивилизацию. Я закован в теле, я в эмоциях, во времени. Я, безусловно, есть я, я не могу быть ничем, кроме меня, но глубоко внутри себя я знаю, что я не я, не это тело, не эти чувства. Абсурд, но я не мог не родиться, чтобы не родиться, нужно родиться и понять, что можно не родиться. Я заключен в мире и ограничен им. Ничто не могло помочь мне объяснить то, что я видел перед собой. Мир и моё представление о нем шли параллельно друг другу. Они две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. Я прокручивал в голове историю человечества, создавались империи и династии, рождались идей и смыслы, религии и философские теории. Они были мне далеки, и я не чувствовал к ним близости. Все они казались такими мелкими и незначительными. Я не знал, как примирить все это с повседневностью и бытом.

Только Я и Мир, один на один, лицом к лицу. Один спрашивал второго, что ему нужно, ответа не было. Мир не разговаривал, он не понимал моих страданий. Мы были чужды друг другу, почти несовместимы. Бесконечный, огромный, безмолвный и враждебный. Он, казалось, просто меня не замечал. Я – аномалия, я то, что не может существовать. Как оно (или я) могло появиться? В то же время, вместе с печалью я чувствовал благодарность, что родился, что имею возможность видеть этот мир, думать, чувствовать, дышать. В чем была суть всего? Почему люди делают то, что они делают? Сейчас я не верю, что на них возможно ответить. Мне казалось, Человечество, как и я, было я в поиске себя.

Я всегда ощущал тоску. По смыслу, по избавлению от своего душераздирающего стремления к чему-то человеко-превосходящему. Я – сгусток энергии, которому суждено сгореть, в этом вся его сущность. Я хотел гореть как можно ярче, но не знал, как. В то же время я искал спокойствия и умиротворенности, только в них я видел спасение. Мне нужна была веточка, за которую я мог бы зацепиться и вытянуть себя из Отчаяния. Все земное, казавшееся маленьким и незначительным, не могло мне помочь. Все потеряло смысл. Слова отделялись от мира. Я остался один и просто наблюдал. Нельзя было даже начать описывать то, что я видел.

Мир без Смысла. Мир без Слов. Мир без Надежды.

Я часто гулял по городу. Я бродил среди улиц и наблюдал за происходящим. Люди торопились, они были поглощены заботами. На их лицах не было видно мыслей, они как будто слились с обстановкой и были частью пейзажа. Я смотрел на людей и видел автоматизм и распорядок: красный цвет – стоп, зеленый – вперед, все по расписанию, каждый знал свой ход. Затем я поднимал глаза к небу, контраст был невероятным. Небо давало мне ни с чем не сравнимое чувство свободы. Я его видел, я был один среди суеты, кто смотрел ввысь, я жил в тот момент, я мог делать и думать, что пожелаю. Я как будто на мгновение выпадал из мира. Не было времени, проблем, тревог.

Мне жаль людей, которые никогда не знали этого чувства. Эта невероятная легкость, когда есть ты и ничего больше не может этому помешать. Когда над тобой не довлеют обязательства, время, другие люди и их ожидания, когда ты и только ты решаешь, что ты должен или не должен делать.

Я – это Одиночество. Оно единственный дар природы, за который я чувствую благодарность. Мне трудно с людьми. Они вечно торопятся, им постоянно чего-то не хватает. Находясь среди них, я всегда что-то теряю, в их разговорах нет правды. Они мне не интересны, я не чувствую себя одним из них. Одиночество подарило мне вкус Свободы. Я никогда не откажусь от нее, не существует ничего на свете, на что я бы обменял свою свободу.

Внутри себя я всегда чувствовал конфликт между своим «Я» и своей ролью в обществе. Эта роль была слишком мала для меня, она хотела унизить меня, загнать в рамки, лишить независимости. Я отказался от нее, я отказался играть, за что и был изолирован.

Итак, избавление от общественного «гнёта» стало первым этапом на моем жизненном пути. С тех пор я не применяю к себе обычных человеческих понятий, они больше ничего не значат для меня. «Любить», «Верить», «Ценность» все это просто слова, за которыми ничего не скрывается. Они имеют смысл только в определённом контексте, в мире, где существуют ориентиры. Мои ориентиры начали рушиться после. С тех пор как я стал проводить все больше времени наедине с собой, общественно принятые «правды» начали терять свою сакральность. Я замечал, что то, что мы называем правдой, является не более чем привычкой или традицией. Разбирая появление того или иного своего убеждения, я увидел, что все они базируются только на страхе. Даже не на страхе, а на нежелании быть другим, быть неправым в глазах других. Принимая общественные ценности, ты как бы заявляешь, что готов пойти на жертвы, готов отказаться от себя, только бы быть принятым в общество. Мне эта идея казалась не только не правильной, но даже смешной. Я не хотел вставать в строй и становиться копией копии еще одной копии. Я хотел быть собой.

IV

«Д где она?» – думал Максим, ожидая Машу в холле киноцентра. Он достал телефон из кармана и посмотрел время, было уже шесть. Они условились на полшестого, Маша редко опаздывала, Максим начинал немного нервничать. К тому же у него не было денег на балансе, чтобы позвонить и узнать где она. Оставалось только ждать. «Сейчас придет, еще ни разу не было, чтоб не приходила», – говорил про себя Максим.

Он сидел на мягком диване, закинув ногу на ногу и, со скучающим видом, следил за происходящим. Киноцентр находился на четвертом этаже огромного торгового центра. Жизнь внутри ТЦ развивалась как будто по сценарию. Тут, как в рекламном ролике, кругом, не давая глазу передышку, пестрили яркие цвета, в каждом уголке двигались и мигали, сменяя друг друга, рекламные щиты. Хотя на то и не было никаких оснований, но улыбались все: лица с плакатов улыбались, посетители, делающие селфи с телефонами в руках, улыбались, продавцы с охранниками тоже улыбались. Ощущение фальши витало в воздухе. Максим, да и остальные посетители были не более чем массовкой на этой сцене. Все они потеряли человеческие очертания и слились с искусственной обстановкой. В сущности, они уже и не были людьми, зайдя в ТЦ, они бессознательно совершили переход из режима «человек» в режим «посетитель». Этим переходом они отказались от себя и приняли в себя, присущие последнему атрибуты и паттерны поведения.

Утомившись сидеть, Максим поднялся с дивана и начал прохаживаться по залу. «Какое кино могут показать на базаре?». Искусственное освещение добавляло обстановке неестественность, в природе просто не существует таких ярких цветов.

Эпитомия жизни общества. Тут все, что общество может предложить, было сконцентрировано в одном здании. Кинотеатр для развлечения, тренажерный зал для «здоровья», внизу продуктовый магазин и косметический центр, а в подвале предоставляют массаж со счастливым концом. Если бы у одного из сотрудников центра родился ребенок на рабочем месте, то он мог бы никогда не покидать своего места рождения, тут все уже было для счастья. Ему ни к чему бы были солнце и вода, вместо них есть солярий и бассейн, для образования есть газетная стойка, для развлечения бесконечные ряды игровых автоматов и видео приставок. Все нужды ребенка были бы удовлетворены. В случае если бы он запросился на волю, захотев чего-то большего, и намерился покинуть ТЦ, то в кабинете психолога его бы признали невменяемым и прописали бы нужные препараты, а также посоветовали бы посещать тренажерный зал и йогу, но только не смену образа жизни и выход на открытое пространство. В торговом центре не хватало разве только крематория, что естественно, поскольку напоминание о смерти своей холодной реальностью сразу разрушило бы фальшиво-счастливую обстановку в ТЦ.

ТЦ замкнут в себе, он делает вид, что реален и реален только он. Все что происходит снаружи, происходит на низшей ступени реальности. Мир снаружи работает на ТЦ, он поставляет сюда товары, персонал и посетителей – топливо, на котором ТЦ работает. Тут двери открыты всем. Для безработных полно вакансий, для работающих десятки возможностей для того, чтобы, потратив деньги, обрести, наконец, свою долю счастья и подтверждение своей значимости только затем, чтобы, как наркоман, через неделю или после следующей получки, сразу же вернуться за новой дозой. Покупать и быть тут синонимы.

«Смотрите, у меня «эпл» или я ношу «найки», прямо как в телевизоре, прямо как мой кумир на рекламном баннере, значит, я тоже по правде. Значит, я есть?».

Покупка товара утверждает твою реальность как человека, она дает тебе оценку и выражает твою сущность. Если ты не покупаешь, то тебя нет, ты так и остаешься непроявленным, замкнутым внутри себя. Покупка позволяет твоей внутренней энергии материализоваться в обществе людей. Товар – тотем, которому ты поклоняешься; учение, чьи доктрины ты исповедуешь; Бог, в которого ты веруешь. Ты сам производишь его, перевозишь, моешь и чинишь, он владеет твоим днем, он цель и средство твоей жизни. И только вечером, когда гаснет свет и ты, отложив телефон и сняв свои «найки», лежишь в пустоте комнаты, голый и одинокий смотришь в пустой потолок, впервые за день предоставленный самому себе, ты спрашиваешь себя, вспоминая прошедший день: а было ли это все по правде? Ты гонишь эти мысли, они волнуют тебя, не дают покоя, мешают как можно скорее уснуть. А ты спешишь уснуть, чтобы утром вернуться обратно в ТЦ, купить новую вещь и обрести себя заново. Тебе не под силу вынести свидание с собой настоящим.

Максим ходил вдоль торговых рядов и удивлялся: «Неужели кто-то покупает этот хлам?». Он смотрел на персонал: продавцы, уборщицы, охранники – все они были лишь частью интерьера. Максиму было больно на это смотреть. Ему было жаль этих людей, он сам один из них. Человек не должен так тратить свою жизнь. «Они вынуждены жить здесь», – думал он про себя.

«Вон она» – он наконец увидел Машу. Она поднималась на эскалаторе и смотрела по сторонам, пытаясь отыскать Максима. Он пошел ей навстречу и улыбнулся, она улыбалась в ответ.

– Задержалась? – спросил Максим, прижимая ее к себе одной рукой.

–Да, не смогла пораньше, – отвечала она своим мягким голосом, который так нравился Максиму. Максим любил женский голос как таковой. Он знал, что другие мужчины, вероятно, не назовут голос как самое привлекательное в женщине, но для Максима голос был очень важен. Голос выражал душу, то есть, саму девушку, в то время как тело было лишь оболочкой, за которой душа вынуждена скрываться.

Несмотря на немного усталый вид, Маша по-прежнему отлично выглядела. На ней была юбка до колен, не очень вызывающе, и в то же время это подчеркивало ее фигуру. Максим бросил взгляд на ее ноги, особенно его в ней привлекавшие. Ноги «шли» на втором месте после голоса и иногда перевешивали влияния голоса. Максим не был самым большим романтиком.

У них было мало времени, сеанс начинался через десять минут. Они сразу прошли на кассы и оплатили билеты.

– В каком зале, там? – спросила Маша, она искала глазами нужную дверь.

– В третьем, – проговорил Максим, увлекая ее в нужном направлении.

Они не часто выбирались в город, Максим не любил этого. Он предпочитал по-другому проводить время. Сегодня он очень хотел увидеть Машу, поскольку не знал, встретятся ли они еще. В этот вечер, как назло, показывали кино, которое Маша очень желала посмотреть. Несмотря на все его уговоры встретиться сразу у нее на квартире, Маша не сдавалась. «Я пойду с тобой или без тебя», у Максима просто не осталось выбора. Ему пришлось идти с ней в кино.

Они встречались уже три месяца, изначально Максим не предполагал, что это может так долго продлиться. Помимо личных причин – он не стремился к отношениям – было еще одно обстоятельство – Маша работала проституткой. Однако в его текущем положении Максима это не очень отталкивало, у него все равно не было другого варианта. Он решил не форсировать события и не предпринимать никаких шагов по сближению с Машей, они просто периодически встречаются. Маша недавно даже клялась ему, что бросила свое занятие, Максим не особо ей верил. В конце концов, он получал от нее то, что ему было нужно бесплатно. Жаловаться было не на что.

Они познакомились примерно четыре месяца назад. Максим нашел ее страницу в «контакте» с надписью «звоните», что он, недолго думая, сделал. Они встретились у Маши на квартире. Она сразу привлекла его физически, ей было двадцать пять, но на вид не больше двадцати. Брюнетка, невысокого роста, с хорошей фигурой, то, что называется «petite». Максиму казалось, он ей сразу понравился. Когда он уходил, они даже обнялись. Спустя неделю после первой встречи, он снова навестил ее. Уходя, Максим пошутил, что постоянным клиентам нужна скидка, вместо скидки Маша предложила выпить кофе. Они зашли в маленькое кафе в доме напротив. При расставании Маша дала ему свой личный номер.