Alatis. Наследие. Книга 1

* * *

Спустя долгое время ожиданий и хлопот, наконец-то настал тот долгожданный день, когда я был провозглашен полноправным главой братства, принял все полномочия и получил свои собственные печать и медальон. И все было бы прекраснее, чем я мог себе представить, если бы не одно страшное событие, всколыхнувшее все братство. Глава Абсорбс Глобал Индастри, пришедший на место Фридриха – Льюис Кокс – совершил самоубийство, выпрыгнув из окна того самого кабинета, где я убил его предшественника. Все знали, что Льюис Кокс был душевно слаб и совершенно не готов к такому бремени, как руководство Абсорбс, но никто не предполагал, что такая ноша сломит его и побудит совершить самоубийство. Отчасти мы тоже чувствовали себя виновными в его невинной смерти. Без малого, шесть лет его правления были самыми мирными в нашей истории.

Похорон должен был состояться в полдень под открытым небом на лесном кладбище рядом с фамильным склепом его семьи. Туда должны были явиться все его родственники и руководящие сотрудники Абсорбс Глобал Индастри. Не особо приятная компания, должен признаться, но именно туда я собрался прийти, чтобы почтить память Льюиса Кокса, ставшего еще одной жертвой Абсорбс Глобал Индастри. Для этого мне нужно было всего лишь надеть дорогой деловой костюм. Раздобыть его оказалось намного легче, чем войти в осиное гнездо с одним лишь кинжалом за поясом и красной розой в руках.

В тот день стояла пасмурная погода, изредка казалось, что вот-вот пойдет дождь. Дул порывистый ветер, срывая желтеющие литья с ветвей деревьев, жалобные всхлипывания с губ женщин в черных вуалях и разнося их меж старых серых надгробий и сохнущего бурьяна. Похожие на черную стаю воронья, родственники и коллеги Льюиса сновали по крошечному клочку земли, изрытому могилами и окруженному густым лесом. Вдали стоял закрытый гроб из красного дерева с золотыми ручками, усыпанный со всех сторон алыми розами с огромными шипами. Священник, читавший молитву, был крайне упитан и холен, стулья для "гостей" были покрыты черными велюровыми чехлами с красными лентами. Все были дорого и крайне печально одеты.

Опасаясь встретить знакомые лица, я стоял вдали от всех, избегая посторонних взглядов и разговоров. Все начали, не спеша, занимать свои места. Я присел в самом конце в пустом ряду. Ко мне неслышно подошел мужчина в синем английском костюме с алым галстуком и дорогими часами на запястье, лет тридцати пяти, гладко выбритый, аккуратно причесанный и с блестящими носками дорогущих ботинок. У него были темные волосы, острый прямой нос с небольшой горбинкой на переносице, и тонкие, сильно сжатые губы. Его глаза скрывали черные очки. Его кожа была бледной. Он был высоким, и при том поджарым.

– Здесь свободно? – тихо спросил он.

Я оглянулся по сторонам, удивляясь, почему именно мой ряд заинтересовал его.

– Видите ли, у нас с Льюисом некогда был спор, и мы не успели его уладить до его смерти. Мне не хотелось бы причинить боль его родственникам, попадаясь им сейчас на глаза. – пояснил мужчина, уловив мой беглый взгляд.

– Конечно. – ответил я – Свободно.

Мужчина присел рядом со мной. Меня совсем не взволновал тот факт, что он близко знал Льюиса Кокса. Его внешность вызывала бесспорное доверие.

– Вы со стороны родственников или коллег? – спросил он.

– Коллег, так сказать. – ответил я, неловко улыбаясь моему любопытному собеседнику. – Могу я задать вам тот же вопрос?

– Конечно. Тоже со стороны коллег. – ответил он и протянул мне руку – Максвелл. Будем знакомы.

– А фамилия?

– Джекобсон. – улыбнувшись, ответил он. У него была завораживающая улыбка, но от нее по моей спине пробежал мороз.

– Аллан. – ответил я, пожимая его руку – Аллан Селиван.

– Кажется, ранее мы с вами не встречались? – вдруг спросил Максвелл.

– Не уверен. – осторожно ответил я, опасаясь того, что меня узнали.

К счастью началась погребальная церемония, и мой сосед более не задавал вопросов. Все шло спокойно, и никто не вызывал у меня никаких подозрений, так что я успокоил свое волнение. Все поднялись со своих мест чтобы положить цветы к могиле покойного. Я собрался сделать то же, но как только я встал со своего стула, Максвелл крепко схватил меня за руку, не давая пройти.

– Отойдем? – спросил он – Нужно поговорить.

Я молча последовал за ним чтобы не привлекать внимания. С ужасом я признал, что подозрения оправдались, однако, за нами никто не следовал. Мы скрылись из виду за высокими кустарниками.

– Я смотрю вы совсем страх утратили? Возомнили из себя всемогущественных? – возмутился он, резко поворачиваясь ко мне.

– Простите? – попытался я упростить ситуацию.

– Ты все понимаешь. Средь белого дня приходите на похороны главы Абсорбс Глобал Индастри без всякого стыда и уважения?

– Я пришел сюда почтить память покойного Льюиса, а не оскорблять его, или самому выслушивать необоснованные оскорбления.

– Сколько вас здесь? – настаивал он.

– Я пришел один, чтобы…

– Да, да, да! – прервал он меня – Почтить память Льюиса Кокса. Я смотрю, ты хочешь казаться отважным. – продолжил Максвелл, потирая свой подбородок – Мне нужны такие приспешники. Не хочешь работать на меня?

– А кто ты? – неосторожно спросил я.

Он усмехнулся только губами, презрительно глядя мне в глаза.

– Глава Абсорбс Глобал Индастри. – произнес он, и мое сердце буквально ушло в пятки. От удивления у меня чуть ноги не подкосились, в голову ударила кровь и на мгновение я забылся. Но совладев с собой, я принял безмятежный и непринужденный вид, надеясь скрыть свою растерянность.

– Ничего ли ты не перепутал? – насмешливо ответил я – Ты предлагаешь алатису предать братство и работать на тебя? На Абсорбс в твоем лице? С тобой все в порядке, парень?

Он лукаво улыбнулся в ответ.

– Я знаю кто ты, и знаю, что в тебе течет кровь человека. Так что это будет всего лишь наполовину предательство. А дрожь в твоем голосе говорит мне о том, что тебе сейчас очень страшно.

– Никогда в своей жизни я не предам то, во что верю. – прошипел я.

– Тогда она продлится еще недолго. – засмеялся Максвелл.

– Не забывай, – прошептал я, подходя к Максвеллу – что случилось с предыдущим главой, считавшим себя самым умным и сильным.

– Фридрих был узколобым глупцом, Льюис – слишком слабым, чтобы убить кого-либо. Но не я.

– Чем же ты лучше их? У Льюиса хотя бы была совесть? А что есть у тебя?

– Ты сейчас поймёшь, что важно то, чего у меня нет. – спокойно ответил он.

Я засмеялся, не в силах сдерживать свою злость и презрение.

– Впрочем, не это важно. – добавил он – С завтрашнего дня всем твоим братьям лучше бы спать с оружием под подушкой, ну или как вы там спите.

– Не боишься, что со своими амбициями ты не доживешь и до завтра? – насмехался я.

– Во мне нету страха. Лишь ненависть. – пугающе спокойно и умиротворенно ответил Максвелл.

В его глазах сверкнуло лукавое самодовольство и в тот же момент он схватил меня мертвой хваткой за галстук и припёр к стволу дерева за моей спиной.

– И начну я мстить, – произнес он, доставая из пиджака пистолет, – уже сегодня.

Не теряясь в ситуации, я сообразил, что за спиной у меня есть кинжал, нужно лишь достать его. Максвелл приставил ствол к моей шее, когда я достал свой кинжал и замахнулся на него. Он успел увернуться, но я поранил его руку, и он выронил пистолет, при этом продолжая держать меня за галстук. Далее произошла некая путаница событий, в которой Максвелл пытался поднять свой пистолет, удерживая и пиная меня, а я пытался вырваться из галстука, сжимавшего мое горло и воткнуть кинжал в Максвелла. Никто из нас не собирался дать другому сделать желаемое, и Максвелл сковывал мои движения, а я не позволял ему дотянутся до оружия. Все длилось несколько секунд. В попытке отрезать ту часть галстука, которая была в руке Максвелла, он подбил мой локоть, и я непроизвольным движением сбил с его лица темные очки. Лезвие моего кинжала скользнуло по его лицу. Черные очки упали на сырую землю. Он отпустил меня и отшатнулся назад, а на его светлом гладко выбритом лице появилась тонкая алая полоса, тянущаяся от левой щеки через его губы к подбородку. В считаные мгновения алая нить превратилась в бурый поток крови. Кровь скапывала на воротник его белоснежной рубашки, стекала по его шее. Он схватился руками за лицо в надежде остановить кровь, но она просачивалась сквозь его плотно сжатые пальцы. Охваченный жутким ужасом, я бросился прочь, скрываясь в густых кустарниках и деревьях, боясь обернуться на него и увидеть погоню.

Я привык к тому, что меня могут и хотят убить, что я должен вредить и убивать во имя сохранения равновесия двух миров, но этот случай выбил меня из привычной колеи. Я не ожидал, что обычный человек, довольно приветливый и воспитанный, окажется жестоким главой Абсорбс Глобал Индастри, плевавшим на нормы приличия и мораль. Но хуже того были его слова о ненависти, которая теперь, должно быть, достигла своего пика. Я морально не был готов к еще одному убийству, и вовсе не хотел изуродовать его лицо.

Я не помню, как вернулся в братство и рассказал о всем настоятелю, как пришел в себя. Но помню, что долгое время после этой встречи мне снились кошмары.

Я обрек себя на гнев Максвелла. Мне еще не было неизвестно, что он из себя представляет, но уже тогда я уяснил, что моей семье не выжить, если о них узнает Максвелл.

Более того, новость, принесенная мне Реей несколькими днями спустя, сделала эти сны невыносимыми и заставила изменить свою жизнь еще сильнее.

4

Несколько дней спустя, когда все улеглось, я успокоился и решил проведать Рею. Скрывшись от чуткой заботы братьев под предлогом своего плохого самочувствия на почве тревоги, я удалился в свою келью. После случившегося я чувствовал себя чудовищем, бездушным и кровожадным; я не мог ни есть ни спать – ведь я изуродовал ни в чем еще неповинного человека, тем самым заставив его совершать в будущем самые ужасные поступки. И лишь Рея могла успокоить мою душу, даже не зная о случившемся

В это время осени темнело рано, что и помогло мне прибыть к Рее под покровом ночи. Этим радость осени для меня ограничивалась; сырой ветер, мокрая листва на асфальте и частые дожди вовсе не радовали мое сердце, напоминая о тяжелых временах моей жизни. Хотя, сама перемена погоды, когда с одной стороны небо сохраняло золотисто-голубой цвет, а с другой – приобретало пурпурно-синюшный цвет, и казалось, что два мира сталкиваются прямо у меня над головой – такое зрелище чрезвычайно радовало меня.

Я быстро добрался до дома Реи. В окнах ее спальни ярко горел свет и на подоконнике сияла синяя лампадка. Во всех прочих окнах стояла черная темнота. Тихо опустившись к ее окну, я взобрался на подоконник, снял маску, превратился в человека и осторожно ступил с подоконника на пол. В комнате громко играла заводная музыка. Стараясь не дышать, я прятался за шторами и пытался разведать обстановку в ее спальне. Отклонив тюль, я увидел полупустую спальню, заполненную картонными коробками, горы смятых газет, Рею и Даррелла, паковавшего предметы в коробки. Даррелл очень вырос и повзрослел: его янтарные глаза стали глубже прежнего, взгляд стал цепким и острым. Золотистые волосы стали еще гуще, а щеки розовее. Теперь он уже был одет как взрослый мальчик. Он стоял недалеко от Реи. Она сидела на полу на коленях и оборачивала маленькие фигурки бумагой. Она была в пижаме, ее волосы были туго скручены в пучок, на ее щеках горел румянец, и ее глаза сверкали, как прежде. Увидеть ее для меня уже было достаточно, чтобы тяжелый камень упал с моего сердца. Она услышала меня и обернулась к окну. Далее она сделала нечто, что удивило меня, но в то же время дало мне понять, насколько для нее важен Даррелл: Рея подозвала Даррелла к себе и закрыла ему глаза руками.

– У меня есть для тебя сюрприз! – радостно сказала она – Угадай, кто к тебе пришел?

После этого Рея подозвала меня к себе жестом, и раскрыла глаза сыну. Времени снимать накидку не было, и я предстал перед сыном в том виде, в котором выбирался из монастыря – в длинной черной накидке с капюшоном. (Хорошо хоть маску я успел снять!)

– Это мой папа? – радостно, но немного осторожно сказал он.

Я опустился перед ним на колено и обнял его. Он тоже обнял меня. Вдруг я почувствовал, что боюсь, что мой сын однажды не захочет меня обнять или же просто не узнает меня. Я зажмурился и крепко прижал к себе сына, сохраняя в своей памяти это мгновение. Каким же прекрасным он был тогда!

– Почему ты пришел так поздно? – спросил сын, когда я отпустил его. Его огромные янтарные глаза заставили меня на доли секунды забыться и пропасть в них. Голос Реи привел меня в себя.

– Аллан, ты пришел нас провести? – спросила она.

– Провести? – удивился я, уставившись на Рею.

Мое сердце быстро застучало в груди, подавая мне сигнал о том, что происходит что-то важное, и я не имею понятия что. Первая мысль была о том, что я не понимаю значения слова "провести".

– Провести? – повторил я – Вы едите в путешествие? Или… – я замолчал, поняв, что обычно люди не путешествуют со всеми своими вещами из дома.

– Мы переезжаем, Аллан. – сказала Рея, взяв меня за руку.

– Куда?

– В Нью-Йорк! – радостно сообщил Даррелл.

– И когда вы едите?

– Завтра вечером. Все подробности я расскажу тебе позже. – ответила Рея.

– Почему? – удивился Даррелл – У тебя есть секреты?

– Дорогой мой, – сказала она, нежно улыбаясь – у каждой мамы должны быть секреты. Но поверь мне, ты знаешь все о нашей поездке. А твой папа – нет. Но вместо того, чтобы сейчас отбирать ваше время этими разговорами, лучше проведите его вместе, поиграйте. Потом, когда вы наиграетесь вдоволь и ты пойдешь спать, я расскажу ему о нашем маленьком путешествии.

– Хорошо, мама. – послушно ответил он.

Она провела ладонью по золотистым волосам ребенка.

– Ты поможешь мне сложить вещи в коробку? – спросил Даррелл, поворачиваясь ко мне.

– Конечно помогу. – немного растеряно ответил я – Какие?

Сын взял меня за руку и повел в свою комнату. Он включил свет в детской, и показал крошечной ручкой на несколько разбросанных коробок и свертки из газет, лежавшие то тут, то там по всей комнате.

– Их нужно заклеить и подписать. – важно пояснил малыш.

– Ты уже умеешь писать? – шутливо удивился я.

– Конечно умею! Мне уже пять лет, и я скоро пойду в школу! – возмутился Даррелл, мило надув щеки, и скрестив ручки на животе.

– Какой ты взрослый. – ответил я, удивляясь тому, что пять лет нашей жизни пролетели, как падающая звезда и важную часть его жизни я попросту упустил.

– Ты знаешь, когда мой день рождения? – спросил сын, застигая меня врасплох.

Я быстро начал считать и думать, когда же мог быть его день рождения, но кроме времени года не смог ничего предположить.

– Мой день рождения – гордо и важно заявил Даррелл – двадцать третьего февраля. Мама мне сказала, что это самый необычный месяц в году потому, что у него нету всех дней.

– Как это нету? – подыграл я ему.

– У него двадцать восемь дней, а не тридцать.

– А ты знаешь, сколько это – тридцать? – шутливо спросил я.

– Да. – он показал свои ладошки, широко расставив все свои крошечные пальчики – Три раза вот так. – сказал Даррелл.

Я улыбнулся ему в ответ.

– Папа, – продолжил малыш, но далее этого слова я перестал что-либо слышать. Барабанный стук моего сердца заглушал все вокруг. Это слово эхом звучало в моей голове, делая все прочее не важным. Когда Даррелл стал теребить меня за плечо, я пришел в себя и виновато уставился на него, стесняясь переспросить его вопрос.

– Так был ты там или нет? – настаивал малыш.

– Прости, где?

– В Нью-Йорке! Мы же завтра едем туда! – воскликнул он.

– Да, был. – ответил я – Тебе там понравиться. Но я хочу, чтобы ты сам все посмотрел, а потом мне рассказал. Хорошо?

– Хорошо! – обрадовался он.

Мы принялись паковать вещи, утрамбовывать мягкие игрушки в коробки и затем заклеивали их. После чего Даррелл почетно подписывал каждую из коробок. Я обратил внимание, что у него не так уж много игрушек, и задал ему этот вопрос. Даррелл ответил не сразу, задумавшись, зачем ему еще игрушки.

– Мне хватает этих. – сказал он.

– Разве тебе никто их не дарит? – удивился я.

– Мне дарит игрушки мама. Друзья дарят игрушки на мой день рождения.

– А кто еще? У тебя же есть бабушка, дядя и прочие родственники.

– Нет. Они мне ничего не дарили. Я их не видел. – спокойно ответил ребенок.

Мы закончили работу, и Дарреллу нужно было ложиться спать. Почти все вещи были собраны и упакованы для переезда, в том числе его кроватка. Эту ночь ему следовало провести в кровати с Реей. После того, как он послушно надел пижаму и почистил зубы, Даррелл умостился на кровати Реи, пригладил одеяло и, чего я очень ждал, попросил остаться с ним, пока он не уснет. Я не желал и даже не мог ему отказать. Рея погасила свет и покинула комнату, закрыв двери. Я лег рядом с ним на подушку, вдыхая аромат кожи Реи, и обнял сына, пожелав ему спокойной ночи. Через пару минут он уже крепко спал, тихо посапывая. Мне не хотелось отпускать его и не хотелось уходить из комнаты, чтобы не потерять своего сына. Но когда почувствовал, что сам засыпаю, я понял, что пора вставать.

– Почему вы едите именно в Нью-Йорк? Ты хочешь убежать от кого-то? – первым делом спросил я Рею, увидев ее в гостиной. Она ждала, когда я выйду из комнаты чтобы рассказать всю правду.

– Мне предложили работу заместителя главного хирурга в одном из лучших госпиталей города. К тому же они предоставляют квартиру. А рядом находиться хорошая школа. Ответ нужно было давать быстро. Я решила, что это неплохой вариант для нас с сыном.

– И когда ты собиралась сказать это мне?

– Я тянула с отъездом сколько могла. – пожала плечами Рея – Но они настаивают на скорейшем вступлении в полномочия, и завтра вечером мы с Дарреллом летим на самолете в наш новый дом. Утром приедут за вещами. Он не хотел оставлять свою кровать и мебель, так что придётся забрать их с собой.

– Ты уверена в своем решении?

– Да, наверное.  Не каждый день выпадает возможность жить и работать на Манхеттене. – ответила Рея, скрывая радостную улыбку.

Я присел рядом с ней на диване, взяв ее за руку.

– Я рад за тебя, Рея, очень рад. Теперь я смогу чаще видеть вас. Но ты уверенна, что это лучшее место для Даррелла?

– Да, уверена. Наши окна будут выходить на Центральный парк, а школа расположена в нескольких кварталах от госпиталя. И ему не нужно будет сидеть с няней каждый вечер.

– Ты хорошо все обдумала? – продолжал сомневаться я.

– Я много об этом думала и решила, что так будет лучше для моего сына. – ответила Рея.

– Порой все выходит совсем не так, как ты того хочешь. И лучшие намерения могут принести худшие результаты, когда ты причиняешь боль невиновному.

– Аллан, – ответила Рея, словно понимая, что речь идет уже не о переезде – любой поступок, принесший нежеланные результаты, но совершённый с благими намерениями, будет оценен как правильный, пусть и неудачный. А для того, чтобы все происходило именно так, как задумано, не достаточно просто думать об этом, необходимо контролировать каждую малейшую деталь и придумывать десять шагов наперед. Нужно много работать. Нельзя давать неудаче подорвать твою веру в себя. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю.

– Что же у тебя? Ты вновь пропадал полгода, без малейшей весточки.

– Я же обещал тебе, что вернусь как можно скорее.

– Хм, если сравнивать с тремя годами, то я согласна, что это достаточно быстро. – язвительно заметила она.

– Прежде ты была приветливее. – заметил я.

– Прости. Я очень устала и не готова провести всю ночь за разговорами. Завтра трудный день.

– Я не буду тебе надоедать. – ответил я, собираясь уходить.

Она схватила меня за рукав накидки, заставляя сесть обратно на диван рядом с ней.

– Подожди. – сказала она, поднимаясь с дивана.

Рея отправилась на кухню и взяла с холодильника листок бумаги и карандаш, написала на нем что-то и вернулась ко мне. Она протянула мне кусочек бумаги, на котором был написан адрес. Это был их новый адрес проживания и место работы Реи. Отдав мне его, она вспомнила еще об одной важной вещи, и быстро направилась в комнату Даррелла. Я лишь молча озадаченно наблюдал за ней. Из комнаты Рея принесла обувную коробку и поставила ее на кофейный столик у дивана.

– Что это? – удивился я.

Она села на колени у дивана, раскрыла коробку и достала оттуда стопку детских рисунков. Не нужно быть сыщиком, чтобы понять, что это были рисунки моего сына. Она протянула мне стопку рисунков. Я пролистал их, разложил на кофейном столике и нахмурился, пытаясь понять, что хочет показать мне Рея.

– Это рисунки твоего сына. – объяснила она – И на всех этих рисунках есть ты. Даррелл помнит тебя и скучает по тебе. Он спрашивал, почему ты не проведываешь его.

– И… Что ты ему сказала?

– Что ты занят, у тебя важная работа и ты не можешь каждый день возвращаться домой, как родители всех его друзей.

Мне было нечего ей ответить, чтобы при этом не оправдываться. Но я понимал, насколько сложна ее жизнь.

– Я не хочу, чтобы он подумал, что он мне не нужен, или что я его не люблю. Но, ты сама сказала – я не могу каждый вечер возвращаться сюда. – ответил я.

– Ты говорил, что в твоем братстве будет соревнование на право стать главой… – спросила она, сменив тему.

– Да. Оно состоялось.

По ее губам пробежала легкая улыбка, но она не осмеливалась озвучить интересующий ее вопрос, ни радостно улыбаться.

– Ты… участвовал? – осторожно спросила она.

– Да. – я почувствовал гордость и в то же время смущение – Я стал главой братства.

На ее лице засверкала широкая улыбка.

– Поздравлю тебя. – сказала Рея, положив руку на мое колено.

Я сел рядом с ней на пол и взял ее за руки.

– Все ради вас с Дарреллом. – сказал я – Ни дня я не провел, не думая о семье. А став главой, у меня будет больше возможностей навещать сына, не вызывая подозрений.

Рея молча смотрела на меня, однако ее глаза говорили мне всю правду о том, что ей это не нужно. Она улыбалась мне. Хоть я знал, что в душе она действительно рада за меня, это известие никак не могло облегчить ее с Дарреллом жизнь, а лишь затруднить ее.

– Прости, что не могу исполнить твои мечты, Рея. Я надеюсь, что у меня еще все получиться, но всё же я не могу подарить тебе того, о чем ты могла мечтать прежде.

– Я не из тех девушек, что в детстве мечтали о принце с белым конем и о пышной свадьбе, о хрустальном замке и горах подарков. Лишь встретив любовь, я начинала мечтать о жизни с ним, а не подстраивала жизнь под свои мечты. Тебе не стоит винить себя…

– Не нужно меня оправдывать, Рея. – прервал я ее, хватая в свои объятия и целуя ее.

У меня появилась прекрасная идея, и я решил сделать этот последний вечер немного приятным для нас с Реей.

– Сиди здесь! – скомандовал я Рее, подхватываясь с пола.

Я быстрым шагом направился в детскую. Взяв с пола стопку газет, я разложил их на широком подоконнике и вернулся в гостиную за Реей. Она так и сидела на полу, склонив голову на руку, облокотившись на подлокотник дивана.

– Что ты придумал? – с интересом спросила Рея.

– Сейчас ты поймешь.

Я взял ее на руки и внес в комнату Даррелла. Мы удобно примостились на подоконнике, я сел спиной к стеклу, а Рея легла головой на мои колени. Мы не включали свет. На окне не было штор, и только свет ночного города освещал нашу комнату. На полу хаотично стояли коробки, валялись смятые куски газет, бегали тени и полоски света рассекали комнату на множество кусочков головоломки. На короткие мгновения город стихал, и нам казалось, что мы одни в целом мире, и мир только наш.

– Скажи мне, что ты вскоре проведаешь нас в новом городе. – тихо сказала она, глядя на звездное небо за стеклом.

– Обещаю.

– Я поставлю на окне лампадку, чтобы ты знал, где я тебя жду.

– Обещаю, я приду.

– Есть некоторые вещи, которые не способны изменить никакие клятвы и обещания.  И как бы ты того не желал, невозможно отменить необратимое.

– Рея, до тех пор, пока вы с сыном ждете меня, со мной ничего не случиться, обещаю. А я думаю о вас ночью и днем, каждый день своей жизни. – воодушевленно произнес я.

Я наклонился к ней, она приподнялась, и я поцеловал ее.

– Люблю целовать твои губы. – прошептала она, касаясь моих губ кончиками пальцев.

Я отклонился обратно и мы немного молча посидели в темноте.

– Твоя семья, они не знают о Даррелле? – наконец произнес я тревожащий меня вопрос. Мне показалось, что это лучший момент, чтобы спросить об этом.

– Знает. – коротко ответила она.

– Они были против него?

– Нет. Они не знали о нем, пока ему не исполнилось полгода.

– Почему? Ведь они – твоя семья.

– В общем, моя мать не приветствует мое решение растить ребенка одной. Брат иногда нас проведывал, до его перевода в Азию. Я не хочу продолжать разговор.

Ее слова для меня были, как удар в спину.

– Прости.

Она лежала с закрытыми глазами на моих коленях, я играл с ее волосами. Было тепло, уютно и надежно, словно мы здесь были и будем всегда. Уже давно перевалило за полночь, и мне нужно было идти.

– Рея, тебе нужно отдохнуть. – произнес я, стараясь сказать, как можно тише, чтобы она не услышала меня, а у меня было время еще раз обдумать свои слова и побыть еще несколько минут с ней.

– Аллан, я готова остановить рассвет, если только это поможет мне быть с тобой дольше, просыпаться рядом, и не бояться того, что это наша последняя встреча.

Я взял ее руку и поцеловал, крепко сжав в своей ладони, словно она ускользала.

– Рея, если я не уйду сейчас, то я не смогу уйти никогда. Мне так больно оставлять вас, но рядом с вами я только навлеку опасность. У меня проблемы: появился враг. – неожиданно для себя признался я – Его зовут Максвелл, он новый глава Абсорбс, и несколько моих неуклюжих поступков вызвали его ненависть ко мне. Я опасаюсь, что сейчас он ищет мои слабые стороны. Поэтому я должен быть сейчас осторожен, как никогда.

– Я понимаю, но… Возвращайся скорее. – сказала Рея, садясь рядом со мной.

Она обняла меня и долго не отпускала. Не понятно от чего ее тело незаметно вздрагивало, и она сильнее прижималась ко мне. В тот момент я понял, что на самом деле она боится перемен, но вопреки всему, гордо движется им навстречу. Я не мог поддержать ее, и корил себя за это. Но лучшее, что я мог сделать в тот вечер – пожелать ей легкого пути и дать ей наконец отдохнуть.

Когда она легла в кровать рядом с сыном и сладко уснула, я покинул их дом.