ЛАРИСА. Тебе, наверное, лучше знать! Ты вошла через две секунды после того, как он вышел.
ДУНЯ. (фыркнув) Никто отсюда не выходил! Ты что, нажралась? Я по коридору шла две минуты, он был пустой как твоя башка!
Лариса, ещё раз переглянувшись с Прялкиной, поднимается и выходит. Прялкина начинает болтать ногами, глядя на Дуню очень внимательно.
ДУНЯ. (фыркнув) Обиделась! Блин, я в шоке! А что это за коньяк?
ПРЯЛКИНА. Коньяк Монфокон.
ДУНЯ. Хороший?
ПРЯЛКИНА. Плохой.
ДУНЯ. А ну, дай понюхать!
ПРЯЛКИНА. Клей «Момент» нюхай.
ДУНЯ. (фыркнув) Жалко – так и скажи!
ПРЯЛКИНА. Я так и сказала.
ДУНЯ. (фыркнув) Ой, не могу! Держите меня! Бедная, несчастная! Поглядите на неё только! Жалко ей коньяку! Вот сейчас пойду и папе пожалуюсь! Кто тебе разрешил на столе сидеть?
ПРЯЛКИНА. А кто тебе разрешил на полу стоять?
ДУНЯ. (фыркнув) Ой, не могу! Совсем упилась? Что у вас за праздник тут, на рабочем месте?
ПРЯЛКИНА. Поминки.
ДУНЯ. Кто сдох?
ПРЯЛКИНА. Твой папа.
ДУНЯ. (фыркнув) Тяжелый случай! Ну и больница! Пьют, как уроды! Эту кикимору напоили! Ей пить нельзя, она дура! Где папа, спрашиваю? Мне срочно деньги нужны!
ПРЯЛКИНА. На что?
ДУНЯ. (фыркнув) Тебе-то какое дело? Ладно, скажу! Я вступаю в партию.
ПРЯЛКИНА. С какой целью?
ДУНЯ. С целью давать отпор. Врагам Родины. И внутри, и снаружи. Враги-то они повсюду! Никакой жизни от них не стало! Вот я и буду бороться с ними.
ПРЯЛКИНА. А зачем деньги?
ДУНЯ. (фыркнув) Ну, ты спросила! Да на вступительный взнос, тупица! Кто тебе даст бесплатно врагов душить? Впрочем, это не главное. То есть , главное, но – не главное.
ПРЯЛКИНА. А что главное?
ДУНЯ. То, что я поступаю в Российскую Академию Космонавтики! Обучение платное. За полгода – пятьдесят тысяч. Учиться – полтора года. Долго, конечно, но что поделаешь? Подготовка нужна серьёзная, так как сразу после получения диплома меня отправят на МКС, помощником капитана.
ПРЯЛКИНА. А капитаном ты когда станешь?
ДУНЯ. (фыркнув) Ну ты и шустрая! Капитаном! Это дело серьёзное, не людей ножами кромсать! Чтоб тебя назначили капитаном, надо полетать годик, а то и два! А как ты хотела? В любом ответственном деле тебя должны оценить – ну, как ты себя в опасностях проявляешь и всё такое.
ПРЯЛКИНА. Танцами, значит, ты больше не собираешься заниматься?
ДУНЯ. (фыркнув) Здрасьте! Что значит – не собираюсь? Я поступаю на танцевальный факультет Российской Космической Академии. Сокращенно – ТФРКА! (хватает бутылку)
ПРЯЛКИНА. (отобрав её и опять поставив на стол) Ты не бредишь?
ДУНЯ. (фыркнув) Сама ты бредишь! В моём удостоверении так и будет написано – танцевальная сука!
ПРЯЛКИНА. Сука?
ДУНЯ. Ну да! Служба управления контрольными аппаратами. Танцевальная служба! Что непонятного!
ПРЯЛКИНА. Да почему танцевальная, твою мать? На хер там танцоры нужны?
ДУНЯ. Не надо орать! Я не виновата, что ты – тупица. Ты не смогла догадаться, что я скрываю важный секрет, который сейчас раскрою! Меня не на МКС отправят, а на Луну!
ПРЯЛКИНА. Если на Луну – тогда мы с Лариской, пожалуй, скинемся! Сколько надо?
ДУНЯ. Ведь я же тебе русским языком объяснила – пятьдесят тысяч! Думаешь, папа на это дело не даст?
ПРЯЛКИНА. Уверена. Ну так что с луной-то?
ДУНЯ. То, что как раз через полтора года начнётся её культурное освоение. Корабли уже подготовлены, а программа ещё готовится. Дураку понятно, что для этого дела потребуются прежде всего танцоры, так как лунные жители языками земных народностей не владеют и потому не поймут ни стихов, ни песен, ни анекдотов! А вот смотреть на танцы и принимать в них участие они смогут! Поэтому на луну полетят космические танцоры. А чтоб они не бездельничали во время полёта, из них сформируют службу управления контрольными аппаратами. Сокращённо – сука. Вот и вся тайна.
ПРЯЛКИНА. Ты уже прошла медкомиссию?
ДУНЯ. Ещё нет. Но на днях пройду. Какая проблема для меня пройти медкомиссию? Там врачи все будут простые – хирург, глазник, психиатр, нарколог… (шустро хватает бутылку)
ПРЯЛКИНА. (отобрав её) Слушай, Дунька! Я только сейчас заметила, какой мама тебе купила новый ремень! Просто офигенный! Давай махнёмся: ты мне ремень, я тебе – коньяк. Тогда и узнаешь про Монфокон до фига!
Дуня, фыркнув, быстро снимает брючный ремень, бросает его на стол. Штаны с неё падают. Не придав этому значения, она тянется за бутылкой.
ПРЯЛКИНА. (отодвинув бутылку, схватив ремень и соскочив на пол) Проблему я тебе, сволочь, организую. Хрен ты пройдёшь медкомиссию! Да оно тебе и не надо будет – ты у меня сейчас до луны допрыгнешь.
Хватает Дуню за шиворот, прижимает лицом к столу, и, крепко держа, хлопает ремнём по задранной попе, едва прикрытой трусами.
ДУНЯ. (пытаясь вырваться) Караул! На помощь! Полиция! Папа! Мама! Наташка! Ой, мамочки! Убивают!
ПРЯЛКИНА. (хлопая) Не волнуйся! Я не убийца, я врач. Понятно? Врач–диагност. Поэтому зря ты мне про Луну рассказывала – я вижу, что ты нормальная!
ДУНЯ. (истошным голосом) Нет! Я дура!
ПРЯЛКИНА. (лупя) Вот я тебе и вложу ума через задницу!
ДУНЯ. Я беременна!
ПРЯЛКИНА. Опять врёшь! Зачем? Я же тебе объяснила, кто я! Будешь врать? Будешь?
ДУНЯ. Никогда в жизни больше не буду!
ПРЯЛКИНА. А водку жрать?
ДУНЯ. Никогда, клянусь! Ни коньяк, ни вино, ни водку ни пиво! Пожалуйста, Прялкина, отпусти меня! Я хорошая! Ой, как больно!
Входит Лариса. Прялкина, дав ещё десяток шлепков, отпускает Дуню, и та в слезах убегает из кабинета, быстро натягивая штаны.
ЛАРИСА. Она зря вышла. Его везут.
ПРЯЛКИНА. (бросив ремень на стол) Как это произошло?
ЛАРИСА. Он вышел на лестницу, покурить. Анестезиолог и Вероника вышли за ним буквально через минуту. Анестезиолог сделала массаж сердца, но … третий есть третий.
ДУНЯ. (из коридора, страшным голосом) Папочка!
Затемнение
КОНЕЦ
начало – в романе «Три Креста»
Общественный туалет
Пьеса в двух действиях
Действующие лица:
Соня, двадцатитрёхлетняя работница вокзального туалета
Лена и Таня, ее ровесницы и подруги
Серёжа, вор
Теймураз, участковый
Кирилл, художник
Два сотрудника ФСБ, полковник и подполковник.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Помещение вокзального туалета. На заднем плане – ряд из пяти кабинок и умывальник слева, ещё левее – входная дверь. На переднем плане – письменный стол с лежащей на нём подушкой и стул. Соня занимается мытьём пола, ползая на коленках и окуная тряпку в ведро. На ней довольно короткая, но не мини, юбка, кофта и шлёпанцы. На лице у неё синяк.
Раздаётся громкий стук в дверь.
СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!
ЛЕНА. (с улицы) Сонька, это я! Открой дверь!
СОНЯ. Исчезни! Я занята.
ЛЕНА. Точно?
СОНЯ. Ленка, отвянь! У меня депрессия.
ЛЕНА. Если так – пойду! От водки депрессия только усугубляется.
Соня, молниеносно вскочив, открывает дверь. Лена, войдя с семисотграммовой бутылкой водки, смотрит на Соню и заливается хохотом.
СОНЯ. (запирая дверь) Что ты ржёшь, как кобыла на первой случке?
ЛЕНА. (продолжая хохотать) Ой, я не могу! Ой, Сонька, если б ты себя видела! Щека белая, скула синяя, а глаз – красный! Ой, какой ужас! Сонька, если российский флаг появился даже на твоей роже – мне остаётся только грохнуться на колени и заорать во всю глотку: «Красные чёртики! Отпустите меня, пожалуйста! Я согласна ещё раз отдать вам всё, что у меня есть!»
СОНЯ. Сперва поинтересуйся, очень ли им нужны такие сокровища! Триппер, впрочем, довольно успешно лечится, но по поводу остального я не уверена.
ЛЕНА. Да что ты гонишь? Я хоть и не патриотка, но девка честная! На халяву даже чертям не дам.
Вручает Соне бутылку.
СОНЯ. (поглядев на неё) Но ты мне литр проспорила!
ЛЕНА. Хватит гнать! Мы договорились: литр – если ты разобьёшь стекло Мерседеса вдребезги! А оно слегка только треснуло. За ноль семь спасибо скажи!
Соня, пожав плечами, откупоривает бутылку. Лена достаёт из ящика стола два стакана. Соня наливает в них по чуть-чуть. Чокаются, пьют.
ЛЕНА. (достав из кармана конфету, положив её в рот и оседлав стул) Серёжка, поди, тебя разукрасил?
СОНЯ. (достав платочек, сморкнувшись и сев на стол) Да какой Серёжка! Ты представляешь, вваливается в час ночи огромный, толстый, лысый урод в костюме и прёт к толчкам на халяву! Я его – за грудки: плати, говорю, десятку! А он мне ксиву в рожу суёт. Я не поленилась, ксиву прочла, и – остолбенела! Профессор областной Филармонии! Ты прикинь? У меня в глазах потемнело от такой наглости! На тебя чего, говорю, красавец, контрабас уронили? Думаешь, профессорское говно не воняет, что ли? С какой это пьяной радости я должна его за спасибо нюхать? Он мне – кулаком в глаз! Кулак – как моя башка! Я упала, вскочила, схватила стул, и – хрясь, хрясь! Стул – в щепки, профессор на спину – брык! Лежит, не шевелится. Я сержантиков позвала, они его выволокли наружу. Теперь недели две-три экономить будет на туалете. В больнице он, надеюсь, бесплатный.
ЛЕНА. (достав конфетку и положив её в рот) А где же Серёжка твой был? Под столом валялся?
СОНЯ. Да! Подыхал.
ЛЕНА. Колёс обожрался, что ли?
СОНЯ. Конечно! Утром его рвало всей таблицей Либиха… тьфу, этого… Менделеева!
ЛЕНА. (взяв бутылку и наливая) Сонька, я угораю от вас обоих! Особенно от тебя. Скажи мне, за каким хреном ты променяла панель на вокзальный сральник? Чтоб получать по фейсу с той же периодичностью, что и там?
СОНЯ. Да чего ты гонишь? За месяц только во второй раз получила!
ЛЕНА. А я за месяц – ни разу! На той неделе один козёл исполосовал мне задницу плёткой, но приплатил за это косарь. Как раз на него я себе ботинки купила. Кстати, ты чего в шлёпках? Опять кроссовки расклеились?
СОНЯ. Оба сразу! Как сговорились. Никак не могу поймать тех двух молдаванок. Они всегда около «Макдональдса» торговали. Теперь их нет! Им за такой «Рибок» уши надо надрать!
Пьют.
ЛЕНА. И мне уши надо надрать, никак тебе не отдам три сотни!
СОНЯ. Забей. Через полчаса московская электричка прибудет. Наверняка заработаю.
ЛЕНА. Был бы дождь или холод страшный – немножко бы заработала! А когда теплее нуля, женский туалет – под платформой, мужской – за кассами.
СОНЯ. Москвичи – приличные люди!
ЛЕНА. Не настолько приличные, чтоб отстёгивать по десятке за дегустацию столь изысканных ароматов.
СОНЯ. Ленка, а ты сегодня зубы почистила?
ЛЕНА. Да, а что?
СОНЯ. Просто у меня появилась мысль, что если ты будешь красиво стоять на улице возле двери и улыбаться, народ сюда рекой хлынет. А? Как ты думаешь?
ЛЕНА. Я думаю, что тогда возникнет ещё один аромат, струящийся из кабинок. Серёжка его почует, и мне опять придётся вызывать Скорую вам обоим!
СОНЯ. Не беспокойся, я его выгнала. Навсегда.
ЛЕНА. (смеясь) Уже в шестой раз на этой неделе, тридцатый раз в этом месяце! Твой Серёжка к свинье под хвост без мыла полезет, если свинья ему хоть немножко будет нужна, а ты ему нужна сильно!
СОНЯ. У тебя вырос хвост?
ЛЕНА. (взяв бутылку) Я не понимаю, чего говно закипело? Что, про Серёжку уже и слово сказать нельзя?
Наливают. Пьют. Лена достаёт конфетку и ест её.
СОНЯ. (ставя стакан) Говори, что хочешь.
ЛЕНА. Я знаю – он тебя уломал на эту работу, чтоб ему было где ночевать!
СОНЯ. И что?
ЛЕНА. Хорошо устроился!
СОНЯ. И что дальше?
ЛЕНА. Быстро же ты эту малолетнюю сучку Женьку ему простила!
СОНЯ. А я и не обижалась.
Раздаётся стук в дверь.
СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!
ЛЕНА. (помолчав) Не особо, смотрю я, деньги тебе нужны!
СОНЯ. Давай сменим тему.
ЛЕНА. (оглядев свои руки) Что у меня за ногти? Ломаются, как … Ой, кстати! Таньке два зуба выбили!
СОНЯ. Наконец-то.
ЛЕНА. Прикинь – она трёх лохов на хате заклофелинила, все свои пятнадцать карманов набила всякими там кредитками и деньгами, а дверь открыть не сумела! Пришлось клиентов приводить в чувство.
СОНЯ. (зевая) Легко отделалась!
ЛЕНА. Я бы на её месте обосралась от страха!
СОНЯ. А я бы на её месте пустила воду, чтоб затопило соседей, и объяснила бы им сквозь дверь, что кран сорвало, а замок заклинило. Они быстро бы нашли способ его расклинить!
Раздаётся стук в дверь.
СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!
ТЕЙМУРАЗ. (стуча) А ну открывай! Не то я тебе мозги щас отремонтирую!
ЛЕНА. (вскочив) Участковый! Чёрт! Я ему пять тысяч должна!
Прячется в одну из кабинок. Стук нарастает. Соня, спрятав стаканы в стол, открывает дверь.
ТЕЙМУРАЗ. (войдя) Где этот урод?
СОНЯ. Во-первых, салям-алейкум.
ТЕЙМУРАЗ. А, ты воспитанная? Отлично! Значит, мне будет меньше работы.
Осмотревшись по сторонам, берёт с пола тряпку и принимается не шутя хлестать ею Соню.
СОНЯ. (заслоняя лицо руками) Ой, Теймураз! Ты что, обалдел, дурак? Она грязная, мокрая! В ней микробы и пауки!
ТЕЙМУРАЗ. Сейчас они будут у тебя в заднице!
Хватает Соню за волосы, грубо ставит на четвереньки, сжимает ее башку своими коленями, и, задрав юбку ей на спину, лупит тряпкой по попе.
СОНЯ. (тщетно пытаясь вырваться) Ой-ёй-ёй! Теймураз! Ты что, обалдел? Мне больно! Мне неприятно! Что за ужасное поведение? Как ты смеешь так обращаться с женщиной? Хам!
ТЕЙМУРАЗ. (стегая её) Не визжать! А ну, отвечай, паскуда – что я тебе сказал, когда разрешил без паспорта и с судимостью тусоваться здесь, на вокзале? А? Что сказал?
СОНЯ. (виляя попой) Чтоб не воровала, пока два-три щипача не спалятся, так как их слишком много здесь развелось!
ТЕЙМУРАЗ. (стегая её) Отлично! А что ещё?
СОНЯ. Чтоб пьяная не валялась и не блевала возле торгового центра! Чтоб к бандитам не лезла! Чтоб героин не распространяла! Чтоб каждый месяц по двадцать тысяч тебе носила!
ТЕЙМУРАЗ. (продолжая порку) Прекрасно! А теперь вспомни, что я тебе сказал, когда ты сюда устраивалась работать?
СОНЯ. Чтоб я не смела хранить здесь краденое!
ТЕЙМУРАЗ. Ага! И где твой дружок?
СОНЯ. Он ночью ушёл!
ТЕЙМУРАЗ. Куда?
СОНЯ. На платформу! Рязанская подходила!
ТЕЙМУРАЗ. Рязанская?
СОНЯ. Да!
ТЕЙМУРАЗ. (бросив тряпку) Садись на стул!
Соня поднимается, потирая зад и кривясь. Садится.
ТЕЙМУРАЗ. (приглаживая усы) Заруби себе на носу, моя драгоценная: у меня на тебя материала по кражам – во! (проводит рукой выше головы) На семь лет строгого режима! Это понятно?
СОНЯ. Зачем ты так, Теймураз? Я же никогда …
ТЕЙМУРАЗ. Заткнись! Перехожу к главному. Золотишко ты здесь припрятала. Да, припрятала! Твой Серёжка поменял профиль. Я это точно знаю и не с недавних пор. Полчаса назад из Рязани сводка пришла о краже в ювелирном отделе Универмага! А теперь – суть. Мне склад здесь не нужен. Тебе – тем более, потому что когда этого идиота возьмут за жопу, он на тебя укажет, как на подельницу. А возьмут его скоро. Он основательно примелькался. Надо быть дурой, чтоб продолжать сидеть на вещдоках, словно наседка на яйцах! Я уверен, что ты – не дура, поэтому унитазы снимать и стены долбить не стану, но если каша всё же заварится – подпрягу компроматы, и ты схлопочешь десятку! Вопросы есть?
СОНЯ. Никак нет.
ТЕЙМУРАЗ. Ну вот и отлично. (берёт бутылку, знакомится с этикеткой, нюхает содержимое, ставит) Дверь запри на замок!
СОНЯ. Зачем?
ТЕЙМУРАЗ. Хочу поглядеть, чему тебя кобелихи в СИЗО учили.
СОНЯ. А не боишься?
Теймураз достаёт из кармана презерватив в упаковке, бросает его на стол.
Соня нерешительно озирается, будто бы ожидая увидеть какую-нибудь помеху, затем встаёт, запирает дверь и медленно возвращается к Теймуразу. Тот её лапает, иронично покрякивая в усы.
СОНЯ. Ах, какое блаженство!
Ловким движением вынимает из кобуры на поясе Теймураза табельный пистолет. Тут же отскочив, снимает последний с предохранителя и берёт участкового на прицел.
ТЕЙМУРАЗ. Ты что, обалдела?
СОНЯ. Ты ведь хотел узнать, чему меня лесбиянки в тюрьме учили! Как видишь, ловкости рук. Но так как они ужасно ревнивы и агрессивны, пришлось развить и быстроту ног.
Сделав шаг вперёд, наносит удар ногой Теймуразу в область особой чувствительности. Тот, вскрикнув, сгибается пополам.
СОНЯ. (отступив) Мобильник – на стол!
ТЕЙМУРАЗ. (выпрямившись) Зачем?
СОНЯ. (держа его на прицеле) Мобильник – на стол, ублюдок! Мне терять нечего. Я не вешаюсь только по той причине, что слишком хорошо знаю, как себя чувствует женщина, которую изнасиловали. А смерть – женщина.
Теймураз, достав из кармана сотовый телефон, бросает его на стол, а презерватив забирает.
СОНЯ. Ленка, твой выход!
ЛЕНА. (выскользнув из кабинки) О! Теймураз Абдуллаевич! Вы сейчас будете убиты? Какая жалость! А я хотела сегодня пять тысяч вам возвратить с процентами …
СОНЯ. Раздевайся!
ЛЕНА. Зачем? Мне вроде не жарко.
СОНЯ. Елена, если вы раздеваетесь только из-за жары, то я вам сейчас устрою адок. Для важного дела! Мы должны снять порнуху. (берёт со стола мобильник)
ЛЕНА. Порнуху? С ним? Хорошо. Но только сперва застрелите меня, пожалуйста!
СОНЯ. Ладно, эротику.
ЛЕНА. Лёгкую! (Быстро снимает ботинки, джинсы, свитер и остальное, кроме трусов. Вешает одежду на спинку стула)
СОНЯ. Трусы снимай!
ЛЕНА. Не сниму! Я его стесняюсь. Он на моего папу похож!
СОНЯ. Ты мне говорила, что твой отец тебя трахал!
ЛЕНА. Трахал другой. Их у меня шесть было. Этому я бы за сто мороженых не дала!
ТЕЙМУРАЗ. Послушайте, сучки! Вы ничего этим не добьётесь.
СОНЯ. Нам ничего и не нужно. Мы развлекаемся. Дубль первый! Актриса на руках у актёра.
Лена, изобразив лицом отвращение, приближается к Теймуразу. Он берёт её на руки. Лена, вытянув свои голые ноги и обратив лицо к Соне, старательно улыбается до ушей.
СОНЯ. (фотографируя на мобильник) Ты тоже смейся, придурок!
ТЕЙМУРАЗ. Я не могу! От неё прёт потом!
ЛЕНА. За это своим сержантам скажи спасибо! Они за мной полночи гонялись так, будто я должна им по десять тысяч, а не по триста рублей!
СОНЯ. Дубль второй! Раком.
Лена охотно делает прыжок на пол. Затем она поворачивается, наклоняется, уперев ладони в коленки, а задницу – в Теймураза, и смотрит на телефон, полуоткрыв рот.
СОНЯ. (сфотографировав) Дубль третий! Минет.
Лена, повернувшись, становится на коленки и прижимается лбом к ремню Теймураза.
СОНЯ. Волосы распуши! Тогда не будет заметно, что у него штаны не расстёгнуты.
ЛЕНА. (распушив волосы) Только пятки мои не фоткай, я их немножко натёрла! Бери чуть выше. И я потом ещё нарисую четвёртый дубль.
СОНЯ. (сфотографировав) Нарисуй!
Лена, встав, забегает за спину Теймураза и повисает на нём, обхватив его шею руками, а поясницу – ногами. Глядя поверх плеча в объектив, высовывает язык.
СОНЯ. (сфотографировав) Молодец! Одевайся.
Лена опять спрыгивает на пол, с модельной грацией приближается к стулу и одевается. Ей смешно.
ТЕЙМУРАЗ. И зачем всё это?
СОНЯ. Я же тебе сказала – для развлекухи!
ТЕЙМУРАЗ. Чьей?
СОНЯ. Интернет-сообщества. Шучу. Ленка!
ЛЕНА. (надевая ботинки) Чего ещё?
СОНЯ. (протянув ей мобильник) На вот, заныкай и сообщи двум-трём надёжным чувихам куда заныкала!
Лена, зашнуровав ботинки, берёт мобильник и с хохотом бежит к двери. Открыв её, убегает.
СОНЯ. За пистолетом завтра придёшь!
ТЕЙМУРАЗ. Ты думаешь, я боюсь интернет-сообщества?
СОНЯ. Нет. Я думаю, ты боишься своей жены, потому что её отец – начальник начальника твоего начальника. Коротко говоря – второй мент всего Подмосковья. Вопросы есть?
Теймураз уходит. Соня, заперев дверь, убирает пистолет в стол и возобновляет уборку. Не успевает она встать с тряпкой на четвереньки, как раздаётся стук в дверь.
СОНЯ. Туалет закрыт на ремонт!
СЕРЁЖА. Любимая, это я! Открой!
СОНЯ. Твою мать!
Бросив тряпку, вскакивает и ставит бутылку под стол, чтоб не было видно. Потом открывает дверь.
СЕРЁЖА. (вволакивая огромный мешок) Любимая! Дорогая! Милая! Я себя ненавижу! И ты должна меня ненавидеть, хоть ты – архангел! Я почти тебе изменил! Почти… Никогда себе не прощу! Я не человек, я – грубый, тупой самец! Животное! Обезьяна! Орангутанг!
СОНЯ. (растерянно запирая дверь) Ты из ювелирного магазина столько спёр, что ли?
СЕРЁЖА. (доволочив мешок до стола и устало сев прямо на пол) Из ювелирного? Сонечка, драгоценная! Обещаю, клянусь – как только я окажусь перед ювелирным, меня весь личный состав росгвардии во главе с их жуликом-генералом не остановит! Ради тебя …
СОНЯ. (топнув ногой) Заткнись, идиот!
СЕРЁЖА. (сбивчиво) Любимая … Изумрудная … Золотая …
СОНЯ. (сунув ему бутылку) На! Жри, ублюдок!
Серёжа, схватив бутылку, жадно присасывается к ней. Соня, сев на стул, ощупывает мешок.
СЕРЁЖА. (ставя бутылку) Сонечка, осторожнее!
СОНЯ. (отдёрнув руки) Там что, бешеная собака?
СЕРЁЖА. Нет! Там ещё более важное для меня существо!
СОНЯ. Нарколог?
СЕРЁЖА. Нет! Там луна.
СОНЯ. Луна?
Серёжа кивает.
СОНЯ. И чем же она опасна?
СЕРЁЖА. Она не тонет! Это свидетельствует о том, что у неё скверный характер …
Прикладывается к бутылке. Соня в отчаянье закрывает лицо руками.
СЕРЁЖА. (ставя бутылку) Моя ненаглядная, что с тобой?
СОНЯ. (всхлипывая) Какая ж ты сука!
СЕРЁЖА. Я? Почему?
Соня тихо плачет.
СЕРЁЖА. (понаблюдав за нею и нерешительно встав) Почему я сука? Я ж тебе объяснил, что ничего не было! То есть, было – только не с ней, а с тобой, потому что думал я о тебе!
СОНЯ. (с плаксивой яростью) Обо мне ты думал, зараза?
СЕРЁЖА. (присев перед ней на корточки и поцеловав ей коленки) Да! И это было не трудно, она – почти твоя копия! Она, правда, на Ленку также похожа, а ещё больше – на Таньку, но у неё есть коттедж в пяти километрах от Воскресенска, очень похожий на дом миледи в Париже из книги «Три мушкетёра», который ты показала мне на картинке. Этот коттедж – трёхэтажный, с пятью балконами!
Раздаётся стук в дверь.
СЕРЁЖА. Коттедж закрыт… Туалет закрыт на ремонт! (встаёт и прислушивается)
СОНЯ. (опустив руки) Дурак! Ты не понимаешь, что от таблеток твои мозги рассыпались на молекулы, что ты стал дебилом и импотентом? Не понимаешь, сука?
СЕРЁЖА. (забегав по туалету) Что ты меня терзаешь? Тебе отлично известно, что без колёс я – лох! Беспомощный лох! Ни украсть, ни покараулить, ни заморочить голову бабе! Мне без них стыдно! Стыдно и за себя, и за всех людей! Перед всеми стыдно, особенно – перед брошенными собаками!
СОНЯ. Ну, ещё бы! Лучше повеситься, чем украсть у собак луну!
СЕРЁЖА. (остановившись) Я говорил про луну российской поэзии, идиотка с прыщавой задницей! Я украл два тома Цветаевой! Но, возможно, я их на остановке забыл … да, точно, забыл. Поэтому нет в мешке никакой луны, успокойся!
СОНЯ. (вытерев слёзы) А что же в нём?
СЕРЁЖА. Посмотри, если не боишься сойти с ума от восторга!
Соня, развязав тесёмки мешка, не без колебания запускает руку вовнутрь и достаёт чугунный горшок.
СЕРЁЖА. Ну, как?
СОНЯ. Ты что, Бабу-Ягу трахал?
СЕРЁЖА. Коза тупая! Я задал тебе вопрос про горшок!
СОНЯ. Засунь его себе в задницу! Теймураз сказал мне, что ты обчистил ювелирный отдел в рязанском универмаге! А это – что?
СЕРЁЖА. Это антикварный горшок!
СОНЯ. Хренарный!
СЕРЁЖА. Что ж он, по-твоему, делал в доме начальницы паспортного стола огромного города Воскресенска?
СОНЯ. (разглядывая горшок) Откуда я знаю? Там точно канализация есть?
СЕРЁЖА. Там пять унитазов!
СОНЯ. Вот ненормальная! В доме пять унитазов, а она срёт в горшок! (Поставив горшок, вытаскивает из мешка два валенка) Это что? Царицыны черевички?
СЕРЁЖА. (смущённо) На твоих ножках любая обувь будет казаться царской… И валенки не расклеятся, как кроссовки!
СОНЯ. Урод! Придурок! Я тебя брошу на хер! (отшвырнув валенки, вытаскивает из мешка чугунную сковороду) А это – что?
СЕРЁЖА. Сковородка.
СОНЯ. Я вижу, что не Джоконда! За каким хером ты её спёр?
СЕРЁЖА. На ней очень хорошо яичница подгорает.
СОНЯ. Зачем тебе это надо?
СЕРЁЖА. Затем, что я могу здесь дышать лишь тогда, когда подгорает яичница на рязанском масле или овсяная каша на молоке из раменского коровника.
СОНЯ. Да ты просто больной! (отпихивает мешок ногами, берёт бутылку, прикладывается к ней)
СЕРЁЖА. Там ещё французский словарь, радиоприёмник, собачья цепь и гармошка!
СОНЯ. (утерев рот платочком) Я уж подумала – Теймураз мне наврал, что ты поменял специализацию. Теперь вижу, что так и есть, поменял конкретно – с квартир и сумочек на помойки переключился!
СЕРЁЖА. (пройдясь и остановившись) Так я реально смахиваю на идиота, который роется по помойкам?
СОНЯ. Не подходи ко мне! Крыса! Фу!
СЕРЁЖА. (подобрав с пола валенок) Замечательно! Если даже ты повелась на эту разводку, то я могу быть спокоен – по крайней мере, до завтра! (достав из валенка небольшой и невзрачный свёрток, протягивает его Соне)
СОНЯ. (взяв свёрток) Что это?
СЕРЁЖА. Развязывай аккуратно, а то просыплешь!
СОНЯ. (развязав) Ой!
СЕРЁЖА. Не ори ты на весь вокзал!
СОНЯ. (подняв глаза) Где ты это взял?
СЕРЁЖА. Как где? На помойке!
СОНЯ. Так ты реально за ювелирные магазины взялся?
СЕРЁЖА. Как видишь.
СОНЯ. (опустив взгляд и трогая драгоценности) Ах ты, мать моя женщина! Да здесь брюликов – на двухкомнатную московскую хату!
СЕРЁЖА. А золота и рубинов – на двухэтажную дачу. Я уж давно присматриваюсь к домам в деревушке Путинка. Луховицы славятся огурцами, в Непецыно растёт лук размером с кулак, а путинские менты никогда не трогают настоящих воров. Ну, то есть – таких, как я! Они их боятся.
СОНЯ. С ума сойти! Серёжка, я слепну! Это фантастика, это сон! (поднимает взгляд) О, мой ангел! Так ты таскался с этим мешком только для того, чтоб менты сочли тебя идиотом и не дорылись до них? Да ты просто гений, а я – тупица, дура, ослиха! И я, такое ничтожество, ещё смею тебя любить больше всех на свете! Смею мечтать о тебе, мой прекрасный принц на белом коне… Прости меня, если можешь!
Глаза у Сони влажно блестят. Серёжа, подойдя к ней и трепетно наклонившись, целует её взасос. Она его обнимает одной рукой, бережно держа в другой руке драгоценности. Раздаётся стук в дверь. влюблённые размыкают свои объятия.
СОНЯ. (с бешенством) Туалет закрыт на ремонт!
СЕРЁЖА. (шагнув к двери, прислушавшись и вернувшись к Соне) Ты сможешь это заныкать?
СОНЯ. (поколебавшись) Нет! Серёженька, нет!
СЕРЁЖА. То есть как? Ты шутишь?
СОНЯ. Какие шутки, Серёнечка? Участковый уверен, что ты уже устроил здесь склад! Оперов натравит, и как тогда мы будем выкручиваться? Тогда – верная хана и мне, и тебе!
СЕРЁЖА. Мать твою за ногу! А давно он здесь был?
СОНЯ. Полчаса назад! Он ещё сказал, что ты примелькался и скоро вляпаешься!
СЕРЁЖА. Я ведь не говорю, что здесь надо прятать!
СОНЯ. Серёжа! Если меня начнут молотить ногами, я расколюсь! Мне жизнь дорога. Ты знаешь, что у меня все почки отбиты! (придав свёртку первоначальный вид, возвращает его Серёже)
СЕРЁЖА. Да что ты, … , говоришь! Ты за три рубля дашь себя на части изрезать!
СОНЯ. Мне не нужны палёные цацки, понял? Они палёные дочерна!
СЕРЁЖА. Сонька, за мной идут! Меня могут взять в любую секунду! С этими цацками мне десятку впаяют сразу же! Что тогда будешь делать? Опять пойдешь сосать между гаражами?
СОНЯ. Ты за меня не волнуйся. За себя – тоже. У меня будет что тебе присылать!
СЕРЁЖА. Угу.
СОНЯ. Сегодня на рынке цыганка сказала мне, что я выйду замуж. До Рождества!
СЕРЁЖА. (вздохнув) Опять двадцать пять! Ну скажи, зачем нам с тобой жениться? Мы и так счастливы!
СОНЯ. И ещё сказала, что моим мужем будет нормальный здоровый парень, а не бездомный токсикоман-полудурок с двумя судимостями!
Серёжа некоторое время стоит недвижно, глядя на Соню, потом подбирает валенок и суёт в него свёрток. Валенок вновь укладывает в мешок. Растерянно смотрит по сторонам.
СОНЯ. Серёжка, пойми меня! Ну пожалуйста, постарайся меня понять. Я очень устала от нищеты и ублюдков. Ленка давала своему папочке, а меня мой даже не спрашивал! А мамаша, хоть на чертей с топором кидалась – боялась папочку, и меня чем только не била! Разделочная доска была самым мягким средством… Когда они захлебнулись своей блевотиной, я обшарила их карманы и знаешь куда пошла? За шампанским. И детство было не самым страшным периодом моей жизни, клянусь тебе!
Серёжа с демонстративным презрением достаёт из кармана пачку таблеток и начинает их жрать одну за одной, глядя в глаза Соне.
СОНЯ. Ну и козёл!
Серёжа, убрав оставшиеся таблетки в карман, делает шаг к Соне и награждает её пощёчиной. Соня, вскочив, даёт ему сдачи. Серёжа хватает её за горло. Соня вонзает зубы в его запястья. Серёжа, вскрикнув, наносит ей удары по голове свободной рукой. Соня, разжав челюсти и присев, берёт сковородку и бьёт Серёжу по лбу.
СЕРЁЖА. (отпрыгнув и приложив ко лбу руку) Тварь!
СОНЯ. (швырнув сковородку на пол) Даю тебе полминуты, чтоб ты собрал этот хлам и исчез. Навеки!
Серёжа молча запихивает свою добычу в мешок и тащит его к двери. Соня широко распахивает её.
СЕРЁЖА. (выволочив мешок за дверь) Умри, кобелиха! Блевотина тупорылая!
СОНЯ. Сдохни, гнида!
СЕРЁЖА. Имей в виду, прыщавая мразь, что с этой минуты не только у меня, но и у тебя под ногами земля горит!
Соня, захлопнув дверь, но не заперев её, некоторое время ходит из угла в угол. Потом она садится на стул, прикладывает ладони к лицу и сидит недвижно. Доносится шум вокзала, оживившегося прибытием электрички. Лает собака.
СОНЯ. (заплакав) Барбос, мой ангел! Кто там тебя обижает? Не обижайте собаку! Я за неё могу уничтожить всех! Вам понятно, сволочи?
Раздаётся стук в дверь.
СОНЯ. (плача) Не обижайте собаку! Её пять лет обижают! Она бездомная! Её бьют! Ей нечего есть! Но она не злая…
Входит Кирилл. Застыв у порога, смотрит на Соню.
СОНЯ. Ей негде жить! Её запугали! Её измучили! У неё под ногами земля горит…
КИРИЛЛ. Извините…
СОНЯ. (опустив руки) А?
КИРИЛЛ. Добрый день.
СОНЯ. Чего?
КИРИЛЛ. Ещё раз прошу прощения. Я вам, кажется, помешал?
СОНЯ. Нет, я ничего не делала…
КИРИЛЛ. Вы читали стихи!
СОНЯ. Смеётесь? Я бредила. Что вам нужно?
КИРИЛЛ. Я бы хотел помыть руки с мылом, если это не слишком проблематично.
СОНЯ. К сожалению, слишком. Мыло украли на той недели, а кран наеб… сломался на этой.
КИРИЛЛ. А вы не знаете, где здесь можно руки помыть? Какое-нибудь кафе поблизости есть?
СОНЯ. Макдональдс. С той стороны вокзала, за рынком. Да у вас чистые руки!
КИРИЛЛ. Боюсь, что нет. Я сейчас погладил уличную собаку. Она пила водичку из миски около туалета.
СОНЯ. Если она была среднего размера, серая, с маленькими ушами, то можете быть спокойны. И даже счастливы. Вы погладили ангела.
КИРИЛЛ. Неужели?
СОНЯ. Точно вам говорю. Она меня любит. Точнее, он. Впрочем, ещё больше он любит шляться по всему городу в поисках романтических приключений, но всё равно – любить меня может разве что ангел.
КИРИЛЛ. (улыбнувшись) Ну вы даёте!
СОНЯ. У вас ещё ко мне есть вопросы?
КИРИЛЛ. Нет… то есть, да… Видите ли, я…
ЛЕНА. (влетев) Сонька!!!
Остановившись, разглядывает Кирилла. Соня, вскочив, выталкивает её наружу и запирает дверь. Усевшись затем на стол, болтает ногами.
КИРИЛЛ. Вам не холодно в шлёпанцах?
СОНЯ. Нет, не холодно. У меня земля горит под ногами. Что вы хотели спросить?
КИРИЛЛ. Я хотел сказать, что у вас – потрясающие глаза…
СОНЯ. Мой дорогой мальчик! После меня руки мыть вам придётся точно.
КИРИЛЛ. Простите, вы не могли бы немножко повернуть голову влево?